город передал под надзор торонейца Критобула и халкидийцев. Так Олинф попал
в руки халкидийцев.

128. Захватив Олинф, Артабаз обратился со всеми силами против Потидеи. Во
время ревностной осады города военачальник скионян Тимоксейн договорился с
ним предать [город]. Каким образом начались переговоры об измене, я не могу
сказать (об этом у меня нет сведений). Конец же был вот какой. Всякий раз
когда Тимоксейн писал записку, желая отослать Артабазу, или Артабаз
Тимоксейну, то письмо прикреплялось к зарубкам на нижнем конце стрелы (так,
чтобы она была покрыта перьями), и затем стрелу пускали в условленное
место. Однако замысел Тимоксейна предать Потидею открылся. Именно Артабаз,
выпустив стрелу в условленное место, промахнулся и поразил в плечо
какого-то потидейца. Около раненого собралась толпа народа, как это часто
бывает на войне. Люди тотчас вынули из раны стрелу и, заметив записку,
отнесли ее военачальникам (в городе находились военачальники
вспомогательных отрядов союзных городов Паллены). Те прочитали записку и
открыли изменника. Однако было решено не клеймить Тимоксейна как изменника
ради города скионян, чтобы в будущем скионян вечно не звали предателями.
Так-то было открыто предательство.

129. Артабаз уже три месяца осаждал город, когда на море наступил сильный и
продолжительный отлив. Варвары увидели, что море превратилось [в этом
месте] в болото и двинулись вдоль берега в Паллену. Они прошли уже 2/5
расстояния по болоту (а осталось им пройти еще 3/5 до Паллены), как
внезапно начался столь сильный прилив на море, какого еще, по словам
местных жителей, никогда не бывало, хотя высокая вода стоит нередко. Те из
персов, кто не умел плавать, погибли, а умевших плавать перебили потидейцы,
подплывая к ним на лодках. Причиной этого прилива, наводнения и беды,
постигшей персов, потидейцы считают вот что: именно персы, которых постигла
гибель в море, и осквернили святилище и статую Посейдона в предместье
города. В этом, мне думается, они правы. Уцелевших воинов Артабаз отвел в
Фессалию и Македонию. Вот что случилось с теми, кто сопровождал царя.

130. Уцелевшие корабли Ксеркса между тем после бегства из Саламина прибыли
в Азию и переправили царя и войско из Херсонеса в Абидос. Затем флот
остановился на зимовку в Киме. Когда же засияла весна, корабли тотчас
поплыли на Самос, где часть кораблей уже провела зиму. Большинство воинов
на кораблях состояло теперь из персов и мидян. Военачальники их были
Мардонт, сын Багея, и Артаинт, сын Артахея. Вместе с ними начальником был
также Ифамитра, племянник Артаинта, которого тот сам выбрал себе
помощником. После тяжкого поражения варвары уже не осмеливались идти дальше
на запад, к чему, впрочем, никто их и не принуждал. Они стояли у Самоса на
страже на случай восстания в Ионии. Вместе с ионийскими кораблями флот
варваров насчитывал 300 кораблей. Впрочем, они вовсе не ожидали, что эллины
придут в Ионию, но, как они полагали, удовлетворятся защитой своей земли.
Так варвары решили потому, что эллины не преследовали бегущих из Саламина
кораблей, но сами были рады возвратиться домой. На море они в душе считали
себя, правда, побежденными, но ожидали, что уж на суше Мардоний одержит
решительную победу. Стоя у Самоса, персы держали совет, могут ли они
нанести врагу вред, и вместе с тем с нетерпением ожидали, какой оборот
примут дела у Мардония.

131. Наступление весны66 и пребывание Мардония в Фессалии побудило эллинов
к действию. Сухопутное войско их еще не успело собраться, а флот в числе
110 кораблей прибыл на Эгину. Военачальником и навархом был Левтихид, сын
Менара, внук Гегесилая, правнук Гиппократида, потомок Левтихида, Анаксилая,
Архидама, Анаксандрида, Феопомпа, Никандра, Харилая, Евнома, Полидекта,
Притания, Еврифонта, Прокла, Аристодема, Аристомаха, Клеодея, Гилла и
Геракла. Он принадлежал, таким образом, к другой ветви царского дома. Все
названные предки Левтихида, кроме последних семи, были царями Спарты. Во
главе афинян же стоял Ксантипп, сын Арифрона.

132. Когда все корабли пришли на Эгину, в стан эллинов явились вестники
ионян, которые успели уже побывать в Спарте, и просили лакедемонян
освободить Ионию. В числе этих вестников был и Геродот, сын Басилида. Они
вступили в заговор (сначала их было семеро) и замыслили умертвить
Страттиса, хиосского тирана67. Однако замысел их был раскрыт, так как их
выдал один из соучастников. Остальные же шестеро тайно бежали из Хиоса и
прибыли сначала в Спарту, а потом на Эгину, чтобы просить эллинов плыть в
Ионию. Им удалось (и то с трудом) уговорить эллинов отвести их только до
Делоса. Ведь дальнейшее плавание казалось эллинам слишком опасным: они не
знали тех стран и всюду подозревали присутствие врагов. А до Самоса, по их
представлениям, было так же далеко, как до Геракловых Столпов. Вышло так,
что ни варвары из страха не осмеливались плыть за Самос на запад, ни
эллины, несмотря на просьбы хиосцев,– за Делос на восток. Таким образом,
взаимный страх охранял области, лежавшие между врагами.

133. Итак, эллины отплыли на Делос. Мардоний же в это время еще зимовал в
Фессалии. Оттуда Мардоний отправил к местным прорицалищам некоего человека
родом из Европа, по имени Мис, и приказал ему всюду, где только был доступ
варварам, обращаться с вопросами к оракулам. Какие именно вопросы Мардоний
пожелал задать оракулам, я не могу сказать, так как об этом мне ничего не
рассказывали. Впрочем, я полагаю, что эти вопросы относились к современному
положению дел и ни к чему другому.

134. Этот Мис, по-видимому, прибыл в Лебадию и, подкупив там одного из
местных жителей, проник в пещеру Трофония. Затем он посетил оракул в Абах,
что в Фокиде, и пришел также в Фивы. Сначала он вопросил Аполлона Исмения
(там, как и в Олимпии, получают прорицания, [сжигая] внутренности жертв), а
потом с помощью какого-то чужеземца (не фиванца), соблазненного деньгами,
лег спать в святилище Амфиарая. Ведь ни одному фиванцу вообще не
дозволяется там вопрошать оракул; и вот по какой причине. Амфиарай повелел
им некогда в изречении оракула выбирать одно из двух: хотят ли они иметь
его прорицателем или же союзником. Фиванцы же выбрали Амфиарая союзником.
Поэтому-то ни одному фиванцу не дозволяется там ложиться спать.

135. Самым удивительным же представляется мне вот какой рассказ фиванцев.
Именно, Мис из Европа, обойдя все прорицалища, прибыл в святилище Аполлона
Птойского. Храм этот называется Птойским, а принадлежит фиванцам и
расположен за Копаидским озером у подошвы горы в непосредственной близости
от города Акрефии. Когда этот человек по имени Мис пришел в храм в
сопровождении трех выбранных общиной людей для записи прорицаний, как вдруг
главный жрец изрек оракул, но на каком-то варварском языке. Фиванские
провожатые пришли в изумление, услышав варварскую речь вместо эллинской, и
не знали, как им поступить. А Мис из Европа выхватил у них принесенную
дощечку для записи и стал записывать на ней слова прорицателя. Он сказал,
что прорицатель говорил на карийском языке. Записав изречение, Мис
возвратился в Фессалию.

136. Прочитав изречение оракулов, Мардоний отправил послом в Афины
Александра из Македонии, сына Аминты. Александра он выбрал, во-первых,
потому, что тот был в родстве с персами: сестра Александра Гигея, дочь
Аминты, была супругой перса Бубара; их сын Аминта, носивший имя деда, жил в
Азии. Царь поставил его наместником большого фригийского города Алабанды.
Затем Мардоний знал о том, что Александр был гостеприимцем афинян и имел
[почетное звание] благодетеля города. Так он рассчитывал, скорее всего,
привлечь на свою сторону афинян, которые, как он слышал, были
многочисленным и храбрым народом и к тому же являлись главными виновниками
морского поражения персов. Если бы афиняне вступили с ним в союз, то он
смог бы легко, как твердо надеялся, достичь господства на море, что,
конечно, и случилось бы. А так как на суше Мардоний чувствовал себя гораздо
сильнее эллинов, то рассчитывал на полную победу над эллинами. Быть может,
к такому шагу его побудили также изречения оракулов, которые давали совет
заключить союз "с афинянином", так что по их указанию он отправил [посланца
к афинянам].

137. Предком этого Александра в седьмом колене был Пердикка, который вот
каким образом завладел престолом в Македонии. Из Аргоса бежали в
Иллирийскую землю трое братьев – потомки Темена: Гаван, Аероп и Пердикка.
Из Иллирии, перевалив через горы, братья прибыли в Верхнюю Македонию, в
город Лебею. Там они поступили за плату на службу к царю. Старший сторожил
коней, второй пас коров, а младший Пердикка ухаживал за мелким скотом. А
супруга царя сама варила им пищу (ведь в стародавние времена даже царицы,
не только простой народ, жили бедно). Всякий раз как царица выпекала хлеб
для мальчика (поденщика Пердикки), то из теста выходило в два раза больше
хлеба, чем обычно. Так как это странное явление постоянно повторялось, то
царица рассказала, наконец, своему мужу. А тот, услышав слова царицы, сразу
же подумал, что это – божественное знамение и предвещает нечто великое.
Затем царь призвал к себе поденщиков и приказал им покинуть страну. А те
отвечали, что сначала получат заработанную ими плату, а потом уйдут.
Услышав о плате, царь в своем ослеплении божеством воскликнул: "Вот вам
заслуженная плата!". При этом он указал на солнце, лучи которого проникали
в дом через дымовое отверстие в крыше. Гаван и Аероп – старшие братья –
стояли пораженные, услышав эти царские слова. А мальчик сказал: "Мы
принимаем, царь, твое даяние", и очертил ножом, который носил с собой, на
полу дома солнечное пятно. Затем он трижды зачерпнул себе за пазуху
солнечного света из очерченного круга и удалился вместе с братьями.

138. Так поденщики ушли, а один из советников растолковал царю, что
означает поступок мальчика и что он, самый младший, думал, принимая дар.
Тогда царь распалился гневом и послал в погоню всадников, чтобы умертвить
братьев. Есть в той стране река, которой потомки этих братьев из Аргоса еще
и поныне приносят жертву, как их спасительнице. Река эта, после того как ее
перешли Темениды, так сильно разлилась, что всадники не смогли ее перейти.
Братья же прибыли в другую часть Македонии и поселились поблизости от так
называемых Садов Мидаса, сына Гордия68. В этих садах растут дикие розы с 60
лепестками. Запах их гораздо сильнее запаха прочих роз. По македонскому
сказанию, в этих-то садах был пойман Силен. За ними высится гора под
названием Бермий, вершина которой недоступна из-за снега и холода. Братья
завладели этой местностью и отсюда покорили остальную Македонию.

139. От этого-то Пердикки и происходил Александр. Вот его предки: Александр
был сыном Аминты, Аминта – сыном Алкета; отец Алкета был Аероп, сын
Филиппа. Филиппов же отец был Аргей, внук Пердикки, который завладел
македонским престолом. Такова родословная Александра, сына Аминты69.

140. Прибыв в Афины посланцем Мардония, Александр сказал так: "Афиняне!
Мардоний велел сказать вам: "Пришла ко мне весть от царя, гласящая: я дарую
прощение афинянам за все причиненные мне обиды. Теперь, Мардоний, поступай
так: отдай им не только их собственную землю, но пусть они, кроме того,
возьмут еще сколько захотят земли и останутся свободными и независимыми.
Все святилища их, которые я предал огню (если они захотят помириться со
мной), восстанови. Этому царскому повелению я, Мардоний, должен
повиноваться, если только вы не станете препятствовать. И я спрашиваю вас:
почему вы с такой неистовой яростью начали войну с царем? Ведь вам никогда
царя не одолеть и вы не будете в состоянии вечно ему противиться. Вам,
конечно, известно, сколь велико войско Ксеркса и какие подвиги оно
совершило. Вы слышали также, какая военная сила теперь у меня. Поэтому даже
если бы вы меня и одолели (на что вы вовсе, как люди разумные, не можете
рассчитывать), то явится вместо моего войска другое, гораздо более
многочисленное. К чему вам равняться с царем и терять свою землю, к чему
постоянно подвергать опасности свое существование? Примиритесь с ним! Ведь
теперь у вас есть прекрасная возможность примирения, так как царь желает
мира. Заключите с ним союз без коварства и обмана и будьте свободны!". Это
передать вам, афиняне, поручил мне Мардоний. Что до меня, то я не буду
говорить о моем к вам расположении, так как впервые вы об этом узнали не
сегодня, но прошу вас – послушайтесь Мардония! Я представляю себе ясно, что
вы не сможете вечно воевать с Ксерксом. Ведь если бы я видел, что вы в
состоянии вести бесконечную войну, то, конечно, я никогда бы не явился к
вам с таким предложением. Ведь мощь у царя превышает человеческую, и рука у
него загребущая. Итак, если теперь вы не согласны на предложение, сулящее
столь великую выгоду, то я страшусь за вас. Вы ближе всех ваших союзников
живете к военной дороге и должны всегда одни расплачиваться за всех, так
как ваша страна лежит в середине, как поле битвы между двумя противниками.
Поэтому послушайтесь меня! Ведь вы должны высоко ценить, что великий царь
только вас одних среди эллинов желает иметь друзьями, простив все
причиненные вами обиды"70.

141. Так сказал Александр. А лакедемоняне проведали о прибытии в Афины
Александра, чтобы склонить афинян к соглашению с персидским царем. Они
вспомнили предсказание оракула о том, что их вместе с остальными дорийцами
изгонят из Пелопоннеса мидяне и афиняне71. Поэтому лакедемоняне, сильно
опасаясь, как бы афиняне действительно не сговорились с персами, решили
тотчас же отправить послов [в Афины]. Вышло так, что лакедемоняне попали на
прием послов [в афинском народном собрании]. Ведь афиняне выжидали,
затягивая переговоры, так как прекрасно знали, что в Лакедемоне прослышат о
прибытии посла от персидского царя для переговоров о мире и затем
немедленно отправят своих послов в Афины. А потому афиняне нарочно ожидали,
желая показать лакедемонянам свое истинное настроение.

142. Когда кончил свою речь Александр, взяли слово спартанские послы:
"Послали нас лакедемоняне просить вас не изменять делу эллинов и не
принимать предложения царя. Ведь это было бы недобросовестно и не к чести
никакому эллинскому народу, а вам – менее всего – и по многим причинам.
Ведь вы как раз против нашей воли раздули пламя этой войны, и сначала
борьба шла только за вашу землю, а ныне война распространилась на всю
Элладу. Впрочем, если бы вы, афиняне,– виновники теперешней беды – вздумали
еще помогать персам обратить в рабство эллинов, вы, которые уже с
древнейших времен всегда были освободителями многих людей, – это было бы
совершенно неслыханным делом! Мы, конечно, глубоко сочувствуем вашему
тяжелому положению: ведь вы уже дважды лишены плодов урожая и долгое время
живете, не имея ни кола, ни двора. За это лакедемоняне и их союзники
предлагают вам содержать ваших жен и всю челядь, бесполезную для войны,
пока не кончится эта война. И пусть вас не соблазняет македонянин
Александр, искусно смягчая грубые слова Мардония. Ведь ему приходится так
поступать: он – тиран и помогает другому тирану. А вот вам не следует, если
только вы в здравом уме, делать этого. Вы знаете ведь, что варвары нечестны
и неискренни!". Так говорили послы.

143. А афиняне сначала ответили Александру вот как: "Нам и самим, правда,
известно, что боевая сила царя во много раз превосходит нашу. Поэтому нас
вовсе не приходится упрекать в неведении. Тем не менее, стремясь к свободе,
мы будем ее защищать, пока это в наших силах. Не пытайся примирить нас с
царем, так как мы не поддадимся твоим убеждениям. А теперь сообщи Мардонию
ответ афинян: пока солнце будет ходить своим прежним путем, никогда мы не
примиримся с Ксерксом. Мы выступили против него, полагаясь на помощь богов
и героев, святилища и кумиры которых царь преступно предал пламени. Ты же
впредь никогда не приходи к афинянам с такими предложениями и не соблазняй
нас к нечестивым поступкам под видом того, что радеешь о нашей пользе. Ты –
наш гостеприимец и друг и потому нам не угодно, чтобы ты как-нибудь
пострадал от нас, афинян".

144. Так афиняне отвечали Александру, а спартанским послам сказали вот что:
"Опасения лакедемонян, как бы мы не примирились с персидским царем,
совершенно естественны для людей [в их положении]. Нет на свете столько
золота, нет земли, столь прекрасной и плодоносной, чтобы мы ради этих благ
захотели перейти на сторону персов и предать Элладу в рабство. Много
причин, и притом весьма важных, не позволяет нам так поступить, если бы мы
даже пожелали этого. Во-первых, самое важное препятствие к примирению – это
сожженные и разрушенные кумиры и святилища богов. За это нам нужно кровью
отомстить, прежде чем примириться с человеком, содеявшим это. Затем – наше
кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов,
жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни. Предать все это
– позор для афинян. Поэтому знайте, если до сих пор вы не узнали этого:
пока жив еще хоть один афинянин, не будет у нас мира с Ксерксом! Что же до
вашей заботы о нас, то мы ценим и память о нашем разорении, и ваше желание
содержать наших родных. Вы в полной мере выказали свое благожелательное
отношение к нам. А мы будем, конечно, терпеливо выдерживать наше тяжелое
положение и постараемся не быть вам в тягость. Теперь же при таком нашем
положении скорей посылайте на помощь войско. Скоро, как мы думаем, враг
нападет на нашу землю, лишь только узнает, что мы отвергаем все его
требования. Итак, до прихода персов в Аттику [вам] и нам нужно вовремя
поспеть на помощь в Беотию". Выслушав ответ афинян, спартанские послы
возвратились в Спарту.

                 Геродот. История. Книга Девятая. Каллиопа

Книга IX

КАЛЛИОПА

1-9 10-19 20-29 30-39 40-49 50-59 60-69 70-79 80-89 90-99 100-109 110-119
120-122

1. А Мардоний после возвращения Александра с ответом афинян выступил из
Фессалии и пошел на Афины. Жителей тех местностей, где проходило войско, он
заставлял следовать за собою. Фессалийские властители между тем вовсе не
раскаивались в своих прежних поступках, но теперь даже гораздо более
настойчиво побуждали царя [напасть на Элладу]. Так, Форак из Ларисы,
сопровождавший Ксеркса во время бегства из Эллады, теперь открыто разрешил
Мардонию проход через свою страну в Элладу.

2. Когда же персидское войско прибыло в Беотию, фиванцы стали уговаривать
Мардония не идти дальше: они советовали разбить здесь стан, так как, по их
словам, в Элладе нет более подходящего места для военных действий, чем
Беотия. Дальше ему не следует двигаться, но на месте пытаться без боя
покорить всю Элладу. Силой ведь одолеть эллинов было бы трудно целому
свету, когда те единодушны, как это было до сих пор. "Если ты последуешь
нашему совету, – говорили они, – то легко расстроишь все их враждебные
замыслы. Пошли денежные подарки наиболее влиятельным людям в отдельных
городах и этим ты внесешь раздор в Элладу. А затем с помощью твоих новых
приверженцев без труда одолеешь врагов".

3. Так беотийцы советовали Мардонию, а тот не послушался их: он горел
желанием вторично взять Афины, отчасти из безрассудного упрямства, а
отчасти также потому, что решил сообщить царю весть о взятии Афин
сигнальными огнями через острова, пока тот еще пребывал в Сардах. Однако,
когда Мардоний вступил в Аттику, он не нашел там афинян. Большинство их, по
слухам, вновь переправилось на кораблях на Саламин, и он взял пустой город.
А [первое] взятие города царем произошло за 10 месяцев до вторжения
Мардония.

4. Из Афин Мардоний послал на Саламин геллеспонтийца Мурихида с таким же
предложением, какое раньше передал афинянам македонянин Александр.
Враждебное настроение афинян Мардоний, конечно, знал заранее, но все же
вновь отправил посла в надежде, что захват военной силой и подчинение
Аттики исцелит афинян от глупого упрямства. Вот почему Мардоний и отправил
Мурихида на Саламин.

5. А Мурихид предстал перед советом [афинян] и изложил поручение Мардония.
Один