дставке – одно из самых
замечательных приношений в Дельфах работы Главка хиосца (он первый из людей
изобрел искусство инкрустировать28 железо).

26. После кончины Алиатта царство перешло к его сыну Крезу29, которому было
тогда 35 лет от роду. Первым эллинским городом, на который он канал, был
Эфес. Когда Крез осадил Эфес, эфесцы посвятили свой город Артемиде и
протянули канат от храма богини к городской стене. Расстояние же между
старым городом, который был тогда осажден, и храмом было 7 стадий. Так вот,
Крез сначала выступил в поход на эфесцев, а затем по очереди на всех ионян
и эолийцев. При этом царь выставлял каждый раз все новые поводы для
нападения. Если можно было подыскать важную причину, то выдвигал и более
серьезные обвинения, в других же случаях довольствовался даже ничтожными
поводами.

27. Покорив азиатских эллинов, Крез заставил их платить дань. Затем он
задумал построить флот и напасть на островитян. Когда все уже было готово
для постройки кораблей, прибыл в Сарды Биант из Приены (другие же говорят,
что Питтак30 из Митилены). Крез спросил пришельца: "Что нового в Элладе?".
А тот ответил вот что (чем и отклонил Креза от постройки кораблей): "О
царь! Островитяне закупают множество коней, собираясь в поход на Сарды
против тебя". Крез думал, что Биант говорит правду и сказал ему: "О если бы
боги только внушили островнтянам эту мысль идти на конях против
сынов-лидийцев". Биант же, прервав его, сказал: "Царь! Ты, конечно,
страстно желаешь, чтобы островитяне со своей конницей попали в твои руки на
материке, и к этому у тебя есть все основания. Что же, ты думаешь, желают
островитяне, узнав, что ты намерен построить флот против них? Ничего
другого, как захватить лидийцев на море и отомстить за порабощение
материковых эллинов". Эти слова очень обрадовали Креза. Он нашел заключение
вполне правильным и велел прекратить постройку флота31. Так-то Крез вступил
в дружбу с ионийскими островитянами.

28. С течением времени Крезу удалось подчинить почти все народности по сю
сторону реки Галиса, потому что все остальные, кроме киликийцев и ликийцев,
были подвластны Крезу. Вот имена этих народностей: лидийцы, фригийцы,
мисийцы, мариандины, халибы, пафлагонцы, фракийцы в Финны и Вифинии,
карийцы, ионяне, дорийцы, эолийцы и памфилы32.

29. После того как Крез покорил все эти народности и присоединил их к
лидийскому царству, в богатые и могущественные Сарды стали стекаться все
жившие тогда в Элладе мудрецы (каждый из них – по самым различным
побуждениям). Прибыл, между прочим, и афинянин Солон, который дал афинянам
по их желанию законы и затем на десять лет уехал из страны. Отплыл Солон
якобы с целью повидать свет, а на самом деле для того, чтобы его не
вынудили изменить законы. Ведь сами афиняне, связанные торжественными
клятвами десять лет хранить данные Солоном законы, не могли их изменить.

30. По этой-то причине, а быть может, и для того, чтобы повидать чужие
страны, Солон уехал в Египет к Амасису, а затем – в Сарды к Крезу33. В
Сардах Крез оказал Солону радушный прием в своем дворце. А потом на третий
или четвертый день слуги по приказанию Креза провели гостя по царским
сокровищницам и показали ему все огромные царские богатства. После осмотра
и любования всем, что заинтересовало гостя, Крез обратился к Солону с таким
вопросом: "Гость из Афин! Мы много уже наслышаны о твоей мудрости и
странствованиях, именно, что ты из любви к мудрости и чтобы повидать свет
объездил много стран. Теперь я хочу спросить тебя: "Встретил ли ты уже
счастливейшего человека на свете?"". Царь задал этот вопрос в надежде, что
гость объявит его самого счастливейшим человеком. Солон же нисколько не
желал льстить Крезу и сказал правду: "Да, царь, я видел самого счастливого
человека. Это – афинянин Телл". Крез очень удивился такому ответу и с
нетерпением спросил: "Почему это ты считаешь Телла самым счастливым?".
Солон ответил: "Этот Телл жил в цветущее время родного города, у него были
прекрасные и благородные сыновья, и ему довелось увидеть, как у всех них
также родились и остались в живых дети. Это был по нашим понятиям
зажиточный человек. К тому же ему была суждена славная кончина. Во время
войны афинян с соседями он выступил в поход и при Элевсине обратил врагов в
бегство, но и сам пал доблестной смертью. Афиняне же устроили ему
погребение на государственный счет на месте гибели, оказав этим высокую
честь".

31. Рассказ Солона о великом счастье Телла возбудил дальнейшее любопытство
Креза, и царь спросил его: "Кто же самый счастливый после Телла?",
совершенно уверенный, что уж по крайней мере на втором месте Солон укажет
его. Но Солон сказал: "После Телла самые счастливые – Клеобис и Битон.
Родом из Аргоса, они имели достаточно средств к жизни и к тому же
отличались большой телесной силой. Помимо того, что оба они были
победителями на атлетических состязаниях, о них рассказывают еще вот что: у
аргосцев есть празднество в честь Геры Аргосской. Их мать, [жрицу богини],
нужно было обязательно привезти на повозке в святилище богини. Однако быки
их не успели вернуться с поля. Медлить было нельзя, и юноши сами впряглись
в ярмо и потащили повозку, в которой ехала их мать. 45 стадий пробежали они
и прибыли в святилище. После этого подвига, совершенного на глазах у всего
собравшегося на праздник народа, им суждена была прекрасная кончина. И
божество дало ясно этим понять, что смерть для людей лучше, чем жизнь.
Аргосцы, обступив юношей, восхваляли их силу, а женщины – их мать за то,
что она обрела таких сыновей. Мать же, возрадовавшись подвигу сыновей и
народной молве о них, стала перед кумиром богини и молилась даровать ее
сыновьям Клеобису и Битону, оказавшим ей столь великий почет, высшее благо,
доступное людям. После этой молитвы и жертвоприношения и пиршества юноши
заснули в самом святилище и уже больше не вставали, но нашли там свою
кончину. Аргосцы же велели поставить юношам статуи и посвятить в Дельфы за
то, что они проявили высшую доблесть".

32. Когда Солон объявил этих юношей на втором месте по счастью, Крез в
гневе сказал ему: "Гость из Афин! А мое счастье ты так ни во что не
ставишь, что даже не считаешь меня наравне с этими простыми людьми". Солон
отвечал: "Крез! Меня ли, который знает, что всякое божество завистливо и
вызывает у людей тревоги, ты спрашиваешь о человеческой жизни? За долгую
жизнь много можно увидеть и многое пережить. Пределом человеческой жизни я
считаю 70 лет. Эти 70 лет составляют 25200 дней без вставного месяца. Но
если к каждому второму году прибавлять еще по месяцу, чтобы времена года [в
соответствии с календарными месяцами] наступали в свое надлежащее время, то
за 70 лет вставных месяцев наберется 35, а дней получается из этих месяцев
1050. И из всех дней, приходящихся на 70 лет, т. е. из 26 250 дней, нет ни
одного совершенно похожего на другой: каждый день несет новые события.
Итак, Крез, человек – лишь игралище случая. Я вижу, что ты владеешь
великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем
счастье я не умею ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя окончилась
благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее [человека], имеющего
лишь дневное пропитание, если только счастье не сопутствует ему и он до
конца жизни не сохранит своего богатства. Поэтому многие даже очень богатые
люди, несмотря на их богатство, несчастливы, и, наоборот, много людей
умеренного достатка счастливы. Богатый, но несчастливый человек имеет лишь
два преимущества перед счастливцем умеренного достатка, а этот последний
превосходит его во многом: один в состоянии легче удовлетворять свои
страсти и скорее перенесет тяжкие удары судьбы, а другой хотя и не может
одинаково с ним терпеть невзгоды, но все же превосходит его в следующем:
именно, что счастье оберегает его, так как он человек, лишенный телесных
недостатков и недугов, беспорочный, счастливый в своих детях и
благообразный. Если же, кроме того, ему еще предназначена судьбой блаженная
кончина, то это и есть тот, о ком ты спрашиваешь, – человек, достойный
именоваться блаженным. Но пока человек не умрет, воздержись называть его
блаженным, но [называй его] лучше удачливым. Однако одному человеку
получить все эти блага зараз невозможно: так же как и никакая земля не
производит всего, что необходимо, но одна – только одно, а другая – другое;
самая же лучшая земля – это та, что обладает наибольшими благами. Так и ни
одно человеческое тело не производит все из себя, потому что одно
[достоинство] у нас есть, а другого не хватает. Но тот, что постоянно
обладает наибольшим количеством благ и затем счастливо окончит жизнь, тот,
царь, в моих глазах, в праве называться счастливым. Впрочем, во всяком деле
нужно иметь в виду его исход, чем оно кончится. Ведь уже многим божество
[на миг] даровало блаженство, а затем окончательно их погубило".

33. Эти слова Солона были, как я думаю, не по душе Крезу, и царь отпустил
афинского мудреца, не обратив на его слова ни малейшего внимания. Крез счел
Солона совершенно глупым человеком, который, пренебрегая счастьем
настоящего момента, всегда советует ждать исхода всякого дела.

34. Вскоре после отъезда Солона страшная кара божества постигла Креза,
вероятно, за то, что тот считал себя самым счастливым из смертных. Крез
заснул, и тотчас предстало ему сновидение, которое провозвестило беду его
сыну. А было у Креза два сына: один из них был калека, глухонемой; другой
же по имени Атис34 далеко превосходил своих сверстников [доблестью].
Сновидение предсказало Крезу, что Атис погибнет, пораженный насмерть
железным копьем. Когда Крез, пробудившись, пришел в себя, то в ужасе от
сновидения решил, женив сына, впредь никогда больше не отпускать в поход,
хотя обычно на войне тот был во главе лидийцев. Царь приказал также вынести
из мужского покоя дротики, копья и другое подобное оружие и сложить во
внутренних женских покоях, чтобы никакое висящее [на стене] оружие не упало
на сына.

35. Когда Крез был занят свадьбой сына, прибыл в Сарды некий фригиец
царского рода. Его постигла страшная беда; а именно он запятнал себя
кровопролитием. Пришелец явился во дворец Креза и просил очистить его [от
скверны] по местному обычаю очистительным обрядом. И Крез очистил его. Этот
очистительный обряд у лидийцев такой же, как у эллинов35. После очищения
Крез спросил чужестранца, кто он и откуда, сказав: "Чужестранец! Кто ты и
из какого места Фригии пришел искать защиты к моему очагу? Кого убил ты,
мужчину или женщину?". А тот отвечал: "Царь! Я – сын Гордия, сына Мидаса, а
зовут меня Адрастом. Я нечаянно убил своего брата; мой отец изгнал меня, и
вот теперь я прихожу к тебе лишенный всего". А Крез отвечал ему так: "Ты –
потомок друзей и пришел к друзьям. Оставайся у нас, и у тебя не будет ни в
чем нужды. И чем легче ты будешь переносить твое несчастье, тем будет лучше
для тебя". Так-то чужеземец остался жить во дворце Креза.

36. В то время на Мисийском Олимпе обитал огромный вепрь. Он спустился с
этой горы и опустошал нивы мисийцев. Мисийцы то и дело устраивали охоту на
зверя, но не могли причинить ему вреда, и им самим даже приходилось еще
терпеть от него. Наконец, к Крезу пришли вестники от мисийцев и сказали
так: "Царь! В нашей земле появился огромный вепрь, который опустошает наши
нивы. При всем старании мы не можем его поймать. Поэтому просим послать
твоего сына к нам с отборным отрядом воинов и сворой собак и избавить нашу
землю от этой напасти". Так они просили, а Крез, помня о вещем сне, ответил
им: "О сыне моем вы и не помышляйте: я не могу отпустить его с вами, он
ведь новобрачный и теперь у него медовый месяц. Но все же я отправлю с вами
отборный отряд лидийцев со сворой охотничьих собак и велю им постараться
избавить вашу землю от этого зверя".

37. Так отвечал им Крез, и мисийцы остались довольны. Тогда пришел сын
Креза, услышав о просьбе мисийцев. Когда царь отказался отпустить сына, то
юноша сказал отцу так: "Отец! Самым высшим и благородным удовольствием
прежде было для меня и для тебя отличиться в походе или на охоте. А теперь
ты запрещаешь мне и то и другое, хотя никогда ты не замечал во мне ни
трусости, ни малодушия. Какими глазами будут глядеть на меня люди, когда я
пойду в народное собрание и оттуда домой? Что подумают обо мне сограждане и
что станет думать моя молодая жена о человеке, с которым ей предстоит жить
? Поэтому или позволь мне идти на охоту, или по крайней мере приведи
разумные доводы, что так поступить будет действительно лучше для меня".
Крез же отвечал сыну так.

38. "Сын мой! Я поступаю так не оттого, что заметил за тобой трусость или
какой-либо другой неблаговидный поступок. Явилось мне сновидение и
предрекло, что ты будешь недолговечен и погибнешь от железного копья. Из-за
этого-то сновидения я и поспешил с твоей свадьбой и теперь запрещаю тебе
участвовать в подобных предприятиях, чтобы избавить тебя от таких
опасностей, по крайней мере [хоть на время], пока я жив. Ведь ты у меня
единственный сын (второго сына, глухонемого калеку, я не считаю)".

39. Юноша же отвечал: "Я не хочу, отец, винить тебя, что ты из-за этого
видения оберегаешь меня. Но ты неверно понял сон, и я должен тебе объяснить
его. Ты говоришь, что сновидение предсказало тебе мою кончину от железного
копья. А разве у вепря есть руки или железное копье, которое тебя страшит?
Ведь если бы было предсказано, что я погибну от клыков вепря или от
чего-либо подобного, тогда ты поступал бы правильно. Но сновидение говорит
– от копья. И так как мы теперь идем не против людей, то отпусти меня!".

40. Крез отвечал: "Сын мой! Твои слова о сновидении меня как-то убедили, и
я отпускаю тебя на охоту".

41. Затем царь велел призвать фригийца Адраста и сказал ему так: "Адраст! Я
очистил тебя от тяжкой беды, в которую ты попал, за что я не упрекаю тебя,
принял в свой дом, и обеспечил всем необходимым. Поэтому твой долг
отплатить мне добром за добро, которое я тебе сделал. Я прошу тебя ныне
быть стражем моего сына, который отправляется на охоту, чтобы разбойники
внезапно по дороге не напали на погибель вам. Кроме того, тебе также
следует отправиться в этот поход, чтобы добыть себе славу. Ведь у тебя
жажда славы от предков, и к тому же ты полон юношеской силы".

42. Адраст отвечал: "Царь! При других обстоятельствах я не стал бы
участвовать в таком трудном предприятии. Ведь мне, испытавшему столь
ужасное несчастье, не подобает искать общения со счастливыми сверстниками.
У меня нет даже стремления к этому, и я по разным соображениям удерживал
себя от такого общения. А теперь, раз уж ты настаиваешь и мне приходится
тебе угождать (ведь мой долг отплатить тебе за добро), я готов сделать это.
Сын твой, которого ты доверяешь мне охранять, возвратится к тебе здравым и
невредимым, поскольку это зависит от меня как защитника".

43. После этого они выступили на охоту с отборными воинами и сворами
[охотничьих] псов. Прибыв к горе Олимпу, охотники принялись выслеживать
зверя. Найдя затем вепря, они окружили его и стали метать свои дротики. Тут
метнул копье в вепря и чужеземец Адраст, который только что был очищен от
пролития крови, но промахнулся и попал в Крезова сына. Юноша был поражен
копьем: так-то исполнилось пророчество вещего сна. Тотчас же был послан
вестник в Сарды сообщить Крезу о случившемся, и по прибытии в Сарды он
рассказал царю о борьбе с вепрем и об участи сына.

44. А Крез был глубоко опечален смертью сына. Особенно же горько было царю
то, что сына убил именно тот человек, кого он сам очистил от пролития
крови. Подавленный горем, царь стал призывать Зевса Катарсия в свидетели
причиненного ему чужеземцем страдания. Он взывал также к Зевсу Эфестию и
Зевсу Этерию (Крез призывал одного и того же бога, именуя его то Эфестием,
потому что принял в свой дом чужеземца, не подозревая в нем убийцу своего
сына, то Этерием, потому что тот, кого он поставил стражем сына, оказался
злейшим врагом).

45. Затем прибыли лидийцы с телом покойного сына Креза. За ними последним
шел убийца. Адраст остановился перед телом и отдал себя во власть Креза.
Простирая вперед руки, он требовал заколоть его как жертву над телом
покойного. По его словам, после первой своей беды теперь, когда он погубил
еще и сына своего очистителя, жизнь ему стала больше невыносимой. Крез
услышал это и почувствовал жалость к Адрасту, хотя его собственное горе
было тяжело. Он сказал ему: "Чужеземец! Я получил от тебя полное
удовлетворение: ведь ты сам осуждаешь себя на смерть. Не ты виноват в моем
несчастье, поскольку ты невольный убийца, а какой-то бог, который давно уже
предвозвестил мне определенное роком". Затем Крез предал тело своего сына
погребению по местным обычаям. Адраст же, сын Гордия, внук Мидаса, убийца
собственного брата и затем убийца [сына] своего очистителя, когда [близкие
покойного разошлись] и у могилы воцарилось спокойствие, заколол себя на
могильном кургане: он чувствовал себя самым несчастным из всех людей,
которых ему пришлось знать.

46. Два года Крез глубоко скорбел, опечаленный потерей сына. После этого
Кир, сын Камбиса, сокрушил царство Астиага, сына Киаксара. Возвышение
персидской державы положило конец печали Креза и внушило ему тревожные
думы, нельзя ли как-нибудь сломить растущую мощь персов, пока они не стали
слишком могущественны. Для этого Крез тотчас стал испытывать оракулы в
Элладе и Ливии, рассылая послов по разным местам. Одних он отправил в
Дельфы, других в Абы, что в Фокиде, третьих в Додону; иные были посланы
также к Амфиараю и к Трефонию и, наконец, в Бранхиды в Милетской области.
Это были эллинские прорицалища, куда Крез послал вопросить оракулов.
Впрочем, он отправил послов также к оракулу Аммона в Ливии. Царь хотел
сначала испытать проницательность оракулов. Затем если обнаружится их
правдивость, то полагал снова отправить послов с вопросом: "Идти ли мне
войной на персов?".

47. Итак, царь послал лидийцев для испытания оракулов с таким приказанием:
со дня отправления из Сард они должны отсчитывать время и на сотый день
вопросить оракулы: "Что теперь делает царь лидийцев Крез, сын Алиатта?".
Ответы каждого оракула на этот вопрос послы должны записать и доставить
ему. Об ответах прочих оракулов ничего не сообщается. По прибытии же
лидийцев в Дельфы они вступили в священный покой, чтобы вопросить бога о
том, что им было велено. А Пифия изрекла им такой ответ стихами в
шестистопном размере:

Числю морские песчинки и ведаю моря просторы,
 Внятны глухого язык и слышны мне речи немого.
 В грудь мою запах проник облаченной в доспех черепахи,
 В медном варимой котле меж кусками бараньего мяса.
 Медь распростерта под ней и медною ризой покрыта.

48. Это изречение Пифии лидийцы записали и затем возвратились в Сарды.
Когда же прибыли и остальные послы с изречениями оракулов, Крез развернул
свитки и стал читать. Ни одно прорицание, однако, не удовлетворило царя, и
только, услышав ответ дельфийского оракула, Крез отнесся к нему с
благоговейным доверием. По словам царя, единственно правдивый оракул – это
дельфийский, так как он угадал, чем он, Крез, был занят тогда один, без
свидетелей. Отправив послов к оракулам, царь выждал назначенный день и
замыслил вот что (его выдумку никак нельзя было открыть или о ней
догадаться). Он разрубил черепаху и ягненка и сам сварил их вместе в медном
котле, а котел накрыл медной крышкой.

49. Таково было дельфийское прорицание Крезу. Что до ответа оракула
Амфиарая, то я не могу сказать, что именно изрек лидийцам этот оракул,
когда те прибыли к его святилищу и по обычаю вопросили (об этом ведь ничего
не сообщается). Мне известно только, что Крез признал правдивым прорицание
и этого оракула.

50. После этого Крез стал умилостивлять дельфийского бога пышными жертвами.
Так, он приказал принести в жертву 3000 голов отборного скота каждой породы
и затем, воздвигнув огромный костер, сжечь на нем выложенные золотом и
серебром ложа, серебряные чаши и пурпурные одежды. Этим ц