а не идем, - Карташ проверил защелки на крышке верхнего ящика.
     Берись! На "и-раз" стаскиваем. Не должен рассыпаться от удара, для армии все-таки делали. Ну, готов? И-и-и, раз!..
     Верхний ящик соскользнул с нижнего и рухнул зеленым брюхом на дорожку из бревнышек-окатышей. На доски он не рассыпался - сколочен был добротно. Да еще к тому же, голову можно прозаложить, ящичек сколочен в те годы, когда на предприятиях, выполняющих армейские заказы, существовал, помимо обычного, еще и военконтроль, а за брак с военного контролера без лишних слов снимали погоны и гнали взашей с теплого места - перевоспитываться на одну из "точек" северной широты.
     - На счет любого случая я бы с тобой не согласился, сказал Петр, толчком развернув ящик на бревнах. - Есть и такой вариант: оставляем здесь все как есть, заталкиваем в рюкзаки побольше консервов и уходим тайгой.
     - Ха, то есть как "тайгой"! - старший лейтенант Карташ с искренним недоумением взглянул на зэка. - Чего ты несешь! А зачем тогда... зачем тогда все?! Зачем ты, на хрен, ящики таскаешь?!
     - Таскаю, потому что ничего еще не решил. Когда мы сюда шли, каждый в голове держал свои расклады.
     Теперь, после гибели Генки, в расчеты корректировочку надо давать. И у меня были свои счеты и расчеты, а также имеются теперь свои корректировочки.
     Карташ ощутил, как с мутного донца души поднимается злость. Он предчувствовал наступление этого момента, когда каждый потянет в свою сторону, что твои лебедь, рак и щука. Предчувствовал... все же сохраняя надежду, что может и обойдется, может, его спутники довольствуются совещательными голосами, а принятие окончательных решений оставят за ним. Не обошлось. Ну а когда каждый сам себе командир и у каждого наполеоновские планы... ну да, получаем типичное "а воз и ныне там". Алексей достал сигареты как средство успокоиться.
     - И что у тебя за расчеты? Колись, раз уж начал.
     - А то ты не въезжаешь! Ну, коли хочешь услышать... Гриневский тоже закурил. - Меня устраивает нынешний расклад - за исключением того, что фээсбэшник Гена мертв. Я всерьез рассчитывал оформить через него досрочную амнуху. Но и теперь не все так плохо. Пугач и его кодла отбыли в места вечного заключения.
     Про мои дела с ним никто теперь не в курсе, с этой стороны я чист. И с вашей мусорской стороны я не при делах. На зоне во время бунта я не светился, вместе со всеми по округе не баловал. Убег с перепугу в леса и заплутал там. За что меня наказывать - тем более, когда сам сдамся? Вот только...
     - ... что с нами, то бишь со мной и Машей, в таком случае делать, - с ухмылкой продолжил Карташ, словно невзначай коснувшись локтем висящего на плече автомата. - Мы получаемся свидетели. Вдруг проболтаемся кому. Например, по пьяни...
     - Не передергивай, начальник, - поморщился Гриневский, поставив ногу на ящик. - Эхе-хе... У тебя, Леша, начался классический синдром кладоискателя, добравшегося до клада. Подозреваешь всех подряд в нехороших замыслах, нащупываешь ствол, недобро косишься.
     Я ж все-таки бывший офицер, как ты помнишь.
     - Ну уж очень бывший, - сказал Алексей, глядя на собеседника сквозь прищур. - Кстати, ты очень-то не рассчитывай, что про тебя никто не узнает. О твоей особо важной персоне наверняка проинформированы лепшие дружки Пугача, которые на воле остались. Когда-нибудь, может даже очень скоро, им станет известно, что твоего трупа на прииске отчего-то не оказалось, и за тобой начнется охота почище английской охоты на лис.
     - Насчет жмуриков - тут все просто, начальник. Видел же канистры. Прииск подготовлен к взрыву. Раз подготовлен, должен взорваться. И никто никогда не дознается, кто здесь был, кого не было.
     - Я смотрю, ты все продумал?
     Они стояли друг против друга.
     - А я смотрю, начальник, ты ни хрена не продумываешь. Ежели возьмем ящички с собой - это верная смерть, можешь к бабке не ходить. За нами кинутся все кому не лень. И даже те, кому лень. А кстати, не факт, что Генка не лепил нам горбатого. Может, он для себя старался, а его начальство вообще не в курсе командировки сотрудничка. И самый главный нефакт, что те Генкины начальники и сослуживцы, на кого мы в конце концов выйдем, окажутся честными бессребрениками, преданными родине и присяге. Кто поручится, что в их мозгах не вспыхнет простенькая мыслишка: а на кой ляд отдавать добро в общественное пользование, когда можно забрать в свое? Всего и делов-то, что грохнуть эту веселую троицу, которая и не ждет уже подвоха, и зажить припеваючи...
     Гриневский сплюнул.
     - А вот ежели мы, начальник, оставим эти золото-брыльянты здесь, как кость для собак бросим, до нас никому не будет дела. Нас никто вычислять и выслеживать не станет, не до нас им будет, за добычу станут грызться.
     Все шито-крыто, не было тут Гриневского с Карташом.
     - И чего ты тогда здесь сидишь!!!
     Прорвало. Взорвался Алексей Карташ. Не выдержали натянутые нервы.
     - Чего еще не убег в тайгу?! Почему еще не покрошил нас в капусту, раз всех боишься?! Мы - последние свидетели, загасил нас и свободен, гуляй по тайге с консервами, выходи куда хочешь с любыми рассказками!
     - Хоре кипеть, начальник. У меня перед тобой долгов нету, хочу - загуляю по тайге, хочу... вон к староверу давешнему подамся грехи замаливать.
     - А вертолет? Кто вертолет поведет?
     - Я не к тебе нанимался вертолеты водить. Мой наниматель - вот он, - Гриневский показал на избу, в которой лежал мертвый Пугач. - И потом я еще, кажется, не слышал твоего плана, я знаю только Генкин. Или я что-то путаю? Ну давай, расскажи нам наконец его, свой план! Дальше-то что делать думаешь, а? Куда, к кому?!
     - Вертолет - не самолет, сесть может, считай, где угодно, - Алексей с излишней тщательностью размочалил окурок о подошву, отбросил в сторону, заговорил спокойно и размеренно. - Например, под Пижманом, на территории одной расформированной вэ-чэ, где уже нет ни техники, ни оборудования, ни людей. Земля и пустующие здания буржуям пока не проданы, пока еще в собственности Министерства обороны, поэтому часть на всякий случай охраняется, вдруг ей вернут статус военного объекта. Так вот там сторожем... как писали в старых романах, преданный мне человек. Я его туда и пристроил, к слову говоря. И не раз оставлял у него на сохранение всякую... всячину. Хорошие места, куча пустых ангаров, куда можно загнать вертолет. И вообще много чего хорошего и пустого - например, бункеры, в которых можно пересидеть хоть ядерную войну.
     - Неплохо, - кивнув, без тени насмешки произнес Гриневский. - Неплохо. А дальше? Ну, сховался ты на время, ладно. А сколько сидеть так намерен? Дальшето что? Как только нос покажешь, тебе его тут же и оторвут. А как только где-то всплывет кусок платины, вместе с носом оторвут все прочие органы.
     Их разговор уже какое-то время слушала Маша, успевшая разложить бревна-окатыши вплоть до самого вертолета, выполнив свою часть работы. Ящики волочь это уже мужское дело, но пока о ящиках забыли.
     - Куда бежать, кому продавать? Сказочное богатство оно само по себе не поит, не кормит, по курортам не возит, его еще надо обратить в хрустящие лавэ, - Гриневский потер большой и указательный пальцы. - Тут требуются вполне определенные связи, а все подходы к этим связям будут плотно обложены конкурирующими фирмами.
     - Так-то оно так, но ты не забывай, что я в некотором роде москвич. И в Москве тоже среди не последних людей крутился, кое-какими связями оброс. Можно воспользоваться. Правда, с бухты-барахты тут решать нельзя. Сперва хорошенько покумекать требуется. И кумекать предлагаю на вэ-чэ под Пижманом.
     - Тогда едино получится, что обратной дороги нема, покачал головой Гриневский.
     - Ты же вроде женат? - неожиданно перебила Гриневского Маша и цепко взглянула ему в глаза.
     - Есть такое дело, - кивнул тот.
     - А дети?
     - А вот детей нет.
     Карташ, откровенно говоря, напрочь не понимал, к чему клонит Маша.
     - Ты вернешься, освободившись вчистую, - задумчиво сказала она. - Обратно в таксопарк с судимостью вряд ли возьмут. Конечно, без работы не останешься.
     Например, можно промышлять частным извозом. Или автостоянки охранять. На жизнь вам с женой хватит.
     А если ты вдруг когда-то... когда уже все уляжется и забудется, вдруг расскажешь жене вот об этом, с указанием цен за унцию и примерного веса этих ящичков... Маша показала Гриневскому кусок платины в форме кукиша, - с тех пор не будет тебе покоя ни днем ни ночью, жена тебя со свету сживет, пусть даже она у тебя самая прекрасная, понимающая, любимая, но она тебе никогда не простит, что ты однажды мог - и не сделал. Бабы, знаешь ли, любят за поступок. А ты будешь знать, что она тебе не прощает, и это знание превратит твою жизнь в ад. Если, конечно, твоя жизнь не превратится в ад раньше, от твоих обкусанных локтей, от бессонных ночей, когда ты будешь жалеть, что упустил шанс превратить жизнь из серенького прозябания в бесконечный карнавал, мог обеспечить до конца дней себя, жену и армию детей. Да, рискнув. А кто тебе без риска уступит хоть кроху власти и денег? Это. в общем-то, не так уж и сложно - проживать жизнь сытым и довольным... мужиком.
     Так, кажется, у вас за решеткой называют массу, которой многого не надо, которая довольствуется скромным набором простых радостей...
     - Еще не легче! Девочка начинает нас агитировать за то, чтобы украсть платину у всех, - хохотнул Гриневский, однако Алексей заметил, что слова "хозяевой" дочурки задели его за живое. - Ты же вроде как сотрудница Генкиной конторы?
     - Я не сотрудница. Я просто согласилась помочь в одном-единственном деле. Дала себя уговорить. Дело закончено, человек, под обаяние которого я попала, мертв.
     - Гена не дал тебе канал экстренной связи? - вклинился Карташ.
     - Нет, - бросила Маша - как показалось Алексею, с некоторой заминкой.
     - По идее, должен был дать, если играл честно, - негромко проговорил Петр. - Не мог же он не рассматривать вариант собственной гибели, все ж таки профессионал. Или, как я уже говорил, Гена и не собирался сдавать клад в государственные закрома. Ладно, сейчас уж что толку гадать...
     - Может быть, есть смысл один ящик оставить здесь, вдруг предложила Маша. - Если не известно точное количество платины, которую подготовили к вывозу, на какое-то время можно ввести их в заблуждение...
     - Давайте займемся ящиками, - устало сказал Карташ. - Когда платина будет в вертолете, легче и думаться будет.
     С перетаскиванием груза управились быстро. Хоть и тяжелы, заразы, однако не такой уж и адский труд для двух здоровых мужиков - проволочь за ручки по круглым, перекатывающимся бревнам, как по валикам.
     Справились без больших проблем и с загрузкой ящиков в вертолет: Гриневский с помощью тросов и веревок соорудил примитивный блок, струганные доски для сходен в приисковом хозяйстве тоже отыскались без труда, а дальше - тянем-потянем, с присказкой "эй, ухнем" пердячим паром затаскиваем добро в кабину.
     Да, сокровище им выпало громоздкое и тяжелющее.
     Это тебе не с компроматной дискетой в кармане бегать и даже не с чемоданом, в который упакован миллион долларов. "В следующий раз, - подумал Карташ, обливаясь потом, - соглашаюсь только на бумажный клад..."
     После того, как ящики с платиной разместили в салоне "вертушки", Гриневский отправился разбираться со взрывчаткой и детонаторами. Разобраться не мешало - неизбежную погоню следовало вводить в заблуждение, путать всеми возможными способами. В конце концов, Петр разобрался что к чему: к канистрам, расставленным по всему прииску, были приляпаны мины с радиодетонаторами, а пульт, с которого должен был уйти сигнал к подрыву, как и ожидалось, отыскался в кармане у приискового пахана, кого Алексей окрестил Седым. Детонаторы были не активированы, Гриневскому пришлось обойти прииск и поочередно привести их в боевое положение. Маша присела около вертолета, оперлась спиной о теплую резину колеса и прикрыла глаза. А Карташ тем временем занялся оружием.
     Оружия набралось выше крыши: каждый второй на прииске, не считая первого - и хозяева, и гости были вооружены до коренных зубов, за исключением, разумеется, расходного материала в лице рабов. Набралось около десятка "калашей". штук двадцать каких-то неизвестных Алексею автоматических машинок явственно заграничного производства, три девятимиллиметровых "Беретты" 93R, три "Глока", два "макарки" и два ручных пулемета. Рожки и обоймы даже считать не хотелось. Пока Карташ озадаченно чесал в затылке над грудой смертоносных игрушек, размышляя, что им делать с такой прорвой оружия, подошел Гриневский, опять завалился на траву, сорвал длинную травинку, принялся жевать мясистый кончик. Сказал буднично:
     - Ну вот, все готово к отлету.
     Действительно, оставалось только поднять машину в воздух. А отлетев подальше, вдавить кнопочку на пульте Седого и - прощай, прииск, прощай навсегда!
     - Ну что... Вот он - момент истины, богатырское распутье перед камнем, - вздохнул Алексей, отвлекаясь от своих непростых дум. - Можем бросить все и уйти в тайгу. Можем, как собирались, отдать платину государству.. вернее, тем орлам, которые за ней явятся... А ведь еще надо выйти на орлов, которые точно будут представлять государство. А пока мы будем выходить... Карташ махнул рукой. - И, наконец, третье - сыграть ва-банк. Не скрою, я именно за этот вариант. Да, без прикрытия сверху ничего не выйдет. Поэтому предлагаю сделать ставку на мои московские связи.
     Гриневский вдруг решительно выпрямился на земле, выплюнул травинку, сказал громко:
     - Телефон! Мы совсем забыли, что у приисковых есть спутниковый телефон. Вряд ли они успели его раздолбать во время заварушки. Можно отсюда позвонить...
     - Куда? - презрительно бросил Карташ. - В ФСБ? В МЧС? Дяденьки, заберите нас отсюда? - И добавил голосом Миронова-Козодоева из "Бриллиантовой руки":
     - Мама!.. Лелик!.. Помогите!.. - А потом вдруг осекся и пристально взглянул на Гриневского. - Ведь ты что-то придумал? Придумал, да?
     Гриневский сорвал новую травинку.
     - Без Генки с его конторой я бы с вами и пытаться не пытался, дохлый номер, тухляк. Тыркаться вслепую верная гибель, твои московские связи как пить дать просчитают...
     - Давай короче, а, Гриня, - чуть ли не взмолился Картам. - Без лирики и вступлений.
     - Короче? Можно и короче! - Глаза Гриневского полыхнули странным, нутряным огнем. - Короче, был у литехи Гриневского товарищ литеха Дангатар Махмудов. Это если короче. Служили они в девяностых, прошли первую чеченскую. И один другому спас жизнь, А именно - литеха Гриневский спас жизнь литехе Дангатару. Потом их раскидало. С первым понятно и известно... а вот второй, покинув Большую Родину, предавшую его и ему подобных, отбыл к себе, на родину историческую. Конкретно - в Туркмению. И сделал там неплохую карьеру...
     - При Ниязове? - спросил Карташ.
     - Хрена. Ниязов там главный бай, но не единственный. В Туркмении несколько областей - типа феодальных земель, и у каждой земли свой хозяин. Хяким зовется. При одном из таких хозяев-хякимов Дангатар и состоит. То ли кем-то вроде начальника охраны, то ли главного телохранителя, то ли даже главы службы безопасности этой маленькой вотчины. Мент, короче. Так вот. С тех самых военных пор мы с Дангатаром не встречались, но созванивались... Два раза в год, не больше.
     Есть даты, которые ни фига не говорят широкой общественности, но для тех, кто побывал под... Впрочем, ладно... В последний раз он мне звонил незадолго до моей... хм... поездки на курорт под названием "Тайга и зона".
     И сказал то, что говорил всегда. Что помнит нашу дружбу, что если я надумаю переметнуться к нему, то будет нам с женой чуть ли не отдельный дворец, будет мне работа по специальности. У его хозяина собственные "вертушки", чуть ли не целый вертолетный парк. Еще Дангатар, как обычно, говорил, что даже в случае сложностей на нашей, российской территории готов и, главное, может мне помочь. Возможности у евоного нынешнего пахана, правителя велаята...
     - Чего правителя? - приоткрыла глаза Маша.
     - Велаят - та самая феодальная земля. Ну, административная единица Туркмении. Маленькое ханство в составе большого султаната. В нем все по-настоящему: есть своя маленькая армия, свои спецслужбы, свои внешние и внутренние интересы. Конечно, каждый хяким мечтает поднакопить силенок и если не скинуть главного бая и занять его место, то, по крайней мере, отделиться в маленькое, но гордое и независимое княжество.
     - Значит, наркота. Транзит, или свои плантации, или и то и другое, - уверенно сказал Алексей. - Иначе с чего бы им быть такими самостоятельными...
     - Может, и так, кто ж его знает, - пожал плечами Гриневский. - Да и нам, по-моему, по барабану. Но это та самая крыша, которая нам необходима. И, что особенно ценно в нашем положении, крыша туркменская, в здешних запутках не замазанная, никому не известная, никем в расчет не принимаемая... Короче, я так подумал... при таком раскладе можно рискнуть.
     Гриневский встал на ноги.
     - В конце концов, судьба сама распорядится, что ей угодно от меня... ну и от вас заодно. Если дозваниваемся до Дангатара и он дает согласие - значит, фарт.
     Если не согласится, то тогда... Тогда, ребятки, разбегаемся кто куда.
     - Да, блин, заманчиво... - Алексей потер ладонью щетинистый подбородок. - Фронтовая дружба, должок в виде спасенной жизни... Один ящик отдаем ему с баем, другой оставляем себе. И все расходятся довольными. В Туркмении нас ни одна местная сволочь не достанет, твой Дангатар с его баем помогут нам перевести платину в привычную валюту. Из Туркмении через Афган или Иран можем свалить в любую страну по своему желанию и в ней безбедно зажить на вечном отдыхе. Ты выпишешь туда свою жену, чтоб уж никогда больше не работала... М-да, заманчиво. А ты его хорошо знал. Дангатара-то? Он из тех людей, что не меняются, или?
     - Все люди меняются, - фаталистично пожал плечами Гриневский. - Возможно, и "или". Возможно, его бай, хяким, сам захочет прибрать ящики к ручонкам, а нас в расход пустить. А возможно, он даже слушать на эту тему не почешется... Все возможно, везде риск.
     А ты что, хочешь совсем без риска?
     - Совсем не выйдет, - согласился Карташ. - Однако ж надо свести риск к минимуму. Вот и давай сводить.
     Пошли звонить, чего сидим!
     - Сперва придется звонить жене. Телефон Дангатара наизусть не помню, придется супружнице в записную книжку лезть...
     Гриневский, пользуясь положением расконвоированного, нередко звонил домой из Пармы, поэтому идиотского диалога ("Ты откуда?!" - "Да я тут... из одного места. Я потом тебе все объясню") не случилось. Случился простой разговор двух людей, которым есть что сказать друг другу при встрече, но в короткой беседе на расстоянии тысяч километров хватает, чтобы наговориться, и одной минуты. Спросить как дела, спросить что-то по делу - например, номер телефона армейского дружка...
     Потом Гриневский набрал номер этого своего Дангатара - плюс семь, десять, девять-девять-три, двенадцать...
     "Вот как не ответят и все наши споры-разговоры враз станут напрасны и глупы, - думал Алексей, покуривая в сторонке. - И мы враз вернемся к точке старта".
     Он ощущал легкий мандраж, как всегда бывает, когда одна половина тебя к чему-то стремится, а другую половину тянет к прямо противоположному, ты понимаешь, что, сделав выбор, уже не сможешь переиграть и останется только жалеть об упущенной второй возможности...
     Ответили. И не по-нашенски.
     - Здравствуйте, вы по-русски говорите? - сказал Гриневский в трубку. - Замечательно. Мне бы Дангатара Махмудова. Передайте, Гавана на проводе. Нет, он поймет... А-а, хорошо... - Накрыл микрофон ладонью:
     - Сказали, сейчас позовут. Дангатар-яра, типа, подойдет через минуту.
     Алексей выбросил окурок, быстро подошел к Таксисту, присел рядом на лавку - они звонили, сидя за столом, вкопанным напротив главной, "штабной" избы прииска, - подвинулся как можно ближе, чтобы слышат