лядом.
   - Снимите кольцо. Золотые украшения не по карману крестьянину.
   Кайл так привык не расставаться  с  кельтским  узорным  кольцом,  что
совсем забыл о нем.  Стащив  его  с  пальца,  он  вспомнил  о  том,  что
прихватил с собой кое-что другое. Он просунул руки под тунику,  развязал
пояс с деньгами и вручил Трот.
   - А это вам.
   Глаза Трот расширились, едва она открыла один из  кармашков  пояса  и
увидела, что он набит монетами и серебряными  брусочками,  потертыми  от
длительного хождения по рукам и вряд ли привлекшими бы внимание.
   - Зачем вы отдали мне так много денег?
   - В пути за все придется платить вам.
   Трот подняла брови, заглянув в остальные кармашки.
   - Но здесь гораздо больше денег, чем нам понадобится.
   - Если со мной что-нибудь случится, вам  пригодятся  средства,  чтобы
добраться до Макао и Англии. Гэвин Эллиот поможет вам, он даже упоминал,
что подыщет Цзинь Кану работу в своем лондонском  филиале,  но  все-таки
будет лучше, если у вас останутся деньги на черный день. - Кайл протянул
ей кольцо. - Положите и его в карман.
   Трот сунула кольцо в маленький пустой кармашек пояса так,  чтобы  оно
не царапало тело сквозь ткань, и туго затянула пояс под туникой.
   - Хотела бы я знать, как чувствует себя человек, который может купить
все, что пожелает.
   Кайл  вспомнил,  каким   бесполезным   показалось   ему   собственное
состояние, когда он понял, что не сможет вернуть Констанции здоровье.
   - Чудеса не продаются за деньги,  но  состояние  приносит  свободу  и
власть. Я часто благодарю судьбу за то, что я избавлен от забот, которые
гнетут половину людей в мире.
   Трот ощупала пояс с деньгами через тунику.
   - Свобода и власть... А у меня никогда не было ни того ни другого.
   Смелая женщина. Кайл сомневался, что ему  самому  хватило  бы  отваги
отказаться от единственного известного ему образа жизни.
   - К лучшему или  к  худшему,  ваше  будущее  станет  иным,  чем  ваше
прошлое.
   - Надеюсь. - Трот перебросила за спину заплечный мешок. - Вы  готовы,
дедушка? Пока мы не доберемся до конюшни, где ждет  осел,  держитесь  за
мое плечо, шаркайте ногами и  не  говорите  ни  слова.  Тогда  никто  не
заподозрит в вас "заморского дьявола".
   Он усмехнулся:
   - "А ты непрост, Макдуф". Точнее - "Ты непрост, Монтгомери".
   Трот сверкнула мимолетной улыбкой.
   - Забудьте на время о цитатах из шотландских пьес, дедушка. Это не  к
добру.
   Она выглядела так пленительно, что Кайл не удержался и  приподнял  ее
подбородок пальцем.
   - В таком случае мы должны поцеловаться - на счастье.
   Он надеялся, что поцелуй будет кратким, но едва их губы  встретились,
обоих охватило желание. С протяжным вздохом Трот прильнула к  нему  всем
гибким телом, касаясь груди и бедер. Повязка мешала  Кайлу  как  следует
разглядеть ее лицо, зато он отчетливо почувствовал  нежность  ее  губ  и
соблазнительные легкие движения тела.
   Но Трот вела себя неуверенно - скорее всего, этот поцелуй стал первым
в ее жизни. И она  не  скрывала  желания,  мгновенно  став  страстной  и
податливой...
   Дьявол! Напрасно он начал с поцелуя. Тяжело дыша, Кайл отстранился.
   - Путешествие начинается благоприятно.
   Трот медленно поднесла палец к  своим  губам  и  уставилась  на  него
потемневшими глазами, а затем покачала головой.
   - Начало было бы более благоприятным,  если  бы  мы  увидели  летучую
мышь. Или журавлей.
   Она повернулась к двери, Кайл положил ладонь ей на  плечо  и  зашагал
следом. В неудобных башмаках он легко подражал шаркающей походке старика
с больными суставами и слабым зрением. Кайл вдруг посочувствовал  своему
близорукому отцу, страдающему подагрой.
   Из хана они вышли через боковые ворота. Подстраиваясь к  неуверенному
шагу старика, Трот провела его по улице,  которая  тянулась  через  весь
сеттльмент к городским воротам. Такие дороги охраняли стражники, на ночь
их перегораживали, чтобы ни один чужеземец не пробрался в Кантон.
   К одним из таких ворот они  подошли  как  раз  в  тот  момент,  когда
стражник отпирал их. Коротко поздоровавшись с  Трот,  он  махнул  рукой,
пропуская обоих путников. На Кайла он взглянул лишь мельком.
   Ворота в Китай со скрипом отворились.
 
14 
 
Англия 
Декабрь 1832 года 
 
   - Вы никогда не  ездили  верхом?  -  удивленно  переспросил  Доминик,
поворачиваясь от денника, в котором стоял великолепный жеребец караковой
масти.
   Трот пристыженно потупилась.
   - К сожалению, нет. Только иногда  на  осле.  Видите  ли,  я  жила  в
городе...
   - Печально, но поправимо. Конечно, если вы не прочь научиться  ездить
верхом,  -  спохватившись,  добавил  Доминик  таким  тоном,   будто   не
представлял себе человека, способного отказаться  от  радостей  верховой
езды.
   - Попробую. - Трот  с  сомнением  оглядела  жеребца.  Он  казался  ей
громадным, его глаза горели огнем.
   - Не волнуйтесь, верхом на Пегаса я вас  не  посажу.  С  ним  нелегко
совладать даже мне. - Доминик погладил коня по гладкой морде, и его лицо
вдруг стало печальным.  -  Знаете,  он  принадлежал  моему  брату.  Кайл
подарил его мне за день до отъезда из Англии.
   Трот мгновенно представила себе Кайла, галопом несущегося  по  холмам
верхом на прекрасном коне. Темные волосы  Кайла  трепал  ветер.  Сидя  в
седле, он внушал восторженный трепет.  Трот  проглотила  ком.  Как  мало
времени судьба отпустила им с Кайлом...
   Доминик взял ее за локоть, провел вдоль ряда денников  и  остановился
возле смирной гнедой кобылы.
   - Корица как раз подойдет для новичка. Угостите ее.  -  Он  вложил  в
руку Трот морковку.
   Трот боязливо протянула ее лошади, опасаясь, что  животное  ненароком
откусит ей пальцы. Она знала, что  лошади  едят  траву,  но  никогда  не
думала, что у них такие огромные зубы. К удивлению  Трот,  Корица  взяла
морковку с деликатностью истинной леди, легко коснувшись ладони  мягкими
губами. Очарованная этим прикосновением, Трот погладила лошадиную морду,
и Корица дружески толкнула ее носом в плечо.
   - Пожалуй, мы с Корицей поладим.
   - В этом я не сомневаюсь.  -  Доминик  улыбнулся,  но  в  его  глазах
застыла печаль - с тех пор, как он узнал о смерти брата-близнеца. С Трот
он обращался подчеркнуто мягко и ласково,  словно  жена  умершего  брата
заслуживала  особой  заботы.  -  Если  не  ошибаюсь,  сегодня  вы  ждете
портниху? Закажите ей амазонку, чтобы  поскорее  начать  уроки  верховой
езды.
   Трот ахнула.
   - Наверное, мадам Шампье уже ждет меня. Лучше мне  вернуться  в  дом,
иначе Мериэл рассердится.
   - Да, не стоит раздражать ее, - серьезно подтвердил Доминик. При этом
его глаза лукаво блеснули. Несмотря на то что они с женой в  присутствии
посторонних строго придерживались этикета, между ними легко  угадывались
неразрывные узы. Они были женаты уже шесть лет, но при виде  друг  друга
на лицах обоих неизменно вспыхивали улыбки.
   Возвращаясь в дом, Трот погрузилась в мысли о супругах. Может, и  они
с Кайлом были бы так же близки? В этом она сомневалась, зная, что сердце
Кайла отдано другой. Однако мечты о  близости  с  ним  навевали  сладкую
грусть.
   День выдался холодным, сильный ветер гнал по небу облака, заслоняющие
солнце. Вскоре после знакомства  Мериэл  подарила  Трот  теплый  плотный
плащ. В нем Трот не так страдала от холода, как по  пути  из  Лондона  в
Шропшир.
   В первую же неделю Трот почувствовала себя в Уорфилд-парке как  дома.
Едва она вошла в дом, к ней бросились дети, Филип и Гвинет.
   - Пироги! - возбужденно повторяла Гвин.
   - Мы идем в кухню помогать печь рождественские пироги, - объяснил  ее
старший брат. - Хочешь с нами?
   - У леди Максвелл наверняка есть другие дела,  -  вмешалась  их  няня
Анна, взяв детей за руки.
   Трот провела ладонью по светлым волосам Гвин.
   - К сожалению,  я  и  вправду  занята.  Может  быть,  в  другой  раз?
Наверное, и завтра будут печь пироги...
   Анна  повела  детей  в  кухню,  Гвин  бросила  на  Трот  через  плечо
трогательный взгляд. Трехлетняя  девчушка  и  пятилетний  мальчик  сразу
радостно восприняли Трот как тетю.  Во  время  знакомства  Трот  на  миг
смутилась, когда Гвин с детской непосредственностью спросила,  почему  у
тети такие странные глаза. Пока  Анна  пеняла  маленькой  подопечной  на
невежливость, Мериэл  спокойно  объяснила,  что  Трот  приехала  из  той
страны, где такие глаза никого не удивляют, а вот глаза самой Гвин могут
показаться странными. Малышка удовлетворилась объяснением, и вскоре  они
с Трот стали друзьями.
   Трот  охотно  участвовала  в  приготовлениях  к  Рождеству,  хотя   и
понимала, что на праздниках ей предстоит встретиться с  другими  членами
семьи Ренбурн. Хотя Доминик  и  Мериэл  относились  к  ней  так,  словно
вдовы-полукровки сомнительного происхождения  -  обычное  явление,  Трот
опасалась, что остальные, особенно суровый граф Рексхэм, окажут ей менее
радушный прием.
   Войдя в гостиную Мериэл, она застала свою невестку сидящей на полу, в
окружении вороха тканей, кружев и тесьмы. Мериэл оживленно беседовала  с
портнихой.  Обрадованная  непринужденностью  обстановки,  Трот  виновато
проговорила:
   - Простите, я задержалась.
   Портниха ахнула, окинув Трот любопытным взглядом.
   - О, миледи Грэхем, вы были правы! - с  мягким  французским  акцентом
воскликнула она. - Это будет истинное наслаждение!
   Трот заморгала.
   - Что, простите?
   - Я сказала мадам Шампье, что  вы  наделены  редкостной  красотой,  и
теперь ей не терпится начать шить для вас наряды, - объяснила Мериэл.
   Трот почувствовала, как румянец заливает ее лицо.
   - Вы смеетесь надо мной?
   Мериэл гибко поднялась с ковра.
   - Неужели вы не понимаете, как вы красивы? - Она взяла Трот за руку и
подвела ее к зеркалу. - Вы только  взгляните  на  себя,  но  не  как  на
китаянку или на шотландку, а как на  прелестную  женщину.  Оцените  свою
стройную фигуру, темные глаза, тонкие черты лица. Даже в  самой  простой
одежде вы обворожительны. А на рождественском  балу  все  мужчины  будут
оборачиваться вам вслед, вам станут посвящать стихи!
   Трот уставилась в зеркало, стараясь представить себя на балу.  Да,  у
нее гладкая кожа, густые волосы, а их рыжеватый оттенок в Англии  никому
не кажется странным. И все-таки она больше похожа на  китаянку,  чем  на
европейку. Правда, Кайл восхищался ее внешностью... Наверное,  англичане
просто ценят женщин, не похожих на других.
   - Ну, если вы так считаете... - с сомнением протянула она.
   Мериэл вздохнула, но прекратила попытки переубедить Трот и  завела  с
мадам Шампье разговор о самых подходящих для Трот тканях и фасонах.
   Трот  терпеливо  ждала,  пока  с  нее  снимут  мерки.  Кажется,  есть
английская пословица: "Из свиного уха не  сошьешь  шелкового  кошелька".
Мериэл наверняка знала ее, но явно наслаждалась, наряжая родственницу  с
тем же воодушевлением, с которым расставляла в вазах букеты оранжерейных
цветов. Трот только улыбалась, считая Мериэл воплощенной добротой.
   Очутившись на противоположном краю  света  от  того  места,  где  она
родилась, она наконец-то превратилась в Трот  Монтгомери  -  женщину  из
семьи Ренбурн. Такого чувства она не испытывала  с  тех  пор,  как  умер
отец. Ей будет непросто  расстаться  с  этим  домом.  Доминик  и  Мериэл
заявляли, что, если Трот пожелает, она может до конца своих дней жить  в
Уорфилде, но, разумеется,  принять  это  предложение  она  не  могла.  В
отличие от двух пожилых  добродушных  тетушек  Мериэл,  истинных  членов
семьи, Трот не была связана с Домиником и его женой кровными узами и  не
хотела злоупотреблять их гостеприимством.
   И, кроме того, она помнила, что должна побывать в Шотландии. Трот уже
решила провести в Уорфилде зиму, а затем отправиться на  север.  Не  для
того, чтобы разыскать родных отца - она сомневалась, что они  примут  ее
так же тепло, как Доминик и Мериэл. Но ей не  терпелось  увидеть  родину
отца, и это желание было под стать  стремлению  Кайла  посетить  Хошань.
Пожалуй, какой-нибудь шотландский коттедж станет для нее домом.
   Теперь она совершенно свободна. Но вместе  со  свободой  она  познала
одиночество.
 
15 
 
Кантон, Китай 
Весна 1832 года 
 
   Чувствуя, как по спине пробегают мурашки, Трот  вместе  с  "дедушкой"
вошла в Кантон через Драконовы ворота. Вход в город она  считала  первым
из испытаний, стоящих у них на пути, но Максвеллу об этом  не  говорила.
Трот  решила  отказаться  от  путешествия  из  боязни,  что  ее  спутник
привлечет хоть чье-нибудь нежелательное внимание.
   Если его разоблачат  в  Кантоне,  вспыхнет  скандал,  но  не  слишком
шумный. Вице-король придет в ярость, Чэнгуа  придется  долго  кланяться,
извиняться и платить деньги - но этим дело и кончится. Чужестранцы часто
пренебрегают "восемью законами", поступок  Максвелла  в  Кантоне  сочтут
детской проказой. Но если  его  разоблачат,  поймав  в  глубине  страны,
последствия будут гораздо серьезнее.
   И все-таки путешествие началось удачно. Трот  втайне  опасалась,  что
Максвелл пренебрежительно  отнесется  к  маскараду,  и  потому  испытала
приятное удивление, увидев,  как  старательно  он  играет  роль  слабого
старика. Он сутулился, поэтому не так выделялся в толпе высоким  ростом,
не поднимал головы, но его глаза под повязкой жадно  оглядывали  кишащие
людьми  шумные  улицы.  Трот  уже  поняла,  что   поступила   правильно,
перебинтовав ему почти  все  лицо.  Но,  несмотря  на  плотную  повязку,
наблюдательный человек мог заметить, что нос Максвелла слишком велик,  а
подбородок и рот нетипичны для китайца. А его губы...
   При воспоминании о поцелуе Трот окатил жар.  Этот  дьявол  в  мужском
обличье прибег к хитрости, чтобы пробудить в ней чувственность! Но и сам
он не смог остаться равнодушным. Это утешало Трот.
   С  той  минуты,  когда  путники  покинули   хан,   Трот   непрестанно
оглядывалась через плечо на Кайла. К счастью,  всякий,  кто  заметил  бы
это, решил бы, что Трот просто беспокоится за немощного старика.  Она  с
удовольствием отметила, что даже в бурлящей толпе с уважением  относятся
к его сединам, люди сторонятся, чтобы ненароком не толкнуть Кайла.  Хотя
почтение к старости лежало в основе  китайского  общества,  Трот  только
теперь поняла,  как  надежно  седой  парик  и  сгорбленная  спина  Кайла
оберегают их от столкновений.
   Зная, что Максвеллу не  терпится  как  можно  ближе  познакомиться  с
Кантоном, Трот выбрала путь, ведущий мимо  самых  примечательных  зданий
города. Приблизиться к нескольким  из  них  она  не  решилась,  издалека
заметив большие толпы народу, но, проходя мимо павильона экзаменов,  она
заплатила привратнику несколько монет, чтобы он пропустил их внутрь.
   За воротами начиналась длинная узкая аллея, по обе стороны от которой
располагались сотни кирпичных  каморок.  Убедившись,  что  ее  никто  не
подслушает, Трот объяснила:
   - Здесь ученые люди сдают экзамены по литературе и  философии,  чтобы
стать государственными чиновниками.
   Максвелл выпрямился и заглянул в одну из келий.
   - А это камеры для тех, кто провалился  на  экзаменах?  Они  выглядят
так, будто придуманы для наказания.
   - Нет, в этих кельях сдают экзамены. Кандидаты должны провести  здесь
два дня и две ночи, отпущенных  им  для  написания  сочинений.  За  ними
наблюдают с башни.
   - И сколько же здесь таких келий?
   - Кажется, двенадцать тысяч.
   Кайл негромко присвистнул, чего никогда не сделал бы китаец.
   - Двенадцать тысяч страдальцев, старающихся доказать, что они годятся
для  государственной  службы!  Неудивительно,  что  здесь  царит   такая
гнетущая атмосфера. Должно быть, эти кирпичи пропитаны  страхом  молодых
мужчин, знающих, что их будущее всецело зависит от экзамена!
   - Ученики, готовящиеся к экзаменам, а также те, кто не  выдержал  их,
нередко кончают жизнь самоубийством. -  Хотя  мужская  одежда  позволяла
Трот свободно бродить по городу, сама она побывала в павильоне экзаменов
лишь однажды, несколько лет назад, когда еще была не в силах понять весь
смысл увиденного. - В этом есть что-то ужасное, правда? И вместе  с  тем
величественное.
   - Величественное?
   - В некотором смысле этот павильон - символ сокровенной  сути  Китая.
Две тысячи лет его народ создавал поэзию и философские учения, взращивал
сады.  -  Ее  вдруг  пронзила  горечь  утраты.  -  Время  от  времени  с
северо-запада являлись  племена  варваров-завоевателей  и  провозглашали
себя хозяевами Китая, но вскоре перенимали местные обычаи.
   Наша правительственная система восходит ко временам Конфуция, который
верил, что мудрость ученых и трезвость их суждений - залог существования
справедливого и процветающего государства. Каждый чиновник любого  ранга
должен подтвердить свои познания в классической литературе и  философии.
Найдется ли на земле второй такой народ?
   - Никогда не слышал о таком.  Две  тысячи  лет  назад  жители  Англии
раскрашивали лица синей краской, а Иисус еще  не  родился,  -  отозвался
Кайл. - Но незыблемость конфуцианства также породила застой  и  косность
наряду со множеством запутанных законов и чиновников-бюрократов.
   - Верно, но что плохого в том, что любой  крестьянский  парень  может
попытаться выдержать экзамен? Если он умен, в конце концов, он дойдет до
поста губернатора провинции  или  доверенного  лица  самого  императора.
Иногда жители деревни сообща поддерживают местного  кандидата,  нанимают
учителей, надеясь, что он принесет славу всей деревне.
   - Таким благоговением перед наукой можно только гордиться.  В  Англии
нет ничего подобного. - Кайл повернул к ней скрытое под повязкой лицо. -
Кстати, я впервые слышу, как вы говорите "наш" и "мы", когда речь идет о
Китае.
   Трот поняла, что он прав.
   - Наверное, теперь, перед отъездом,  я  особенно  остро  ощущаю  свою
связь с этой страной.
   - С окончательным решением еще можно  повременить,  -  тихо  напомнил
Кайл. - Если захотите, вы сможете вернуться  к  Чэнгуа  или  остаться  в
Макао.
   Трот попыталась найти утешение в его словах, но не смогла. Да, в доме
Чэнгуа ей никогда не откажут в миске риса, но за  последние  недели  она
слишком изменилась, чтобы и впредь довольствоваться такой малостью.
   И в этом виноват не кто иной, как Максвелл.
 
*** 
 
Удаляясь от павильона экзаменов, Кайл гадал, сумел бы он преуспеть в этой стране. Он всегда хорошо учился, но только потому, что был любознателен от природы. Взвешивать свою жизнь на таких весах ему еще не приходилось. Как говорится, он родился с серебряной ложкой во рту. Он ни разу не сталкивался с серьезными испытаниями, даже такими, которые выдержал Доминик, служа в армии. 
   Суматоха и пестрота улиц  резко  контрастировали  с  торжественностью
мрачных кирпичных келий павильона экзаменов.  После  нескольких  недель,
проведенных в  крохотном  сеттльменте,  Кантон  пробудил  в  душе  Кайла
ликование. К счастью, веревки, вложенные  в  башмаки,  нещадно  натирали
ноги, не давая ему забыть о роли старого калеки.
   Несколько раз путники  проходили  мимо  храмов,  большинство  которых
напоминали небольшие часовни, но один, величественный и яркий, был щедро
украшен статуями и резьбой. Ковыляя мимо храма, Кайл  успел  внимательно
рассмотреть его, мысленно решив попросить Трот в дороге  объяснить  ему,
как принято вести себя в местах поклонения святыням, чтобы в  Хошане  их
не разоблачили.
   Возле мрачного официального строения толпа поредела. Делая вид, будто
обводит спутника вокруг выбоины на каменной мостовой, Трот взяла его  за
локоть и прошептала:
   - Это ямынь - городской суд и тюрьма.
   Губы Кайла сжались при виде осужденных, прикованных к наружной  стене
тюрьмы и  ставших  жертвой  оскорблений  прохожих.  Большинство  узников
стояли, опустив головы  и  плечи.  Кайл  увидел,  как  какая-то  старуха
плюнула в лицо одному из преступников.  В  обществе,  где  каждый  всеми
силами  стремился  "сохранить  лицо",  такое  публичное  унижени