привыкли. Теперь вы сможете работать без особого напряжения. Краска не будет сопротивляться вам. Попробуйте.
     С большим сомнением Кеннет взял кисть и окунул ее в разжиженную лазурь. Хотя масло было тяжелее, чем акварель, оно легко ложилось на холст. Кеннет сделал еще несколько мазков и вдруг заметил, что он без труда нарисовал голубое небо, почти похожее на то, что было на его акварельных пейзажах.
     Кеннет отложил кисть и с удовлетворением присвистнул.
     - Любопытно. Моя рука работала непроизвольно, как в случае с акварелью.
     Он действительно не думал, что работает с маслом; писалось легко и свободно.
     Заинтересованный, Кеннет положил на палитру немного охры и развел ее скипидаром. Несколько быстрых мазков - и вот на холсте силуэт Ребекки с распущенными по плечам рыжими волосами.
     - Чувствуете разницу? - невольно рассмеявшись, спросила Ребекка.
     - Слишком все легко, - ответил Кеннет, нахмурившись. - Наверное, именно поэтому настоящие художники не работают с таким маслом.
     - Только потому, что оно не дает такой насыщенности и глубины, как настоящее масло, - объяснила Ребекка. - Оно также быстрее выгорает, так как слой очень тонкий.
     - Не имеет значения, - ответил Кеннет, накладывая на палитру свинцовые белила и разбавляя их скипидаром. - Я учусь, а не создаю шедевр, который будет жить в веках.
     Кончиком кисти Кеннет нарисовал контуры спящей дикой кошки, спрятавшейся в тени деревьев. Ребекка одобрительно кивнула.
     - Другое преимущество разбавленной краски то, что она сохнет быстрее, и это заставляет художника работать более собранно. Лично я на вашем месте использовала бы оба приема. Сначала вы работаете с жидким маслом, затем переходите к настоящему, сочетая в вашей работе и то, и другое. У вас получатся прекрасные портреты и пейзажи.
     Кеннет почувствовал, как его охватывает волнение. Он научится писать маслом. Пока он еще не овладел техникой, но первый шаг сделан.
     - Рыжик, ты просто волшебница! - радостно воскликнул он.
     В радостном порыве Кеннет наклонился и с благодарностью поцеловал Ребекку, но как только его губы коснулись ее щеки, вся страсть, скопившаяся в нем, немедленно выплеснулась наружу. Он больше не мог сдерживать себя, и за легким поцелуем последовал другой, более страстный. Губы Ребекки открылись, и их языки сплелись.
     Ее запах - смесь розовой воды, краски и женщины, - такой же непередаваемый, как и сама Ребекка, действовал на него возбуждающе. Он изголодался по женщине; ему хотелось тепла и ласки.
     Ребекка тут же воспламенилась: ее губы искали его губ, ногти вцепились ему в спину, царапая ее через рубашку.
     Обняв Ребекку за талию, Кеннет другой рукой расстегнул ей лиф платья и ощутил ее грудь. Приятной тяжестью она заполнила ладонь. Ребекка застонала и прижалась к нему еще теснее.
     Их поцелуи становились все жарче, языки сплетались, образуя единое целое. Руки Кеннета блуждали по телу Ребекки, скользили по всем его изгибам: округлым бедрам, тонкой талии, выпуклому животу, пока не остановились на пушистом треугольнике и не скользнули ниже, дотрагиваясь до самого интимного. Ребекка застонала и обвисла в его руках. Внезапно в голове Кеннета прозвучал холодный голос сэра Энтони: "Уверен, что вы можете быть очень убедительным".
     Проклятие! Он ведь искушает Ребекку, соблазняя ее, как и предлагал сделать сэр Энтони. То, что он делает это в порыве страсти, а не из холодного расчета, не меняет положения дел. Результат один и тот же.
     Кеннет быстро взял себя в руки и отстранился от Ребекки. На мгновение он почувствовал, что ее тело сопротивляется, не хочет расставаться с ним. Затем Ребекка затихла и понуро опустила голову. Какая она маленькая, хрупкая! Она достойна сильного, честного мужчины, каким считал его сэр Энтони и каким он на самом деле не является. Безмозглый дурак, не умеющий сдерживать свои чувства!
     - Если мы не будем сдерживать себя, - сказал Кеннет, тяжело дыша, - то действительно скоро окажемся перед алтарем.
     - Господь не допустит, чтобы мы оправдали ожидания благородного общества, - язвительно заметила Ребекка, хотя на ее лице было написано страдание.
     Волосы Ребекки рассыпались по плечам, и Кеннет не смог отказать себе в удовольствии погладить их. Шелковые и упругие, похожие на огонь, они и жгли, как огонь.
     - Если я снова попытаюсь поцеловать вас, Ребекка, ударьте меня как следует. В вашем присутствии я забываю обо всем на свете.
     Ребекка улыбнулась с явным удовольствием. Если бы не отсутствие пушистых усов, она была бы похожа на своего кота после удачной охоты.
     - Вы думаете, у меня есть сила воли? Ошибаетесь. Не забывайте, что я почти десять лет жила жизнью затворницы. К тому же я падшая женщина.
     Ребекка подняла руку и хотела положить ее ему на шею, но Кеннет быстро перехватил ее и, отстранив, поцеловал ладонь, стараясь тем самым остудить ее пыл.
     - Ваша репутация восстановлена, и сейчас вы снова всеми уважаемая женщина. Не забывайте об этом.
     Ребекка засмеялась и затрясла головой так сильно, что ее рыжие волосы пришли в движение и золотым потоком устремились вниз. Сознание своей женской соблазнительности, которое Кеннет подозревал в ней еще при первой их встрече, сейчас было видно невооруженным глазом. Как правильно заметил ее отец, она давно уже не семнадцатилетняя девственница.
     - Я выгляжу слишком невинной, капитан? - с насмешкой спросила Ребекка.
     Кеннет старательно прятал глаза. Каждый раз, когда он заключал ее в свои объятия, он все больше познавал ее тело. Его правая рука, та, что ласкала ее грудь, невольно сжалась в кулак.
     - Вы похожи на Лилит, ту, что крала у мужчин их души, коварную и неотразимую. Уверен, что она тоже была рыжей.
     Вскинув голову, Ребекка вызывающе посмотрела на него.
     - Тогда вам лучше скорее уйти, пока я не похитила вашу душу.
     Кеннет молча поцеловал ей руку и направился к двери.
     - Прихватите это с собой, - сказала Ребекка, протягивая ему банку со скипидаром. - Он нужен вам больше, чем мне.
     Кеннет поблагодарил и взялся за ручку двери, но, прежде чем открыть ее, оглянулся и посмотрел на Ребекку. Опершись руками о край стола, она пристально смотрела ему вслед, и в этом взгляде были и изучающий взгляд художницы, и призыв охваченной страстью женщины. С внезапной очевидностью Кеннет вдруг понял, что Ребекка уже похитила его душу.
     Кеннет ушел, а Ребекка еще долго стояла, опершись руками о стол. Она хотела разжечь в Кеннете огонь страсти и добилась этого. Вряд ли он когда-нибудь женится на ней. Не собирается же он быть секретарем ее отца всю оставшуюся жизнь! Если ему удастся спасти имение, то он оставит ее. Ей там не место. Настоящий джентльмен не может жениться на такой женщине, как она.
     Но прежде чем он покинет их дом, она обязательно должна вкусить запретный плод. Она хочет его, и возможность иметь дитя любви совсем не пугает ее. Наоборот, ей будет кого любить и кому отдавать свою любовь.
     А если этого не случится, то у нее останутся воспоминания, которые будут согревать ее холодными ночами.

Глава 20

     Кеннет провел остаток вечера и большую часть ночи в работе с разведенной краской. Неудачные рисунки сжигались им на огне свечи. Поспав несколько часов, он вернулся к работе. Он приступил к картине, которая возникла в его голове, когда он ласкал Ребекку. Начало было хорошим.
     Фон и контуры фигуры вышли вполне удачными, однако основная работа была еще впереди, и он не обольщался на свой счет. И тем не менее в нем затеплилась надежда, что со временем из него выйдет настоящий художник.
     В это утро Кеннету было трудно сосредоточиться на своей секретарской работе: в голове роились образы и новые идеи, но ему все же удалось взять себя в руки и немного поработать.
     Кеннет все еще находился в своем рабочем кабинете, когда туда зашел лорд Фрейзер.
     - Добрый день, - с подчеркнутой медлительностью сказал он. - Я видел объявление в газетах. Примите мои поздравления. - Он поднес к глазам монокль и внимательно изучил лицо Кеннета. - Итак, вы виконт. Прошу прощения, если я не уступал вам дорогу. Не знал, что вы носите титул выше моего.
     И хотя эти слова были произнесены с некоторой долей иронии, в них чувствовалось разочарование. Кеннет подавил вздох: он предвидел, как его титул повлияет на отношение к нему окружающих. Впервые лорд Фрейзер обращался к нему с видимым уважением, признавая в нем равного себе, а не простого лакея, и все же Кеннет предпочитал оставаться никем в глазах этого человека.
     - Этот титул перешел ко мне совсем недавно, и я чувствую себя в новом звании так же неуютно, как в новых ботинках.
     - Итак, маленькая Ребекка скоро станет леди Кимболл, - продолжал Фрейзер, играя моноклем. - Вы собираетесь представить ее вашей мачехе?
     Все внутри Кеннета напряглось.
     - Мы уже встречались с ней на балу в доме Кэндоверов. Вы с ней знакомы?
     - О да! - воскликнул Фрейзер, и по его лицу было видно, что он слишком хорошо знаком с Гермион. - У нее очень острый язычок. Да вам, наверное, это доподлинно известно.
     - Даже более чем, - сухо ответил Кеннет. - Всякий раз, когда я вспоминаю о ней, именно этот язычок и приходит мне на память.
     - Вы не ладили с вашей мачехой? - спросил лорд Фрейзер, прислонившись к дверному косяку.
     - После стольких лет, проведенных в армии, я ее едва помню. Однако следует признать, что на балу она выглядела прекрасно.
     - Вдовство ей к лицу. - Фрейзер, прищурившись, взглянул на Кеннета. - Вы не ударили в грязь лицом. Ребекка - выгодная партия для того, кто на грани разорения. Вам повезло, что вы нашли место секретаря у сэра Энтони. Возможно, это не случайно? Вы так и не сказали, кто направил вас сюда.
     - Если в следующий раз кто-нибудь намекнет мне, что я женюсь на Ребекке из-за денег, я скручу его в бараний рог.
     Фрейзер испуганно захлопал ресницами: вместо домашнего кота, за которого он принимал Кеннета, перед ним оказался настоящий тигр.
     - Простите, я не хотел вас обидеть. Ребекка настолько незаметна, что я совсем не знаю ее, хотя видел ее еще маленькой. Расскажите мне, какая она.
     Кеннет колебался, не зная, что ответить.
     - Застенчивая, но решительная, - начал он наконец. - Благородная и очень талантливая. Хорошая помощница своему отцу и беспощадный критик. Я думаю, что ее умение смешивать краски и дельные замечания очень помогают в работе сэру Энтони.
     - Я не имел ни малейшего представления, что она как-то влияет на работу Энтони, - с искренним удивлением заметил Фрейзер.
     - Вы же сами сказали, что она незаметна, - улыбнулся Кеннет. - Невидимая и такая же прекрасная, как лесная фея.
     - Это слова влюбленного человека, - задумчиво произнес лорд Фрейзер. - Если все, что вы сказали, верно, ее замужество явится большой потерей для Энтони. - Он посмотрел на каминные часы. - Ну что же, мне пора. Пожалуйста, передайте мои поздравления и наилучшие пожелания Ребекке.
     Лорд Фрейзер ушел, а Кеннет вернулся к делам. Он попросил Ребекку перенести их сеанс на следующий день, и сейчас ему не терпелось оказаться у себя в мастерской и приступить к работе. Как только он закончит со счетами, сразу же возьмется за дело.

***

     Ребекка завтракала, когда Кеннет вошел в комнату. По его лицу она без слов поняла, что дело у него спорится. Он весь светился от радостного волнения. Видя его нетерпение, она охотно разрешила ему пропустить сеанс.
     Его отсутствие не повлияло на ее работу. Она провела день, работая над портретом корсара. Тщательно выписанный персидский ковер добавил восточного колорита его образу, придав ему еще большую живость. Она намеренно увеличила кота, придав ему сходство с рысью. Результат превзошел все ожидания, и довольная Ребекка радостно засмеялась. Интересно, что скажет Кеннет, когда увидит эту картину? Скорее всего, он возгордится, взглянув на такое удачное отображение собственного "я". Портрет получился хорошим, пожалуй, лучшим из всех, что она писала ранее.
     Ребекка обедала в одиночестве. Отец уехал в Королевскую академию искусств, а Кеннет вообще не появился. Сначала она хотела подняться к нему в мастерскую, чтобы напомнить о незыблемой семейной традиции обедать вместе, но потом передумала. Если к нему пришло вдохновение и он испытывает радость от первой победы, то лучше его не беспокоить.
     После обеда Ребекка вернулась к себе в мастерскую и продолжила работу над портретом летящей вниз женщины. Каждый раз этот образ наполнял ее сердце печалью, но она считала своим долгом закончить картину. Может, тогда печаль и душевные страдания отпустят ее.
     Мастерская Кеннета имела общую стену с мастерской Ребекки, и временами она слышала слабые звуки, доносившиеся оттуда, но дверь ни разу не открылась. Судя по всему, он был поглощен работой. Не то чтобы она беспокоилась или сгорала от любопытства, но так или иначе Ребекка наконец решила принести ему обед. Возможно, он просто потерял счет времени, а пустой желудок давал о себе знать.
     Ребекка спустилась на кухню и поставила на поднос тарелки с мясом, сыром и хлебом, добавив к ним графин с вином и два высоких стакана.
     Держа в руках поднос, она осторожно поднялась по лестнице и постучала в дверь. Ответа не последовало. Ребекка с некоторым беспокойством осторожно нажала на ручку двери.
     Кеннет был в комнате и, погруженный в работу, стоял перед картиной. С десяток свечей освещали его мольберт, оставляя часть комнаты в тени, поэтому он не заметил прихода Ребекки. С нахмуренными бровями и упавшими на лоб волосами он усердно работал. Тоненькая кисточка казалась игрушечной в его больших, грубоватых пальцах.
     Ребекка улыбнулась, заметив полоску краски на лице Кеннета. "Красная охра", - подумала она. Он снял с себя башмаки - по всей вероятности, для того, чтобы не разбудить слуг, комнаты которых располагались неподалеку. Он снял также сюртук и галстук, расстегнул ворот рубашки, что позволяло Ребекке видеть его широкую, лоснившуюся от пота грудь. Она с откровенным удовольствием рассматривала его. Богатырского телосложения и в то же время по-кошачьи гибкий и ловкий, он действительно походил на пирата или грозного воина. Но характер настоящего Кеннета был намного сложнее и интереснее, чем облик байроновского героя.
     - Я подумала, что вы проголодались, - громко сказала Ребекка.
     Кеннет резко обернулся, но, увидев Ребекку, широко улыбнулся.
     - Вы напугали меня. Я, кажется, увлекся и забыл об обеде.
     - И не только об обеде. Сейчас уже около одиннадцати. - Ребекка поставила поднос на стол. - Догадываюсь, что работа продвигается успешно.
     - Вы были правы. Мне действительно был нужен новый подход к работе маслом и образ, вдохновляющий меня. - Кеннет положил на стол кисть и палитру и взволнованно зашагал по своей крошечной мастерской, напомнив Ребекке тигра в клетке. - Сначала работа продвигалась медленно, но постепенно все произошло так, как вы и предсказывали: волна страсти захватила меня, накрыла с головой. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного, даже в те прекрасные минуты, когда полностью отдавался рисунку. Меня поразили неисчерпаемые возможности масляных красок и тот результат, которого можно добиться с их помощью. Мне нравится, как они легко ложатся на холст; кисть не тянет мне руку.
     Ребекка подбросила в затухающий огонь немного угля.
     - Я так долго пишу маслом, что все, о чем вы мне сейчас рассказываете, кажется мне само собой разумеющимся. Теперь вы понимаете, как затягивает художника работа над картиной?
     - Это именно то, о чем я так мечтал, - с горячностью ответил Кеннет. - Теперь я даже не в состоянии объяснить, почему еще вчера все казалось мне таким невозможным. Я готов посвятить живописи всю оставшуюся жизнь.
     Кеннет был похож на солдата, вернувшегося домой с триумфом. Его радость была такой искренней, что Ребекка не могла не разделить ее. Она радовалась его успехам и смеялась вместе с ним. Сгорая от любопытства, она направилась к мольберту.
     Кеннет встрепенулся.
     - Ради Бога, Ребекка! Вам не стоит на это смотреть.
     - У меня есть право учителя, - резко возразила Ребекка и, не давая художнику опомниться, подошла к мольберту. Взглянув на него, она в оцепенении застыла.
     На портрете была изображена обнаженная женщина, как две капли воды похожая на нее.
     Потрясенная, Ребекка не могла отвести глаз от картины. Кеннет использовал технику разжиженного масла, чтобы создать зеленый фон, напоминающий лес и поляну. На самом краю поляны стояла женщина. Одной рукой она опиралась о дерево, а другой протягивала яблоко.
     Изящное тело обнаженной женщины было выписано с особой тщательностью и любовью. Ее розовая кожа излучала тепло и желание; локоны сверкающих рыжих волос ниспадали до самой земли и были похожи на яркое пламя. Какие-то едва уловимые детали в фигуре женщины напомнили Ребекке картину Боттичелли "Рождение Афродиты", когда народившаяся из морской пены богиня ступает на берег.
     Но в образе, созданном воображением Кеннета, женщина была далеко не невинной, наоборот, она была чувственной и желанной. Ее губы были полными и зовущими; ее блестящие глаза цвета лесного ореха светились загадочной тайной, обещая неземное блаженство тому мужчине, который отважится принять запретный плод из ее рук. У Ребекки не было и тени сомнения, что прообразом этой богини служила она сама.
     Ребекка с трудом отвела глаза от картины и взглянула на Кеннета. Его лицо было болезненно-напряженным, как будто он в страхе ждал, что она сейчас закричит от ужаса и с громким плачем выбежит из комнаты. Ко всему прочему он жаждал услышать оценку своему творчеству.
     - Это... это прекрасная работа, - сказала Ребекка, подавив вздох. - Вы достигли желаемого результата, удачно использовав технику письма двумя видами масла. Полагаю, это Ева?
     - Лилит, - ответил он внезапно охрипшим голосом. - Женщина, которую Бог создал еще задолго до Евы.
     - Ах да. Помнится, вы говорили мне, что Лилит рыжеволосая. Мне она представляется первой независимой женщиной, боровшейся за равные права с мужчиной. Конечно, Адаму это не могло понравиться. - Ребекка снова посмотрела на картину. - Работа великолепная, хотя вы слегка приукрасили мифический образ. Ваша Лилит гораздо красивее меня.
     - Нет! - горячо возразил Кеннет. - Она очень похожа на вас: красивая, чувственная, опасная!
     В глазах Кеннета отражалось то же самое чувство, что и в глазах созданной им женщины. Ребекка всей кожей ощущала его необузданное желание, в этом у нее не было ни малейшего сомнения.
     Эта безбрежная страсть породила в ней ответное желание, с которым она безуспешно боролась весь день. К черту приличия! В его глазах она красива и желанна; волна страсти уже захлестнула их с головой, и пора, отбросив всякую стыдливость, покориться ее воле и окунуться в море неземного блаженства.
     Ребекка сбросила с себя шаль. На ней было платье, застегнутое сверху донизу на пуговицы из слоновой кости. Удивляясь своему бесстыдству, Ребека расстегнула первую пуговицу.
     - Вам, наверное, хочется знать, не подвело ли вас ваше воображение, - сказала она.
     Кеннет застыл, когда она расстегнула вторую пуговицу.
     - Я уверен, что мое воображение не подвело меня, Ребекка. Для этого мне не обязательно видеть вас обнаженной.
     - Вы так считаете? - Ребекка расстегнула еще одну пуговицу. - Мне кажется, вы не совсем точно уловили пропорции моего тела. - Она расстегнула следующую пуговицу.
     Кеннет, как прикованный, не отрывал глаз от ее пальцев.
     Когда последняя пуговица выскочила из петли, Ребекка с околдовывающей неторопливостью спустила платье с плеч и оно упало к ее ногам. Она всегда терпеть не могла одеваться слишком тепло, поэтому под платьем были только шелковые дымчатые чулки и тонкая сорочка из прозрачного шелка, позволявшая видеть все прелести ее тела.
     Переступив через сброшенное платье, Ребекка скинула туфли и, вынув шпильки, тряхнула головой, рассыпав по плечам каскад своих чудесных волос.
     - Настоящий