безобразием, и ее кормилица, чтобы помочь беде,
придумала вот какое средство (к тому же кормилица видела, что родители
девочки несчастны из-за безобразия дочери). Она приносила ребенка каждый
день в святилище Елены, в местность под названием Ферапна61, что над
святилищем Феба62. Принося ребенка в храм, кормилица всякий раз становилась
перед кумиром богини и молила даровать девочке красоту. И вот, как
рассказывают, однажды, когда кормилица уже покидала святилище, предстала ей
некая женщина и спросила, что она носит на руках. Кормилица отвечала, что
носит младенца. Женщина попросила показать ей дитя. Кормилица же
отказалась, так как родители запретили ей показывать девочку кому-либо.
Женщина все же просила непременно показать ей младенца. Тогда кормилица,
заметив, насколько важно этой женщине видеть девочку, показала ей. Женщина
погладила девочку по головке и сказала, что она будет красивейшей женщиной
в Спарте. И с этого дня [безобразная] наружность девочки изменилась, а
когда она достигла брачного возраста, то стала супругой Агета, сына Алкида,
именно упомянутого друга Аристона.

62. Как оказалось, Аристон распалился страстью к этой женщине и придумал
вот какую хитрость. Он обещал своему другу, супругу этой женщины, подарить
из своего имущества все, что тот пожелает. То же самое он просил и у своего
друга. Тот согласился, вовсе не опасаясь за свою жену, так как видел, что
Аристон уже женат. Потом друзья скрепили этот договор клятвой. Аристон
подарил Агету одну из своих драгоценностей по его выбору, а потом, выбирая
взамен равный дар у него, потребовал себе его жену. Агет сказал в ответ,
что жена – это единственное, что он не может отдать. Однако [в конце
концов], попавшись на коварную хитрость и связанный клятвой, был вынужден
уступить ее Аристону.

63. Так вот, Аристон вступил в третий брак, отпустив свою вторую жену.
Спустя немного времени (не прошло еще и десяти месяцев) эта женщина родила
ему этого самого Демарата. Во время заседания в совете с эфорами кто-то из
слуг принес царю весть о рождении сына. Аристон знал время, когда привел
супругу в свой дом. Прикинув на пальцах число [прошедших] месяцев, с
клятвой он воскликнул: "Это не мой сын!". Эфоры услышали эти слова, но не
обратили тогда на них никакого внимания63. Между тем младенец подрос, и
Аристон раскаялся в своих словах: теперь ведь он был совершенно уверен, что
Демарат – его сын. Дал же он младенцу имя Демарат, потому что весь
спартанский народ, почитавший Аристона больше всех своих прежних царей,
желал ему сына.

64. Через некоторое время Аристон скончался, и Демарат вступил на престол.
Однако судьбе, как кажется, было угодно, чтобы те слова [Аристона] стали
известны и [из-за них-то] Демарат и лишился престола. С Клеоменом Демарат
был в смертельной вражде. Сначала Демарат отвел свое войско из Элевсина, а
затем оклеветал Клеомена, когда тот переправился на Эгину, чтобы наказать
там сторонников персов.

65. Перед походом Клеомен договорился с Левтихидом, сыном Менара, внуком
Агиса (из того же дома, что и Демарат). Клеомен обещал возвести его на
престол вместо Демарата при условии, если тот выступит с ним в поход на
эгинцев. Левтихид же был заклятым врагом Демарата вот из-за чего. Левтихид
был обручен с Перкалой, дочерью Хилона, сына Демармена, а Демарат хитростью
расстроил этот брак. Опередив Левтихида, Демарат похитил эту женщину и сам
взял ее в жены. Из-за этого-то и началась вражда Левтихида с Демаратом.
Тогда по наущению Клеомена Левтихид под клятвой обвинил Демарата,
утверждая, что тот – не сын Аристона64 и поэтому незаконно царствует над
спартанцами. Принеся клятву, Левтихид напомнил слова, вырвавшиеся у
Аристона, когда слуга сообщил царю весть о рождении сына. Тогда царь, сочтя
по пальцам месяцы, поклялся, что это не его сын. Левтихид особенно ссылался
на эти слова царя в доказательство того, что Демарат – не сын Аристона и
незаконно присвоил себе царское достоинство. Свидетелями он вызвал тех
эфоров, которые заседали тогда в совете вместе с Аристоном и слышали его
слова.

66. У спартанцев из-за этого возникли разногласия, и, наконец, было решено
вопросить оракул в Дельфах: Аристонов ли сын Демарат. Когда по наущению
Клеомена дело это перенесли на решение Пифии, Клеомен сумел привлечь на
свою сторону Кобона, сына Аристофанта, весьма влиятельного человека в
Дельфах. А этот Кобон убедил Периаллу, прорицательницу, дать ответ, угодный
Клеомену. Так-то Пифия на вопрос послов изрекла решение: Демарат – не сын
Аристона. Впоследствии, однако, обман открылся: Кобон поплатился изгнанием
из Дельф, а прорицательница была лишена своего сана65.

67. Так-то был низложен Демарат. А бежал Демарат из Спарты в Персию вот
из-за какого оскорбления. После низложения с престола он был выбран на
другую начальственную должность. На празднике Гимнопедий Демарат был среди
зрителей. Левтихид, ставший вместо него царем, послал слугу издевательски
спросить Демарата, как ему нравится новая должность после царского сана.
Демарат, больно задетый этим вопросом, сказал в ответ, что он, Демарат, уже
изведал на опыте обе должности, а Левтихид – еще нет; вопрос этот, впрочем,
послужит для лакедемонян началом бесчисленных бедствий или безмерного
счастья. После этих слов Демарат с покрытой головой покинул праздник и
направился домой. Дома он сделал приготовление к жертве и принес Зевсу в
жертву быка. Затем он позвал свою мать.

68. Когда мать пришла, Демарат вложил ей в руки куски внутренностей жертвы
и стал взывать к ней такими словами: "О мать! Всеми богами и вот этим
Зевсом Геркейским заклинаю и молю тебя: открой мне правду, кто же мой
настоящий отец? Ведь на суде Левтихид утверждал, что ты пришла к Аристону,
уже имея во чреве плод от первого мужа. А иные распускают даже еще более
нелепые слухи, будто ты явилась в дом Аристона от пастуха ослов с нашего
двора и что я, мол, его сын. Заклинаю тебя богами, скажи правду! Если ты
действительно совершила что-либо подобное тому, о чем говорят люди, то ты –
не единственная: много женщин поступает так же. В Спарте повсюду ходила
молва, что Аристон не способен производить потомство, иначе ведь ему родили
бы детей прежние жены".

69. Так говорил Демарат, и мать отвечала ему вот какими словами: "Сын мой!
Ты заклинаешь меня открыть правду, так я расскажу тебе все, как было. На
третью ночь, после того как Аристон привел меня в свой дом, явился мне
призрак, похожий на Аристона. Он возлег со мной на ложе и увенчал венками,
которые принес. Затем призрак исчез и пришел Аристон. Увидев меня
увенчанной, он спросил, кто дал мне венки. Я сказала, что он сам, но
Аристон не хотел признаться в этом. А я тогда поклялась и сказала, что
нехорошо ему отрицать это: ведь он только что приходил ко мне, возлег со
мной на ложе и дал мне эти венки. Услышав мою клятву, Аристон понял, что
это – дело божества. И не только венки оказались из святилища героя, что
стоит перед входом в наш двор и называется храмом Астрабака, но и
прорицатели также изъяснили, что [явился мне] именно этот герой. Теперь,
дитя мое, ты знаешь все, что хотел знать. Либо ты родился от этого героя и
отец твой – герой Астрабак, или Аристон. Ведь в эту ночь я зачала тебя. А
то, на что больше всего ссылаются враги, утверждая, что сам-де Аристон при
вести о твоем рождении перед множеством свидетелей объявил, что ты – не его
сын, потому что десять месяцев еще не истекли, то у него лишь по неведению
в таких делах вырвалось это слово. Некоторые женщины ведь рожают даже
девяти и семимесячных младенцев, и не всегда они носят полные десять
месяцев. Я же родила тебя, дитя мое, семимесячным. И даже сам Аристон очень
скоро признал, что у него эти слова слетели с языка по неразумию. Не верь и
прочей болтовне о твоем рождении; ведь ты теперь узнал сущую правду. А от
ослиных пастухов пусть рожают детей жены Левтихиду и другим, кто
распространяет подобные слухи".

70. Так она сказала. А Демарат, узнав все, что ему хотелось узнать, взял с
собой съестного в дорогу и отправился в Элиду66 под предлогом, что ему
нужно вопросить оракул в Дельфах. Лакедемоняне же, подозревая намерение
Демарата бежать, бросились в погоню за ним. Беглец успел, однако, из Элиды
переправиться в Закинф. Лакедемоняне же последовали за ним и туда, настигли
его и захватили его спутников. Закинфяне, однако, не выдали Демарата, и он
оттуда уехал в Азию к царю Дарию. Царь принял изгнанника с великим почетом
и пожаловал ему землю и города. Так-то и при таких обстоятельствах прибыл
Демарат в Азию. Он прославился среди лакедемонян многими подвигами, великим
благоразумием и был единственным спартанским царем, который доставил им
славу победы в Олимпии с четверкой коней.

71. Левтихид же, сын Менара, вступил на престол после низложения Демарата.
У него был сын Зевксидам, которого некоторые спартанцы называли Киниском.
Этот Зевксидам не стал царем Спарты, так как скончался еще при жизни
Левтихида, оставив сына Архидама. После кончины Зевксидама Левтихид взял
себе вторую супругу Евридаму, сестру Мения, дочь Диакторида. Мужского
потомства от этой супруги у него не было, а только дочь Лампито, которую
Левтихид отдал в жены сыну Зевксидама Архидаму.

72. Сам Левтихид, однако, также не дожил в Спарте до старости. Ему пришлось
все же искупить свою вину перед Демаратом вот каким образом. Во время
похода в Фессалию он предводительствовал лакедемонянами и, хотя легко мог
покорить всю страну, позволил подкупить себя большими деньгами. Левтихида
застали на месте преступления: он сидел в своем собственном стане на мешке,
полном золота. Привлеченный к суду, царь бежал из Спарты, и его дом был
разрушен. Бежал же он в Тегею67 и там скончался. Впрочем, это произошло
позднее.

73. А Клеомен тотчас же после низложения Демарата вместе с Левтихидом
выступил в поход на Эгину, распалившись яростным гневом за причиненный ему
позор. Теперь, когда оба царя выступили против них, эгинцы не решились
сопротивляться. А цари выбрали десять эгинцев, самых богатых и знатных, и
увели их в плен. Среди них были и Криос, сын Поликрита, и Касамб, сын
Аристократа,– самые влиятельные граждане [на Эгине]. Затем пленных повели в
Аттику и отдали заложниками афинянам, злейшим врагам эгинцев.

74. Когда впоследствии обнаружились козни Клеомена против Демарата, Клеомен
в страхе перед спартанцами бежал в Фессалию. По при бытии оттуда в Аркадию
он поднял там мятеж, возбудив аркадцев против Спарты. Аркадцев он заставил
поклясться, что они пойдут за ним, куда бы он их ни повел. Именно, он хотел
собрать главарей аркадцев в городе Нонакрис и там заставить принести клятву
"водой Стикса"68. Близ этого города Нонакрис, как говорят аркадцы,
находится источник этой воды. И действительно, вода там стекает каплями со
скалы в овраг, обнесенный изгородью из терновника. Нонакрис же, близ
которого протекает этот источник, – аркадский город неподалеку от Фенея.

75. Узнав об этих происках Клеомена, лакедемоняне устрашились и возвратили
его в Спарту, где он стал, как и прежде, царем. Тотчас же по возвращении
его поразил недуг, именно безумие (впрочем, Клеомен уже и раньше был не
совсем в уме): так, первому встречному в Спарте царь тыкал своей палкой в
лицо. За такие безумные поступки родственники наложили на Клеомена ножные
колодки. Уже связанный, Клеомен, увидев, что он наедине со стражем,
потребовал нож. Страж сначала не хотел давать, но царь стал грозить, что
заставит его потом поплатиться, пока тот в страхе от угроз (это был илот)
не дал ему нож. Схватив это железное орудие, царь принялся увечить свое
тело, начиная от голеней. Он изрезал мясо [на теле] на полосы: от голеней
до ляжек и от ляжек до бедер и паха, Дойдя до живота, Клеомен и его изрезал
на полосы и таким образом скончался. Большинство эллинов утверждает, что
такая смерть постигла царя за то, что он подкупил Пифию, заставив ее дать
несправедливое изречение о Демарате69. Только одни афиняне приводят другую
причину смерти: именно то, что при вторжении в Элевсин70 царь велел
вырубить священную рощу богинь. А по словам аргосцев, причиной смерти
Клеомена было то, что он выманил из святилища Аргоса бежавших туда после
битвы аргосцев и приказал изрубить их и даже священную рощу безрассудно
предал огню.

76. Клеомен ведь вопрошал дельфийский оракул и в ответ получил изречение,
что завоюет Аргос. Во главе спартанского войска царь прибыл к реке Эрасину,
которая, как говорят, вытекает из Стимфальского озера. Озеро же это
изливается в невидимую расселину и снова появляется на поверхность в
Аргосе, где его воды аргосцы называют [рекой] Эрасином. И вот, подойдя к
этой реке, Клеомен принес ей жертву. Однако знамения оказались вовсе
неблагоприятными для переправы. Царь заявил, что очень хвалит Эрасин за то,
что тот не выдает своих земляков, но аргосцев все-таки постигнет кара.
Затем он отвел свое войско в Фирею, принес в жертву быка и потом на
кораблях переправился в Тиринфскую землю и в Навплию.

77. При вести о его высадке аргосцы выступили с войском к морю. Близ
Тиринфа, в той местности, где лежит [селение] по имени Сепия, на небольшом
расстоянии от врага аргосцы расположились станом. Открытого сражения
аргосцы не боялись, опасаясь только, как бы их коварно не захватили
врасплох. На это действительно указывало изречение оракула, данное Пифией
им одновременно с милетянами. Оракул гласил так71:

Если же в битве жена одолеет когда-либо мужа,
 Дав изгнанье в удел, меж аргивян же славу стяжает,
 Много аргивянок станет свой лик от печали царапать.
 Скажет тогда кто-нибудь из грядущих потомков [аргосских]:
 "Страшный в извивах дракон72 погиб, копием прободенный".

Все это привело аргосцев в ужас, и они решили поэтому подражать действиям
глашатая врагов. А решив так, они стали действовать вот как. Когда
спартанский глашатай что-нибудь объявлял лакедемонянам, то и [глашатай]
аргосцев повторял его слова.

78. Клеомен заметил, что аргосцы делают все, что объявляет его глашатай, и
приказал воинам по знаку глашатая к завтраку взяться за оружие и идти в
атаку на аргосцев. Так лакедемоняне и поступили. Когда аргосцы по знаку
глашатая приступили к завтраку, лакедемоняне напали на них и многих
перебили, а еще большую часть, которая нашла убежище в [священной] роще
Аргоса, окружили и держали под стражей.

79. Тогда Клеомен сделал вот что. Узнав от перебежчиков имена запертых в
святилище аргосцев, он велел вызывать их поименно, объявляя при этом, что
получил уже за них выкуп (выкуп же за каждого пленника установлен у
пелопоннесцев по 2 мины). Так Клеомен вызвал одного за другим около 500
аргосцев и казнил их. Оставшиеся в святилище не знали о их судьбе, так как
роща была густая и те, кто там находился, не могли видеть, что происходит
снаружи, пока кто-то из них не влез на дерево и не увидел сверху, что там
творится. Тогда, конечно, никто уже больше не вышел на зов.

80. Тогда Клеомен приказал всем илотам навалить вокруг [святилища] дров и
затем поджечь рощу73. Когда роща уже загорелась, царь спросил одного из
перебежчиков: какому божеству она посвящена. Тот сказал, что это – роща
Аргоса. Услышав такой ответ, Клеомен с глубоким вздохом сказал: "О,
прорицатель Аполлон! Сколь жестоко ты обманул меня твоим изречением, что я
завоюю Аргос! Я полагаю, что пророчество это теперь исполнилось".

81. После этого Клеомен отправил большую часть своего войска в Спарту, а
[сам] с 1000 отборных воинов направился к храму Геры совершить
жертвоприношение. Когда он хотел начать там приносить жертву на алтаре,
жрец запретил ему, сказав, что чужеземцам не дозволено приносить жертвы.
Тогда Клеомен приказал илотам прогнать жреца от алтаря и подвергнуть
бичеванию. Царь принес жертву сам и затем возвратился в Спарту.

82. По возвращении враги Клеомена привлекли его к суду эфоров, утверждая,
что царь дал себя подкупить и поэтому-де не взял Аргоса, который можно было
захватить. В свою защиту Клеомен объявил (я не могу с уверенностью сказать,
лгал ли он или говорил правду): после взятия святилища Аргоса он, дескать,
решил, что предсказание бога сбылось. Поэтому он счел неразумным нападать
на город, пока не принесет жертвы и не узнает, отдаст ли божество в его
руки город или воспрепятствует ему. Но когда он стал приносить жертвы в
святилище Геры, то из груди кумира сверкнуло пламя. Таким образом, он
совершенно ясно понял, что не возьмет Аргоса. Если бы пламя сверкнуло из
головы кумира, то он, наверно, взял бы город и акрополь. Но так как пламя
воссияло из груди, то он понял, что совершил все так, как желало божество.
Эти слова Клеомена показались спартанцам убедительными и правдоподобными, и
он был оправдан значительным большинством голосов.

83. Аргос же настолько опустел, что рабы захватили там верховную власть и
управляли всеми делами до тех пор, пока сыновья погибших не возмужали.
Тогда они вновь отвоевали Аргос и изгнали рабов. Изгнанные же рабы силой
оружия овладели Тиринфом. Некоторое время у аргосцев с изгнанниками-рабами
были дружественные отношения. Затем к рабам пришел прорицатель Клеандр,
родом из Фигалии, в Аркадии. Этот человек убедил рабов напасть на своих
господ. С тех пор началась у них долгая война, пока наконец аргосцы с
трудом не одолели врага74.

84. Так вот, это-то и было, по словам аргосцев, причиной безумия и ужасной
гибели Клеомена. Сами же спартанцы утверждают, что божество вовсе не
виновно в безумии царя: общаясь со скифами, он научился пить неразбавленное
вино и от этого впал в безумие. После вторжения Дария в их страну
скифы-кочевники вознамерились отомстить царю. Они отправили в Спарту послов
и заключили союз с лакедемонянами. При этом было решено, что сами скифы
сделают попытку вторгнуться в Мидию вдоль течения реки Фасиса75, в то время
как спартанцы из Эфеса направятся внутрь [персидской] страны на соединение
со скифами. Клеомен же, как говорят, когда скифы прибыли [в Спарту] для
переговоров, слишком часто общался со скифами; общаясь же с ними больше,
чем подобало, он научился у них пить неразбавленное вино. От этого-то, как
думают, спартанский царь и впал в безумие. С тех пор спартанцы, когда хотят
выпить хмельного вина, говорят: "Наливай по-скифски". Так рассказывают
спартанцы о Клеомене. Я же думаю, что этим [безумием] он искупил свой
поступок с Демаратом.

85. Между тем эгинцы, узнав о кончине Клеомена, отправили вестников в
Спарту принести жалобу на Левтихида по делу о заложниках, содержавшихся в
Афинах. Лакедемоняне же тогда назначили суд. Суд постановил, что Левтихид
причинил эгинцам великую несправедливость и за это его следует выдать им на
Эгину вместо заложников, задержанных в Афинах. Когда эгинцы собирались уже
увести Левтихида, то Феасид, сын Леопрепея, уважаемый в Спарте человек,
сказал им: "Что вы задумали делать, эгинцы? Спартанского царя увести,
которого вам выдали его сограждане? Если ныне спартанцы в своем гневе даже
и вынесли такое решение, то берегитесь, как бы потом, если вы это сделаете,
они не погубили вашу страну". Выслушав эти слова, эгинцы отказались от
своего намерения увести с собой царя. Однако они договорились, что Левтихид
отправится в Афины и вернет им заложников.

86. Левтихид прибыл в Афины и потребовал выдачи заложников. Афиняне же, не
желая выдавать их, выставляли [разные] отговорки. Так, они говорили, что
заложников им передали оба царя и они теперь не могут их выдать одному царю
без согласия другого. Когда же афиняне [решительно] отказались, Левтихид
сказал им вот что: "Афиняне! Поступайте, как хотите. Но если вы отдадите
заложников, поступите справедливо. Если же не отдадите, совершите
несправедливость. Я хочу рассказать вам, что произошло однажды в Спарте с
оставленным на хранение добром. У нас, спартанцев, есть предание, что за
три поколения до нашего времени жил в Лакедемоне некий человек, по имени
Главк, сын Эпикида. Он был во всех отношениях выдающимся человеком в
Лакедемоне, и в особенности слыл самым честным человеком среди тогдашних