о вернуться в Элладу.
Военачальники охотно согласились с этим предложением Фемистокла и тотчас
велели зажечь огни и начали резать скот.

20. Евбейцы ведь пренебрегли прорицанием Бакида как ничего не значащим. Они
даже не вывезли ничего из имущества в безопасное место и не сделали никаких
запасов продовольствия на случай войны и таким образом сами себе уготовили
жалкий конец. Прорицание же Бакида о войне гласит так:

Коль лубяное ярмо чужеземец на море накинет,
 Время тогда тебе гнать многоблеющих козлищ с Евбеи.

Так как евбейцы даже не обратили внимания на это изречение, то им пришлось
и теперь, и впоследствии пережить страшные невзгоды.

21. Так они поступили. Между тем из Трахина прибыл лазутчик. Ведь в
Артемисии был лазутчиком антикирец Полий, который получил приказ (лодка с
гребцами всегда была наготове) сообщить войску в Фермопилах, если флот
потерпит неудачу. Точно так же в стане Леонида всегда находился наготове с
триаконтерой афинянин Аброних, сын Лисикла, чтобы в случае какой-нибудь
беды с сухопутным войском передать весть бойцам у Артемисия. Этот-то
Аброних прибыл тогда и рассказал о печальной участи Леонида и его войска.
Услышав эту весть, эллины немедленно начали отступление; отходили же
корабли в том порядке, как каждый стоял: впереди [плыли] коринфяне, а
последними афиняне.

22. Фемистокл же выбрал несколько самых быстроходных афинских кораблей и
поплыл с ними к местам, где была пресная вода. Он велел вырезать на камнях
надпись, которую на следующий день прочитали прибывшие к Артемисию ионяне.
Надпись эта гласила так: "Ионяне! Вы поступаете несправедливо, идя войной
на своих предков и помогая [варварам] поработить Элладу. Переходите скорей
на нашу сторону! Если же это невозможно, то, по крайней мере, хоть сами не
сражайтесь против нас и упросите карийцев поступить так же. А если не
можете сделать ни того, ни другого, если вы скованы слишком тяжелой цепью
принуждения и не можете ее сбросить, то сражайтесь, как трусы, когда дело
дойдет до битвы. Не забывайте никогда, что вы произошли от нас и что из-за
вас первоначально пошла у нас вражда с персидским царем". Фемистокл, как я
думаю, написал это с двойным умыслом: либо ионяне изменят персам и перейдут
к эллинам (если это воззвание Фемистокла останется неизвестным царю), либо
Ксеркс, получив донесение об этом, возьмет ионян под подозрение и сам не
позволит им участвовать в морских битвах13.

23. Тотчас после того, как Фемистокл написал это воззвание [к ионянам], к
варварам прибыл на лодке какой-то человек из Гистиеи с вестью об отплытии
эллинов из Артемисия. Варвары, не поверив сообщению, заключили вестника под
стражу, а затем послали быстроходные корабли на разведку. Люди [с кораблей]
подтвердили известие, и тогда с первыми брызгами лучей восходящего солнца
весь персидский флот поплыл к Артемисию. В этом месте варвары стояли на
якоре до полудня, а затем поплыли дальше в Гистиею. По прибытии туда персы
захватили город гистиейцев в области Эллопии и опустошили все прибрежные
селения земли Гистиеотиды.

24. Пока флот стоял там, Ксеркс распорядился убрать мертвые тела и послал к
воинам во флоте глашатая. С телами павших царь сделал вот что. Из всего
числа павших в его войске под Фермопилами (а их было 20 000 человек) Ксеркс
велел оставить около 1000, а для остальных вырыть могилы и предать
погребению. Могилы были покрыты листвой и засыпаны землей, чтобы люди с
кораблей их не увидели. Глашатай же, переправившись в Гистиею, сказал всему
собранному там флоту вот что: "Союзники! Царь Ксеркс позволяет всякому,
желающему покинуть свое место, пойти посмотреть, как он сражается с этими
безрассудными людьми, которые возмечтали одолеть царскую мощь!".

25. После этого объявления глашатая так много людей захотело смотреть тела
павших, что не хватило даже судов для [перевозки] всех. Они переправлялись
и смотрели, проходя по рядам мертвых тел. Все верили, что лежавшие там
мертвецы были только лакедемоняне и феспийцы (за них же считали и
илотов)14. Все же ни для кого из приехавших [смотреть павших] не остался в
тайне поступок Ксеркса со своими павшими воинами. И это было действительно
даже смешно: из всего числа павших персов на виду лежала только 1000
трупов, тогда как павшие эллины – 4000 мертвых тел – все вместе были
свалены в одно место15. Этот день прошел в осмотре мертвецов, а на
следующий день люди с кораблей отплыли в Гистиею к своим кораблям,
сухопутное же войско во главе с Ксерксом продолжало свой путь.

26. Здесь к персам прибыло несколько перебежчиков из Аркадии. Не имея
средств для жизни, они хотели поступить на службу к персам16. Их привели
пред очи царя и спросили, что теперь делают эллины. Один из персов от имени
всех задавал вопросы. Аркадцы отвечали, что эллины справляют олимпийский
праздник17 – смотрят гимнические и эпические состязания. На вопрос перса,
какая же награда назначена состязающимся за победу, те отвечали:
"Победитель обычно получает в награду венок из оливковых ветвей". Тогда
Тигран, сын Артабана, высказал весьма благородное мнение, которое царь,
правда, истолковал как трусость. Именно, услышав, что у эллинов награда за
победу в состязании – венок, а не деньги, он не мог удержаться и сказал
перед всем собранием вот что: "Увы, Мардоний! Против кого ты ведешь нас в
бой? Ведь эти люди состязаются не ради денег, а ради доблести!". Но об этом
сказано довольно.

27. Между тем тотчас же после Фермопильского поражения фессалийцы отправили
глашатая к фокийцам (фокийцев они ненавидели с давних пор, а после
последней войны – особенно). Фессалийцы еще за несколько лет до этого
похода персидского царя [на Элладу] со всем своим ополчением и союзниками
вторглись в Фокиду, но потерпели тяжелое поражение с жестоким уроном. Они
заперли фокийцев на Парнасе вместе с прорицателем Теллием из Элиды. Этот-то
Теллий придумал там вот какую военную хитрость. Он велел обмазать мелом 600
самых отважных фокийских [воинов] (и их самих, и доспехи) и послал их ночью
против фессалийцев, приказав убивать всякого не побеленного. При виде их
фессалийская стража сначала в страхе обратилась в бегство, думая, что это
какие-то призраки, а затем – и само войско. Фокийцы перебили 4000 человек и
овладели щитами фессалийцев (половину этих щитов они посвятили в Абы, а
другую – в Дельфы). Десятую часть захваченной в этой битве добычи
составляли огромные статуи18, стоящие около треножника перед храмом в
Дельфах. Подобные же статуи фокийцы посвятили в Абы.

28. Это поражение осажденные фокийцы нанесли пешему войску фессалийцев.
Конницу же, которая вторглась в их землю, они совершенно уничтожили. В
горном проходе, что у Гиамполиса, они выкопали широкий ров и поместили туда
порожние амфоры. Затем снова засыпали ров, сравняли с землей и стали ждать
нападения фессалийцев. Конница фессалийцев стремительно бросилась в атаку,
чтобы уничтожить врага, но лошади проваливались в амфоры19 и переломали
себе ноги.

29. Из-за этих-то двух поражений фессалийцы распалились гневом на фокийцев.
Они отправили глашатая к фокийцам с таким предложением: "Фокийцы!
Опомнитесь, наконец, и поймите, что вы не можете помериться с нами. Ведь
уже раньше, когда мы были на стороне эллинов, у нас всегда было больше силы
и влияния в Элладе, чем у вас. А теперь мы в такой силе у персидского царя,
что в нашей власти изгнать вас из вашей земли, да еще и обратить в рабство.
Впрочем, имея все возможности к тому, мы не желаем мстить вам. Однако за
это вы должны дать нам 50 серебряных талантов, и мы обещаем отвратить
грозящую вашей земле беду".

30. Таково было предложение фессалийцев. Ведь фокийцы были единственной
народностью в этой части [Эллады], которая не перешла на сторону персов и,
думается, не по какой иной причине, а только из ненависти к фессалийцам.
Будь фессалийцы на стороне эллинов, то фокийцы, я полагаю, поддерживали бы
персов. Поэтому в ответ на это предложение фессалийцев фокийцы объявили,
что не дадут никаких денег; если бы они вообще захотели, то могли бы,
подобно фессалийцам, перейти к персам, но они никогда добровольно не
предадут Элладу20.

31. Получив такой ответ, фессалийцы озлобились на фокийцев и указали
персидскому царю путь в Фокиду. Из Трахинии персы сначала вторглись в
Дориду. Между Малидой и Фокидой тянется узкая полоса Дорийской земли,
стадий около 30 в ширину, которая в древности называлась Дриопидой. Эта
Дорийская земля была родиной пелопоннесских дорийцев. При вторжении варвары
не разорили ее, так как жители держали сторону персов, да и фессалийцы были
против опустошения21.

32. Когда персы затем из Дориды проникли в Фокиду, то не могли захватить
самих фокийцев, так как часть их бежала на высоты Парнаса. Вершина Парнаса
под названием Тифора возвышается совершенно одиноко у города Неона и
представляет удобное пристанище для большого отряда войска. Туда-то фокийцы
и бежали со всем своим добром. Большая же часть населения спаслась бегством
к озольским локрам в город Амфиссу, который лежит по ту сторону Крисейской
равнины. Варвары же разорили всю Фокиду (фессалийцы вели их войско): все,
что им ни попадалось, уничтожали в огне пожарищ, предавая пламени города и
святилища.

33. Действительно, на своем пути вдоль реки Кефиса варвары все превращали в
пустыню и уничтожили огнем следующие города: Дримос, Харадру, Эрохос,
Тефроний, Амфикею, Неон, Педиеи, Тритеи, Элатею, Гиамполис, Парапотамии и
Абы, где был богатый храм Аполлона со множеством сокровищ и посвятительных
приношений22. Было там и прорицалище, которое существует еще и поныне. И
это святилище варвары разграбили и предали огню. Некоторое число фокийцев
варварам все же удалось, преследуя в горах, захватить в плен. Несколько
женщин также погибло от насилий множества воинов.

34. Миновав Парапотамии, варвары прибыли в Панопей23. Здесь войско
разделилось на две части. Большая и сильнейшая часть во главе с Ксерксом,
двигаясь на Афины, проникла в Беотию, сперва в Орхоменскую область. Вся
Беотия была на стороне персов, и македонские отряды, которые послал
Александр и разместил по отдельным городам, взяли на себя охрану беотийских
городов24. Они хотели этим показать Ксерксу, что беотийцы на стороне персов.

35. Итак, эта часть варварского войска направилась в Беотию. Другая же
часть с опытными проводниками двинулась к дельфийскому святилищу, оставив
Парнас на правой стороне. Это войско также опустошало все фокийские селения
на своем пути. Так были преданы огню города панопеев, давлиев и эолидов25.
Войско же это следовало этим путем отдельно от прочих сил, чтобы разграбить
дельфийское святилище и передать его сокровища царю Ксерксу. Ведь, как мне
передавали, Ксерксу все знаменитые сокровища дельфийского святилища были
известны лучше оставленных им в своем доме: [у персов] только и было
толков, что о сокровищах в Дельфах, в особенности же о посвятительных дарах
Креза, сына Алиатта26.

36. Дельфийцы же, узнав о намерении Ксеркса, пришли в ужас. В великом
страхе они вопросили оракул: закопать ли им в землю храмовые сокровища или
вывезти в другую страну. Бог же запретил им трогать сокровища и сказал, что
сам сумеет защитить свое достояние. Получив такой ответ оракула, дельфийцы
стали заботиться о собственном спасении. Жен и детей они отослали на другую
сторону в Ахею, сами большей частью укрылись на вершинах Парнаса, а свое
имущество снесли в Корикийскую пещеру. Некоторые же бежали в Амфиссу, что в
земле локров. Короче говоря, все дельфийцы покинули свой город, осталось
лишь 60 человек и прорицатель.

37. Варвары между тем были уже близко и издали могли видеть святилище.
Тогда прорицатель по имени Акерат заметил, что священное оружие27, которого
никто не должен был касаться, вынесено из мегарона28 и лежит на земле.
Прорицатель пошел сообщить об этом чуде людям, оставшимся в Дельфах. А
когда персы поспешно достигли храма Афины Пронеи, случилось еще более
великое чудо, чем это. Конечно, весьма удивительно, что боевое оружие
появилось само собой и лежало перед храмом. Однако то, что последовало за
этим, было самым удивительным знамением из всех. Ибо в то самое мгновение,
когда варвары появились у святилища Афины Пронеи, с неба пали перуны, а с
Парнаса со страшным грохотом низверглись две оторвавшиеся вершины и
поразили множество персов. Из храма же Афины Пронеи раздавались голоса и
боевой клич29.

38. Все эти чудесные знамения повергли варваров в ужас. Дельфийцы же, лишь
только заметили бегство врагов, спустились с гор и многих перебили.
Оставшиеся в живых персы бежали прямым путем вплоть до Беотии. По
возвращении к своим, как я узнал, эти варвары рассказывали еще и о других
явленных им знамениях: два воина выше человеческого роста преследовали их и
убивали.

39. Это были, по словам дельфийцев, два местных героя – Филак и Автоной,
храмы которых находятся поблизости от святилища Аполлона: Филака – на самой
улице выше святилища Пронеи, Автоноя же – недалеко от Кастальского
источника у подножия крутого утеса Гиампии. А низвергнувшиеся с Парнаса
обломки скал уцелели еще и до нашего времени и поныне лежат в священной
роще Афины Пронеи, куда они стремительно обрушились, прорвав ряды
варваров30. Так-то произошло отступление отряда персов от дельфийского
святилища.

40. Между тем эллинский флот по просьбе афинян направился из Артемисия к
берегам Саламина. Остановиться же у Саламина афиняне просили потому, что
хотели вывезти жен и детей из Аттики в безопасное место. А затем им нужно
было держать совет о том, как дальше вести войну. Ведь при сложившихся
обстоятельствах обманутые в своих расчетах афиняне должны были принять
новые решения. Так, они рассчитывали найти в Беотии все пелопоннесское
ополчение в ожидании варваров, но не нашли ничего подобного. Напротив,
афиняне узнали, что пелопоннесцы укрепляют Истм, и так как для них важнее
всего спасти Пелопоннес, то только один Пелопоннес они и хотят защищать.
Все же прочие земли Эллады они оставляют на произвол судьбы31. При этом
известии афиняне попросили сделать остановку у Саламина.

41. Так вот, остальные [эллинские] корабли бросили якорь у Саламина,
афиняне же высадились на берег. Тотчас же по прибытии афиняне объявили
через глашатая, чтобы каждый спасал своих детей и челядь кто где может.
Тогда большинство отправило своих жен и детей в Трезен, другие – на Эгину,
а иные – на Саламин. Афиняне спешили тайно укрыть родных в безопасное
место, чтобы исполнить повеление оракула, а особенно вот по какой причине.
По рассказам афинян, в святилище на акрополе живет большая змея – страж
акрополя, которой (сообщают они далее) приносят, как [человеческому]
существу, ежемесячную жертву. Эта жертва состоит из медовой лепешки. Эту-то
медовую лепешку змея прежде всегда поедала, а теперь оставила нетронутой.
После того как жрица объявила об этом, афиняне гораздо скорее и охотнее
покинули родной край, так как думали, что и богиня покинула свой акрополь.
После того же, как женщины и дети со всем имуществом были отправлены в
безопасное место, афиняне присоединились к флоту.

42. В то время как пришедшие из Артемисия корабли стояли на якоре у
Саламина, остальной эллинский флот, узнав об этом, также прибыл туда из
Трезена. Флот еще раньше получил приказ собраться в трезенской гавани
Погоне. Туда пришло гораздо больше кораблей, чем сражалось при Артемисии, и
от большого числа городов. Во главе этого флота оставался, как и при
Артемисии, тот же Еврибиад, сын Евриклида, спартанец, притом человек не
царского рода. Однако гораздо больше кораблей, и к тому же самых
быстроходных, выставили афиняне.

43. Сражались же вот какие корабли. Из Пелопоннеса лакедемоняне выставили
16 кораблей. Коринфяне же – такое же число кораблей, как и при Артемисии.
Сикионцы доставили 15 кораблей, эпидаврийцы 10, трезенцы 5, гермионяне 3.
Все эти города, кроме Гермионы, принадлежат к дорийскому и македонскому
племени, и [жители их] переселились в Пелопоннес из Эринея и из Пинда и,
наконец, из Дриопиды. Гермионяне же – дриопы, изгнанные Гераклом и
малийцами из так называемой ныне Дорийской земли.

44. Это были пелопоннесские города. Из городов же на материке только одни
афиняне выставили почти столько же кораблей, как все остальные вместе,
именно 180. Ведь при Саламине платейцы не сражались на афинских кораблях
вот почему. Когда эллины возвратились от Артемисия и прибыли в Халкиду,
платейцы высадились на противоположный берег Беотии, чтобы перевезти свои
семьи и челядь в безопасное место. И вот платейцы, спасая своих близких, не
могли своевременно прибыть [на помощь]. Что до афинян, то они в то время,
когда пеласги владели так называемой ныне Элладой, были пеласгами и
назывались кранаями. А при царе Кекропе их называли кекропидами. Когда же
затем царем стал Эрехфей, они получили имя афинян и, наконец, по имени их
предводителя Иона, сына Ксуфа, – ионян32.

45. Мегарцы выставили столько же кораблей, как и при Артемисии; ампракиоты
прибыли с семью кораблями, левкадцы – с тремя (население этих городов
принадлежало к дорийскому племени из Коринфа).

46. Из островитян эгинцы доставили тридцать кораблей. У эгинцев, правда,
были снаряжены и другие корабли, но они предназначались для защиты родной
земли. А сражались они при Саламине на тридцати самых лучших кораблях.
Эгинцы – это дорийцы и происходят из Эпидавра. Остров же их прежде
назывался Эноной. После эгинцев прибыли халкидяне с двадцатью кораблями,
[как и] при Артемисии, и эретрийцы с семью кораблями. Они – ионяне. Затем
прибыли кеосцы с теми же самыми кораблями; они ионийского происхождения из
Афин. Наксосцы выставили четыре корабля. Эти корабли были, собственно,
посланы гражданами к персам, так же как и корабли прочих островов. Однако
вопреки приказу они прибыли к эллинам по настоянию Демокрита, человека,
весьма уважаемого среди наксосцев, который был тогда триерархом. Наксосцы
же – ионяне и происходят от афинян. Стирейцы снарядили столько же кораблей,
как и при Артемисии. Кифнии – одну триеру и одно 50-весельное судно. И те и
другие – дриопы. Так же снарядили корабли серифии и мелосцы. Это были
единственные острова, которые не дали земли и воды персидскому царю.

47. Все эти города и племена, участвовавшие в войне, живут по сю сторону
земли феспротов и реки Ахеронта. Феспроты ведь граничат с ампракиотами и
левкадцами, которые выступили в поход из самых дальних пределов [Эллады].
Из эллинов, живущих на той стороне [Ионийского моря], только одни кротонцы
пришли с одним кораблем на помощь Элладе в опасности33. Начальником этого
корабля был Фаилл, трижды победитель на пифийских состязаниях. Кротонцы по
происхождению ахейцы.

48. В то время как остальные города выступили в поход с триерами, мелосцы
же, сифнийцы и серифии снарядили 50-весельные корабли. Мелосцы (по
происхождению из Лакедемона) доставили два корабля. Сифнии же и серифяне
(они ионяне из Афин) – по одному. Общее же число кораблей, кроме
50-весельных, составляло 378.

49. Собрав свои корабли у Саламина, военачальники всех упомянутых городов
стали держать совет. Еврибиад предложил каждому желающему высказать свое
мнение: в каком месте из тех, что еще были под властью эллинов, удобнее
всего дать морскую битву. Ведь Аттика была уже оставлена на произвол
судьбы, и теперь дело шло только об остальной Элладе. Большинство
выступавших единодушно высказалось за то, чтобы отплыть к Истму и дать там
морскую битву в защиту Пелопоннеса. В пользу этого мнения они приводили вот
какой довод: если они, оставшись у Саламина, проиграют битву, то будут
заперты на острове без всякой надежды на спасение; с Истма же они могут
спастись, [возвратившись] в свои города.

50. В то время как пелопоннесские военачальники высказывали такие
соображения, прибыл какой-то афинянин с известием, что персидский царь
находится уже в Аттике и опустошает всю землю огнем и мечом. Ксеркс с
войском прошел Беотию, предав огню город Феспии (феспийцы покинули свой
город и бежали в Пелопоннес).