-  Как  ты  думаешь,  почему  Ференбах  столь  живо  отреагировал  на  ее
появление?
   - Думаю, причина очень проста и не имеет отношения к политике.
   Рейф предпочел обойтись без комментариев.
   - Если ты  права  насчет  Ференбаха,  значит,  под  подозрением  один  из
французов.
   - Если я права,  -  с  горечью  повторила  Мегги,  -  но  ведь  никто  не
застрахован от ошибок.
   Темнота  часто  побуждает  к  интимности,  невозможной  при  свете   дня.
Повинуясь внезапному порыву, Рейф перегнулся к Мегги и взял ее руки в  свои.
Они были холодны как лед. Он не знал и не хотел  знать,  какие  воспоминания
так изменили ее голос. Одно было ясно: эта  маленькая  женщина  взвалила  на
свои хрупкие плечи непосильную ношу.
   Она сжала его руку, и пальцы  ее  постепенно  потеплели.  Впервые  за  то
время, пока они были вместе в Париже, Рейф почувствовал, как  рушится  стена
отчуждения. Наверное, в такую минуту лучше промолчать.
   Когда карета подъехала к дому  номер  17  на  бульваре  Капуцинов,  Мегги
отпустила его руку, чтобы поплотнее закутаться в шаль. Рейф помог  ей  выйти
из экипажа. Усмехнувшись, Мегги спросила:
   - Так ты видишь себя меховой муфтой?
   - Да, чем-то вроде этого, -  улыбнулся  в  ответ  Рейф.  -  Бессмысленным
украшением, служащим только в декоративных целях.
   С этими словами он отвернулся и отпустил экипаж. Мегги взглянула на  него
исподлобья, когда он пошел к дому следом за  ней.  Поймав  ее  взгляд,  Рейф
сказал:
   - Поскольку мы должны выдержать роль до конца, я  не  могу  проститься  с
тобой у порога и уйти, это было бы странно. Я пережду у тебя некоторое время
и вернусь в отель. Он недалеко отсюда, и я вполне могу дойти пешком.
   Мегги восприняла его объяснения без энтузиазма, но все же  согласилась  с
его доводами.
   В гостиной Рейф налил  обоим  бренди.  Сбросив  туфли,  Мегги  свернулась
калачиком на диване.
   -  Может,  мне  следует  поинтересоваться  у  Синди,  сколько  ты  должен
оставаться у меня, чтобы не испортить  своей  репутации?  Наверное,  следует
постелить тебе в соседней комнате, чтобы все знали, что ты остался до утра?
   Рейф вышел из  положения  с  честью,  отказавшись  продолжать  диспут  на
заданную тему.
   - Через час или около того я выскользну с черного хода. Боюсь, если  уйду
раньше, пострадает репутация нас обоих.
   Отыскав взглядом искусно сделанные шахматы старинной работы, Рейф  присел
за доску, расставляя фигуры. Выполненные в средневековом стиле,  фигурки  из
красного  дерева  величиной  дюйма  в  три  представляли  собой  изображения
действующих лиц королевского двора того времени и не  были  похожи  одна  на
другую - мастерам даже удалось передать выражение лиц.
   Рейф взял в руку белую королеву: изысканную золотоволосую леди верхом  на
красавице кобылице, затем перевел взгляд на Мегги. Сходство было  очевидным.
Вот она, королева, самая сильная из фигур.
   Поставив королеву на место, он поднял черного  короля  с  противоположной
стороны доски. В его  черном  лице  было  что-то  от  хищной  птицы.  Король
вытаскивал клинок из ножен. Пристально посмотрев на  фигуру,  Рейф  подумал,
нет ли у короля сходства с ним самим. Короли, главные в игре, сами  обладали
весьма ограниченными возможностями.
   Но так ли не похожа на шахматы  та  игра,  что  вели  против  него  белая
королева и стоящий рядом белый король? Но ведь они играют на одной  стороне,
разве нет?
   Рейф поднял белого  короля.  Копна  светлых  волос,  холодное,  надменное
лицо... Чем-то он походил на Роберта Андерсона. Да, это знак судьбы, и  знак
не из самых приятных.
   Поставив белого короля на место, Рейф спросил:
   - Увлекаешься шахматами? Помнишь, на приеме в посольстве ты обещала  меня
развлечь.
   Мегги грациозно встала и подошла к нему. Садясь за  шахматный  стол,  она
сказала:
   - Как желаешь. Надеюсь, ты оценишь мои успехи. За двенадцать лет я слегка
поднаторела в игре. Бросим монетку, кому играть белыми?
   Взяв в руки белую королеву, еще раз с восхищением глядя  на  великолепную
фигурку, Рейф передал ее Мегги.
   - Держи, она может быть только  твоей.  Игра  началась.  В  юности  Мегги
играла истово и нередко выигрывала, что все же чаще победа была  на  стороне
Рейфа, игравшего более спокойно, но и более разумно.  Сейчас  класс  игроков
сравнялся. Мегги сохранила привычку неудержимо наступать, но при этом все же
успевала оценить возможности обороны.
   За час соперники не касались  иных  тем,  кроме  тех,  что  имели  прямое
отношение к ходу игры, и, когда пробило одиннадцать, Мегги  удивилась  тому,
как быстро пролетело время.
   - Рискуя показаться плохой хозяйкой, я все же прошу тебя уйти, -  сказала
она, - партию мы можем доиграть и завтра. Не думаю, что кто-то наблюдает  за
домом, но на всякий случай я провожу тебя к  черному  ходу.  Там  ты  можешь
проскользнуть незамеченным.
   Следом за Мегги Рейф прошел сквозь анфиладу комнат, восхищаясь убранством
дома. В действительности особняк не  был  очень  большим,  однако  благодаря
мудрой архитектуре казался просторным. Каждая деталь была к месту,  во  всем
чувствовался изыск. Совершенно очевидно, что такой дом невозможно  содержать
на жалованье Уайтхолла, так что Рейф естественно задался  вопросом:  сколько
же любовников внесли свой посильный вклад в создание такого великолепия?
   У двери Мегги повернулась к нему лицом, и Рейф в очередной раз поразился,
какой маленькой  была  эта  женщина:  ее  макушка  едва  доходила  Рейфу  до
подбородка. Мегги казалась такой юной, нежной и  желанной,  и  что-то  в  ее
взгляде наводило на мысль о возможной близости.
   Очень давно такими же глазами на него смотрела Марго Эштон. На  мгновение
нарушилась связь времен, земной шар закрутился назад, настоящее  рухнуло,  и
вернулся тот далекий год, когда он  любил  Марго  со  всей  бескомпромиссной
страстью юности; ему страшно захотелось  зарыться  лицом  в  эти  золотистые
пряди, проникнуть в самые сокровенные закоулки души,  быть  может,  те,  что
таили в себе секрет ее смеха, овладеть ее таким зовущим телом.
   Мгновение было горьким и болезненным, возможно, он погиб бы под обломками
мира, которого больше не существовало, но, к счастью, вовремя вспомнил,  что
теперешняя Мегги не знает о его путешествии во времени  и  не  имеет  ничего
общего с Марго. И тем не менее ему стоило огромных усилий сдержаться,  чтобы
не заключить Мегги-Марго в объятия. Внутренний голос подсказывал, что в  его
интересах потянуть время, заставить ее подождать. Она хочет его,  так  пусть
желание станет сильнее. Если он будет торопиться, то все испортит.
   Пожелав Мегги спокойной ночи, Рейф заметил, как  в  ее  глазах  мелькнула
тень  разочарования.  Не  оглядываясь,  он  спустился  вниз,  прошел   через
внутренний двор и свернул на маленькую узкую  улицу.  Возвращаться  в  такую
рань к себе ему не хотелось, поэтому Рейф  решил  заглянуть  в  "Пале-Рояль"
поиграть в карты или купить на ночь женщину,  но,  честно  говоря,  подобная
перспектива его не очень увлекала. Решив прогуляться,  он  пошел  к  площади
Вандом.
   Как ни старался Рейф отвлечься, мысленно все время возвращался  к  Мегги.
Даже тогда, когда ей  было  восемнадцать,  невинной  она  была  лишь  в  его
воображении, так что же удивительного в  том,  что  сейчас  пополнила  собой
армию женщин, коллекционирующих дорогие подношения за предоставляемые утехи.
Тем более что во Франции в женщинах принято ценить  превыше  всего  красоту.
Едва ли справедливо было бы назвать ее куртизанкой, просто она  нашла  самый
практичный путь сочетать свою профессию со способом зарабатывать на жизнь.
   По крайней мере Мегги не просто  удовлетворяла  собственные  потребности.
Вероятно, на подбор любовников влияло не только их состояние, но  и  степень
полезности получаемых от  них  сведений.  В  постели  с  Мегги  мужчина  мог
рассказать о чем угодно, не заботясь о том, что проболтался,  и  никогда  не
вспоминая о сказанном позже.
   Восьмиугольная площадь в этот час оказалась почти пустынной. В центре  ее
возвышалась  высокая  колонна,  установленная   по   приказу   Наполеона   в
ознаменование победы под Аустерлицем. Колонну  обвивала  бронзовая  спираль,
отлитая из тысячи  двухсот  пушек,  захваченных  Наполеоном  в  этой  битве.
Неудивительно, почему Пруссия так жаждала, чтобы эту колонну снесли.
   Рейф криво усмехнулся: нелегко думать о политике,  когда  изнемогаешь  от
похоти. Придется признаться себе хоть в том,  что  он  готов  сделать  Мегги
своей любовницей.  Пусть  ему  доводилось  делить  ложе  с  женщинами  более
красивыми, но ни одна так не задевала его за живое.
   Что бы она там ни говорила, Рейф знал, что Мегги к нему  неравнодушна,  и
сегодняшний вечер у нее в гостях дал тому подтверждение. Пора было забыть об
их прошлом и относиться друг к  другу  так,  будто  они  встретились  только
сейчас, отбросив взаимные упреки.
   Вместо того чтобы вступать с ней в единоборство, он  сделает  ей  честное
предложение. Может быть, она не подпускает его к себе близко еще  и  потому,
что не хочет лишаться доходов.
   Ну что же,  он  человек  разумный  и  понимает,  что  Мегги  должна  себя
обеспечивать, и если до сих пор никогда  не  платил  любовницам,  для  Мегги
готов сделать исключение. Более того, готов  быть  великодушно-щедрым.  Если
она согласится вступить с ним в долговременные отношения, он бы обеспечил ей
стабильное содержание, так, чтобы она могла обеспечить и свое будущее.
   Итак, Рейф не колеблясь повернул назад, на бульвар Капуцинов. Несмотря на
поздний час, он решил вернуться к ее дому. Может быть, она  еще  не  спит  и
мучается так же, как и он.
   Подходя  к  дому  бывшей   невесты,   Рейф   заметил   одинокую   фигуру,
приближающуюся с другого конца улицы. Рейф отступил в тень...
   В двух шагах от него прохожий  остановился  и  внимательно  посмотрел  по
сторонам. Рейф буквально вжался в стену, благодаря провидение за то, что  на
нем был темный костюм.
   Убедившись, что остался незамеченным, мужчина подошел к  дому  с  черного
хода и постучал. Дверь открыли немедленно. На пороге  стояла  Мегги,  хорошо
видимая в  свете  лампы,  которую  держала  в  вытянутой  руке.  Она  успела
переодеться в цветастый халат, волосы рассыпались по  плечам,  прямо  как  у
белой королевы. Визитер наклонился и поцеловал Мегги, и сердце Рейфа  упало:
это был Роберт  Андерсон,  белый  король  собственной  персоной.  Тогда,  на
приеме, предчувствие не обмануло Рейфа - Роберт и Мегги,  очевидно,  были  в
сговоре.
   Рейф взбесился, но если бы ему задали вопрос "почему?", он едва  ли  смог
бы ответить вразумительно. Он знал, что у Мегги есть любовники, так зачем же
злиться, увидев, как она принимает одного из них?  Конечно  же,  дело  не  в
ревности, Рейф давно перестал ревновать  женщин  к  соперникам,  с  тех  пор
как.., как ему исполнился двадцать один год, с тех пор как Марго предала его
с Нортвудом.
   Рейф чертыхнулся вслух, с яростью отбрасывая эту мысль. Нет, не  ревность
была причиной, а переживание  за  успех  миссии.  Мегги  было  приказано  не
делиться сведениями с членами делегации, за исключением первых  лиц,  а  она
нарушила приказ Люсьена.
   Дело  принимало  опасный  оборот,  еще  больше  усложнялось  из-за  новых
обстоятельств, и Рейф долго бродил  по  ночным  улицам,  мучимый  возникшими
подозрениями.
   До сих пор он склонен был считать Мегги асом шпионажа, во всем  полагаясь
на нее, но теперь уже не чувствовал себя столь же беспечно, хотя и  поверить
в умышленное предательство Мегги не мог.
   Визит Андерсона, возможно, и не имел никакого отношения к делу,  но  Рейф
предпочитал  предположить  худшее.  Женщинам  так  же   свойственно   терять
бдительность с любовниками, как и мужчинам с любовницами.  Если  Андерсон  -
шпион, он мог использовать Мегги в тех же  целях,  в  каких  она  использует
попавшихся на крючок мужчин.
   По пути в отель Рейф разрабатывал план действий. Ясно, что он  ничего  не
добьется, приказав Мегги прекратить встречаться с Андерсоном. Она не из тех,
кто молча выполняет  распоряжения.  Мегги  просто  рассмеется  ему  в  лицо.
Сначала надо стать ее любовником, а там уже диктовать свою волю.  На  правах
содержателя он уже может потребовать от нее разрыва с прочими любовниками, и
да будет проклят тот, кто посмеет иметь на нее виды!
   Раньше Рейф мог бы сказать, что хотел уложить ее  в  постель  по  причине
чисто физиологического свойства, теперь у него появился крепкий козырь: став
ее  любовником,  он  наставит  Мегги  на  путь  истинный,  убережет  ее   от
предательства родины. Для выполнения такой благородной задачи  все  средства
хороши.
   Удачно получается: удовольствие идет рука об руку с долгом.
   Рейф не сомневался  в  успехе  своего  предприятия:  ни  разу,  за  одним
исключением, он не терпел поражения от  женщины,  которую  очень  хотел.  Но
Кэндовер был и достаточно опытен  для  того,  чтобы  действовать  наверняка:
продвигаться вперед надо  весьма  осторожно,  не  стоит  вступать  с  ней  в
конфликт  при  сложившихся  обстоятельствах.  Прежде   чем   сделать   Мегги
откровенное предложение, назвав сумму  содержания,  следует  проложить  себе
путь при помощи какого-нибудь дорогого подарка.
   Относительно его шпионской миссии  Рейф  решил,  что  не  стоит  во  всем
полагаться на партнершу  и  нужно  кое-что  предпринять  самому.  Для  сбора
информации вполне подойдут двое из его слуг-французов, вполне  заслуживающих
доверия.
   Перед тем как лечь спать, Рейф написал письмо своему  агенту,  приказывая
прислать к нему этих двоих немедленно.

***

   Роберт выглядел усталым и озабоченным, что было совсем на него не похоже.
Мегги, заметив состояние друга, настояла на том, чтобы он поужинал.
   Она накрыла стол на кухне, выставив то, что оставила ей кухарка:  паштет,
жареных цыплят и прочие яства. Наевшись, Роберт откинулся в кресле.
   - Ничто так не поднимает настроение, как хорошая еда. Ты выяснила сегодня
что-нибудь полезное?
   Мегги описала стычку с полковником Ференбахом, сказав в  заключение,  что
он, вероятнее всего, не может участвовать в заговоре, и  предложила  Роберту
поделиться с ней своими выводами.
   Роберт беспокойно провел рукой по волосам.
   -  Один  из  моих  осведомителей  донес,  что  некий  инкогнито  проводит
секретное расследование для бравого парня, собравшегося свалить  того,  кого
называют Победителем Повелителя Мира.
   Мегги прикусила губу. Так прозвали парижане герцога Веллингтона после его
победы под  Ватерлоо.  Это  прозвище  вполне  подходило  герцогу,  сумевшему
победить  того,  кто  претендовал  на  мировое  господство,  хотя   скромный
Веллингтон и считал сие звание несколько преувеличенным.
   - Значит, охота идет на Веллингтона, -  мрачно  констатировала  Мегги.  -
Едва ли они могли выбрать лучший способ растревожить осиное гнездо. Так есть
хоть какие-то указания на то, кто этот бравый парень?
   - Известно лишь,  что  он  француз,  это  подтверждает  твои  сегодняшние
заключения, - сообщил Роберт, доедая остатки паштета. - А как  идут  дела  с
Кэндовером?
   Мегги пожала плечами, убирая со  стола  скатерть,  на  которую  пролилось
несколько капель вина.
   - Ты оказался прав насчет него, Роберт. Кэндовер  -  блестящее  прикрытие
для моей работы.
   Кроме того, он проницателен, например, в отношении Ференбаха Рейф  сделал
те же выводы, что и я. Единственное, о чем я сожалею... - Мегги запнулась.
   - О чем?
   - Хотя он оказал мне помощь, сегодня же он заявил о том, что я  использую
его словно муфту, в которую прячу добытые секретные сведения.
   Роберт прыснул, но Мегги, не разделяя его веселости, добавила серьезно:
   - Сейчас он увлечен игрой в шпионов,  и,  хотя  я  не  сомневаюсь  в  его
патриотизме, не знаю, как он будет себя вести, когда это увлечение пройдет.
   - Что ты хочешь этим сказать? - спросил Роберт, прищурившись.
   - Он привык полагаться на себя и будет делать то, что сам сочтет  нужным.
Этот мужчина далеко не глуп,  но  неизвестно,  куда  заведет  его  любовь  к
лидерству.
   Роберт опустил глаза.
   - Полагаю, ты сможешь держать его в  узде.  Мегги  откинулась  в  кресле,
внезапно почувствовав себя уставшей, как никогда.
   - Ты переоцениваешь мои возможности, дорогой.
   - Сомневаюсь, - ответил Роберт, вставая. - Так кто будет следующей  твоей
мишенью?
   - Хочу заняться графом Варенном. Он живет за городом, но  часто  посещает
мероприятия, устраиваемые королевским двором, да и  в  театрах  тоже  бывает
нередко. Вскоре я надеюсь свести с ним знакомство.
   Мегги проводила Роберта до дверей. Поцеловавшись  с  ним  у  порога,  она
вдруг крепко обняла его и положила голову ему на плечо.  Ей  очень  хотелось
попросить Роберта остаться и провести с ней ночь. И дело не в том, что Мегги
так  недоставало  тепла  и  удовлетворения,  которое  приносит  близость   с
мужчиной. Быть может, Роберт смог бы вытеснить из ее сердца Рейфа.
   Но Мегги ничего не сказала. Она не имеет права так использовать  Роберта.
Ведь это желание было обыкновенным капризом.
   - Когда это кончится, Роберт? - грустно спросила она.
   Мегги  задела  самые  сокровенные  струны  его  души.  На   миг   Роберту
показалось, что перед ним та девочка, которой уже давно нет. Он прижал ее  к
себе, по-братски нежно погладил по голове. Нет, не  стоило  бередить  старые
раны, не надо было продлевать прощание.
   - Скоро, моя дорогая, скоро мы уедем домой, в Англию.
   Мегги взглянула на него широко распахнутыми глазами.
   - Ты тоже хочешь возвратиться в Англию?
   - Почему бы и нет? - усмехнулся Роберт. -  Пойду  спать,  пусть  улягутся
чувства.
   С этими словами он ушел. Закрывая  за  ним  дверь,  Мегги  подумала,  что
впервые за много лет Роберт высказал желание увидеть родину.  Даже  он,  при
его  запасе  жизненных  сил  и  оптимизма,  устал  от  бесконечной   лжи   и
нечеловеческого напряжения.
   Что же с того, что она уронила несколько слезинок, в  конце  концов,  она
всего лишь женщина.

Глава 7

   На следующий день солнце после полудня раскочегарилось не на шутку, и все
пришедшие в Сен-Жермен разряженные дамы предпочли прятаться в тени деревьев,
так что по дорожкам Мегги и Элен гуляли почти в одиночестве и никто не мешал
их беседе. Встречу назначила Элен, и тем для обсуждения хватало.
   Некоторое время они запросто болтали как подруги,  не  видевшиеся  долгое
время и соскучившиеся друг по дружке. Элен недавно вернулась  от  матери,  к
которой отвезла двух своих дочерей, так что теперь ей предстояло провести  в
Париже несколько недель в одиночестве.
   Несмотря на то что дочери Элен были вне опасности, она чувствовала в себе
потребность внести посильный вклад в дело установления мира. Душок  заговора
витал над Парижем,  город  полнился  тревожными  слухами.  Элен  знала,  что
добытая ею информация переправляется в Британию, но любовь ее к родине была"
столь велика, что  она  чувствовала  себя  выше  ханжеских  соображений,  по
которым недалекий обыватель мог бы  назвать  то,  что  она  делает,  изменой
отчизне.
   Две женщины в шелестящих муслиновых платьях прогуливались по саду  и  для
всего мира казались обычными, привыкшими к праздности, разморенными  солнцем
кумушками. Убедившись, что их никто не слышит, Мегги спросила:
   - Ты узнала что-нибудь особо важное? Из твоей записки  я  поняла,  что  у
тебя для меня что-то есть.
   - Да, - нахмурившись,  согласилась  Элен.  -  Я  слышала,  что  готовится
заговор против Кэстлри.
   - Где ты это слышала? - мгновенно насторожилась Мегги.
   - Брат моей горничной работает в кафе "Мазарин" в Пале-Рояле. Он  слышал,
как двое мужчин, хвативших лишнего и поэтому неосторожных, говорили  друг  с
другом об этом деле.
   - Он разглядел их?
   - Нет, - покачав головой, ответила Элен. - Освещение там плохое, и он  не
видел говоривших, лишь слышал  разговор,  когда  обслуживал  соседний  стол.
Понял только, что од