оняне, мы не спорим. Вы можете выбирать,
каким крылом хотите начальствовать. А во главе другого крыла подобает
стоять нам, как и в прежнее время. Но и, помимо этой древней заслуги, мы
достойнее афинян занимать это почетное место в строю. Много ведь у нас было
счастливых сражений с вами, спартанцы, много и с другими. Поэтому-то
справедливо нам, а не афинянам стоять на другом крыле. Ведь афиняне не
совершили таких подвигов, как мы, ни в древности, ни теперь".

27. Так говорили тегейцы. Афиняне же в ответ сказали вот что: "Мы знаем,
конечно, что собрались здесь на борьбу с варварами, а не для словесных
прений. Но так как тегейцы завели речь о том, чтобы обе стороны перечислили
здесь все свои подвиги в древности и в новое время, то и нам приходится
рассказывать, какими подвигами мы как доблестные воины приобрели право
занимать первое место перед аркадцами. Во-первых, Гераклидов, вождя
которых, по словам тегейцев, они умертвили на Истме, этих-то Гераклидов,
которых после их бегства от микенского рабства сначала изгоняли все эллины,
к кому бы они ни обращались, только мы одни приютили, смирив дерзость
Еврисфея и одолев вместе с ними тогдашних властителей Пелопоннеса. Далее,
когда аргосцы во главе с Полиником пошли походом на Фивы и там, окончив
свои дни, лежали без погребения, то мы начали войну с кадмейцами, спасли
тела аргосцев, чем мы можем похвалиться, и предали погребению в Элевсине,
на нашей земле. Славное деяние совершили мы также в борьбе с амазонками,
которые некогда с реки Фермодонта вторглись в Аттическую землю, да и в
битвах под Троей мы не уступали ни одному городу. Впрочем, об этом не будем
вспоминать, потому что тогдашние храбрецы ныне могут быть трусами, а
тогдашние трусы – теперь стали победителями. Поэтому довольно о делах
стародавних. Но если мы даже ничего другого не совершили, хотя за нами
много славных подвигов, так же как и у любого другого эллинского племени,
то все же из-за Марафонской победы нам подобает эта честь, да и не только
эта! Мы бились тогда с персами совершенно одни, одолели и разбили сорок
шесть племен. Неужели же мы недостойны получить почетное место в боевом
строю ради этого единственного подвига? Но так как в настоящем положении не
время спорить о месте в строю, то мы готовы, лакедемоняне, подчиниться
вашим приказаниям. Ставьте нас где и против кого вы найдете более
подходящим! Мы будем всюду стараться выказать доблесть, где бы вы нас ни
поставили. Ведите нас, а мы последуем за вами". Так отвечали афиняне, а все
войско лакедемонян единодушным криком заявило, что афиняне достойнее
аркадцев занимать место на крыле. Так-то афиняне заняли крыло, одолев [в
споре] тегейцев.

28. Затем прибывшие позже эллины и первоначальное войско стали
выстраиваться в боевом порядке вот таким образом. На правом крыле стояло 10
000 лакедемонян, 5000 из них были спартиаты; прикрытием им служило 35 000
легковооруженных илотов, по 7 илотов около каждого спартанца. Рядом с собою
спартанцы поставили тегейцев из-за почета и доблести, а их было 1500
гоплитов. За тегейцами следовали коринфяне – 5000 человек. А подле них
коринфяне потребовали у Павсания место 300 потидейцам, явившимся из
Паллены. К ним примыкало 600 аркадцев из. Орхомена, а к этим последним 300
сикионцев. Потом шло 800 эпидаврийцев. Рядом с ними была поставлена 1000
трезенцев, а подле трезенцев 200 лепреатов; рядом с ними – 400 микенцев и
тиринфян, а к ним примыкала 1000 флиунтцев. Около этих последних стояло 300
гермионян. К гермионянам же примыкало 600 эретрийцев и стирейцев. За ними
шло 400 халкидян, а за этими последними 500 ампракиотов. После них
следовало 800 левкадцев и анакториев. К ним примыкало 200 палейцев из
Кефаллении. А за ними было выстроено 500 эгинцев; около них же построилось
300 мегарцев. К этим последним примыкало 600 платейцев. В конце и в начале
стояло 800 афинян, занимая левое крыло. Во главе их был Аристид, сын
Лисимаха.

29. Все эти воины, кроме 7 илотов, приставленных к каждому спартанцу, были
гоплитами. Общее количество воинов было 38 700 человек. Столько было всех
собравшихся против варваров гоплитов. Число же легковооруженных было вот
какое. В спартанском войске их было 35 000 человек (потому именно, что при
каждом спартанце было по 7 легковооруженных илотов), и почти каждый из них
был снаряжен для войны. Легковооруженные воины остальных лакедемонян и
эллинов, считая приблизительно по одному на каждого воина, составляли 34
500 человек. Число же всех легковооруженных воинов было 69 500 человек.

30. Общее количество всех собравшихся в Платеи эллинских воинов вместе с
гоплитами и легковооруженными боеспособными воинами было 108 200 человек. А
вместе с явившимися потом упомянутыми феспийцами получилось полных 110 000
человек. В стане эллинов было уцелевших феспийцев 1800 человек. Однако у
них не было тяжелого вооружения. Они были построены станом у реки Асопа.

31. Между тем варварское войско Мардония, кончив оплакивать Масистия и
узнав, что эллины находятся в Платеях, также пришло к Асопу, который
протекает в той местности. По прибытии туда Мардоний стал выстраивать
войско против эллинов в следующем порядке. Против лакедемонян он выставил
персов, и так как персы далеко превосходили лакедемонян численностью, то он
построил больше рядов [в глубину и ширину], так что их боевая линия
простиралась еще и до тегейцев. Расставил же он воинов вот как: он отобрал
всех самых сильных людей и поставил их против лакедемонян, а более слабых –
против тегейцев. А сделал он это по совету и указанию фиванцев. Рядом с
персами Мардоний выстроил мидян, которые стояли против коринфян,
потидейцев, орхоменцев и сикионцев. А подле мидян он поставил бактрийцев.
Эти стояли против эпидаврийцев, трезенцев, лепреатов, тиринфян, микенцев и
флиунтцев. За бактрийцами стояли индийцы против гермионян, эретрийцев,
стирейцев и халкидян. Рядом с индийцами он построил саков. Они занимали
место против ампракиотов, анакториев, левкадцев, палейцев и эгинцев. Рядом
же с саками против афинян, платейцев и мегарцев он поставил беотийцев,
локров, малийцев, фессалийцев и тысячу фокийцев (так как не все фокийцы
держали сторону персов). Часть из них, оттесненная персами на Парнас,
поддерживала эллинов и оттуда производила вылазки, нанося всяческий урон
войску Мардония и его союзникам-эллинам. Так же македонян и фессалийские
племена Мардоний поставил против афинян.

32. Я перечислил здесь самые главные, наиболее известные и значительные
народности из тех, которые Мардоний выставил [против эллинов]. Были среди
них также отдельные воины и из других народностей: фригийцев, фракийцев,
мисийцев, пеонов и прочих, в том числе эфиопов и египтян, именно так
называемых гермотибиев и каласириев, вооруженных саблями (они одни только в
Египте и занимаются военным делом). Их-то Мардоний, когда еще был в Фалере,
велел высадить с кораблей, где они служили в морской пехоте. Ведь в
сухопутном войске, которое пришло в Афины во главе с Ксерксом, египтян
вовсе не было. Число варварских воинов, как уже было сказано раньше,
составило 300000 человек. Количество же эллинских союзников Мардония никто
не знает, так как подсчета не производилось. Но все же, как можно
предполагать, их было около 50 000 человек. Это была пехота, выстроенная
Мардонием. Конница же была выстроена отдельно.

33. Когда все построение по народностям и отрядам было закончено, на
следующий день стали приносить жертвы, и притом даже обе стороны. У эллинов
приносил жертвы Тисамен, сын Антиоха. Он находился в эллинском войске как
жрец-прорицатель. Происходил он из Элиды из рода Иамидов и получил от
лакедемонян гражданские права. Когда Тисамен вопрошал оракул в Дельфах о
потомстве, Пифия изрекла в ответ, что он одержит победу в пяти величайших
состязаниях. Тисамен неправильно истолковал изречение и стал усердно
заниматься гимническим искусством, чтобы победить в гимнических
состязаниях. Он одержал победу в Олимпии даже в пятиборье, за исключением
лишь одного рода состязаний, где его противником был Иероним с Андроса. А
лакедемоняне узнали, что изречение оракула Тисамену указывает не на
гимнические состязания, а на ареевы брани, и пытались деньгами соблазнить
его стать их полководцем на войне вместе с царями из дома Гераклидов.
Тисамен же, видя, что лакедемоняне очень дорожат его дружбой, повысил цену.
Он сообщил спартанцам, что примет их предложение, только если они сделают
его полноправным гражданином, а иначе – ни за какие деньги. Сначала
спартанцы возмутились таким требованием и совершенно отказались от своего
предложения. В конце концов же все-таки великий страх перед этой персидской
войной заставил их уступить и согласиться на его требование. Когда же
Тисамен убедился, что спартанцы переменили свое решение, то объявил, что
даже и этого ему недостаточно: они обязаны еще и его брата Гегия сделать
спартанцем на тех же условиях, как и его самого.

34. В этом случае Тисамен следовал примеру Мелампода, если только можно
сравнивать требование царского престола с требованием гражданских прав.
Когда аргосские женщины впали в исступление, то аргосцы пригласили
Мелампода прийти к ним из Пилоса и за вознаграждение исцелить женщин от
недуга. Тогда Мелампод потребовал в награду себе полцарства. Аргосцы
отказали и возвратились; когда же исступление охватило еще больше женщин,
то они согласились на его требование и снова пришли предложить ему престол.
А он, видя перемену их решения, потребовал еще больше и сказал, что
согласится лишь в том случае, если они еще и его брату Бианту дадут третью
часть царства. Тогда аргосцам в их беде пришлось согласиться и на это.

35. Так и спартанцы пошли на все условия Тисамена: ведь он был им крайне
необходим. Когда они приняли и эти [последние] условия, то, став
спартанцем, Тисамен из Элиды вместе с ними как жрец-прорицатель одержал
победу в пяти великих битвах. Впрочем, он и его брат были единственными
людьми, которые сделались спартанскими гражданами. А пять битв были вот
какие: первая – битва при Платеях, вторая – при Тегее с тегейцами и
аргосцами, затем – при Дипее со всеми аркадцами, кроме мантинейцев; далее –
при Ифоме с мессенцами, а последняя при Танагре с афинянами и аргосцами.
Это была последняя из пяти битв, в которых он одержал победу.

36. Этот-то Тисамен и приносил тогда как жрец-прорицатель жертвы для
эллинского войска при Платеях во главе со спартанцами. Жертвы и
предзнаменования выпали благоприятные для эллинов только в случае, если они
будут обороняться, но неблагоприятные, если перейдут Асоп и начнут сражение.

37. Мардонию же, который желал вступить в бой, вышли несчастливые
предзнаменования, но для оборонительных действий жертвы и ему
благоприятствовали. Мардоний ведь тоже приносил жертвы по эллинскому обычаю
с помощью Гегесистрата, жреца-прорицателя из Элиды, самого знаменитого в
роде Теллиадов. Этого-то Гегесистрата спартанцы еще до Платейской битвы
схватили и, бросив в оковы, хотели казнить за причиненное им великое зло.
Попав в такую беду (дело шло о жизни и смерти, а перед смертью его ожидали
еще страшные пытки), Гегесистрат пошел на невероятное дело. Он лежал [в
темнице] в окованной железом [деревянной] колодке. Случайно ему удалось
завладеть принесенным кем-то в темницу ножом, и он тотчас замыслил самое
смелое дело, какое когда-либо, насколько нам известно, совершал человек.
Гегесистрат отрезал себе ступню, чтобы вытащить остальную часть ноги из
колодки. После этого он подкопал стену, так как выходы охранялись стражей,
и бежал в Тегею. Ночью он шел, днем же скрывался в лесу и отдыхал, и на
третью ночь благополучно добрался до Тегеи, хотя весь Лакедемон поднялся на
поиски беглеца. Спартанцы были поражены отвагой узника: они видели только
лежащий на земле обрубок ноги, но самого его не могли найти. Так-то
Гегесистрату удалось спастись от лакедемонян и найти убежище в Тегее,
которая тогда враждовала с лакедемонянами. Исцелившись от раны, Гегесистрат
приделал себе деревянную ногу и с тех пор стал заклятым врагом лакедемонян.
Однако эта вражда к спартанцам кончилась для него печально. Спартанцы
схватили его в Закинфе, где он приносил жертвы как жрец-прорицатель, и
казнили.

38. Впрочем, смерть постигла Гегесистрата некоторое время спустя после
Платейской битвы. А тогда Мардоний нанял Гегесистрата за немалое
вознаграждение, и тот приносил жертвы как ревностный друг персов из
ненависти к Спарте и из корысти. Между тем предзнаменования оказались
неблагоприятными как для самих персов, так и для союзных с ними эллинов (у
этих был свой жрец-прорицатель – Гиппомах левкадец), а войско эллинов все
усиливалось и становилось многочисленнее. Тогда Тимегенид, сын Герпия,
фиванец, дал совет Мардонию занять проходы на Кифероне, чтобы сразу
перехватить всех эллинов, которые каждый день туда прибывают.

39. Уже восемь дней стояли они друг против друга, когда фиванец дал этот
совет Мардонию. А Мардоний понял выгоду совета и послал ночью конницу к
проходам на Кифероне, ведущим к Платеям (беотийцы называют эти проходы
"Тремя вершинами", а афиняне – "Дубовыми вершинами"). Посланный отряд
всадников прибыл туда не напрасно: персам удалось захватить 500 повозок с
продовольствием из Пелопоннеса для войска, как раз спускавшихся на равнину,
вместе с людьми, которые сопровождали их. Овладев этой добычей, персы
безжалостно перебили всех, не щадя ни животных, ни людей. Когда варвары
вволю натешились резней, то, окружив уцелевших [людей и животных], погнали
в стан Мардония.

40. После такого "деяния" прошло еще два дня, но ни одна из сторон не
хотела начинать сражения: варвары доходили до Асопа, стараясь выманить
эллинов, но ни те, ни другие не переходили реку. Только конница Мардония
все время наседала, не давая покоя эллинам. Ведь фиванцы, всей душой
преданные персам, хотели показать свое усердие в этой войне и все время до
битвы вели персов за собой, указывая дорогу. А после начала сражения их
место заняли персы и мидяне, которые всячески старались отличиться.

41. Итак, за эти десять дней ничего больше не случилось. На одиннадцатый же
день, когда войска все еще стояли при Платеях друг против друга (эллины все
время продолжали получать подкрепления, и Мардоний стал тяготиться
бездействием), тогда-то Мардоний, сын Гобрия, и Артабаз, сын Фарнака (один
из немногих персов, особенно уважаемых Ксерксом), стали держать совет. На
совете они высказали вот какие мнения. Артабаз говорил, что необходимо как
можно скорее выступить со всем войском и возвратиться в укрепленный город
Фивы, где собрано много продовольствия и корма для вьючных животных. А
затем, по его словам, можно спокойно кончить войну вот каким способом. У
персов ведь много золота в монете и нечеканного, а также серебра и
[драгоценных] сосудов для питья. Все эти сокровища, ничего не жалея, нужно
разослать эллинам, именно наиболее влиятельным людям в городах. Тогда
эллины тотчас же предадут свою свободу, и персам вовсе не нужно будет
вступать в опасную битву. Артабаз разделял мнение фиванцев, так как он, как
и фиванцы, был лучше осведомлен о положении дел и оказался гораздо
предусмотрительнее Мардония. Мардоний же держался более решительного и
твердого взгляда, не желая идти ни на какие уступки: он считал, что
персидское войско далеко превосходит эллинское и что поэтому следует как
можно скорее вступить в бой, не допуская день ото дня дальнейшего усиления
врага. На жертвы Гегесистрата, говорил он, не стоит обращать внимания и не
добывать насильно благоприятных знамений, а, по персидскому обычаю, дать
бой врагу.

42. Никто не осмелился ему возражать на эти слова, и мнение Мардония
одержало верх. Ведь главным военачальником царь поставил Мардония, а не
Артабаза. И вот, призвав к себе начальников отрядов и предводителей эллинов
в его войске, Мардоний спросил: "Не знают ли они какого-нибудь изречения
оракула о гибели, ожидающей персов в Элладе". Собравшиеся молчали, так как
они действительно ничего не слышали об оракулах, а другие считали
небезопасным упоминать о них. Тогда Мардоний сказал: "Если вы в самом деле
ничего не знаете или не решаетесь говорить, то я скажу вам, так как мне-то
эти оракулы хорошо известны. Есть изречение оракула о том, что персам
суждено прийти в Элладу и разграбить дельфийское святилище и затем
погибнуть. А, зная это, мы не пойдем на Дельфы и не станем грабить
святилища. Поэтому-то нам и не угрожает гибель. Итак, пусть все, кто предан
персам, радуются в надежде на грядущую победу". После этого Мардоний
подтвердил приказ всем снарядиться и привести войско в боевую готовность,
так как наутро начнется битва.

43. Впрочем, как я знаю, это изречение оракула, которое, по словам
Мардония, касалось персов, относилось к иллирийцам и к походу энхелеев, а
вовсе не к персам. Напротив, эту битву имеют в виду вот какие стихи Бакида:

... у Фермодонтова тока, на злачных лугах Асопийских
 Эллинов рать и вопли мужей, чужеземным наречьем   гласящих
.………………………………………………………………………..
 Много погибнет тогда (даже сверх веления Рока)
 Луки несущих мидян в смертный час нареченный судьбою.

Это и другие подобные изречения Мусея, как мне известно, относятся к
персам. Река же Фермодонт течет между Танагрой и Глисантом.

44. После того как Мардоний кончил расспросы об оракулах и отдал
приказание, наступила ночь и персы выставили стражу. И вот глубокой ночью,
когда в обоих станах воцарилась тишина, тем более что воины, видимо, спали,
к афинской страже подскакал на коне Александр, сын Аминты, военачальник и
македонский царь, и потребовал встречи с военачальниками, Большая часть
стражи осталась на месте, а некоторые побежали к военачальникам сообщить о
прибытии какого-то человека на коне из мидийского стана. Человек этот
больше ничего не сказал, а только назвал начальников по имени, заявив, что
желает говорить с ними.

45. Военачальники же, услышав это, тотчас последовали за стражами. Когда
они прибыли туда, Александр сказал им вот что: "Афиняне! В доказательство
моей преданности вам хочу сообщить вам вот что. Но вы не должны никому
передавать эти мои слова, кроме Павсания, потому что иначе погубите меня.
Никогда бы я не сказал вам этого, если бы искренне не заботился об участи
всей Эллады. Ведь и сам я издревле по происхождению эллин и не желаю видеть
свободную Элладу порабощенной. Так вот, я хочу сообщить вам, что Мардоний и
персидское войско не могут получить благоприятных предзнаменований. Ведь
иначе Мардоний давно уже напал бы на вас. А теперь Мардоний решил
пренебречь предзнаменованиями и на рассвете начать сражение. Ведь он очень
опасается, как я думаю, вашего усиления. Итак, будьте готовы к битве! Если
Мардоний станет откладывать нападение, то терпеливо ждите: ведь у персов
осталось продовольствия всего на несколько дней. В случае же счастливого
окончания войны подумайте также и об освобождении моей страны. Ведь я пошел
на столь опасное дело из любви к Элладе, желая раскрыть вам замыслы
Мардония, чтобы варвары не напали на вас неожиданно, еще не подготовленных.
Я – Александр македонянин". После этих слов он ускакал назад в стан к
своему отряду.

46. Афинские же военачальники перешли на правое крыло и передали Павсанию
слышанное ими от Александра. Известие это устрашило Павсания, и он ответил
им вот что: "Если битва начнется на рассвете, то вам, афиняне, придется
стать против персов, мы же займем место против беотийцев и других, стоящих
против вас эллинов, и вот почему. Вы ведь знаете персов и их способ
сражаться, так как вам пришлось уже биться с ними при Марафоне. Мы же
совершенно не знаем этих людей: ведь никому из спартанцев не приходилось
помериться силой с персами, тогда как беотийцев и фессалийцев мы хорошо
знаем. Поэтому возьмите ваше оружие и переходите на это крыло, а мы пойдем
на левое". На это афиняне ответили так: "Нам и самим уже пришло в голову,
видя, что персы выстраиваются против вас, именно то, что вы теперь
предлагаете нам. Мы опасались только