ля него словно скала
в трясине - на него можно было положиться всегда и во всем...
   По  мере  того,  как  их  окутывали  вечерние   сумерки,   теплота   этих
воспоминаний постепенно растопила гнев Никласа, и  он  надеялся,  что  часть
этой теплоты, пришедшей из их общего прошлого, коснулась и  его  несчастного
друга.
   Наконец Майкл глубоко вздохнул и поднял голову.
   - Никлас, ты можешь простить то, что я совершил? - смиренно спросил он. -
Если бы мы с тобой поменялись ролями и это у  тебя  была  бы  связь  с  моей
женой... Не знаю, смог бы я простить такое.
   - Хоть ты и намеревался убить меня, но все-таки не убил. Вместо этого  ты
спас мою жизнь и жизнь Клер. За это я  могу  простить  все,  что  угодно.  -
Никлас протянул руку. - Ну что, мир?
   Мгновение поколебавшись,  Майкл  пожал  ее,  и  пожатие  его  было  таким
крепким, как будто он ухватился за конец спасительной веревки, сброшенной  в
бездну ада. - Да, мир. И... спасибо тебе, Никлас. Ты очень хороший человек -
лучше, чем я.
   - В этом я сомневаюсь, но одно знаю точно  -  прощать  становится  легче,
когда в сердце у тебя есть любовь. - И его взгляд обратился к Клер.
   Неловко двигаясь, Майкл поднялся на ноги и, пытаясь  призвать  на  помощь
свое чуть живое чувство юмора, сказал:
   - Что обычно делает человек  после  того,  как  выставил  себя  последним
дураком?
   Никлас встал и помог подняться Клер.
   - Он просто продолжает жить, вот и все. Покажите мне того, кто никогда не
выставлял себя идиотом, и это наверняка окажется самый скучный  тип,  какого
только можно представить.
   - Ну, в таком случае, я - самый интересный  человек  на  всех  Британских
островах, - устало сказал Майкл.
   Поскольку вечер становился все холоднее, Никлас снял сюртук и накинул его
на плечи жены. Она с благодарностью запахнулась в него, хотя и  поморщилась,
когда тяжелая материя коснулась ее раненой руки.
   - Поедемте с нами в Эбердэр, чтобы не скучать в одиночестве,  -  взглянув
на Майкла, предложила она. Лорд Кеньон, немного помявшись, покачал головой.
   - Благодарю вас, леди  Эбердэр,  но  сейчас  некоторая  доза  одиночества
пойдет мне на пользу.
   - Зовите меня просто  Клер  -  ведь  мы  уже  давно  покончили  со  всеми
формальностями. - Сдвинув брови,  она  вгляделась  в  его  лицо.  -  Так  вы
отобедаете у нас завтра?  Я  бы  хотела  встретиться  с  вами  в  нормальных
условиях, а не на подмостках, где дается мелодрама.
   - Пожалуйста, приезжай,  -  видя,  что  Майкл  не  знает,  что  ответить,
поддержал жену Никлас. - Теперь это счастливый дом. -  И  он  легко  опустил
руку на плечо Клер.
   - Ну, если вы уверены, - Майкл устало потер висок. - Вы сейчас  поезжайте
домой, а я уведомлю власти и позабочусь о мертвецах,  ведь  у  меня  немалый
опыт очистки поля битвы от трупов. - При мысли о некоем  полезном  деле  его
голос заметно окреп. - Полагаю, мировой  судья  захочет  поговорить  с  вами
обоими, но это произойдет только завтра.
   - Ты не мог бы позаботиться о лошади Клер? - сказал  Никлас.  -  Я  хочу,
чтобы она ехала в одном седле со мной.
   Майкл кивнул.
   - Разумеется. Я приведу ее к вам завтра, Никлас помог Клер взобраться  на
своего коня, затем вскочил на него сзади,  и  они  направились  к  дому.  Он
подозревал, что ей было  бы  удобнее  ехать  одной,  но  испытывал  насущную
потребность чувствовать ее близко-близко и думал, что она должна ощущать  то
же  самое.  Теплая,  податливая  тяжесть  се  тела  помогала  ему   рассеять
воспоминания о том ужасе, который он пережил, когда  подумал,  что  потеряет
ее.
   - Теперь ты знаешь всю эту гнусную историю, -  глухо  проговорил  Никлас,
когда они были уже почти у самого дома. Она кивнула,  прижимаясь  головой  к
его плечу.
   - Какая ирония! Как бы ни гордился твой дед своими благородными предками,
ты оказался умнее,  цивилизованнее  и  великодушнее,  чем  все  они,  вместе
взятые. Как жаль,  что  он  не  смог  разглядеть,  какой  ты  необыкновенный
человек.
   - Не знаю, необыкновенный я или нет, но одно верно  -  он  никогда  и  не
пытался  меня  разглядеть.  Для  него  я   был   печальной   необходимостью,
средоточием всех худших качеств моего своевольного отца  и  моей  невозможно
цыганской матери. Я уже однажды говорил: он  считал,  что  как  наследник  я
все-таки лучше, чем ничего, но не намного.
   - Как же ты выжил, окруженный такой ненавистью?
   Никлас пожал плечами.
   - Когда я понял, что его презрение не имеет никакого отношения  лично  ко
мне, Никласу Дэйвису, реальному человеку, я  перестал  на  это  реагировать.
Большую часть времени я умудрялся чувствовать себя счастливым,  несмотря  ни
на что.
   Она обняла мужа еще крепче.
   - Майкла легче понять, чем тебя, - он должен был верить Кэролайн, у  него
просто не имелось другого выхода. Предать друга - уже  одно  это  ужасно,  а
узнать, что ты сделал это из-за  женщины  совершенно  недостойной,  и  вовсе
невыносимо.
   - Хотя в то время он бы и высмеял такое предположение, - сказал Никлас, -
но именно тогда ему очень нужна  была  любовь,  и  это  сделало  его  легкой
добычей Кэролайн с ее уловками. Бедняга... Просто чудо, что он  выжил  после
всех ее козней.
   - Он сильный человек, - заметила  Клер,  -  и  когда-нибудь  снова  будет
счастлив. Но кого я совсем не могу понять, так это  Кэролайн.  -  Ее  пальцы
ласково погладили его поясницу. -  Как  женщина  вообще  может  желать  иных
любовников, если у нее есть ты?
   Он рассмеялся.
   - Ты - великое утешение. Клер. - Он посмотрел на  темную  головку,  уютно
примостившуюся у него на  плече.  -  Знаешь,  за  последние  две  недели  ты
изменилась. Стала  более  безмятежной.  Мне  бы  хотелось  думать,  что  это
результат моего неотразимого обаяния, но я  подозреваю,  что  здесь  кроется
нечто большее.
   - Ты прав. - Она замолчала, колеблясь. - Видишь ли, это трудно объяснить,
но когда я призналась самой себе, что  люблю  тебя,  моя  духовная  слабость
исчезла. Я наконец почувствовала ту внутреннюю  связь  с  Богом,  к  которой
стремилась. Оказалось, что ключом к ней была любовь.
   - Я так рад, - тихо проговорил он. - Когда-нибудь ты  расскажешь  мне  об
этом подробнее.
   Но не сейчас, потому что они уже подъехали к Эбердэру. Оставив лошадь  на
попечение конюха, Никлас внес Клер в дом и  направился  в  их  комнату.  Она
запротестовала:
   - Я не так уж сильно ранена.
   - Все равно. Я не собираюсь рисковать. Уложив Клер на кровать, он  промыл
ее рапу бренди, потом приложил к ней припарку из трав.
   - Цыганское снадобье, - пояснил он. - Я храню под рукой уйму этих зелий -
на всякий случай. Это, например, предотвратит  заражение  раны,  а  один  из
компонентов к тому же еще и утоляет боль. Завтра мы привезем  сюда  доктора,
чтобы он тебя осмотрел.
   - Оказывается, ты знаешь множество полезных вещей.  -  Она  отметила  про
себя, что попозже надо будет записать все  его  рецепты.  -  Кстати,  теперь
болит меньше.
   - Тебе пора немного отдохнуть.
   - Нет, еще не пора. Коль скоро сегодня - день раскрытия старых  секретов,
то и у меня есть для тебя еще один.
   Она села, взяла его за руку и повторила поведанную Кеджой историю Марты -
почему та отдала своего сына в чужие руки.

***

   Когда она начала свой рассказ, Никлас замер,  и  его  выразительное  лицо
стало непроницаемым, так что Клер ничего не могла по нему прочесть. Закончив
говорить, она подошла к своему туалетному столику и  вынула  из  ящичка  тот
кожаный кошель, который дала ей Кеджа.  Затем  снова  подошла  к  кровати  и
встала перед Никласом.
   - Твой дед и Кэролайн предали тебя, но Марта не предавала, - тихо сказала
Клер. - По словам Кеджи, Марта пожелала, чтобы все  это  объяснила  тебе  я,
потому что только женщина сможет понять, что мать готова на все ради  своего
ребенка. Марта любила тебя и оставила тебе все, что у нее  было  ценного.  -
Клер открыла кошель и высыпала его содержимое на постель.
   Вместе с гинеями  по  пододеяльнику  покатилось  и  изысканно  украшенное
золотое кольцо. Никлас поднял его и повертел в пальцах.
   - Обручальное кольцо моей матери.  -  Его  рука  стиснула  колечко.  -  О
Господи, как же мне жаль, что я не знал о ее болезни!
   - А разве ты позволил бы ей уйти, если бы  знал?  Он  мгновение  подумал,
потом покачал головой.
   - Нет, не позволил бы. Мы были очень близки; именно поэтому  я  испытывал
такую ужасную боль, думая, что она продала меня деду.  Но  если  мать  тогда
умирала, мой долг был остаться рядом с ней.
   - Может быть, она боялась заразить тебя своей  болезнью.  А  кроме  того,
разве цыгане отдали бы тебя семье твоего отца, если б  ты  был  с  Мартой  в
момент ее смерти?
   На этот раз в его ответе не было и тени сомнения.
   - Ни за что. Они бы сочли это непристойным  -  отдать  англам  цыганского
мальчика, даже такого полукровку, как я.
   - Значит, чтобы сдержать обещание, данное твоему отцу,  она  должна  была
поступить так, как поступила. Другого выхода у нее не было.
   Он попытался улыбнуться.
   - Моя мать была права, когда  сказала,  что  другая  женщина  ее  поймет.
Вернее, что ее поймешь ты и сможешь объяснить мне. - Никлас закрыл глаза, на
его шее запульсировала жилка. Клер обняла его и положила его голову себе  на
грудь. Какое-то время он молчал и наконец проговорил:
   - Странно... Раньше, когда я думал  о  матери,  мне  становилось  больно.
Теперь тоже больно, но совсем по-другому.
   - Тебе стало лучше или хуже? Он вздохнул.
   - Пожалуй, лучше. Хотя мне и тяжело  сознавать,  что  ее  больше  нет  на
свете, но я снова верю в то, что мое детство не было омрачено обманом.
   Она погладила его волосы.
   - Ты сожалеешь, что она не оставила тебя среди цыган?  Он  долго  молчал,
потом медленно сказал:
   - Возможно, тогда я был бы счастливее. Моя жизнь наверняка была бы проще.
Но это все равно что задавать вопрос Адаму, съевшему яблоко, -  после  того,
как познал широкий мир, нельзя себе и представить, что вернешься обратно.  -
Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. - И потом,  если  бы  я  остался  с
цыганами, я бы никогда не встретил тебя.
   Внезапно смутившись, Клер спросила:
   - Ты говорил правду? Ну... тогда, перед тем как поцеловал меня?  Или  это
была только уловка, чтобы отвлечь внимание Мэйдока?
   Его лицо озарилось улыбкой.
   - Я говорил чистую правду. - Он потянул ее за руку вниз, так что она села
рядом с ним на кровать. - Удивительно, как  близость  смерти  проясняет  ум.
Почти сразу же после того, как ты явилась в Эбердэр, я твердо решил, что  не
дам тебе уехать. Вот  почему  я  угрожал,  что  прекращу  всякое  содействие
Пенриту, едва только ты заговаривала о том, чтобы  уехать,  -  это  был  мой
единственный способ уговорить тебя остаться. Мое стремление во что бы то  ни
стало воспрепятствовать желанию деда было так сильно, что самый очевидный  и
верный способ навсегда сделать тебя своей так ни разу  и  не  пришел  мне  в
голову.
   - Ты имеешь в виду брак? Он вынул шпильки из се волос и погрузил пальцы в
распустившиеся локоны.
   - Вот именно. Но ты заметила, как быстро я настоял на свадьбе после того,
как мы с тобой стали любовниками? Я не решался откладывать, потому что, если
бы мы узнали, что ты не ждешь ребенка, у меня бы уже не было  основательного
предлога для того, чтобы жениться. Как видно, мой изощренный  ум  уже  давно
заключил, что ты никогда не станешь моей любовницей, поэтому мне  требовался
повод для того, чтобы, не теряя чувства собственного достоинства, отказаться
от клятвы никогда не жениться.
   Эти слова наполнили ее ликованием, и она рассмеялась.
   - По-моему, ты воспринял мысль о женитьбе очень легко.
   - Мысль не о женитьбе, а о тебе. - Он приподнял ее  лицо  и  посмотрел  в
него глазами, такими же темными и мягкими, как черный  бархат.  -  Думаю,  я
всегда знал, что если мне удастся завоевать тебя, ты меня не  предашь.  И  я
оказался прав, верно? Сегодня ты рисковала своей жизнью, чтобы  спасти  мою.
Но никогда, слышишь, никогда больше не делай этого. Если  бы  пуля  Уилкинса
попала на пару дюймов ниже... - Он содрогнулся.
   - Но не попала же... - Она коснулась его щеки. - Вообще-то у тебя сегодня
был весьма удачный день. Мы с тобой остались живы, ты наконец освободился от
своего деда и Кэролайн и вновь обрел Майкла и свою мать.
   На его лице отразилось изумление.
   - Когда ты так говоришь, я и в самом деле начинаю осознавать, что это был
замечательный день.
   - Думаю, мы могли бы сделать его еще лучше. - Клер окинула его задумчивым
взором. - Моя рука почти не болит. Он расхохотался.
   - Я, кажется, знаю, о чем именно ты подумала, бесстыдница.
   - Да, - подтвердила она, нисколько не раскаиваясь. - Я  хочу  чувствовать
тебя в себе, любимый. После того, как мы были так близки к  смерти,  я  хочу
праздника жизни.
   Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
   -  Я  люблю  тебя,  моя  милая  учительница.  И  по  правде   говоря,   с
удовольствием провел бы еще  один  урок  любви  с  тобой  прямо  сейчас.  Ты
уверена, что у тебя не болит рука?
   Клер, смеясь, откинулась на подушки и потянула его за собой.
   - Если ты поцелуешь меня еще раз, боль окончательно исчезнет.
   Он занялся с нею любовью - так нежно, словно она была  самым  драгоценным
существом на свете. Раньше он околдовывал ее чувства, теперь же  -  саму  се
душу, потому что отныне ни у него, ни у нее больше не  было  друг  от  друга
тайн. Душа к душе и плоть к плоти, вместе они познали то единение, о котором
мечтали,  и  действительность  затмила  все  ее  надежды,  как  лучи  солнца
затмевают пламя свечи.
   "Падший ангел" вернулся домой.

Эпилог

Август 1814 года

   Это было самое  великолепное  празднество  в  истории  пенритской  шахты,
вернее, самое значительное празднование,  которое  когда-либо  видела  любая
шахта вообще. Пока Клер и Никлас вместе с дюжиной других гостей спускались в
новой, работающей от парового привода клети, снизу доносились звуки  музыки,
заглушающие шум нового уаттовского насоса.
   Это  был  замысел  Майкла  -  устроите  в  честь  переоборудования  шахты
торжественный прием под землей, на который пригласили всех  жителей  долины.
Просторная галерея, проходящая под шахтным стволом с клетью,  была  освещена
множеством свечей и украшена  цветами,  а  все  окрестные  штреки  заполнены
празднично одетой толпой.
   Едоки уже окружили столы с закусками, стайки детей  теснились  возле  тех
мест, где были выложены сладости.
   Когда музыканты  заиграли  контрданс,  парочки  пустились  в  пляс.  Клер
заметила, что некоторые из них - методисты; должно быть,  танцы  в  угольной
шахте им трудно  было  посчитать  грехом.  Другие  гости,  как  и  следовало
ожидать, громко запели. Эхо, отражающееся от каменных стен,  напомнило  Клер
хор, который она слушала в  Вестминстерском  аббатстве,  и  в  этом  заочном
состязании пенис се земляков валлийцев было вполне на высоте.
   Когда Клер и Никлас выходили из клети, их встретил улыбающийся Майкл.  Он
поправился и выглядел здоровым и спокойным; в нем трудно  было  узнать  того
мучимого угрызениями совести человека, которым он был три месяца назад.
   - Что вы думаете о нынешнем состоянии шахты? - гордо спросил Майкл.
   - Все выглядит потрясающе цивилизованно, - ответил Никлас. -  Но  чем  ты
будешь теперь заниматься, когда все здесь идет как по маслу?
   - Не беспокойся - что-нибудь придумаю.
   - А Рэйф и Люсьен уже приехали? - спросила Клер.
   - Они прибыли в Брин-Мэнор вчера поздно вечером,  -  со  смешком  ответил
Майкл. - А сегодня Люсьена пришлось силой удерживать от того,  чтобы  он  не
разобрал на части паровой насос, дабы понять, как тот работает.
   Клер усмехнулась. За те три месяца, что  прошли  после  того,  как  Майкл
перестал враждовать с Никласом, она сполна оценила  все  очарование  и  силу
характера лорда Кеньона, которые завоевали ему таких прекрасных друзей. Клер
понимала, что четыре года военного ада наверняка оставили в его душе  немало
шрамов, но он был полон решимости заново построить свою жизнь.  И  еще  Клер
чувствовала, что его дружбу с Никласом долгое  и  тяжелое  испытание  только
закалило и она стала еще крепче, чем была в прошлом.
   Она окинула  взглядом  зал  и  увидела  Люсьена,  увлеченного  беседой  с
механиком шахты. Чуть ближе  Рэйф  внимательно  слушал  говорящую  о  чем-то
пятилетнюю девчушку.
   - А вот и Рэйф - уж он-то непременно отыщет  в  толпе  самую  хорошенькую
блондинку. - Никлас взглянул на Клер. - Поздороваешься с ним?
   - Через минуту. Сначала я хочу поговорить с Маргед.
   -  Не  уходи  слишком  далеко,   -   приказал   он.   Она   одарила   его
притворно-скромной улыбкой.
   - Слушаюсь, мой господин  и  повелитель.  Он  тихонько,  чтобы  никто  не
заметил, погладил ее по заду и пошел к своим друзьям. Клер нашла  Маргед  за
работой: та безмятежно убирала за маленьким Хью, которого стошнило, так  как
он съел слишком много марципана.
   Вытерев руки, Маргед выпрямилась и заключила Клер в объятия.
   - Кто бы мог поверить, что в нашей старой шахте может быть так весело? Но
имей в виду, я рада, что Оуэн принял предложение Никласа стать десятником на
шиферном карьере. Там все же не так опасно.  -  Маргед  повернула  голову  и
посмотрела туда, где рядом стояли  Никлас,  Майкл,  Люсьен  и  Рэйф.  -  Они
по-прежнему самые красивые мужчины, которых я когда-либо видела, - задумчиво
сказала она. - Если, конечно, не считать Оуэна.
   Они поговорили несколько минут, пока подбежавшая стайка детей не  утянула
Маргед прочь. Клер смотрела им вслед с легкой грустью. Порой она скучала  по
тем  временам,  когда  была  школьной  учительницей,  но  и  теперь  ей   не
приходилось ломать голову над тем, чем себя занять. В  ее  распоряжении  был
толстый кошелек Никласа, и она  вовсю  помогала  людям.  Сегодня  в  Пенрите
больше  не  было  голодных  детей,  и  долина  быстро  превращалась  в   тот
процветающий, счастливый край, о котором мечтала Клер.
   Она направилась через весь зал к Никласу, останавливаясь по  пути,  чтобы
перекинуться парой слов с друзьями. Если кто-то когда-то и чувствовал к  ней
неприязнь из-за то сейчас благодаря замужеству она слишком высоко вознеслась
и теперь вся эта неприязнь явно исчезла, поскольку и она  и  муж  не  жалели
усилий, чтобы стать частью общины.
   Несмотря  на  то  что  Клер  подошла  к  Никласу  сзади,  он  все   равно
почувствовал ее приближение. Даже не оглянувшись, он  протянул  руку  назад,
поставил  жену  впереди  себя  и  обнял  руками  ее  талию.   Она   блаженно
прислонилась к нему,  чувствуя  себя  так,  словно  вернулась  домой.  Нынче
вечером, подумала Клер, она обязательно скажет Никласу, что  почти  уверена:
скоро на свет появится еще один цыганский граф.
   Люсьен и Рэйф тепло поздоровались с Клер, после чего вернулись  к  своему
более чем причудливому обмену своими мнениями.
   Рэйф с пафосом заявил:
   - Каждый человек должен во что-то верить. Я, например,  меру,  верю,  что
поскольку жизнь неизбежно кончается смертью, прожить ее надо с шиком.
   Люсьен сказал:
   - Хоть я и питаю величайшее уважение к чести, но одновременно я верю и  в
то, что лживость - это весьма недооцененный талант.
   - А я верю в честь, - подхватил  Майкл,  -  и  верю  что  хорошая  сигара
помогает быстро расслабиться. Глаза Клер вспыхнули:
   - А я верю, что женщины равны мужчинам. Лица  "Падших  ангелов"  омрачила
тревога.
   - Она опасна, Никлас, - сказал Рэйф. - Для  нашего  общего  блага  ты  уж
постарайся, чтобы она была счастлива. Никлас засмеялся.
   - Именно это я и намерен сделать. Что же касается того, во  что  верю  я,
то... - он мгновение подумал, - я верю в пингвинов...
   - В них трудно верить, даже если видел этих тварей собственными  глазами,
- ввернул Люсьен. Никлас улыбнулся.
   - ...и в дружбу, - добавил он. Его руки еще теснее сжали талию Клер. -  А
больше всего я верю в любовь.

Примечание