ришел  с  обеда
главный конюх, Реджи был уже в стойле и, ласково похлопывая Буцефала  по
шее, исследовал раны, нанесенные вилами. Они оказались неглубокими, хотя
было ясно, что на шкуре коня навсегда останутся  шрамы.  Кроме  того,  у
Буцефала оказалось слегка растянутым  коленное  сухожилие,  но  в  целом
можно было сказать, что серьезных травм у него нет.
   Реджи поручил конюху позаботиться о жеребце, а сам отправился  в  дом
и, пройдя в библиотеку, тяжело опустился в старое кожаное кресло.
   Когда-то библиотека была любимым местом отдыха его  отца,  а  кожаное
кресло, в котором сейчас сидел Реджи, - его любимым креслом. Откинувшись
на спинку, Дэвенпорт  закрыл  глаза.  В  памяти  ожили  те  эпизоды  его
детства, которые долгие годы хранились  где-то  в  ее  самых  отдаленных
уголках. Не было ничего удивительного в том, что он не  помнил  себя  до
четырехлетнего возраста,  как  неудивительно  было  и  то,  что  Джереми
Стэнтон изумился, когда Реджи сказал ему об этом. Кажется, крестный отец
сказал какую-то многозначительную фразу, смысл которой сводился к  тому,
что Реджи наверняка все вспомнит, если потребуется.
   Все то, что Реджи бессознательно  вычеркнул  из  своей  памяти,  было
связано с атмосферой страха, царившей в доме из-за пьянства его отца,  и
со скандалами, которые то и дело возникали на  этой  почве.  Мать  Реджи
очень страдала от этого, в ее душе надежда сменялась  отчаянием,  Реджи,
будучи очень чутким и восприимчивым ребенком, понимал, что  в  их  семье
происходит что-то ужасное.
   Реджи обожал отца, но в то же время боялся  свойственных  ему  резких
перепадов  настроения.  Иногда  общение  с  отцом  доставляло   мальчику
огромное удовольствие, но  временами  Дэвенпорту-старшему  не  следовало
попадаться на глаза. Именно тогда, в раннем детстве,  у  Реджи  возникла
привычка внимательно наблюдать за поведением других людей и выискивать у
них  слабости,  которыми  можно   было   бы   в   случае   необходимости
воспользоваться для самозащиты.
   Вскоре после рождения второго сына,  Джулиуса,  очередной  скандал  в
семье  Дэвенпортов  завершился   той   безобразной   сценой,   невольным
свидетелем и участником которой стал Реджи. Придя в ужас  от  того,  что
наделал, отец Реджи после этого бросил пить.
   Реджи долго пролежал в постели с сотрясением мозга и переломами плеча
и нескольких ребер. В первый раз, когда отец зашел в  комнату  проведать
его, он страшно испугался. Отец, с лица которого  не  сходило  выражение
вины и душевной боли,  терпеливо  восстанавливал  утраченные  доверие  и
любовь сына, играя с мальчиком и читая ему вслух.
   К тому времени когда Реджи окончательно  поправился,  отец  полностью
вылечился от алкоголизма. Энн Дэвенпорт  перестала  настаивать  на  том,
чтобы муж уехал из Стрикленда, и отношения  в  семье  наладились.  Затем
наступил период, который Реджи  называл  про  себя  Золотым  веком.  Его
родители были в это время по-настоящему счастливы. Наполненные смехом  и
радостью дни казались удивительно длинными и в то же время сменяли  друг
друга с поразительной быстротой. У Дэвенпортов родился еще один  ребенок
- крохотное рыжеволосое создание по имени Эми.
   Реджи пребывал на седьмом небе. Целыми днями он бродил вместе с отцом
по всему имению, играл с братишкой и сестренкой. Он совершенно  забыл  о
том ужасе, которым прежде была пронизана  вся  жизнь  его  семьи,  и  не
вспоминал до сегодняшнего дня, пока пьянство не довело его до того,  что
он сам едва не покалечил ребенка. При мысли об Уильямс и о том мальчике,
которым когда-то был он сам, в  груди  у  Дэвенпорта  что-то  болезненно
сжалось.
   Реджи беспокойно заерзал в кресле, взгляд его  упал  на  лежавшую  на
столе рядом с ним брошюру. Судя по всему, кто-то специально  положил  ее
так, чтобы он не мог не заметить. Реджи  прочел  название:  "Воздействие
горячительных напитков на человека". Ниже было напечатано имя  автора  и
выходные данные: "Бенджамен Раш, врач. Филадельфия, 1784 год".
   Реджи принялся гадать, кто мог подбросить брошюру ему на стол,  но  в
конце  концов  оставил  это  бессмысленное  занятие  и  раскрыл   первую
страницу. Сердце у него екнуло, и по спине побежали мурашки - на форзаце
твердым мужским почерком было написано: "Реджинальд Дэвенпорт".
   Несколько минут Дэвенпорт раздумывал над  тем,  а  не  купил  ли  эту
книжонку он сам. Неужели, ужаснулся Реджи, он даже это  не  в  состоянии
удержать в памяти? Почерк казался похожим на его собственный, но все  же
надпись была сделана не его рукой.  Его  назвали  Реджинальдом  в  честь
отца, который, по всей видимости,  и  приобрел  в  свое  время  брошюру.
Вероятнее всего, с тех самых пор она и хранилась в библиотеке.
   Реджи заглянул в текст Время  шло,  а  он  все  читал  и  перечитывал
сочинение Бенджамена Раша, не в силах  от  него  оторваться.  Монография
была короткой, однако автору удалось детально и со знанием дела  описать
воздействие алкоголя  на  организм  человека,  подробно  охарактеризовав
особенности поведения людей,  злоупотребляющих  спиртным,  в  том  числе
необычную словоохотливость, придирчивость и предрасположенность к ссорам
и скандалам, а также несдержанность, агрессивные  действия  и  временное
помрачение рассудка  Бенджамен  Раш  называл  алкоголизм  отвратительной
болезнью и,  описывая  ее  симптомы  и  физиологическое  воздействие  на
человека,  отмечал,  что  алкоголизм  во  многом  сходен  с   некоторыми
наследственными, семейными и заразными болезнями, из чего  Реджи  сделал
вывод, что страсть к спиртному может передаваться от отца к сыну.
   Горячительные  напитки..,  разрушают  память,  ослабляют  способность
человека адекватно воспринимать  окружающий  мир  и  оказывают  пагубное
воздействие на его моральные качества... Что ж,  вынужден  был  признать
Реджи, и тут все сходится.
   Он еще раз пролистал последние страницы брошюры, где автор в  мрачных
тонах описывал, как пьянство разрушает человеческую жизнь. Бенджамен Раш
считал преждевременную смерть вполне логичным  результатом  алкоголизма,
но при этом отмечал, что смерть наступает  не  потому,  что  так  угодно
Богу, а в результате действий  самого  пьяницы  и,  значит,  может  быть
приравнена к самоубийству.
   Закрыв глаза, Реджи снова и снова  вспоминал,  как  внутренний  голос
неоднократно предупреждал его. Этот образ жизни убивает тебя. Теперь  он
узнал этот  голос  -  он  принадлежал  его  отцу,  которого  тоже  звали
Реджинальдом  Дэвенпортом.  Это  был  голос  человека,   который   из-за
пристрастия к алкоголю  едва  не  загубил  собственную  жизнь,  чуть  не
разрушил семью и лишь чудом не убил собственного сына-первенца.
   Реджи невольно подумал о том, что, возможно, отец наблюдает за ним  и
старается удержать сына от повторения его ошибок. Какой бы  странной  ни
была эта мысль, она стала  для  Дэвенпорта  единственным  за  весь  день
источником положительных эмоций.
   Реджи был вынужден признать: он идет по тому же пути, по  которому  в
свое время шел его отец.  Джереми  Стэнтон  скептически  отнесся  к  его
намерению сократить потребление алкоголя и дал понять, что  единственным
путем к спасению является полный отказ от употребления спиртного. Что ж,
все указывало на  то,  что  умудренный  опытом  Стэнтон,  не  понаслышке
знавший о том, что значит алкоголизм и как от него можно излечиться, был
прав. Стоило вчера вечером Реджи опрокинуть первый  бокал  бренди,  весь
его  здравый  смысл  и   вся   решимость   покончить   с   употреблением
горячительных напитков разом улетучились, и он напился так, как  никогда
раньше. Соответственно и похмелье оказалось особенно тяжелым.
   Выходило, что те несколько недель, в течение которых он не брал в рот
ни капли алкоголя, нисколько не отвадили его от  спиртного.  Скорее  его
положение ухудшилось.  Если  доктор  Раш  был  прав,  считая  алкоголизм
болезнью,  получалось,  что  недуг,  которым  был   поражен   Дэвенпорт,
прогрессировал и единственным лекарством", способным  его  исцелить,  по
всей видимости, действительно была абстиненция.
   Массируя пальцами виски, Реджи  снова  откинулся  на  спинку  кресла,
мучаясь от доводившей его до исступления головной боли и тяжелой, черной
тоски. Даже сейчас он  каждой  клеткой  своего  тела  ощущал  сильнейшее
желание выпить. Опыт подсказывал: это избавило бы от боли,  пульсирующей
в черепе. Стоило только приложиться к бутылке - и он разом избавился  бы
и от  мучительных  воспоминаний,  и  от  чувства  вины,  и  от  ощущения
безнадежности...
   Но Реджи осознавал, что это будет таким же самоубийством, как если бы
он выстрелил из пистолета себе в голову, - только растянутым во  времени
и гораздо более мучительным.

***

   Весь  день  Элис  с  угрюмой  сосредоточенностью  занималась  делами,
пытаясь стереть из памяти грубые приставания своего пьяного  нанимателя,
закончившиеся    попыткой    изнасилования.    Его    алкоголизм    явно
прогрессировал.  А  раз  так,  Элис  и  Спенсерам  следовало  немедленно
покинуть дом  Реджи.  Элис  содрогнулась  от  одной  только  мысли,  что
объектом приставаний Дэвенпорта могла стать Мерри.
   Элис  не  возвращалась  в  усадьбу  до  самого  вечера,   предпочитая
оставаться в  одиночестве.  Войдя  в  дом,  она  обнаружила,  что  ее  с
нетерпением дожидаются Мерри, в чьих сапфировых глазах затаилась боль от
разлуки с Джулианом, Уильям, у которого был необычайно сконфуженный вид,
и  Мак  Купер  с  непроницаемым  лицом.   Отсутствовал   только   Питер,
проводивший каникулы в семье школьного приятеля.
   Элис окинула взглядом собравшихся, и в душу ее закралась тревога.
   - Что-нибудь случилось? - спросила она.
   - Ничего страшного, - ответила Мерри, - но мы беспокоимся за Реджи.
   - Он что, снова куда-нибудь ускакал? Похоже,  это  входит  у  него  в
привычку. - Элис старалась, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.
   - Нет, он дома, - сказал Купер. - Просто после случая с  этим  черным
дьяволом - я имею в виду его жеребца - он целый день сидит в  библиотеке
и не желает оттуда выходить.
   С нарастающей тревогой Элис выслушала  рассказ  младшего  Спенсера  о
том, как Реджи в очередной раз выступил в роли спасителя, после  чего  с
трудом сдержался, чтобы не свернуть Уильяму шею. Элис не так трудно было
его понять - подобное желание время от времени возникало и у нее  самой,
но ее всерьез обеспокоило то, как Реджи, если  верить  Уильяму,  молотил
кулаком по стене. Неужели пьянство довело его до безумия?
   Элис взглянула на Купера.
   - Если вы все так  сильно  встревожены,  почему  никто  не  пойдет  в
библиотеку и не поговорит с ним? - поинтересовалась она.
   - Я как раз собирался это сделать перед вашим возвращением, - ответил
камердинер  Дэвенпорта.  -  Но,  пожалуй,  будет  лучше,  если   с   ним
побеседуете вы, леди Элис.
   - Почему именно я? - разозлилась она, но Купер выдержал  ее  сердитый
взгляд.
   Что ж, решила Элис, была определенная логика в том, что  именно  она,
управляющая, в течение нескольких лет распоряжавшаяся абсолютно  всем  в
поместье, теперь должна пойти и убедиться в том, что  хозяин  Стрикленда
жив и здоров.
   Пытаясь подавить  внезапный  приступ  беспокойства,  она  постаралась
убедить себя в том, что  Реджи,  конечно  же,  не  мог  совершить  такую
глупость, как самоубийство.
   -  Он  что-нибудь  ел  сегодня?  -  спросила  она.  Купер   и   Мерри
переглянулись.
   - Насколько я знаю, нет, - ответил камердинер.
   -  Скажите  поварихе,  чтобы  собрала  поднос  с  едой  на  двоих   и
приготовила большой чайник горячего  чая,  -  распорядилась  Элис.  -  Я
немножко приведу себя в порядок и пойду проведаю мистера Дэвенпорта.
   Чтобы  не  терять  времени,  Элис  не   стала   принимать   ванну   и
переодеваться, ограничившись лишь тем, что умылась и расплела косы, - от
того, что волосы были целый день  стянуты,  у  нее  разболелась  голова.
Спустившись вниз, она попросила Мерри, Уильяма и Мака разойтись по своим
комнатам, объяснив, что Дэвенпорт ни за что не покинет библиотеку,  если
они будут толпиться в коридоре и глазеть на него.
   Взяв поднос с едой и чаем, она вошла к  нему.  Реджи  сидел  в  своем
любимом кресле вполоборота к ней. В комнате было  слишком  темно,  чтобы
она могла разглядеть его лицо, но одежда его была в полном порядке.  Изо
всех сил надеясь, что после того, что произошло между ними ночью, он  не
притрагивался к спиртному, Элис, поставив поднос на стол слева от двери,
тихонько спросила:
   - Вы живы, мистер Дэвенпорт? Реджи повернул голову  в  ее  сторону  и
после долгой паузы ответил низким, хриплым голосом:
   - Мне доводилось читать о сгрудившихся на льдине пингвинах,  которые,
чтобы определить, нет ли поблизости акул, сталкивают одного из собратьев
в воду. Если хищник его не съедает, вся стая прыгает в море. Вы,  как  я
понимаю, пингвин, принесенный в жертву.
   Элис невольно улыбнулась - Дэвенпорт не просто был жив,  он,  похоже,
оставался верен себе.
   - Меня, случалось, называли по-всякому, но пингвином,  принесенным  в
жертву, - никогда. А откуда вы знаете,  что  там,  за  дверью,  собрался
целый митинг, участники которого пытались решить, что с вами делать?
   - Просто иногда  кто-то  слегка  приоткрывал  дверь  -  очень,  очень
осторожно, - а потом снова закрывал.
   - Видно, тому, кто это делал,  казалось,  что  в  воде  действительно
рыщет акула. - Не спрашивая, хочет ли он чая, Элис наполнила  две  чашки
крепким горячим напитком, щедро  добавив  молока  и  сахара  в  ту,  что
предназначалась Реджи. Вглядевшись  в  его  лицо,  Элис  убедилась,  что
выглядит  он  ужасно  -  глаза  ввалились,  кожа  приобрела   нездоровый
сероватый оттенок. - Ну что вы так  смотрите?  Этот  напиток  называется
чай. Люди его пьют. В Британии он считается лекарством от всех болезней.
   На губах Дэвенпорта появилось подобие  улыбки.  Взяв  у  нее  из  рук
чашку, он отпил большой глоток.
   - В таком случае вы могли бы принести чайник побольше. Элис  невольно
поморщилась, заметив, что костяшки пальцев на правой руке Реджи сбиты, -
позже нужно будет как следует обработать и продезинфицировать ссадины.
   Сейчас, однако, куда важнее было позаботиться о лечении ран душевных,
которые,  по  всей  видимости,  причиняли  Реджи  серьезные   страдания.
Поставив поднос рядом  с  ним  и  устроившись  в  кресле  напротив,  она
принялась накладывать себе на тарелку еду. Элис сильно проголодалась,  и
плотный ужин пришелся бы ей очень кстати.
   - Говорят, вы целые сутки ничего не ели, - заметила она между  делом.
- Вам обязательно надо перекусить. Мне сказали, что жареный  цыпленок  и
маринованные грибы сегодня вкусны, как никогда.
   Дэвенпорт медленно наполнил свою тарелку и тоже принялся за еду. Элис
время от времени подливала ему и себе чаю. Когда она уже доедала пудинг,
Дэвенпорт неожиданно спросил:
   - Скажите, много я  натворил  такого,  за  что  мне  следует  просить
прощения?
   - А вы не помните, что случилось вчера ночью?
   - Нет, но Мак намекнул мне, будто по отношению к вам я вел себя очень
нехорошо.
   Элис задумалась. При виде изможденного лица Реджи  гнев,  целый  день
кипевший у нее в груди, заметно  поутих.  Она  понимала,  что  ему  тоже
пришлось несладко. Более того, интуиция подсказывала ей: в его  душе  за
минувший день совершилась какая-то серьезная работа.
   - Вы были пьяны и жаждали любви, -  сказала  она  наконец,  решив  не
скрывать от Дэвенпорта правду, но в то же время выразить  ее  как  можно
мягче.
   - In vino veritas, - пробормотал Реджи. - Этого я и боялся.  Скажите,
я.., я не сделал вам ничего плохого?
   - Вы были близки к этому, - призналась Элис. - Когда я отвергла  ваши
домогательства, вы загнали меня в угол между  книжными  шкафами,  и  мне
пришлось защищаться, швыряя в вас книгами.
   - Черт побери. - Реджи закрыл  рукой  лицо.  -  Слава  Богу,  что  вы
храбрая женщина и умеете за себя постоять. Я чувствую себя виноватым.  -
Он тяжело вздохнул. - Похоже, мне придется  извиняться  перед  вами  всю
оставшуюся жизнь, Элли. Я очень сожалею о случившемся, поверьте мне.
   - Думаю, мы почти квиты, - задумчиво проговорила  Элис.  -  Вам  тоже
пришлось несладко,  когда  вам  в  живот  угодил  том  пьес  французских
авторов.
   Дэвенпорт поднял голову, и Элис заметила на его губах слабую улыбку.
   - От избытка французских пьес у кого угодно может разболеться живот.
   Элис обрадовалась, поняв, что Реджи повеселел.
   - Признайтесь, вы разыскали эту книжицу и оставили на столе,  намекая
на то, что мне следует ее прочесть? - протянул он Элис  брошюру  доктора
Раша.
   Название  на  обложке  -  "Воздействие  горячительных   напитков   на
человека"  -  почему-то  показалось  ей  знакомым.   Элис   на   секунду
задумалась.
   - Кажется, она упала с полки, когда я хватала книги, чтобы  запустить
в вас. Видимо, Мак нашел ее, когда прибирал здесь. Эта брошюрка, похоже,
оказалась тут весьма кстати.
   - Ее написал американский врач. Он утверждает,  что  пьянство  -  это
болезнь.
   Мысль показалась Элис интересной.
   - Как вы могли заметить, несколько недель я не пил.
   Думал, сумею взять себя  в  руки  и  изменить  свою  жизнь.  -  Реджи
вздохнул. - Вчера ночью мне стало ясно: так у  меня  ничего  не  выйдет.
Короче говоря, я  пришел  к  выводу,  что  нужно  совсем  отказаться  от
спиртного.
   - Боюсь, это будет нелегко, - сказала  Элис.  Она  понимала,  что  ее
замечание не совсем уместно, но что тут еще скажешь.
   - Я и не думаю, что это просто. Однако я  не  вижу  иного  выхода,  -
сказал Реджи таким ровным, безмятежным тоном, словно речь шла о  погоде,
а не о  важнейшем  решении,  которое,  по  всей  видимости,  далось  ему
нелегко.
   - Если я могу вам чем-нибудь помочь... - начала было Элис.
   - Благодарю вас, -  перебил  ее  Реджи.  -  В  таких  вещах  вряд  ли
кто-нибудь может помочь, но все-таки спасибо за предложение.
   - Пойдемте в сад, - предложила  Элис,  поднимаясь.  -  Вечер  сегодня
просто чудесный.
   - С удовольствием, - согласился Реджи.
   Лужайку перед домом только что подстригли, и ноздри щекотал  чудесный
аромат  свежескошенной  травы.   Заходящее   солнце   заливало   полнеба
золотисто-оранжевым пламенем, на фоне которого отчетливо  вырисовывались
сизые вавилоны облаков. В саду было светлее, чем в  библиотеке,  и  Элис
могла теперь разглядеть лицо Реджи. Выражение его было  решительным,  но
спокойным.
   Реджи  и  Элис  дошли  до  озера  и,  не  сговариваясь,  одновременно
опустились на скамейку. Наблюдая за тем, как угасают краски заката,  они
молчали, но Элис почему-то казалось, что  ее  присутствие  действует  на
Дэвенпорта благотворно.
   - Уже поздно, у вас сегодня был трудный  день.  Вам  надо  хорошенько
отдохнуть, - сказал Реджи, когда солнце село.
   -  Знаете,  иногда  бывает  очень  приятно   помолчать.   Мне   редко
представляется такая возможность. -  Элис  встала.  -  Мне  хочется  вам
кое-что показать - одно из тех маленьких чудес, которые нам дарит жизнь.
   Элис повела Дэвенпорта в дальний амбар, где хранилась овечья  шерсть.
Открыв  дверь,  Элис  взяла  скатанное  валиком  руно  и  расправила.  В
сгущавшихся сумерках  казалось,  что  руно  светится,  словно  окутанное
легким туманом.
   - Видите? Руно еще теплое, живое. А когда солнце  сядет,  оно  станет
холодным.
   Дэвенпорт взял у нее руно.
   - Интересно. Кто бы подумал,  что  овечья  шерсть  может  покрываться
такой своеобразной росой, - не знаю, как еще можно это назвать.
   - Это еще не все. Прислушайтесь-ка.
   Замерев, Реджи и Элис напряженно вслушивались в  вечернюю  тишину.  К
изумлению  Реджи,  он  услышал,  что  из  наполненного  шерстью   амбара
доносится едва  различимый  звук,  чем-то  похожий  на  дыхание.  Поймав
вопросительный взгляд Дэвенпорта,  Элис,  слегка  смущаясь  оттого,  что
объяснение было слишком прозаичным, сказала:
   - Это шуршание  будет