катывая  его,  она
сняла светлый шелк сначала с икры, потом с лодыжки, с  пальцев  и  при  этом
деланно-застенчиво пояснила:
   - Подвязка без чулка не спадет, а вот чулок без подвязки не удержался бы,
поэтому я решила, что вначале следует снять не подвязку, а чулок.
   - Вполне логично, - проговорил Никлас,  чувствуя,  что  у  пего  внезапно
пересохло во рту. Хотя она тотчас же  опять  скромно  прикрыла  лодыжки,  он
промахнулся по следующему шару. Клер же,  лукаво  улыбаясь,  шестью  точными
ударами загнала в лузы все свои шары.
   Сняв серый бархатный жилет, Никлас встал на колени у камина  и  разжег  в
нем огонь, поскольку ночь была прохладная, а они оба быстро  избавлялись  от
одежды. Он улыбнулся, подкладывая в камин уголь; ему пришла в голову  мысль,
что одно преимущество перед нею у него  все-таки  есть:  если  он  останется
голым, это смутит его куда меньше, чем Клер.
   Свой правый чулок она сняла так же картинно, как и  левый.  Никлас  опять
любовался этим зрелищем, но умудрился не утратить  ясность  мыслей  и  начал
игру неплохо. Однако, загнав в  лузы  первые  три  шара,  он  споткнулся  на
четвертом - отскок от борта вышел не таким, как он хотел,  и  Клер  получила
шанс выиграть партию.
   Никлас  снял  первый  чулок,  а  спустя  несколько  минут  ему   пришлось
расстаться и со вторым. Клер была права - стоять босиком па  пушистом  ковре
оказалось очень приятно.
   Предвкушение  того  момента,  когда  Клер   снимет   с   себя   следующую
принадлежность своего наряда, помогло ему сконцентрироваться, и новую партию
выиграл он. Клер снова подняла юбку - на этот раз достаточно  высоко,  чтобы
он смог увидеть ее подвязку, охватывавшую  ногу  чуть  выше  колена.  К  его
восторгу, ленточка оказалась  украшена  маленькой  изящной  атласной  розой.
Клер, нисколько не торопясь,  сняла  подвязку,  и,  поставив  ногу  па  пол,
задумчиво посмотрела на атласную ленту. Затем она вдруг вскинула взгляд и  с
шаловливой улыбкой бросила подвязку Никласу.
   Он поймал ленту одной рукой и почувствовал, что атлас все  еще  сохраняет
тепло се тела и издает едва уловимый аромат  ее  духов.  Когда  Клер  начала
следующую партию, он обвил ленту вокруг пальцев и не снимал до тех пор, пока
она не охладилась до комнатной температуры и не утратила запаха духов.
   Тогда он закрепил подвязку на своем запястье, после чего  наклонился  над
столом и ловко загнал в лузы четыре шара. Пятый неудачно отскочил от  борта,
и опять наступила очередь Клер. Девушка подошла и встала  рядом  с  ним  так
близко, что, когда она нагнулась,  ее  юбки  коснулись  его  босых  ступней.
Никлас мог бы, конечно, отодвинуться в сторону, но он этого не сделал.
   Пока Клер прицеливалась, он любовался  очаровательным  изгибом  ее  зада.
Однако  когда  его  рука  поднялась,  чтобы  погладить  эту  обольстительную
округлость, он поспешно отступил  в  сторону,  избавляя  себя  от  искушения
совершить столь ужасающую бестактность, - ведь истинный  джентльмен  никогда
не мешает противнику сделать удар.
   Клер уложила шар в лузу, затем  переменила  позицию,  готовясь  к  новому
удару. Хотя внимание девушки, судя по всему, было сосредоточено на шарах, ее
босые пальцы как бы ненароком коснулись его обнаженной ступни. Никлас тут же
перевел взгляд на ее ноги и уже не смог отвести его. Клер  приподняла  левую
ногу и, стоя на правой, ударила по шару. Раньше он никогда не замечал, какие
изящные у нее ступни.
   - Никлас, - проговорила Клер. Он моргнул и поднял глаза.
   - Вам нора что-нибудь сиять, - промурлыкала она.
   Решив отплатить Клер ее же  монетой,  он  с  нарочитой  непринужденностью
расстегнул пуговицы ворота своей рубашки,  затем,  вытащив  подол  из  брюк,
стянул ее через голову, постаравшись при этом как можно  эффектнее  поиграть
мускулами. Вынырнув из складок белого батиста, он увидел, что  Клер  смотрит
на него широко раскрытыми глазами. Правда, на нем была еще и нижняя сорочка,
но она не имела рукавов, а вырез у нес был очень низкий, обнажающий изрядную
часть его бронзовой кожи.
   Клер с трудом сглотнула и, сделав над собою усилие,  перевела  взгляд  на
бильярдный стол, однако ей стало не до игры, и она так и не сумела загнать в
лузу ни одного шара.
   Охваченный блаженным предвкушением, он в два счета очистил стол от шаров.
- Теперь, я полагаю, настал черед второй подвязки?
   Она посмотрела на него с дразнящей улыбкой.
   - Именно так.
   Сев на краешек  стула,  она  подняла  юбку,  чтобы  повторить  предыдущее
представление, однако - вот  незадача!  -  подвязка  все  не  развязывалась.
Повозившись с минуту, Клер подняла взгляд и,  сдвинув  брови,  поглядела  на
Никласа.
   - На ленте узел, и я никак не могу его распутать.  Вы  не  могли  бы  мне
помочь?
   Никлас почувствовал себя форелью, которую ловит руками опытный  рыбак.  В
любую минуту он мог оказаться на берегу,  отчаянно  хватая  воздух  открытым
ртом, однако ему было все  равно.  Встав  на  колени  перед  ее  стулом,  он
поставил ее босую ступню на свое бедро. Потом медленно провел руками  по  ее
ноге, пока не добрался до подвязки.
   Лента и впрямь стянулась в крепкий узел, и  Никлас  принялся  распутывать
его, чувствуя, какими неловкими  и  непослушными  стали  вдруг  его  пальцы.
Внутренняя часть бедра Клер была  теплой  и  гладкой,  как  шелк;  когда  он
касался ее белой кожи, она вздрагивала. Его тоже начала бить дрожь.
   К тому времени, когда  он  наконец  ухитрился  развязать  узел,  се  юбки
задрались до середины бедра; оба они тяжело дышали. Он снял атласную ленту с
ноги Клер и протянул ей.
   - Вот, держите.
   - Позвольте, я завяжу ее рядом с первой, - хрипло проговорила она.
   Он поднял руку, и Клер обвила вокруг его запястья вторую подвязку.
   Их взгляды встретились. Вид у нее был восхитительно томный и доступный, и
Никлас подумал: может,  сейчас  самое  время  потребовать  свой  сегодняшний
поцелуй?
   Она избавила его от необходимости решать, когда сама наклонилась, припала
к его рту своими раскрытыми горячими губами. Ее  уста  были  сладостны,  как
дикий мед.
   Он сидел, опустившись на пятки, по когда она поцеловала его, выпрямился и
вдруг оказался между ее ногами. Ее юбки, шурша, смялись, когда он  обнял  ее
за талию. Клер начала гладить его волосы,  все  больше  и  больше  склоняясь
вперед, пока внезапно не соскочила с края стула и не  соскользнула  на  пол.
Так они оказались на ковре, в объятиях друг  друга,  и  оба  засмеялись  над
своим более чем щекотливым положением.
   Когда смех стих,  Никлас  почувствовал  жар  ее  тела,  прижатого  к  его
чреслам. Он уже собрался поцеловать се опять, по Клер вдруг подняла  взор  и
сказала:
   - Вы готовы к следующей партии? Его руки стиснули ее плечи.
   - Я готов к совсем другой игре.
   - Как, неужели  вы  не  хотите  узнать,  чем  закончится  эта?  -  лукаво
проговорила Клер, сопровождая свой вопрос обольстительной улыбкой,  подобной
той, которой Ева, должно быть, совращала Адама.
   Он натянуто засмеялся и с трудом оторвался от нее. Мало  того,  что  Клер
наконец-то дала волю своей природной чувственности,  оказалось,  она  еще  и
инстинктивно понимает, что, если  оттянуть  утоление  страсти,  это  придаст
конечному наслаждению еще большую остроту! Никлас восхищался  тем,  что  она
явила в этом деле столько ума, - однако он был бы совсем не против, если  бы
в определенные моменты этого самого ума у нее было поменьше.  Поднявшись  на
ноги, он помог встать и ей.
   - Я готов, если вы еще помните, чья сейчас очередь. Она залилась смехом.
   - По-моему, моя.
   Игрок, начинающий партию, чаще всего и выигрывает ее, что подтвердилось и
в этот раз. Клер выиграла, и Никласу пришлось лишиться, исподней сорочки.
   Когда он стащил се с себя через голову, пальцы  Клер  судорожно  стиснули
кий. Не отрывая глаз от его обнаженной груди, она сказала:
   - Мы не сможем долго продолжать эту игру - на нас обоих осталось  слишком
мало одежды.
   - Скоро и вовсе ничего не останется, - весело согласился он.
   Теперь была его очередь начинать партию. Неудачный отскок шара от борта -
и инициатива перешла к Клер, однако ей тоже не сопутствовала удача.
   Она искоса бросила на Никласа дразнящий взгляд.
   - Мне снова понадобится ваше содействие. Как вы говорили,  такие  платья,
как мое, невозможно снять без посторонней помощи.
   - Я окажу ее вам с величайшим  удовольствием,  -  сказал  он,  ничуть  не
покривив душой.
   На спине ее платье застегивалось при помощи  хитроумного  приспособления,
состоящего из крючков и завязок. Хорошо, что у него имелся опыт в раздевании
светских дам, иначе остаток ночи ему, пожалуй, пришлось бы потратить,  ломая
голову над тем, как же все это расстегивается.
   Когда Никлас осторожно стянул платье с  ее  плеч  вниз,  розовая  материя
мягкими складками опустилась до локтей Клер, открыв молочно-белые плечи.  Не
в силах противиться искушению, Никлас наклонился и  поцеловал  Клер  в  шею,
чувствуя на губах шелковистые пряди ее темных волос.
   Она вздрогнула, дыхание ее стало неровным; тогда он оторвался от ее шеи и
припал губами сначала к чувствительному краю ее уха, потом к  шее,  потом  к
гладкому, круглому плечу. Одновременно он продолжал стягивать ее платье  все
ниже - ниже талии, затем ниже бедер, пока оно не упало па пол, расстелившись
вокруг ее босых ступней.
   Клер повернулась к нему лицом, одетая только  в  нижнюю  юбку,  корсет  и
сорочку. Зрачки ее были так расширены, что  глаза  казались  почти  черными.
Никлас подумал, что сейчас Клер упадет в его объятия, но  она  лишь  провела
кончиком языка по нижней губе и сказала:
   - Теперь моя очередь бить первой.
   Поскольку ее волосы уже частично распустились, он, не спросив разрешения,
вынул из прически оставшиеся шпильки. Блестящие локоны упали  ей  на  плечи,
потом заструились по спине и заколыхались вокруг бедер. Взяв кий. Клер ловко
загнала в лузы пять шаров подряд, но при последнем - весьма простом -  ударе
промахнулась из-за того, что рассыпавшиеся волосы упали ей на глаза.
   Никлас сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и принялся за
свои шесть шаров. Скорее благодаря везению, чем искусству,  он  благополучно
закончил партию.
   - Вам нужна моя помощь, чтобы снять нижнюю юбку? - с  надеждой  в  голосе
спросил он.
   Она рассмеялась и покачала головой.
   - Нет, но если вы выиграете еще одну партию, мне придется  попросить  вас
помочь расшнуровать корсет.
   Она развязала ленту, удерживавшую нижнюю юбку на талии, затем стянула  ее
через голову, слегка качнув при  этом  бедрами.  Отделанная  кружевами  юбка
красиво легла к ее ногам.
   Под нижней юбкой на ней были надеты только  короткая,  до  колен,  слегка
просвечивающая нижняя сорочка и короткий корсет. Никлас  с  усилием  перевел
взгляд с нее на бильярдный  стол.  У  него  вдруг  мелькнула  мысль,  что  в
прошлом, когда он оставался наедине с женщиной в столь скудном наряде,  дело
всегда кончалось тем, что они занимались любовью. Он горячо надеялся, что  и
на сей раз результат будет тем же.
   Первый шар он загнал в лузу, хотя  и  не  без  труда.  А  когда  собрался
ударить по второму, Клер сложила руки на противоположном борту  бильярда  и,
наклонившись вперед, оперлась на них. Ее груди были так же  круглы  и  белы,
как костяные бильярдные шары, и, казалось, еще немного - и  он  выскочат  из
корсета прямо на стол. Не в силах оторвать взгляд от столь  прельстительного
зрелища, Никлас неловко ткнул кием в зеленое сукно  и  вообще  не  попал  по
шару.
   - Ах вы, маленькая ведьма, - со смехом проговорил он. - Право же, это был
ловкий трюк.
   Не выказав ни малейшего раскаяния, она ответила:
   - Я бы  не  промахнулась  по  своему  последнему  шару,  если  бы  вы  не
распустили мои волосы.
   Улыбаясь, как кошка, перед  которой  поставили  миску  с  сливками,  Клер
загнала в лузы все свои шары, после чего выпрямилась и, уставившись на него,
стала ждать, когда он снимет бриджи.
   Глядя ей прямо в глаза, Никлас  расстегнул  ряд  пуговиц  снял  последнюю
существенную часть  своего  наряда,  оставшись  в  одних  только  полотняных
подштанниках, доходящих до колен. Игра  была  почти  окончена.  Но  будь  он
проклят если позволит себе проиграть, прежде чем Клер разденется  до  нижней
сорочки!
   Следующую партию начала она и  загнала  в  лузы  три  синих  шара-мишени,
однако на четвертом ударе рабочий белый шар наткнулся  на  потертый  участок
сукна и ушел сторону.
   Теперь право играть опять  перешло  к  Никласу,  и  он  твердо  решил  не
упустить свой шанс. Сосредоточившись так, как сосредоточивался до того всего
несколько раз в жизни, он загнал в лузу первый шар, потом второй.  В  третий
раз его удар бы не совсем точен, однако рабочий белый  шар  все  же  толкнул
красный шар-мишень достаточно сильно, чтобы тот скатился лузу.
   Оставалось еще три шара. Он вытер вспотевшие ладони своей снятой рубашкой
и послал в лузу четвертый шар. А затем, уже бравируя своей ловкостью, загнал
последние два шара одним ударом.
   Едва сдерживая нетерпение, он торопливо закатил в лузы ее синие шары.
   - Пришло время расстаться с корсетом, Клариссима.
   Плавно поводя бедрами, она подошла к Никласу, потом  повернулась  спиной,
чтобы он мог распустить шнуровку  се  корсета.  Поскольку  для  ее  стройной
фигуры не требовался длинный корсет, охватывающий и  талию,  и  бедра.  Клер
носила более удобный короткий,  доходящий  только  до  талии.  Сделанный  из
белого стеганого канифаса, он плотно облегал
ее торс, обеспечивая ровную  твердую  поверхность,  на  которой  так  хорошо
сидели платья, и соблазнительно приподнимал и без того высокие груди.
   Хотя Никлас за свою жизнь расшнуровал уже  немало  корсетов,  сейчас  его
пальцы вытягивали шнурки из петель неуклюже,  будто  в  первый  раз.  Больше
всего ему мешало то, что сорочка была очень тонкой и он мог явственно видеть
контуры ее ног и бедер.
   Когда шнуровка корсета была наконец распущена, он стянул с ее плеч  узкие
бретельки, потом просунул руки у нее под  мышками  и  обхватил  ладонями  ее
груди. Ее соски под тончайшей тканью сорочки тут  же  напряглись.  Когда  он
погладил их подушечками больших пальцев, Клер втянула ртом воздух и  затаила
дыхание. А потом, ни мгновения не колеблясь, слегка подвинулась  назад,  так
что все изгибы ее тела оказались  прижатыми  к  его  телу.  B  тут  все  его
самообладание рассыпалось в прах. Схватив Клер за талию, Никлас повернул се,
поднял и посадил на край бильярда  так,  что  их  лица  оказались  па  одном
уровне. Он поцеловал ее с пожирающей страстью,  и  она  ответила  ему  с  не
меньшим пылом. Опьяненный желанием,  он  втиснулся  между  ее  ног  и  начал
ласкать ее бедра, задирая подол ее нижней сорочки все выше.
   Вдруг, к его несказанному изумлению, рука Клер  скользнула  вниз  по  его
груди  и  животу.  Когда  ее  пальцы  неуверенно   сомкнулись   вокруг   его
разгоряченной плоти, он едва не взорвался. Уже совершенно не  владея  собой,
он опрокинул ее  на  спину,  так  что  она  оказалась  лежащей  навзничь  па
бильярдном столе. Ложась на нее, он не думал ни о чем, кроме того, что  надо
поскорее снять все еще разделяющую их одежду.
   - Хватит, Никлас! - внезапно сказала она. И, повысив голос, добавила:
   - Сейчас же перестань.
   Он замер и попытался сосредоточить свой затуманенный  вожделением  взгляд
на ее лице.
   - Господи, Клариссима, только не сейчас, - хрипло проговорил он - Дай мне
показать тебе...
   На лице ее отразилось смятение чувств, однако в голосе не было сомнения:
   - Хватит! Сегодняшний поцелуй окончен. Его точно парализовало: он не  мог
ни завершить начатое, ни отодвинуться от нее. В напряженной тишине с  особой
ясностью послышался бой часов, стоящих в гостиной. Один, два, три...
   Двенадцать. Ликуя, он сказал:
   - Полночь. Начался новый день, Клариссима. Время для следующего поцелуя.
   И, наклонившись, жадными губами прильнул к ее груди.

Глава 21

   Клер пришлось собрать в кулак всю  свою  волю,  чтобы  приказать  Никласу
остановиться, но на большее ее уже  не  хватило.  Остатки  ее  сопротивления
окончательно рухнули, когда его горячие губы припали к ее груди, перенеся се
в иной, волшебный мир. Она молча выгнула спину, прижимаясь к нему еще теснее
и уже не помня, отчего она хотела положить этому конец, потому что теперь  у
нее не было иной воли, кроме желания.
   Никлас стянул бретельку сорочки с се плеча и начал целовать вторую грудь;
теперь его губы касались уже  ее  обнаженной  плоти,  а  не  тонкой  материи
сорочки. Клер лихорадочно гладила его обнаженную спину,  сжимая  и  разжимая
перекатывающиеся под кожей мышцы. Его руки проложили огненную дорожку  вниз,
к потаенному месту между ее бедрами. Когда он коснулся его. Клер застонала и
замотала головой, потому  что  у  нее  не  было  слов,  чтобы  выразить  все
неистовство сжигающей ее страсти.
   Его искусные пальцы начали ласкать влажные складки ее сокровенной  плоти,
раздвигая их и проникая все дальше. Затем она  ощутила,  как  в  нее  входит
что-то твердое и тупое, входит медленно,  по  настойчиво.  Инстинктивно  она
поняла, что Никлас предлагает ей то утоление, которого жаждало  ее  тело,  и
подалась вперед, с нетерпением ожидая его.
   И тут ее пронзила такая острая боль, что от желания не осталось и  следа.
Чувствуя себя так. словно ее раздирают надвое, она с силой уперлась руками в
его плечи.
   - Перестань!
   Он оцепенел, нависнув над ней, и  глядя  на  нес  с  перекошенным  лицом.
Проникшее в ее плоть твердое орудие угрожающе  подрагивало,  словно  готовое
само собой ринуться вперед.  Охваченная  болью  и  паникой,  не  помышляющая
больше ни о морали, ни о мести. Клер взмолилась:
   - Пожалуйста, перестань.
   Мгновение  все  висело  на  волоске.  Затем  он  рывком  поднялся,  шепча
ругательства; жилы на его руках напряглись и вздулись.
   Облегчение, которое почувствовала Клер, когда он отделился  от  ее  тела,
тут же сменилось  полным  смятением.  Боже  милостивый,  как  же  она  могла
допустить такое? Ее охватил жгучий, мучительный стыд. Поистине: посей  ветер
и пожнешь бурю...
   Едва удерживаясь от истерики, она с трудом села  и  потянула  вниз  подол
своей сорочки, пытаясь прикрыть как можно больше  обнаженного  тела.  Никлас
сидел на полу, низко опустив голову, так что не было  видно  лица,  обхватив
пальцами запястья и дрожа так же сильно, как дрожала она.
   Она отвела от него взгляд: чувство вины, такое же  острое,  как  недавняя
боль, обожгло ее. Даже в самом неистовом  гневе  она  никогда  не  замышляла
ничего подобного. Она хотела преподать ему урок, но у нее и в мыслях не было
так жестоко наказать их обоих.
   Сделав глубокий вдох, Никлас сказал с горькой насмешкой:
   - Набожную школьную учительницу вы тоже сыграли неплохо,  но  роль  суки,
любящей подразнить и помучить, вышла у вас намного убедительнее.
   Слезы, которые Клер пыталась сдержать, прорвались наружу, и она заплакала
навзрыд. В эту минуту она ненавидела себя всей душой.
   - Можете не останавливаться на этом, - проговорила она, всхлипывая.  -  Я
не только сука, но еще  и  обманщица,  лицемерка.  Несколько  мгновений  мне
хотелось стать падшей женщиной, но даже это получилось у меня плохо.  -  Она
закрыла лицо руками. - О Господи, лучше б мне никогда не рождаться.
   После долгого молчания он сухо сказал:
   - Ну, это, пожалуй, слишком крайнее суждение. Что делал бы  без  вас  ваш
отец?
   - Мой отец едва замечал, что я существую.  -  У  нее  перехватило  горло,
словно в отместку за то, что она  высказала  вслух  то,  в  чем  никогда  не
сознавалась себе самой.
   Никлас, черт  бы  его  побрал,  тут  же  ухватил  смысл  ее  мучительного
признания. Уже более ровным голосом он спросил:
   - Так вы никогда не чувствовали, что он вас любит?
   - О, он любил меня, - печально сказала она. - Он был святой  -  он  любил
всех. У него хватало внимания,