отив царского войска. Увидев,
что персы берут верх и теснят отряд Леонида к холму, фиванцы отделились от
лакедемонян и, простирая руки, пошли навстречу врагу. Фиванцы заявляли – и
это была сущая правда, – что они всецело на стороне персов и с самого
начала дали царю землю и воду, а в Фермопилы они пришли только по
принуждению и невиновны в уроне, нанесенном царю. Такими уверениями фиванцы
спасли свою жизнь, и [истинность] их слов засвидетельствовали фессалийцы.
Правда, им посчастливилось не во всем: когда фиванцы подошли, варвары
схватили некоторых из них и умертвили. Большинство же их, и прежде всего
начальника Леонтиада, по приказанию Ксеркса заклеймили царским клеймом170
(сына Леонтиада Евримаха впоследствии умертвили платейцы, когда он во главе
400 фиванцев захватил их город).

234. Так сражались эллины при Фермопилах. А Ксеркс велел призвать к себе
Демарата для расспросов и начал вот как: "Демарат! Ты – человек, преданный
мне. Я сужу об этом по твоей правдивости. Ведь все и вышло так, как ты
говорил. А теперь скажи-ка мне, сколько еще осталось лакедемонян и много ли
у них еще таких доблестных бойцов или они все – храбрецы?". Демарат
отвечал: "Царь! Число лакедемонян велико, и городов у них много. А то, что
ты желаешь узнать, узнаешь. Есть в Лаконии город Спарта, и в нем около 8000
мужей. Все они так же доблестны, как и те, что здесь сражались. Остальные
лакедемоняне, правда, не такие, как эти, но все же – храбрые мужи". Затем
Ксеркс сказал: "Демарат! Как же нам легче всего победить этот народ?
Скажи-ка мне! Ведь тебе известны все ходы и лазейки в их замыслы, так как
ты был их царем".

235. А тот отвечал: "Царь! Если ты и вправду серьезно спрашиваешь моего
совета, то я обязан дать тебе самый лучший совет. Тебе следовало бы послать
300 кораблей из твоего флота к лаконским берегам. У берегов Лаконии лежит
остров по имени Кифера. Об этом острове Хилон – один из наших мудрецов –
сказал, что спартанцам гораздо лучше было бы, если бы он погрузился в море,
а не возвышался над водой. Хилон всегда ожидал с этого острова
какого-нибудь нападения, вроде того как я тебе теперь предлагаю. Не оттого,
что он предвидел твой поход, но потому, что опасался любого вражеского
нападения оттуда. С этого-то острова пусть твои корабли и войско держат в
страхе лакедемонян. Если же лакедемоняне будут заняты войной в своей
стране, непосредственно их затрагивающей, то тебе не надо будет опасаться,
что они придут на помощь, когда твое сухопутное войско станет захватывать
остальную Элладу. Когда же ты покоришь остальную Элладу, то у тебя
останется единственный противник – слабое лаконское войско. А если ты не
примешь моего совета, то ожидай вот чего. Есть в Пелопоннесе узкий
перешеек. Там жди еще более жестоких битв, чем здесь при Фермопилах, и
притом против всех объединенных сил пелопоннесцев. Если же ты поступишь
иначе, то этот перешеек падет без боя и сдадутся города".

236. После этого взял слово Ахемен, брат Ксеркса, предводитель морских сил
(он также присутствовал на этом совете). Опасаясь, что Ксеркс примет
предложение Демарата, он сказал вот что: "Царь! Я вижу, что ты склонен
прислушиваться к речам человека, который завидует твоим успехам или даже
предает тебя. И действительно, таков излюбленный образ действий эллинов:
они завидуют счастливым и ненавидят могущественных. Если ты при нынешнем
положении, когда мы уже потеряли от бури 300 кораблей, пошлешь из твоего
флота еще 300 кораблей, то противник сможет помериться силами с тобой.
Напротив, флот твой, сосредоточенный в одном месте, враги не одолеют и
тогда вообще даже не смогут оказать сопротивления. Продвигаясь и действуя
совместно, флот и сухопутное войско будут взаимно помогать друг другу. Если
же они будут разъединены, то ни сам ты не сможешь прийти на помощь морским
силам, ни они – тебе. Старайся лишь, чтобы в твоем собственном войске дела
шли хорошо и не думай о войске противника – где оно начнет войну, что
предпримет и сколь многочисленно. Враги ведь достаточно сообразительны,
чтобы самим о себе заботиться, а мы будем точно так же [заботиться] о себе.
Если же лакедемоняне действительно пойдут на персов, то не избегнут гибели".

237. На это Ксеркс отвечал так: "Ахемен! Твои слова хороши, и я поступлю
так, как ты сказал. Хотя Демарат и дал мне совет с самыми благими
намерениями, но ты все-таки превзошел его проницательностью. Я не могу,
конечно, поверить, что Демарат не желает успеха моему походу. Я сужу об
этом потому, что он говорил раньше, и из самого дела. Правда, один
гражданин, завидуя счастью другого, может своим молчанием проявлять
враждебность и не дать полезного совета, когда другой к нему обратится за
этим, если только он не достиг вершин доблести. А такие люди – редкость.
Однако гостеприимец более всех радуется благополучию друга, и когда друг
обращается за советом, то дает ему наилучший. Поэтому я повелеваю всем
впредь не оскорблять Демарата, так как это – мой друг".

238. После этого Ксеркс пошел между мертвыми телами [осматривать поле
битвы]. [Увидев тело Леонида], он повелел отрубить голову и посадить на
кол171 (царь узнал, что Леонид был царем и полководцем лакедемонян). По
многим другим признакам, и в особенности же после такого приказа, мне стало
ясно, что никого из своих врагов при жизни царь Ксеркс не ненавидел столь
яростно, как Леонида. Иначе никогда бы он не учинил такого надругательства
над телом павшего. Ведь из всех известных мне народов именно у персов более
всего в почете доблестные воины. А слуги, получившие приказание царя,
исполнили его.

239. Я же возвращусь теперь к тому месту, где и прервал свое повествование.
Лакедемоняне первыми получили весть о сборах царя в поход на Элладу.
Поэтому-то они и отправили посольство к дельфийскому оракулу, и им было
дано в ответ изречение, приведенное мною немного раньше. А пришло к ним это
известие о предстоящем походе удивительным способом. Демарат, сын Аристона,
который бежал к мидянам, как мне думается (и это, вероятно, так и есть), не
был расположен к лакедемонянам. Можно предположить поэтому, что действовал
он так не по доброй воле, а из злорадства. Когда Ксеркс задумал поход на
Элладу, Демарат как раз находился в Сусах. Узнав о походе, Демарат захотел
послать весть лакедемонянам. Так как иным способом он не мог известить
лакедемонян (из страха, что будет обнаружен), то придумал вот какую
хитрость. Взяв двухстороннюю дощечку172 [для письма], он соскоблил с нее
воск. Затем на дереве дощечки написал замысел царя и снова залил воском
написанное, чтобы чистая дощечка не могла возбудить подозрения у дорожных
стражей. Когда же дощечку доставили в Лакедемон, то лакедемоняне не могли
понять, [что это значит]. Наконец, как мне рассказывали, дочь Клеомена,
супруга Леонида, Горго разгадала смысл [посылки]. Она сказала, что нужно
соскоблить воск и тогда на дереве обнаружатся буквы. Лакедемоняне так и
сделали, нашли надпись прочитав ее, отослали остальным эллинам. Так, по
рассказам, распространилась весть [о походе].

                  Геродот. История. Книга Восьмая. Урания

Книга VIII

УРАНИЯ

1-9 10-19 20-29 30-39 40-49 50-59 60-69 70-79 80-89 90-99 100-109 110-119
120-129 130-139 140-144

1. Эллинские морские силы состояли вот из каких кораблей. Афиняне выставили
127 кораблей. Воинами и матросами на этих кораблях вместе с афинянами
служили неопытные, правда, в мореплавании, но доблестные и отважные
платейцы1. Коринфяне доставили 40 кораблей, а мегарцы 20. Халкидяне
снарядили экипаж для 20 кораблей, предоставленных афинянами. Эгина
выставила 18 кораблей, Сикион 12, лакедемоняне 10, Эпидавр 8, эретрийцы 7,
Трезен 5, стирейцы 2, кеосцы 2 боевых корабля и 2 пентеконтеры и, наконец,
опунтские локры прислали на помощь 7 пентеконтер.

2. Итак, эти корабли стояли у Артемисия. Сколько кораблей выставил каждый
город, я уже сказал. Общее же число кораблей, собранных у Артемисия (кроме
пентеконтер)2, было 271. Главным начальником флота спартанцы выставили
Еврибиада, сына Евриклида. Союзники отказались подчиняться афинянину и
объявили, что если начальник лаконского отряда не будет главнокомандующим,
то они не примут участия в походе.

3. Сначала ведь (еще до отправки послов за помощью в Сикелию) шла речь о
том, чтобы отдать командование флотом афинянам. Однако из-за сопротивления
союзников афинянам пришлось уступить. Самой главной заботой афинян было
спасение Эллады: они понимали, что спор из-за главного командования может
погубить Элладу. И афиняне были правы. Ведь распри в своем народе настолько
же губительнее войны против внешнего врага, насколько война губительнее
мира. Так вот, по этим соображениям афиняне решили не противиться, а
уступать, однако лишь до тех пор, пока была настоятельная нужда в помощи
союзников3. Это они ясно дали понять впоследствии. Ибо, лишь только афиняне
изгнали войско персидского царя и обратились против его собственной
державы, они отняли у лакедемонян главное командование под предлогом
высокомерного поведения Павсания4. Впрочем, это случилось позднее.

4. Итак, эллинские корабли прибыли тогда к Артемисию. Между тем, увидев
огромный флот противника на якоре у Афет и [заметив], что всюду полно
вражеских кораблей (ведь против ожидания силы варваров оказались гораздо
более значительными)5, эллины устрашились и решили снова бежать во
внутренние воды Эллады. Узнав об этом, евбейцы просили Еврибиада подождать,
по крайней мере, хоть немного, пока они тайно не отправят детей и челядь в
безопасное место. Еврибиад, однако, отклонил их просьбу, и тогда евбейцы
обратились к афинскому военачальнику Фемистоклу. Им удалось за 30 талантов
подкупить Фемистокла, и тот склонил эллинов остаться и дать морскую битву
перед Евбеей.

5. Фемистокл же сумел убедить эллинов подождать вот каким образом: из этих
денег он отдал Еврибиаду 5 талантов как будто бы из своего личного
достояния. Когда Фемистокл уговорил Еврибиада, то среди прочих
военачальников оставался только один противник – коринфский военачальник
Адимант, сын Окита. Он заявил, что отплывет и не останется у Артемисия. К
нему-то обратился Фемистокл и с клятвой сказал: "Ты не покинешь нас на
произвол судьбы, так как я обещаю тебе более щедрые дары, чем даст тебе
мидийский царь за измену союзникам". С этими словами он тотчас же послал на
корабль Адиманта 3 таланта серебра. Так-то Фемистокл сумел привлечь на свою
сторону денежными подарками обоих военачальников и оказать услугу евбейцам.
Сам же Фемистокл тоже не остался в накладе, утаив остальные деньги6. А те,
кто получил эти денежные подарки, полагали, что деньги на это посланы из
Афин.

6. Так-то эллины остались у Евбеи и дали там морскую битву. Произошла же
она вот как. Когда варвары сразу же после полудня прибыли к Афетам и сами
увидели маленький флот эллинов на якоре у Артемисия, о чем они и раньше
имели сведения, то загорелись желанием напасть на эллинские корабли и
захватить их. Плыть, однако, прямо на эллинов варвары считали неразумным,
потому что эллины при виде подходящих врагов обратятся в бегство и могут
ускользнуть под покровом ночи. Персы, естественно, полагали, что эллины
именно так и поступят, и желали лишь погубить всех врагов до единого.

7. Поэтому-то на погибель эллинам персы придумали вот что. Из всего флота
они выделили 200 кораблей и отправили за остров Скиаф, чтобы враги не
заметили кораблей, плывущих вокруг Евбеи мимо мыса Каферея и Гереста в
Еврип. [Задачей этих кораблей было] захватить там эллинов и отрезать им
путь к отступлению, в то время как главные силы должны были напасть на
врага спереди. Приняв такое решение, персы направили [в обход] назначенные
для окружения врага корабли7. Главные же силы не имели в виду в этот день
нападать на эллинов в ожидании условного знака о прибытии огибавших остров
кораблей. Итак, персы послали эти корабли в плавание вокруг Евбеи и в это
время стали производить смотр главных сил, стоявших у Афет.

8. Между тем во время этого смотра кораблей в стане персов находился некто
Скиллий из Сикиона, самый лучший водолаз того времени. После
кораблекрушения у Пелиона он спас персам большую часть их сокровищ, а много
присвоил и себе. Этот-то Скиллий перебежал к эллинам (он намеревался и
раньше перейти к эллинам, но до тех пор ему не представлялось удобного
случая). Каким именно образом он попал потом, наконец, к эллинам, я
достоверно сказать не могу. Ведь рассказы об этом представляются едва ли
вероятными, Так, например, говорят, что он погрузился в море в Афетах и
впервые вынырнул на поверхность только у Артемисия, т. е. проплыл под водой
приблизительно 80 стадий. Передают также и другие рассказы об этом
человеке, очень похожие на выдумку; некоторые же из них все-таки правдивы.
В данном случае я, впрочем, держусь того мнения, что Скиллий прибыл к
Артемисию на какой-нибудь лодке. А лишь только он явился туда, то
немедленно сообщил эллинским военачальникам о кораблекрушении и о кораблях,
посланных вокруг Евбеи.

9. Услышав такие вести, эллины собрались на военный совет. После многих
речей верх одержало предложение: этот день еще остаться на месте и
расположиться станом на берегу, а затем после полуночи выйти навстречу
плывшим вокруг Евбеи кораблям. После этого военного совета, так как
[главные силы персов] не начинали нападения, эллины, подождав до вечера,
сами бросились на варваров, чтобы испробовать свой способ сражения – прорыв
боевого строя вражеских кораблей8.

10. Когда экипаж и военачальники на кораблях Ксеркса увидели плывущие на
них малочисленные вражеские корабли, они также снялись с якорей и вышли в
открытое море. Персы считали эллинов совершенно безумными и надеялись без
труда захватить их корабли. И их надежды были вполне обоснованы. Ведь персы
видели, сколь мало кораблей у эллинов и во сколько раз их собственный флот
больше и лучше на плаву. С таким-то чувством превосходства [над
противником] персы стали окружать эллинов. Некоторые ионяне, преданные
эллинскому делу и лишь неохотно выступившие в поход с персами, с великой
тревогой взирали теперь, как персидский флот окружает эллинов. Они думали,
что никто из эллинов уже не вернется домой. Столь слабой им казалась
эллинская мощь! Другие же, напротив, радовались судьбе эллинов и даже
пустились в соревнование: кто первым захватит аттический корабль, получит
за это царский подарок. Ведь во всем персидском флоте только и речи было,
что об афинянах.

11. Между тем эллины по первому сигналу трубы повернули носы кораблей на
врага, а кормами сдвинули их в середину друг против друга. По второму
сигналу эллины начали атаку, хотя и были стеснены ограниченным
пространством, так что могли плыть только прямо. При этом они захватили
тридцать варварских кораблей и взяли в плен Филаона, сына Херсия, брата
Горга, царя Саламина, человека влиятельного в персидском флоте. Первым из
эллинов овладел вражеским кораблем афинянин Ликомед, сын Эсхрея. Он получил
награду за доблесть. Наступившая ночь разъединила противников, и битва
осталась нерешенной. Эллины отплыли назад к Артемисию, а варвары – к
Афетам. Вопреки их ожиданиям битва окончилась совершенно иначе. В этой
морской битве только один эллин из царского войска – Антидор из Лемноса –
перешел на сторону эллинов. За это афиняне подарили ему участок земли на
Саламине.

12. С наступлением темноты (лето было в разгаре) разразился страшный ливень
на всю ночь и с Пелиона гремели глухие раскаты грома. Мертвые же тела и
обломки кораблей [течением] принесло к Афетам и прибило к носам персидских
кораблей, и они запутались в лопастях корабельных весел9. Люди на кораблях
в Афетах, слышавшие шум, пришли в смятение, думая, что при всех несчастьях
им теперь уже не миновать гибели. Ведь едва они успели прийти в себя после
крушения и бури у Пелиона, как сразу началась ожесточенная битва, а после
нее – страшный ливень: бурные потоки воды стремглав обрушились [с вершины
Пелиона] в море и загремели глухие раскаты грома. Такую ужасную ночь
пришлось пережить персам!

13. А для кораблей, посланных вокруг Евбеи, эта самая ночь оказалась еще
ужаснее, тем более что непогода застала варваров в открытом море и их
ожидал печальный конец. Буря и ливень, настигли варваров у евбейских
утесов10, когда они плыли мимо "Лощин"; гонимые по воле ветра неведомо
куда, варварские корабли выбросило на прибрежные скалы. Все это божество
совершило, для того чтобы уравнять персидскую мощь с эллинской и чтобы флот
персов не был гораздо сильнее эллинского. Так-то эти персидские корабли
нашли свою гибель у евбейских утесов.

14. Когда же, наконец, воссиял желанный день, флот варваров в Афетах хранил
полное спокойствие: варвары были рады, что в теперешней беде их хоть
оставили в покое. Эллины же получили подкрепление – пришло 53 аттических
корабля. Прибытие этих кораблей, а также весть о гибели всего отряда
варварских кораблей, плывших вокруг Евбеи, подняли дух эллинов. Эллины
дождались того же часа дня, как и в предыдущий день, и затем напали на
киликийские корабли. Уничтожив эти корабли, они с наступлением темноты
возвратились назад к Артемисию.

15. Военачальники варваров между тем сильно досадовали на то, что такой
ничтожный отряд кораблей нанес им столь сильный урон. Они страшились также
гнева Ксеркса и поэтому на третий день не стали больше ждать нападения
эллинов. Набравшись храбрости, персы около полудня вышли в море. Случайно
эти морские битвы произошли в те же самые дни, что и битва на суше при
Фермопилах, причем задачей эллинского флота была только защита Еврипа11,
так же как отряд Леонида должен был прикрывать [Фермопильский] проход.
Итак, эллины стремились не допустить варваров в Элладу, а варвары –
уничтожить эллинское войско и овладеть проходом.

16. Когда корабли Ксеркса стали подходить в боевом порядке, эллины спокойно
стояли перед Артемисием. Затем варвары построили свои корабли дугой (в виде
полумесяца), чтобы окружить врага. Тогда эллины снова вышли навстречу
варварам, и битва началась. Силы противников в этой битве были равны,
потому что флот Ксеркса из-за большого числа кораблей и их величины сам
себе причинял урон: корабли нарушали боевой порядок и сталкивались друг с
другом. Но все же варвары держались стойко и не отступали: ведь для них
было страшным позором бежать от немногочисленных вражеских кораблей. Много
кораблей и людей погибло у эллинов, но еще гораздо больше варвары потеряли
людей и кораблей. Так они сражались и затем разошлись, и каждый флот
вернулся назад на свою стоянку.

17. В этой битве из Ксерксовых воинов отлично сражались египтяне. Они
совершили много подвигов и, между прочим, захватили пять эллинских кораблей
со всеми людьми. На стороне же эллинов в этот день особенно отличались
афиняне и среди них Клиний, сын Алкивиада, который сражался с экипажем 200
человек на корабле, построенном на собственные средства12.

18. Итак, оторвавшись от противника, обе стороны с радостью поспешили к
своим стоянкам. Эллины же покинули поле битвы, хотя и захватив с собой [для
погребения] мертвые тела и обломки кораблей, но все же с тяжелыми потерями
(особенно пострадали афиняне, у которых половина кораблей была повреждена).
Поэтому-то эллины и решили, наконец, отступить во внутренние воды Эллады.

19. Между тем Фемистокл понял, что если побудить ионян и карийцев к
отпадению от персов, то остальных варваров можно легко одолеть. Увидев, что
евбейцы сгоняют скот к побережью [у Артемисия], Фемистокл собрал эллинских
военачальников и объявил им, что у него есть средство, как переманить
лучших союзников царя на сторону эллинов. Больше, однако, он ничего им не
сообщил. При настоящем положении, добавил Фемистокл, следует делать вот
что: сначала забить сколько кто хочет голов евбейского скота; пусть лучше
собственное войско ест мясо, чем враги. Затем каждый должен отдать приказ
своим людям зажечь лагерные огни. О возвращении же он сам позаботится и
укажет подходящее время, когда они смогут безопасн