, что наше предложение будет вам не по
душе. А так как вы сами теперь добиваетесь этого, то мы охотно соглашаемся
и готовы повиноваться".

47. Так это предложение приняли и те, и другие, и на заре они поменялись
местами в строю. Однако беотийцы заметили перемещение и донесли Мардонию.
Мардоний же, лишь только узнал об этом, сам тотчас же захотел переменить
место и стал переводить персов против лакедемонян. Эту уловку увидел
Павсаний и, поняв, что нельзя скрыть передвижения, снова перевел спартанцев
на правое крыло. Тогда и Мардоний также возвратился на левое крыло.

48. После того как оба войска заняли первоначальное положение, Мардоний
отправил глашатая к спартанцам с приказанием передать вот что: "Вот как,
лакедемоняне! Вы слывете самыми доблестными людьми в здешних краях. Люди
дивятся, что вы никогда не обращаетесь в бегство и не покидаете своего
места в строю, пока не уничтожите врага или сами не погибнете. На деле же
выходит, что все это неправда. Ведь еще до начала рукопашной схватки мы
увидели, как вы бежали и оставили место в строю. Вы выставляете вперед
афинян, а сами становитесь против наших слуг. Доблестные мужи так не
поступают никогда: мы были гораздо лучшего мнения о вас. Мы ведь ожидали,
что вы при вашей славе действительно вызовете на бой через глашатая только
одних персов, к чему мы и были готовы. Однако мы видим, что об этом нет и
речи и вы со страху скорее прячетесь от нас. Так вот, если вы первыми не
сделали нам вызова, то теперь сделаем это мы. Почему бы нам не сразиться
равночисленными отрядами: вы за эллинов, так как считаетесь самыми
доблестными, а мы от имени чужеземцев. Если вам угодно, чтобы и остальное
войско сражалось, то пусть оно сражается потом. Если же это вам не нужно и
вы предпочитаете биться только с нами, то давайте решим это дело между
собою. Кто из нас одержит победу, тот пусть и будет победителем со всем
своим войском".

49. Так говорил глашатай и некоторое время ожидал. Когда же никакого ответа
не последовало, он возвратился назад. Прибыв в стан персов, глашатай
сообщил Мардонию, что с ним случилось. Мардоний же весьма обрадовался и,
кичась уже воображаемой победой, двинул на эллинов свою конницу. Всадники
прискакали и стали причинять большой урон всему эллинскому войску своими
дротиками и стрелами: это были конные лучники, и потому к ним было нелегко
подступиться. Всадники также замутили и засыпали источник Гаргафию, откуда
черпало воду все эллинское войско. Правда, у этого источника стояли только
одни лакедемоняне, а место, где расположились остальные эллины, было дальше
от него и скорее ближе к Асопу. А так как неприятель не допускал эллинов к
Асопу, то таким образом приходилось ходить за водой к источнику. Черпать же
воду из реки было невозможно из-за налетов конницы и обстрела лучников.

50. В таком тяжком положении (войско оставалось без воды, и неприятельская
конница все время не давала покоя) военачальники эллинов собрались на
правом крыле у Павсания обсудить это и другие дела. Однако при таких
обстоятельствах их еще более удручала другая беда: именно, у войска не было
больше продовольствия, так как обозная прислуга, отправленная в Пелопоннес
за продовольствием, была отрезана персидской конницей и не могла пробраться
в стан.

51. На совете военачальников было решено, если день пройдет без битвы, идти
на Остров, который находится в 10 стадиях от Асопа и источника Гаргафии,
где был тогда эллинский стан, перед городом платейцев. Остров же на суше
возник от того, что река, его образующая, разветвляется на два рукава и
таким образом стекает с Киферона на равнину, причем рукава отстоят друг от
друга стадии на три. Затем рукава снова сливаются в одну реку, которая
называется Оероя. Оероя же, по словам местных жителей, была дочерью Асопа.
В эту-то местность эллины и решили перейти, для того чтобы у войска было
вдоволь воды и чтобы вражеская конница не могла больше причинять вреда, как
теперь, когда стояла напротив. Решено было двинуться во вторую стражу ночи,
так чтобы персы не заметили выступления и не выслали конницы в погоню. А
когда придут на место, омываемое дочерью Асопа Оероей, стекающей с
Киферона, то еще ночью решили отрядить половину войска на Киферон за
обозной прислугой, отправленной за продовольствием (она была отрезана на
Кифероне).

52. После этого весь тот день эллинам пришлось выдерживать непрерывные
атаки конницы. Когда же под конец дня нападения конницы прекратились и
затем настала ночь и пришла пора отправления, тогда большая часть войска
поднялась станом и выступила, однако не в назначенное место. Ибо едва
эллины двинулись, как на радостях, что ускользнули от вражеской конницы,
побежали к городу платейцев, пока не добрались до святилища Геры. Святилище
же находится непосредственно перед городом платейцев, в 20 стадиях от
источника Гаргафии. Прибыв туда, они остановились перед святилищем и стали
разбивать стан.

53. Между тем Павсаний, видя, что воины покидают стан, приказал и
лакедемонянам взять оружие и присоединиться к остальным, так как он считал,
что войско идет в назначенное место. Прочие начальники спартанских отрядов
с готовностью подчинились приказу Павсания, только Амомфарет, сын Полиада,
начальник отряда питанетов, объявил, что не станет бежать по своей воле от
чужеземцев и не опозорит Спарту. С изумлением смотрел Амомфарет на
происходящее, так как не присутствовал ранее на совете. Павсаний же и
Еврианакт были возмущены неподчинением Амомфарета, но еще досаднее был для
них его отказ от того, что они не хотели покинуть на произвол судьбы отряд
питанетов. Они опасались, что если по условию с остальными эллинами оставят
Амомфарета на произвол судьбы, то он, покинутый, погибнет вместе со своим
отрядом. Поэтому они велели лаконскому войску остановиться и пытались
убедить его, что не следует так поступать.

54. Между тем, пока они уговаривали Амомфарета, который только один
оставался на лакедемонском и тегейском крыле, афиняне действовали вот как.
Они еще спокойно оставались на том месте, где стояли, зная характер
лакедемонян, именно, что те думают одно, а говорят другое. Когда же войско
двинулось, афиняне послали всадника посмотреть, готовятся ли спартанцы
выступить или же вовсе не думают уходить, а также спросить Павсания, что им
делать.

55. Когда глашатай прибыл к лакедемонянам, он увидел, что те все еще стоят
на своем месте и их предводители в ссоре между собою. Ведь как раз во время
прибытия глашатая Еврианакт и Павсаний пытались уговорить Амомфарета не
подвергать опасности себя и своих людей, оставаясь на месте. Однако они
никак не могли уговорить его, и дело у них дошло до ссоры. В пылу спора
Амомфарет схватил камень обеими руками и бросил его к ногам Павсания. Этим
камнем, заявил он, он подает голос за то, чтобы не бежать от чужеземцев
(под "чужеземцами" он подразумевал варваров). Павсаний же назвал его
"исступленным безумцем", потом, обратившись к афинскому глашатаю, ответил и
на заданный тем вопрос: следует передать лишь то, что здесь происходит. Он
просил также афинян подойти ближе к ним и при отходе повторять маневры
спартанцев.

56. Глашатай тогда возвратился к афинянам, а спартанцы продолжали спорить
до зари. До этих пор Павсаний не двигался с места. Затем, полагая, что если
остальные лакедемоняне уйдут, то и Амомфарет, наверное, не останется, как
это и случилось в действительности, он дал сигнал к выступлению и двинулся
со всем войском по холмам. Тегейцы также последовали за ним. Афиняне же,
согласно приказу, пошли по другой дороге в противоположном направлении. В
то время как лакедемоняне из страха перед неприятельской конницей двигались
по холмам и склонам Киферона, афиняне свернули вниз на равнину.

57. Амомфарет же думал (по крайней мере вначале), что Павсаний никогда не
осмелится оставить их на произвол судьбы, и поэтому упорно не двигался с
места. Когда же Павсаний с войском ушел вперед, то Амомфарет решил, что тот
действительно его покинул, и приказал своему отряду взять оружие и
медленным шагом следовать за остальным войском. А Павсаний, отойдя почти на
100 стадий, стал поджидать отряд Амомфарета, остановившись в местности под
названием Аргиопий около ручья Молоента, где стоит святилище элевсинской
Деметры. Павсаний остановился там для того, чтобы вернуться и прийти на
помощь Амомфарету с его отрядом, если тот не уйдет со своего места. Не
успел отряд Амомфарета подойти к Павсанию, как вся конница варваров
стремительно бросилась на спартанцев. Ведь персидские всадники выполняли
свое обычное дело, и когда нашли место, где эллины стояли в прошлые дни,
пустым, то поскакали дальше, пока, настигнув лакедемонян, не напали на них.

58. Мардоний же, когда услышал, что эллины за ночь успели уйти, и убедился,
что на месте стоянки никого нет, велел призвать к себе Форака из Ларисы и
его братьев Еврипила и Фрасидея и сказал им так: "Сыны Алева! Что вы еще
скажете после этого, видя эти опустелые места? Вы ведь все-таки соседи
лакедемонян, а утверждали, что они в битве никогда не обращают тыла, но,
напротив, в ратных делах – первые по доблести. А теперь вы видите, что
лакедемоняне не только первыми покинули свое место в строю, но успели даже,
как видим, за прошлую ночь все бежать отсюда. Они отличились как-то среди
эллинов, очевидно, лишь потому, что другие эллины также ничтожные трусы,
тогда как теперь им пришлось помериться силами с людьми, истинно
доблестными. Я охотно прощаю вам вашу ошибку, так как вы еще не знаете
персов и хвалили тех, о ком вы все-таки кое-что слышали. Впрочем, гораздо
более, чем вам, я удивляюсь Артабазу, именно тому, что он испугался
лакедемонян и в страхе мог дать самый трусливый совет, что нужно поднять
стан и идти в город фиванцев, чтобы там нас осадили! 06 этом совете еще
услышит от меня царь. Но о нем пойдет речь в другой раз. Теперь же не
следует допускать бегства лакедемонян. Мы должны преследовать их, пока не
настигнем и не заставим рассчитаться за все беды, которые они причинили
персам".

59. После этого Мардоний перешел Асоп и поспешно повел персов вслед за
убегающими, как он думал, эллинами. Он устремился, однако, только на
лакедемонян и тегейцев. Афинян же, которые свернули в долину, он не мог
заметить за холмами. Тогда остальные начальники варварских отрядов, увидев,
что персы двинулись преследовать эллинов, тотчас же дали сигнал к
выступлению и со всех ног пустились преследовать врагов, однако нестройно и
без всякого порядка. Так, персы с криком и шумом бросились на эллинов,
чтобы захватить их врасплох.

60. Павсаний же, лишь только началась атака конницы, послал всадника к
афинянам с приказанием передать вот что: "Афиняне! Теперь, когда нам
предстоит решительная борьба за то, быть ли Элладе свободной или
порабощенной, мы, лакедемоняне, и вы, афиняне, покинуты союзниками на
произвол судьбы, которые бежали прошлой ночью. Итак, теперь ясно, что надо
делать: защищаться и помогать друг другу как только можем. Если бы конница
сначала напала на вас, то нам и тегейцам, которые одни вместе с нами
остались верными Элладе, нужно было бы помочь вам. Но так как теперь вся
вражеская конница обратилась против нас, то вы по справедливости должны
оказать помощь сильнее всего теснимой врагом части войска. Если же сверх
ожидания окажется, что сами вы не в состоянии помочь, то окажите нам
услугу, послав стрелков из лука [против конницы]. Мы знаем, что за время
этой войны вы превзошли всех других храбростью. Поэтому, как мы надеемся,
вы и теперь исполните эту просьбу".

61. Услышав это, афиняне со всем войском выступили на помощь. Однако уже по
дороге на них напали выстроенные против них эллины из стана царя. Афиняне
не могли помочь спартанцам, так как им самим пришлось выдерживать натиск
противника. Так-то лакедемоняне и тегейцы остались одни и приготовились к
битве с Мардонием и его войском. Вместе с легковооруженными воинами
лакедемоняне насчитывали 50000 человек, а тегейцы 3000 (они вовсе не хотели
отделяться от лакедемонян). Лакедемоняне стали тогда приносить жертвы,
однако счастливые жертвы не выпадали, и за это время успело пасть много
воинов и еще больше было ранено. Персы, сомкнув свои плетеные щиты,
беспрерывно осыпали эллинов градом стрел. Спартанцы попали в тяжелое
положение, а жертвы все выпадали неблагоприятные. Тогда Павсаний обратил
взоры на святилище Геры у Платей и стал взывать к богине, умоляя ее не
обмануть упований спартанцев.

62. В то время как он еще так молился богине, тегейцы первыми поднялись и
двинулись на варваров. Сразу же после молитвы Павсания жертвы для
лакедемонян выпали благоприятные. Тогда и лакедемоняне наконец также пошли
на персов. Персы же перестали пускать стрелы и выступили навстречу. Сначала
схватка завязалась около укрепления из плетеных щитов. Когда же укрепление
пало, начался долгий и жаркий бой у самого святилища Деметры, пока дело не
дошло до рукопашной. Ибо варвары хватались за длинные копья [гоплитов] и
ломали их. Персы не уступали эллинам в отваге и телесной силе; у них не
было только тяжелого вооружения и к тому же еще боевой опытности. Не могли
они сравниться с противником также и боевым искусством. Персы устремлялись
на спартанцев по одному или собирались кучей по 10 человек и больше и
погибали.

63. В том месте, где стоял сам Мардоний, который сражался на белом коне во
главе отряда из 1000 самых храбрых воинов, персы сильнее всего теснили
лакедемонян. Пока Мардоний оставался в живых, персы стойко держались и,
храбро защищаясь, умертвили много спартанцев. Когда же Мардоний пал и был
перебит [весь] отборный отряд его телохранителей, самых отважных воинов,
тогда-то остальные персы повернули назад и бежали с поля битвы от
лакедемонян. Потерпели же персы поражение главным образом потому, что у них
не было тяжелого вооружения и они должны были сражаться легковооруженными
против гоплитов.

64. Так-то Мардоний искупил убиение Леонида, согласно предсказанию оракула
спартанцам, и Павсаний, сын Клеомброта, внук Анаксандрида, одержал самую
блестящую победу из всех известных нам. Я уже упомянул имена его более
ранних предков вплоть до Леонида; ведь они у него с Леонидом одни и те же.
Мардоний же пал от руки Аримнеста, влиятельного человека в Спарте.
Впоследствии, уже после персидских войн, Аримнест во время Мессенской войны
сражался при Стениклере с 300 воинов против всего мессенского войска и пал
вместе со всеми этими воинами.

65. Когда же при Платеях персы были разбиты лакедемонянами, то в беспорядке
бежали в свой стан и за деревянное укрепление, которое они построили в
Фиванской области. Меня удивляет, однако, как могло случиться, что в битве
близ священной рощи Деметры ни один перс не вступил в священный участок или
не умер там, тогда как около святилища на неосвященной земле пало очень
много варваров. Впрочем, я предполагаю, если только допустимо делать
предположение о божественном, что богиня сама не допустила их за то, что
они предали огню ее святилище в Элевсине.

66. Так кончилась эта битва. Артабаз же, сын Фарнака, с самого начала был
недоволен тем, что царь хотел оставить Мардония [в Элладе], а теперь также
настойчиво отговаривал вступать в сражение, но тщетно. Артабаз был не
согласен с распоряжениями Мардония и поступил вот как. Когда началась
битва, исход которой Артабаз ясно предвидел, он отвел все свое войско по
заранее обдуманному плану (а у него была немалая сила – около 40 000
человек). Затем Артабаз приказал всем идти столь же быстро, как и он сам,
куда он их поведет. Отдав такой приказ, он повел войско как бы в бой. Когда
же по дороге он узнал, что персы уже бегут, то перестал держать походный
порядок и быстро помчался оттуда, но, впрочем, не к деревянному укреплению
и не в город Фивы, а в Фокиду, чтобы как можно скорее добраться до
Геллеспонта.

67. В то время как войско Артабаза бежало таким путем, остальные эллины в
войске царя неохотно сражались [с эллинами]. Только беотийцы долго бились с
афинянами. Ведь приверженцы персов среди фиванцев показали себя далеко не
трусами, а, напротив, храбрыми воинами, так что от руки афинян пало 300
самых знатных и доблестных граждан. Когда же и беотийцы не могли больше
сопротивляться, то бежали в Фивы, однако не туда, куда бежали персы и все
остальные полчища их союзников (эти даже и не сражались ни с кем и вообще
ничем не отличились).

68. Для меня очевидно, что вся мощь варваров держалась на персах, если уж
до схватки с врагом все эти союзники бросились бежать при виде бегства
персов. Таким образом, все варварское войско бежало, и только конница,
главным образом беотийская, отважно билась с врагом, прикрывая отступление:
не отрываясь от противника, она все время не допускала преследователей
[подходить] к бегущим.

69. Итак, победители преследовали и убивали воинов Ксеркса. Между тем, как
только началось бегство персов, весть о битве и о победе Павсания пришла к
остальным эллинам, которые стояли у святилища Геры и не участвовали в
битве. Тогда эллины в полном беспорядке устремились к святилищу Деметры,
причем коринфяне и их соседи – по склонам [Киферона] и холмам дорогой,
идущей прямо вверх, мегарцы же, флиунтцы и их соседи – через равнину по
самой гладкой дороге. Когда же мегарцы и флиунтцы приблизились к
неприятелю, на них бросились фиванские всадники, издали завидев спешащих в
беспорядке врагов. Всадники во главе с Асоподором, сыном Тимандра,
стремительно ударили по врагу и уложили на месте не менее 600 человек,
остальных же преследовали и оттеснили на Киферон. Так они бесславно погибли.

70. Персы же и остальные полчища бежали в деревянное укрепление и успели
занять башни до прихода лакедемонян. Сверху они защищали укрепление как
могли лучше. Когда подошли лакедемоняне, завязалась ожесточенная схватка за
деревянное укрепление. Защитники стойко держались, пока не подошли афиняне,
и даже получили значительный перевес над лакедемонянами, так как те не
умели осаждать крепостей. Но после прихода афинян началась жестокая и
продолжительная борьба за укрепление. В конце концов благодаря упорству и
отваге афинянам все же удалось взойти на стену и сделать пролом. Первыми
проникли в крепость тегейцы, и они-то и разграбили шатер Мардония. Там,
между прочим, они захватили конские ясли целиком из меди замечательно
[искусной работы]. Эти ясли Мардония тегейцы посвятили в храм Афины Алеи.
Остальную же добычу они снесли в то же место, что и прочие эллины. Варвары
же после падения стены уже не держали боевого порядка и никто из них "не
вспомнил бурной силы". Тысячи людей метались, загнанные страхом в узкое
пространство, и эллины легко могли их перебить: так что из всего
трехсоттысячного войска, не считая 40000, с которыми бежал Артабаз, не
осталось в живых даже и 3000 человек. Лакедемонян же из Спарты пало в этой
битве всего 91 человек, тегейцев 16, а афинян 52.

71. В войске варваров наиболее отличились пешие персидские воины и конница
саков, а из отдельных бойцов – Мардоний. Среди эллинов же лакедемоняне
превосходили доблестью тегейцев и афинян, хотя и эти также сражались
отважно. Впрочем, я заключаю об этом лишь потому (так как ведь и другие все
одолели своих противников), что спартанцы напали и одержали верх над лучшей
частью персидского войска. И самым доблестным из всех бойцов, по нашему
мнению, безусловно был тот Аристодем, который только один из 300 воинов
спасся при Фермопилах и за это подвергся позору и бесчестию. После него
более всех отличились Посидоний, Филокион и спартанец Амомфарет. Впрочем,
когда однажды в беседе зашла речь, кому из них отдать первенство, то
присутствующие спартанцы полагали, что Аристодем бился, как исступленный,
выйдя из рядов, и совершил великие подвиги потому лишь, что явно искал
смерти из-за своей вины. Посидоний же, напротив, стал доблестным мужем не
оттого, что искал смерти. Поэтому-то он и доблестнее Аристодема. Впрочем,
так они могли сказать из зависти. Все эти упомянутые мною воины из ч