просил
снотолкователей-магов [о смысле] сновидения. Когда маги точно разъяснили
ему [значение] сна, царь понял и устрашился. Затем, когда пришла пора
Мандане выходить замуж, Астиаг не хотел отдавать ее в жены ни одному
мидянину равного происхождения. В страхе от сновидения царь выдал дочь
замуж за перса по имени Камбис, выбрав его из-за знатного происхождения и
спокойного нрава, хотя и считал его [по знатности] гораздо ниже среднего
мидянина.

108. Как раз в первый же год после женитьбы Камбиса на Мандане Астиаг опять
увидел сон: ему приснилось на этот раз, что из чрева его дочери выросла
виноградная лоза и эта лоза разрослась затем по всей Азии. Об этом видении
царь опять сообщил снотолкователям и затем повелел послать в Персию за
своей дочерью, вскоре ожидавшей ребенка. По прибытии дочери Астиаг приказал
держать ее под стражей и хотел погубить новорожденного младенца88.
Снотолкователи-маги объяснили ему сон так: сын его дочери будет царем
вместо него. Желая избежать этого, Астиаг призвал после рождения [младенца]
Кира Гарпага, своего родственника, самого преданного человека среди мидян,
управителя в его царстве, и обратился к нему с такими словами: "Гарпаг! Я
даю тебе важное поручение. Выполни его тщательно. Но не обманывай меня,
предпочитая интересы других моим, чтобы не погибнуть потом по своей вине.
Возьми младенца, которого родила Мандана, принеси в свой дом и умертви.
Потом похорони его как тебе угодно". Гарпаг же отвечал: "Царь! Никогда и
прежде у тебя не было повода быть недовольным мною, и впредь я будут
остерегаться в чем-нибудь провиниться перед тобой. Если такова твоя воля,
то мой долг усердно ее выполнить".

109. Так ответил Гарпаг. Когда же ему передали младенца, уже обряженного в
погребальную одежду, он с плачем вернулся домой. Там он передал жене все
слова Астиага. Жена спросила: "Что же ты теперь будешь делать?". Гарпаг
отвечал: "Я, конечно, не собираюсь выполнять приказания Астиага, и даже
если царь будет еще более безрассуден и ослеплен безумием, чем теперь, то я
все-таки не исполню его поручения и не буду соучастником столь ужасного
убийства. По разным причинам я не хочу губить ребенка. Прежде всего потому,
что младенец мне родственник, затем – Астиаг уже старик и нет у него
мужского потомства. Если после кончины царя престол перейдет к его дочери,
сына которой он теперь приказывает мне умертвить, то разве нам не грозит
смертельная опасность? Впрочем, безопасности ради надо умертвить этого
младенца, но убить его должен кто-нибудь из людей Астиага, но не мои люди".

110. Так сказал Гарпаг и тотчас же послал вестника к одному
пастуху-волопасу Астиага, который, как он знал, пас коров на горных
пастбищах, где много диких зверей. Звали пастуха Митрадат. Жил он там с
женой, которая также была рабыней Астиага. Имя ее на эллинском языке было
Кино, а по-мидийски Спако ("собака" по-мидийски спако). Пастбища же, где
пас свои стада этот пастух, находились у подножья горы к северу от Акбатан
по направлению к Евксинскому Понту. Только в одном месте, именно поблизости
от земли саспиров, Мидийская земля покрыта высокими горами и густым лесом,
вся же остальная Мидия – плоская равнина. Когда пастух поспешно прибыл на
зов, Гарпаг сказал ему вот что: "Астиаг приказал тебе взять этого младенца
и оставить в самом диком месте в горах, чтобы он там как можно скорее
погиб. При этом царь велел сказать тебе еще вот что: "Если ты не умертвишь
ребенка, а как-нибудь его спасешь, то тебя ожидает самая лютая казнь".
Смотреть же за тем, что младенец действительно подкинут, поручено мне".

111. Выслушав приказ, пастух взял на руки ребенка и тем же путем вернулся в
свою хижину. В это время жена его, со дня на день ожидавшая разрешения от
бремени, по воле случая родила как раз тогда, когда муж ушел в город. Оба
тревожились друг за друга: муж страшился [исхода] родов жены, а жена
беспокоилась [о том], зачем это Гарпаг послал за ее мужем (чего никогда
раньше не бывало). Когда же муж, возвратившись, подошел к ней, то первый
вопрос жены, неожиданно увидевшей его, был: зачем так поспешно вызывал его
к себе Гарпаг? А муж отвечал: "Жена! Придя в город, я увидел и услышал то,
что мне не следовало бы видеть и чего не должно было никогда случиться у
наших господ. Весь дом Гарпага оглашался рыданиями. В испуге я все же вошел
в дом. А лишь только я вступил туда, как увидел младенца, трепещущего и
кричащего. На ребенке были золотые украшения, и одет он был в расшитое
разноцветными узорами одеяние. Завидев меня, Гарпаг велел тотчас же взять с
собой ребенка и оставить в горах, где полно диких зверей. Гарпаг добавил,
что таково повеление Астиага, присовокупив страшные угрозы, если я не
выполню царского приказа. Я взял ребенка на руки и понес, думая, что это
дитя кого-нибудь из слуг. Ведь я никогда бы не догадался, чей это ребенок
на самом деле. Я дивился только золотым украшениям и роскошной одежде
младенца. Да и громкий плач и стенания в доме Гарпага поразили меня.
Впрочем, по дороге я тотчас же узнал всю правду от слуги, который провожал
меня из города и передал младенца. Слуга рассказал мне, что это дитя
Манданы, дочери Астиага, и ее супруга Камбиса, сына Кира, и что Астиаг
приказал убить младенца. Смотри, вот он!".

112. С этими словами пастух распеленал младенца и показал жене. А жена,
лишь только увидела, какой это рослый и миловидный ребенок, в слезах
бросилась к ногам мужа, заклиная его никоим образом не оставлять младенца.
Муж, однако, ответил, что не может поступить иначе: ведь придут соглядатаи
Гарпага проверить и за ослушание царского приказа его предадут мучительной
смерти. Не убедив мужа, жена на худой конец решила снова обратиться к нему
с такими словами: "Я не могу уговорить тебя не оставлять ребенка, но уж
если людям обязательно нужно видеть, что ребенок брошен, то сделай вот так:
я ведь также родила, но мертвого ребенка. Его-то ты возьми и выставь на
съедение диким зверям, а младенца дочери Астиага давай воспитаем, как
нашего родного сына. Таким образом, и тебя не уличат в ослушании, и нам от
этого будет неплохо. Ведь наше умершее дитя будет погребено по-царски, а
живое останется в живых".

113. Пастух решил, что жена в данном случае совершенно права и тотчас
последовал ее совету. Осужденного на смерть младенца, которого принес с
собою, он отдал жене, а своего собственного мертвого ребенка положил в
корзину, в которой нес царского младенца. Затем, обрядив мертвого в одежды
царского младенца, пастух отнес его в самое уединенное место в горах и там
оставил. Спустя три дня пастух отправился в город, оставив на месте
сторожить одного из своих подпасков. Придя в дом Гарпага, он сказал, что
может показать труп ребенка. А Гарпаг послал туда осмотреть труп младенца
своих самых верных телохранителей и затем велел похоронить дитя пастуха.
Его-то и похоронили, а другого ребенка, впоследствии названного Киром,
взяла на воспитание жена пастуха и дала ему какое-то другое имя, а не Кир.

114. Когда мальчику исполнилось десять лет, то его истинное происхождение
обнаружилось вот как. Ребенок играл как раз в том селении, где стояли в
своих хлевах быки. Играл же он с другими сверстниками на дороге. И мальчики
во время игры выбрали царем этого мнимого сына волопаса. А он назначил
одних строить дома, других быть телохранителями. Одному мальчику велел быть
"оком царя"89, другому приказал сообщать царю новости: каждому он поручил
особую должность. Один из ребят – участников игры (сын знатного мидянина
Артембара) не выполнил приказания. Тогда Кир велел другим схватить его.
Дети повиновались, и Кир обошелся с виновным весьма сурово, наказав плетью.
Лишь только виновного отпустили, он в сильном негодовании за недостойное,
как ему казалось, с ним обращение прибежал в город к своему отцу с жалобой
на побои, нанесенные Киром (конечно, не называя его Киром, так как ведь
тогда он еще не носил этого имени, а "сыном Астиагова волопаса").
Раздраженный Артембар пришел к Астиагу жаловаться на неслыханное обращение
с его сыном. "Царь, – сказал он, – вот как с ним жестоко поступил твой раб,
сын волопаса!". И при этом он показал плечи своего сына [со следами побоев].

115. Астиаг, услышав это и увидев [следы побоев], приказал послать за
волопасом и его сыном (из уважения к Артембару царь хотел дать
удовлетворение его сыну). Когда оба они пришли, Астиаг, посмотрев на Кира,
сказал: "Так это ты, сын столь ничтожного человека, осмелился так страшно
оскорбить сына высокоуважаемого Артембара?". Мальчик же ответил так:
"Господин! Я поступил с ним так по справедливости. Ведь ребята из нашей
деревни (а среди них был и этот вот мальчик) во время игры поставили меня
над ними царем; они решили, что я больше всех достоин такого звания. Прочие
мальчики подчинялись мне, а этот был непослушным и не обращал внимания [на
приказы], пока за это его не наказали. Если за это я заслуживаю наказания,
то вот я в твоей власти!".

116. После этих слов Астиаг тотчас же узнал мальчика. Черты лица ребенка
казались похожими на его собственные, и ответ был слишком гордым и
откровенным для [сына] раба. Да и время, когда был выброшен [на съедение
диким зверям] его внук, по-видимому, совпадало с возрастом мальчика. От
ужаса Астиаг некоторое время оставался безмолвным. Едва придя наконец в
себя, царь объявил, что желает допросить пастуха с глазу на глаз и для
этого отослал Артембара. "Артембар, – сказал он, – я постараюсь дать тебе и
твоему сыну полное удовлетворение". Так царь отпустил Артембара, а Кира по
его приказанию слуги ввели во внутренние покои дворца. Оставшись наедине с
пастухом, Астиаг спросил, откуда у него мальчик и кто его передал ему.
Пастух сказал, что это его ребенок, мать которого еще и теперь живет при
нем. Астиаг отвечал пастуху, что было бы неразумно ему подвергаться
страшным пыткам, и тотчас же подал знак телохранителям схватить пастуха.
Под пыткой пастуху пришлось сознаться во всем. Он сначала правдиво
рассказал, как это произошло, и закончил мольбами о милости и прощении.

117. После признания пастуха Астиаг перестал обращать на него внимание, но,
перенеся теперь свой яростный гнев на Гарпага, велел телохранителям
призвать его. Когда Гарпаг предстал перед ним, царь сказал: "Гарпаг! Как ты
тогда умертвил младенца – сына моей дочери, которого я тебе передал?".
Гарпаг же заметил, что пастух находится во дворце, и [потому] не пошел на
ложь [из страха] быть уличенным, но сказал вот что: "Царь! Когда я взял
младенца, я начал обдумывать, как исполнить твою волю, оставаясь пред тобой
невиновным, и не стать убийцей в глазах твоей дочери и перед тобой самим.
Поэтому я поступил так: я призвал сюда этого пастуха и отдал ему ребенка,
сказав, что ты велел его умертвить. И эти мои слова, конечно, были чистой
правдой. Ведь таково было твое повеление. При этом я отдал младенца с
приказанием оставить его на пустынной горе и сторожить там, пока дитя не
умрет. Я грозил пастуху страшными карами за ослушание. Пастух повиновался;
а когда ребенок умер, я послал самых преданных мне слуг-евнухов проверить
[исполнение приказа] и затем похоронил его с их помощью. Таковы, царь,
обстоятельства этого дела и такой смертью умер младенец".

118. Так-то Гарпаг пошел на откровенное признание. Астиаг же, затаив свой
гнев, сообщил ему сначала все, что узнал от пастуха, и в заключение
добавил, что ребенок остался жив и что сам-де он рад, что все обошлось
благополучно. "Я очень страдал, – сказал, между прочим, царь, – из-за того,
что причинил этому мальчику, и мне было нелегко выносить ненависть [ко мне]
собственной дочери. А теперь, так как все сложилось к лучшему, пришли
твоего сына [поиграть] к нашему "новопришлому"90 внуку. Сам же ты приходи
ко мне на пир, так как я хочу принести за спасение ребенка благодарственную
жертву богам, которым подобает эта честь".

119. Услышав эти слова, Гарпаг пал к ногам царя. Он был на верху блаженства
оттого, что, несмотря на его провинность, все обошлось так благополучно и
ради такого радостного события он даже приглашен на пир. Затем Гарпаг
поспешил домой и тотчас же послал во дворец к Астиагу сына (его
единственному сыну было что-то около 13 лет от роду) и велел ему исполнить
все приказания царя. Сам же он с великой радостью рассказал жене обо всем
происшедшем. Между тем, лишь только сын Гарпага пришел [во дворец] к
Астиагу, тот велел умертвить мальчика и рассечь [труп] на куски. Часть мяса
царь приказал поджарить, а часть сварить, и это хорошо приготовленное блюдо
держать наготове. Когда же наступило время пира, среди других приглашенных
явился и Гарпаг. Прочим гостям и самому Астиагу были поставлены столы с
бараниной, Гарпагу же подали мясо его собственного сына (все остальные
куски, кроме головы и конечностей – рук и ног. Эти части лежали отдельно в
закрытой корзине). Когда Гарпаг, по-видимому, насытился, Астиаг спросил,
понравилось ли ему это кушанье. Гарпаг отвечал, что получил от него большое
удовольствие. Тогда слуги, на которых было возложено это поручение,
принесли закрытую корзину с головой, руками и ногами мальчика и приказали
Гарпагу открыть [ее] и взять оттуда все, что пожелает. Гарпаг повиновался
и, открыв корзину, увидел останки своего сына. Такое зрелище, однако, не
смутило Гарпага, и он не потерял самообладания. Тогда Астиаг спросил, знает
ли он, какой дичи он отведал. Гарпаг отвечал, что знает и что все, что ни
сделает царь, ему [должно быть] мило. С такими словами он собрал остальные
куски мяса и отправился домой. Быть может, он хотел собрать останки сына и
предать их земле.

120. Так-то Астиаг наказал Гарпага. Затем царь призвал на совет об участи
Кира тех же самых магов, которые прежде истолковали ему сновидение. Маги
явились, и Астиаг вновь спросил их о значении сна. Они же повторили
сказанное ими в первый раз: если бы мальчик преждевременно не умер, а
остался в живых, то безусловно стал бы царем. Астиаг же возразил им:
"Мальчик не умер, он жив. Когда он жил в деревне, то деревенские ребятишки
выбрали его царем. При этом он вел себя совершенно так, как настоящие цари,
окружив себя телохранителями, привратниками, вестниками и прочими слугами,
как и подобает царю. Что же это предвещает, по вашему мнению?". Маги
отвечали: "Если мальчик жив и даже стал царем вовсе без умысла [так что
никто и не подозревал этого], то не страшись и не беспокойся: ведь во
второй раз он уже не будет царем. Даже некоторые прорицания оракулов
[иногда] сводятся к пустякам и всевозможные сны подчас вовсе не имеют
значения". Астиаг же отвечал так: "Я, маги, такого же мнения: раз мальчик
[однажды] уже (хотя и по имени только) был царем, то сновидение сбылось и
мне уже больше нечего опасаться. Но все же прошу вас хорошо обдумать и
посоветовать мне, что следует делать для безопасности моего дома и вашей".
На это маги ответили так: "Царь! И для нас ведь весьма важно, чтобы престол
остался за тобой. Если же он перейдет к этому персидскому мальчику, то
попадет в чужие руки, и мы, мидяне, станем рабами, а персы будут нас
презирать, как чужеземцев. Но пока царем остаешься ты, наш единоплеменник,
и мы также участвуем в правлении и в великом почете у тебя. Поэтому-то у
нас все основания стоять за тебя и за твою власть. И если бы мы предвидели
грозящую тебе опасность, то все бы откровенно высказали. Но так как
сновидение оказалось пустяковым, то мы теперь и сами ничего не страшимся и
тебе советуем оставить страхи. Убери этого мальчика с глаз долой и отправь
к родителям в Персию".

121. Услышав такой совет магов, обрадованный Астиаг призвал Кира и сказал
ему вот что: "Дитя! Я обидел тебя из-за [лживого сновидения], которое не
исполнилось, но велением Рока ты остался жив. Теперь здравым отправляйся в
Персию, а я дам тебе провожатых. Там ты найдешь отца и мать – не таких, как
волопас Митрадат и его жена".

122. С этими словами Астиаг отпустил Кира. А когда Кир возвратился в дом
Камбиса, родители приняли его и, узнав, [откуда и кто он], осыпали
поцелуями (они ведь думали, что он тогда сразу же был умерщвлен). Затем они
стали расспрашивать сына, каким образом он остался в живых. А он рассказал
им, что прежде ничего не знал [о своем происхождении] и даже имел о нем
ложные представления. Только по дороге сюда он узнал всю свою горькую
участь: сам же он считал себя сыном Астиагова пастуха, но в пути спутники
рассказали ему все; воспитала его, по его словам, жена пастуха. Рассказывая
свою историю, Кир непрестанно восхвалял ее: он только и говорил, что о
Кино. Родители же подхватили это имя и, для того чтобы спасение сына
казалось персам еще более чудесным, распространили слух, что подброшенного
Кира вскормила собака91. От этой-то Кино и пошло это сказание.

123. Между тем Кир возмужал и сделался самым доблестным среди своих
сверстников. Все любили его. И Гарпаг, который горел желанием отомстить
Астиагу, также старался войти в доверие к Киру. Он посылал Киру подарки за
подарками, подстрекая к мщению. Гарпаг понимал, что один он, будучи простым
гражданином, не может отомстить Астиагу. Поэтому, видя, что Кир уже
подрастает, Гарпаг выбрал юношу в союзники, так как Кир ведь претерпел
одинаковые с ним несчастья. Сперва Гарпаг поступил так: он завязал
отношения со всеми знатными мидянами, побуждая их свергнуть царя (Астиаг
ведь был суровым владыкой мидян) и поставить царем Кира. Когда Гарпагу
удалось склонить [знать] на свою сторону и все было готово, он решил
сообщить свой замысел Киру. Кир же находился в Персии, и так как все дороги
охранялись, а иным путем нельзя было передать весть, то Гарпаг придумал вот
какую хитрость. Он искусно приготовил зайца, а именно распорол ему живот,
не повредив шкуры, и затем вложил туда грамоту, в которой объяснил свой
замысел. Потом он снова зашил живот зайца и послал зверя в Персию с одним
из самых преданных слуг, дав ему охотничью сеть, как охотнику. На словах же
он велел передать, чтобы Кир вскрыл [живот] зайца собственноручно и без
свидетелей.

124. Слуга выполнил это приказание Гарпага, и Кир, получив зайца, распорол
ему живот. Там Кир нашел послание, взял его и стал читать. А в послании
говорилось так: "Сын Камбиса! Боги хранят тебя. Иначе ведь они не уготовали
бы тебе такой счастливой доли. Отомсти же Астиагу, твоему убийце! Ведь
его-то умыслом ты был предан смерти и только по воле богов и благодаря мне
остался жив. О своих собственных несчастьях ты, я думаю, конечно, уже давно
узнал, и не только о том, что Астиаг причинил тебе, но также и мне [за то,
что] я не умертвил тебя, а отдал пастуху. Теперь же, если ты только меня
послушаешь, вся Астиагова держава будет твоей. Убеди персов восстать и
выступай в поход на мидян. И если Астиаг в войне против тебя поставит меня
военачальником или другого кого-нибудь из знатных мидян, то ты достигнешь
желанной цели. Ведь они первыми перейдут на твою сторону и будут стараться
низложить Астиага. Итак, здесь все готово, и поэтому послушайся моего
совета и действуй поспешно".

125. Прочтя вслух это послание, Кир стал обдумывать способ, как бы похитрее
склонить персов к измене Астиагу. Обдумывая же, он решил, что лучше всего
сделать так: записав то, что он задумал, в послании, он созвал народное
собрание персов. Затем он раскрыл послание, прочитал его, объявив персам,
что Астиаг назначил его военачальником. В своей речи Кир, между прочим,
сказал: "Теперь, персы, я приказываю всем вам явиться, вооружившись
серпом". Так приказывал Кир. Племен персидских много. Кир собрал часть из
них и убедил отложиться от мидян. Вот эти племена, от которых зависят все
остальные: персы, пасаргады, марафии, маспии. Из них самые благородные –
пасаргады, к которым принадлежит также род Ахеменидов (откуда произошли
персидские цари). Другие персидские племена – это панфиалеи, дерусиеи,
германии. Все упомянутые племена занимаются земледелием, прочие же – даи,
марды, дропики – кочевники92.

126. Когда все они явились с упомянутым серпом, то Кир приказал за день
расчист