одозрений, пробиться куда угодно.
   Доблестно сражаясь в обороне, Мегги спросила:
   - Ты действительно считаешь, что так будет лучше, Роберт?
   - Наше самое сильное оружие  -  твоя  интуиция,  Мегги,  -  со  значением
произнес Роберт, глядя ей в глаза так, словно старался  внушить  эту  истину
телепатически. - Вспомни, сколько раз ты  говорила,  будто  заметила  что-то
подозрительное в человеке, казавшемся вне всяких подозрений,  и  каждый  раз
оказывалась права. При отсутствии твердых улик мы должны хвататься за  любую
зацепку, а для этого ты должна хорошо узнать своих подопечных, чтобы понять,
с кем и как они общаются. А раскусить их можно только, если  будешь  с  ними
рядом.
   - Ты прав, - неохотно призналась Мегги. - Если я  все  о  них  узнаю,  то
список подозреваемых сразу сократится: я смогу составить верное мнение об их
невиновности или, наоборот, вине. Единственное,  что  меня  смущает,  как  я
смогу убедительно строить глазки Кэндоверу, когда у меня руки так и  чешутся
запустить в него чем-нибудь тяжелым.
   Роберт мог в очередной раз праздновать победу.
   - Уверен, - парировал он,  -  у  тебя  хватит  мастерства  спрятаться  за
герцога. Кроме того, смею предположить, что немало  женщин  позавидовали  бы
такому деловому партнерству.
   Мегги выразительно хмыкнула, но Роберт предпочел не акцентировать на этом
внимания, продолжая излагать свои доводы:
   - И еще,  это  расследование  может  оказаться  весьма  опасным,  гораздо
опаснее тех заданий, что тебе доводилось выполнять  раньше.  У  заговорщиков
времени в обрез. Главы союзных держав ждут не дождутся,  когда  можно  будет
вернуться к своим обязанностям. Крайний срок - конец сентября,  если  что  и
произойдет, то случится не позднее чем через две-три недели.
   - И что из этого следует?
   - Если кто-то тебя подозревает, то жизнь твоя висит на волоске, -  мрачно
заявил Роберт. - Наверное, Кэндовер и не  профессиональный  разведчик,  зато
может быть полезен в схватке, и, поскольку я не имею возможности  находиться
все время около тебя, я бы предпочел, чтобы рядом был он.
   - И когда ты решил, что я сама не могу  за  себя  постоять?  -  процедила
Мегги.
   - Послушай, - сказал Роберт мягко, -  ум,  к  сожалению,  не  делает  нас
неуязвимыми.
   Мегги  побледнела.  Конечно  же,  Роберт  не  хотел   напомнить   ей   об
обстоятельствах их встречи, а просто стремился предупредить о  необходимости
соблюдать осторожность. Из  личного  опыта  он  знал,  что  храбрость  Мегги
граничит с безрассудством.
   Мегги оставалось только уступить, и она предпочла сделать это с улыбкой.
   - Ладно, Роберт. Если Рейф  согласится  подыграть,  мы  вскоре  сделаемся
прекрасным объектом для сплетен. Нас будут видеть  повсюду,  и  вести  будем
себя столь вызывающе, что ни у кого не возникнет подозрения,  что  мы  можем
думать о чем-то, кроме блуда.
   - Прекрасно, -  сказал  Роберт,  вставая.  -  Мне  пора  уходить.  Должен
встретиться с некоей "железной маской".
   - И мне пора. - Мегги  тоже  поднялась.  -  Поскольку  времени  в  обрез,
встречусь с Рейфом сегодня же и сообщу ему о  его  нелегкой  участи.  Только
имей в виду: если мне не удастся убедить Кэндовера  в  необходимости  такого
розыгрыша, придется тебе вмешаться.
   - Думаю, ему лучше не знать о наших отношениях, - покачал головой Роберт.
- Ты же знаешь первую заповедь разведчика.
   - Никогда никому не рассказывай ничего, кроме того, что он должен  знать,
- откликнулась Мегги. - Думаю, ты прав. Кэндовер в таких  делах  новичок,  и
чем меньше будет знать, тем лучше.
   - Остается надеяться, что он окажется способным учеником, - бросил Роберт
на прощание и, поцеловав Мегги в лоб, ушел.
   Закрывая за ним дверь, она  почувствовала  досаду.  Мегги  казалось,  что
работа Роберта куда опаснее, поэтому зря он так беспокоится о ней.
   Хотя как знать? "Перестань нервничать, - приказала она себе, -  какая  же
из тебя тогда шпионка".  Не  лучше  ли  поразмыслить  о  том,  как  достойно
выдержать столь долгое и близкое общение с Рейфом.

***

   В Париже, помешанном на  театральных  постановках,  сценические  площадки
служили верным барометром настроения в обществе. Поэтому Рейф  решил  начать
знакомство с городом с похода в театр. И первая же  попытка  дала  тревожные
результаты.
   Хозяева театров,  варьете  и  прочих  сцен  обязаны  были  часть  билетов
отдавать бесплатно солдатам оккупационных  армий.  К  несчастью,  этот  жест
доброй воли со стороны Франции порой выливался в завуалированное, а иногда и
открытое единоборство французов с оккупантами. На этот раз  из-за  драки,  в
которой, к счастью, никто  серьезно  не  пострадал,  представление  пришлось
задержать на полчаса. Оказавшийся по соседству с Рейфом  английский  театрал
сообщил, что такие стычки стали обычным явлением.
   Рейф вернулся в  отель  в  самом  невеселом  расположении  духа.  Вопреки
опасениям Люсьена и Мегги, он не считал, что уставшие от  войны  люди  дадут
втянуть себя в новую бойню, но произошедший на его глазах инцидент поколебал
эту  уверенность.  Герцог  чувствовал,  как  сгущаются   тучи,   вероятность
возникновения нового военного конфликта усиливалась.
   Погруженный в собственные мысли, Рейф прошел в  спальню.  Он  хотел  было
пригласить слугу, чтобы тот помог ему раздеться, как из темного угла донесся
спокойный голос:
   - Ваша честь, перед тем как отойдете ко сну, я хотела бы  перекинуться  с
вами парой слов.
   Этот голос он не  спутал  бы  ни  с  каким  другим:  вкрадчивый,  нежный,
приятный для слуха, словно мед. Только в  этом  меду  ощущался  песок.  Рейф
узнал ее прежде, чем сумел разглядеть в тусклом  свете  свечи.  Мегги  легко
перемахнула через кресло. Одета она была в мужской костюм,  волосы  прикрыты
вязаной шапочкой. Черный плащ был небрежно скинут на кровать.
   Рейф, недоуменно глядя на гостью,  хотел  было  узнать,  как  ей  удалось
проникнуть в его покои, но решив, что не стоит тешить ее  тщеславие,  просто
спросил:
   - Ты, вероятно, решила попрактиковаться в исполнении ролей Шекспира.  Кто
ты на этот раз, Виола? Мегги засмеялась.
   - Честно говоря, мне больше по душе Розалин. Рейф скинул  плащ  и  бросил
его на диван.
   - Смею предположить, что у  твоего  визита  несколько  другая  цель,  чем
обычно бывает у женщины, ждущей мужчину в его спальне?
   Не стоило ему говорить  этого.  Бросив  в  сторону  герцога  острый,  как
стальной клинок, взгляд, она холодно ответила:
   - Ты догадлив. Нам надо кое-что обсудить, так  нам  удастся  решить  свои
проблемы быстро и не привлекая к посредничеству посторонних.
   - Прекрасно. Выпьешь со мной бренди? - предложил Рейф  и,  дождавшись  ее
согласного кивка, налил себе и ей. - Что же ты хотела обсудить?
   Мегги с отсутствующим видом держала бокал с бренди.
   - Главных подозреваемых трое. Эти люди имеют достаточный вес в обществе и
по своему статусу находятся  вне  подозрений  официальных  инстанций,  но  у
каждого из них есть и мотив, и возможности воплощения задуманного.
   - Восхищен твоим мастерством, - сказал Рейф, глотнув бренди. - Так кто же
они?
   - Один из них пруссак -  полковник  Карл  фон  Ференбах,  двое  других  -
французы: граф де Варенн и генерал Мишель Росси.
   - Какие у них мотивы?
   - Граф Варенн - ультрароялист, ближайший  сподвижник  брата  короля  Луи,
графа де Артуа. Уверена, ты знаешь, что де Артуа - фанатичный реакционер. Он
и его сообщники в  эмиграции  мечтают  стереть  всякие  следы  революционных
настроений во Франции и вернуть старый порядок.
   Мегги продемонстрировала свою неприязнь  к  де  Артуа  чисто  французским
жестом.
   - Конечно же, он хочет невозможного. Нельзя повернуть время  вспять,  но,
увы, они не желают понимать такой очевидной истины. Последние  двадцать  лет
Варенн только и делал, что пытался протолкнуть  свою  безнадежно  устаревшую
монархическую идею. Кое-что из его прежних заслуг побудило  включить  его  в
мой список.
   - Понимаю, - протянул Рейф.
   В живом свете свечи лицо Мегги было  поистине  фантастически  прекрасным.
Выбившиеся из-под шапочки пряди обрамляли лицо золотистым  сиянием,  смягчая
блеклость наряда. Рейфу стоило немалых усилий сосредоточиться  на  том,  что
она говорила.
   - Если заговорщики - ультрароялисты, то кто,  по  твоему  мнению,  должен
стать жертвой?
   - Может быть, мое предположение  покажется  тебе  слишком  смелым,  но  я
думаю, что жертвой заговора должен стать король Луи, так как в  этом  случае
трон займет его брат, граф де Артуа.
   Рейф только тихо  присвистнул.  Такое  предположение  мало  было  назвать
смелым, но ситуация в стране непредсказуема,  поэтому  могло  случиться  что
угодно.
   - А что ты скажешь о другом французе?
   - Росси - бонапартист. Сын булочника, он прошел долгий и тернистый путь к
вершинам власти. Это смелый и мужественный человек, целиком преданный  идеям
Наполеона и революции. Он состоит в штабе Талейрана  , помогает в решении  вопросов,  связанных  с
судьбой французской армии.
   - И кто же его наиболее предпочтительная мишень?
   - С его позиций, смерть любого из первых лиц союзников была  бы  на  руку
Наполеону, -  пожала  плечами  Мегги.  -  Тогда  противостояние  обострится.
Случись что-нибудь с любым из тех,  кто  ратует  за  умеренную  политику,  и
радикалы не замедлили бы втоптать их в грязь.
   - Ив Европе снова развяжется война, - нахмурился Рейф. - Лучшая мишень  -
это Веллингтон. И не только из-за его огромной славы, но и из-за  того,  что
всем известно, как он пренебрегает личной безопасностью, считая трусами тех,
кто слишком дорожит собственной жизнью.
   - Даже такая героическая жизнь может окончиться вполне бесславно, -  сухо
заметила Мегги. - Если его убьют, англичане потребуют  французской  крови  и
заявят об этом во всеуслышание, так, как сейчас это делает Пруссия.
   - Кстати, о пруссаках. Что ты скажешь о полковнике фон Ференбахе?
   Мегги, допив бренди, встала,  чтобы  налить  еще.  Рейф  с  удовольствием
смотрел на ее красивые ноги в узких панталонах.  Жаль,  что  в  те,  прежние
времена она всегда одевалась как леди. Много же он упустил! Не  замечая  его
пристального взгляда, Мегги снова села в кресло и продолжила рассказ.
   - Фон Ференбах - типичный пруссак, а это значит, он  ненавидит  французов
всеми фибрами души. Фон Ференбах служил личным адъютантом у маршала  Блюхера
и присутствует здесь в  качестве  военного  советника  в  составе  делегации
Пруссии.
   - Что же, все пруссаки так ненавидят французов?
   - Британцам  легче  сохранять  определенную  снисходительность.  Из  всех
союзников мы  пострадали  меньше  всех.  Достаточно  вспомнить,  что  сделал
Наполеон с Пруссией, Россией и Австрией, и станет понятным выставляемый  ими
Франции счет. Французы посеяли ветер, и  сейчас  пришло  их  время  пожинать
бурю.
   Памятуя о том, что и у нее  самой  есть  повод  для  личной  ненависти  к
французам, Рейф спросил:
   - А ты как считаешь, Франция должна быть наказана?
   Мегги подняла на него ставшие стальными глаза.
   - Будь Наполеон у меня на прицеле, я бы спустила курок,  не  задумываясь.
Но ведь кто-то должен остановить этот поток ненависти. В противном случае  в
нем утонут и правые, и виноватые. Кэстлри  и  Веллингтон  правы:  сровняв  с
землей национальную гордость французов и обескровив Францию, можно возродить
к жизни другого монстра. Если что-то случится с  одним  из  них...  -  Мегги
зябко поежилась.
   Уловив ее мысль, Рейф спросил:
   - Так значит, поскольку между Францией и жаждущей  мщения  Европой  стоят
только Кэстлри, Веллингтон да еще  царь  Александр,  заговор  фон  Ференбаха
может быть направлен на одного из них троих или даже на всех троих сразу?
   - Думаю, что они более заинтересованы в том,  чтобы  убрать  Талейрана  и
Фуше ,  -  ответила
Мегги. - Эти французы с равным успехом служили и революционерам и роялистам,
а теперь возглавляют  французскую  делегацию,  ведущую  переговоры  сразу  с
четырьмя коалиционными государствами. Честный пруссак мог  возненавидеть  их
хотя бы за то, что они перевертыши.
   - Перейдем ближе к делу. Теперь, когда ты ввела меня в курс  политических
интриг, как мы будем действовать?
   Мегги почувствовала неприятную пустоту в желудке. То, что в  разговоре  с
Робертом казалось вполне разумным, сейчас представлялось идиотским бредом.
   - Разведка будет вестись скрытыми методами, но для того чтобы подтвердить
сведения, нужно поближе узнать подозреваемых. Я умею читать в  душах  людей,
так что, по всей видимости, я смогла бы догадаться, кто из них наш, если  бы
сумела пообщаться.
   Мегги незаметно промокнула пот, внезапно выступивший на ладони.
   - Какой бы безвкусной ни показалась тебе идея, я предлагаю  притвориться,
будто между нами роман. Мы смогли бы вдвоем посещать балы и прочие  светские
рауты,  на  которых  присутствует  дипломатический  корпус.  Именно  там   и
происходят все закулисные переговоры. Тебя будут приглашать  повсюду,  и  ты
мог бы брать меня с собой в качестве своей любовницы. Брови Рейфа  удивленно
поползли вверх.
   - В этом есть резон,  но  уверена  ли  ты,  что  сможешь  переносить  мое
общество в таких лошадиных дозах?
   - Я смогу вынести что угодно, - едко заметила Мегги, - если речь  идет  о
деле, каким бы пошлым ни находила это занятие.
   Даже когда он громко рассмеялся, настроение у Мегги не улучшилось.
   - Вот это да! Ну что же, я получил наглядное  подтверждение  своей  точки
зрения. Так ты считаешь, что сможешь удержаться от того, чтобы не  вонзиться
коготками мне в физиономию?
   - На людях, - сказала она, вставая, - я буду вести себя в  точности  так,
как должна вести себя потерявшая разум влюбленная бабенка.
   - А наедине? - спросил он, сверкая огоньками серых глаз.
   Здесь-то и подстерегала ее опасность. Сколько раз Мегги клялась  себе  не
доводить дело до столь открытого разговора! Она старалась свести  общение  с
Рейфом только к обсуждению деловых вопросов. Но прошлое давало о себе знать.
Невозможно больше притворяться, словно между ними ничего или почти ничего не
было. Они с Рейфом слишком хорошо друг друга знали.
   Мегги захотелось убежать, поскольку она чувствовала,  как  он  опасен.  И
дело не в, его могучем сложении. Рейф не из тех, кто возьмет женщину  силой,
нет, опасной, чертовски опасной  была  эта  ленивая,  чарующая  улыбка,  вот
такая, как сейчас...
   Отрезая себе все пути к отступлению, Мегги решительно заявила:
   - Никаких наедине не будет! У нас чисто деловые отношения.
   - Не пытайся изменить мое мнение о тебе: ты ведь не  глупа,  я  знаю.  Не
забывай, что мы любовники, хотя бы по легенде.
   Рейф шагнул ей навстречу и нежно обнял.
   И даже когда Мегги поняла, что Рейф сейчас ее  поцелует,  она  не  смогла
пошевельнуться. Ноги приросли  к  полу,  а  губы  потянулись  к  его  губам.
Головокружительное ощущение счастья охватило ее, Мегги показалось,  что  она
больше себе не принадлежит. Все желания свелись  к  одному  -  раствориться,
умереть в его объятиях.
   Но где-то на самом краю сознания что-то осталось от умной, здравомыслящей
женщины, которая понимала: Рейф прав, когда говорил,  что  если  они  хотят,
чтобы их считали любовниками, им нужно привыкнуть друг к другу. Не будет  же
она, словно испуганный кролик, шарахаться в сторону при каждом прикосновении
Рейфа!
   Итак, Мегги сумела найти вполне объяснимую причину, чтобы ответить на его
поцелуй. Обхватив Рейфа руками за шею, она  прижалась  к  нему  еще  теснее.
Пусть они не виделись долгие-долгие годы, но тело  его,  теплое  и  сильное,
показалось ей до боли знакомым, таким же знакомым, как и  шершавая  нежность
языка и легкий, чуть солоноватый запах - запах здорового мужского  тела.  Но
тогда, двенадцать лет назад, она была невинной девушкой, он - несмелым  юным
поклонником, а теперь они повзрослели,  узнали  настоящую  страсть,  желание
вспыхнуло в них так, как с треском разгораются жаркие березовые поленья.
   Рейф тихонько застонал, сжимая ее ягодицы, прижимая к себе ее  бедра.  Он
хотел Мегги не  меньше,  чем  она  его,  а  может  быть,  и  больше.  Мегги,
почувствовав свою власть над ним, решила, что раз не она затеяла эту опасную
игру, то, прервав ее, не нарушит правил.  Надо,  надо  остановиться,  но  не
сейчас, не тогда, когда  его  прикосновения  словно  по  волшебству  снимают
проклятие горького, холодного одиночества.
   Рейф ласково провел по ее груди, и Мегги не смогла сдержать вздоха. Соски
ее напряглись, и, словно морской прилив, стала расти в  ней  горячая  густая
волна,  лизнула  жаром  живот,  ноги,  покатилась   вверх.   Рейф   принялся
расстегивать пуговицы на блузке, и Мегги вся  подалась  ему  навстречу.  Она
успела осознать, что еще немного, и не сможет его остановить.  Собравшись  с
силами, отскочила на безопасное расстояние.
   Рейф потянулся к ней, на лице читалось томление, но Мегги остановила  его
порыв, самым спокойным голосом заявив:
   - Не очень-то приятно обольщать человека, который тебе вовсе не нравится,
но что поделаешь, так нужно для дела. Если ты точно так же  будешь  смотреть
на меня на людях, никому и в голову не придет считать, что мы притворяемся.
   Рейф быстро овладел собой, но от Мегги все же не ускользнули отразившиеся
на его лице гнев, досада и еще что-то. Восхищение? Но уже через мгновение он
снова надел  вежливо-прохладную  маску  и  лишенным  всяких  эмоций  голосом
произнес:
   - Если и в  следующий  раз,  когда  я  буду  целовать  тебя,  ты  станешь
реагировать так же, дело пойдет просто блестяще  -  Не  буду  отрицать,  что
нахожу тебя привлекательным, но страсть - не  мой  конек,  так  что  советую
заранее подстраховать себя от разбитых надежд. - Мегги коварно  усмехнулась.
- Если боишься, что  столь  суровое  испытание  сдержанности  не  для  твоей
натуры, ты мог бы завести романчик с  какой-нибудь  горничной  в  отеле.  Не
сомневаюсь, она будет счастлива тебя успокоить.
   - Я смогу заняться кем-нибудь более  достойным,  чем  горничная,  -  сухо
заметил Рейф. - И еще: не стоит  так  беспокоиться  о  моей  особе.  Еще  не
нашлась женщина, способная превратить меня в похотливого скота.
   Мегги решила, что сейчас самое время перейти к делу.  Достав  из  кармана
записку, она передала ее Рейфу.
   - Здесь имена и описания остальных семи подозреваемых. Прочти и  запомни.
После этого сожги записку. Я не  хотела  говорить  о  них  вслух,  чтобы  не
утомлять тебя своим присутствием, но информация  может  оказаться  полезной,
если доведется встретиться с одним из них.
   Рейф пробежал взглядом список: Сорбон, Дитрих, Лемерсье,  Дрейфас,  Тани,
Сибур и Монткэн. Отложив листок в сторону, чтобы поподробнее ознакомиться  с
его содержанием позже, Рейф взглянул на Мегги.
   - Завтра в британском посольстве прием, - сказала она, - в честь прусской
делегации. Там будет фон Ференбах, так что нам придется  пойти.  Я  живу  на
бульваре Капуцинов, дом 17. Ты сможешь заехать ко мне к восьми?
   - Конечно. Постараюсь быть пунктуальным. - И, не удержавшись от мучившего
его все это время вопроса, добавил:
   - Кстати, как относится к твоей деятельности муж?
   - Кто?!
   - Граф Янош, кто же еще.
   В глазах Мегги заплясали искорки смеха.
   - О, мой дорогой Андре! - Сложив на груди руки, Мегги продолжила:
   - Мне его так не хватает! Каким он был красавцем в своей гусарской форме,
и какие у него были плечи!
   - И что же, сей бесподобный граф все еще жив?
   - Увы, он отдал свою благородную жизнь в битве при Лейпциге. А  может,  и
при Аустерлице .
   - Между этими битвами прошло восемь лет, - резонно заметил  Рейф.  -  Что
же, ты все эти годы безуспешно  его  искала  или  решила,  что  тебе  и  так
хорошо?
   Мегги безразлично взмахнула рукой. Затем, завернувшись в плащ, заявила:
   - Знаешь, говорят, в браке надо уметь отдыхать друг от друга.
   - Да? - удивился Рейф. - Тогда почему же мне кажется,  что  ты  такая  же
графин