е  руководителей  и
авторитетов, но кекропийка не понимала этого.
     Дари попыталась еще набрать  высоту.  Этот  шторм  представлял  собой
н_е_ч_т_о_. Им было необходимо  над  ним  подняться  и  обойти  тучи,  но,
несмотря на всю прочность и устойчивость аэрокара, радость  при  мысли  об
этом ее не охватывала.
     -  Мы   знаем   правильную   последовательность   команд   управления
восхождением по Пуповине, - продолжал Ж'мерлия. - Как только вы обеспечите
нам посадку в капсулу,  между  нами  и  поверхностью  Тектона  преград  не
останется.
     Слова эти должны были успокоить и ободрить Дари. Как ни странно,  они
произвели обратное действие и заставили ее задуматься. Кекропийка  прибыла
на Опал после нее, как же тогда она смогла приготовить фальшивые документы
на имя Дари Лэнг? И она все знала об управлении Пуповиной. Кто ей  передал
эти данные?
     - Скажи Атвар Х'сиал, что до принятия окончательного решения,  я  еще
хорошенько подумаю.
     Подумать  и  побольше  узнать  самой  до  того,  как  она  согласится
совершить совместную поездку на  Тектон  с  Атвар  Х'сиал.  Этой  чужачке,
казалось, известно все о Добеллии.
     За исключением, пожалуй, опасности штормов на Опале.
     Они спускались, и  вихревые  потоки  воздуха  усилились  до  пугающих
размеров. Дари слышала и ощущала, как чудовищный ветер бьет и  швыряет  их
аэрокар. Она молилась только об одном: чтобы  его  автоматическая  система
стабилизации и посадки  справилась  с  управлением  лучше  нее.  Сама  она
суперпилотом не была.
     Атвар Х'сиал и Ж'мерлия оставались  совершенно  невозмутимыми.  Может
быть, существа, чьи, пусть отдаленные, предки летали, спокойнее относились
к воздушным путешествиям.
     Дари к этому,  наверняка,  не  привыкнуть.  У  нее  все  внутренности
завязались узлом. Они прошли сквозь облака и опускались.  Бушевала  гроза,
самая яростная из всех виденных ею когда-либо на Вратах. Видимость была не
больше ста метров,  и  никаких  ориентиров.  Ей  приходилось  рассчитывать
только на радиомаяки космопорта.
     Если в этом потопе они вообще работают.
     Сквозь переднее стекло смотреть  было  бесполезно:  ничего  не  видно
кроме дождевых струй. Снижались они долго...  слишком  долго.  Держась  за
рычаги, она вглядывалась  в  приборную  доску.  Высота  -  триста  метров.
Дальность маяка - два километра. До  приземления  им  оставались  какие-то
секунды. Где же посадочная полоса?
     Дари подняла глаза от приборов и на мгновение увидела  приближающиеся
огни. Они были прямо по курсу. Сбросив мощность,  она  позволила  аэрокару
планировать вдоль светящейся линии. Колеса слегка коснулись земли. Но  тут
боковой ветер схватил машину, поднял ее и понес, понес в сторону...
     Все двигалось как в замедленной съемке.
     Машина клюнула  носом.  Она  увидела,  как  одно  крыло  чиркнуло  по
скользкой от дождя поверхности...
     ...пропахало  борозду  и  согнулось...  раздался  треск,  когда   оно
переломилось  пополам...  она   почувствовала   начало   первого   кувырка
аэрокара... и поняла, что лучшая часть посадки закончилась...


     Дари Лэнг никогда раньше сознания не теряла.  Она  была  так  в  этом
уверена,  что  через  какое-то   время   ее   мозг   придумал   объяснение
происходящему. Очень простое: каждый раз, когда она закрывала глаза,  даже
на мгновение, кто-то менял окружающую обстановку.
     Сначала агония и унижение, когда ее волоком тащили по мокрой неровной
земле. Там никакого пейзажа не было, потому что ее глаза ничего не видели.
     (глаза закрываются)
     Она лежала лицом вверх, а кто-то, склонившись  над  ней,  обмывал  ей
голову. "Подбородок, рот, нос, - проговорил голос. - Глаза". Вдруг  жуткая
боль.
     - Похоже на трансмиссионную жидкость. - Разговаривали не с ней. - Это
ничего, она не ядовитая. Сумеете смыть ее с других?
     - Ладно, -  ответил  другой  человек,  -  но  у  большого  трещина  в
скорлупе. Из нее сочится что-то, а зашить мы не можем. Что делать?
     - Попробуйте заклеить липкой лентой. - Темная  тень  отодвинулась  от
нее. Холодные капли дождя брызнули ей в глаза, которые щипало.
     (глаза закрываются)
     Зеленые  стены,  бежевый  потолок,   шипенье   и   урчанье   насосов.
Компьютерная капельница на металлической стойке,  от  которой  к  ее  руке
тянутся трубки. Было тепло, уютно и просто чудесно.
     "Неоморфин", - отдаленно прозвучало  в  ее  голове.  Его  вводят  под
контролем компьютера, когда телеметрия показывает, что вам это необходимо.
Мощный. К нему быстро привыкаешь. На Вратах его использование  ограничено.
Применяется только в специальных больничных условиях и только в  сочетании
с эпинефриновыми триггерами.
     "Чушь, - сказало тело. - Чувствуешь себя  изумительно.  Да,  в  Круге
Фемуса знают, как пользоваться наркотиками. Да здравствуют наркотики".
     (глаза закрываются).
     - Чувствуете себя лучше?
     Идиотский вопрос. Она чувствовала себя отвратно. У нее болели  глаза,
уши, зубы и большие пальцы ног. Голова гудела,  и  временами  ее  пронзала
острая боль, начинавшаяся за левым ухом и доходившая до  кончиков  пальцев
рук. Но этот голос она знала.
     Дари пошевелилась. Тут же, как в сказке, у постели возник мужчина.
     - Я вас знаю, - она вздохнула, - но не знаю вашего имени.  Бедный  вы
человек. У вас нет даже имени. Так ведь?
     - Есть. Меня зовут Ханс.
     - Капитан Ханс Ребка. Тогда все в порядке, имя у вас есть.  Вы  очень
привлекательны, если бы еще почаще улыбались. Но ведь вы, вроде бы, должны
находиться на Тектоне.
     - Мы вернулись.
     - Я хочу на Тектон.
     "Проклятый наркотик, - подумала она.  -  Это  действует  наркотик,  и
теперь она знала, почему он считался запрещенным. Ей надо заткнуться, пока
она не ляпнула чего-нибудь.
     - Можно мне туда поехать, милый Ханс  Ребка?  Видите  ли,  мне  очень
нужно туда. Я правда должна там побывать.
     Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.
     - Вот видите, я так и знала, что вам идет улыбка. Так пустите меня на
Тектон? Что скажете, Ханс Ребка?
     Она моргнула прежде, чем он успел ответить.
     Когда она снова открыла  глаза,  он  исчез,  а  в  комнате  оказалось
значительное добавление. Справа над ней нависало  какое-то  сооружение  из
черных металлических трубок,  напоминавшее  строительные  леса.  В  центре
этого кубического сооружения висела упряжь, прикрепленная канатами  к  его
углам, а в ней, обмотанное белой  липкой  лентой,  находилось  похожее  на
палку тело Ж'мерлии; его голова и тонкие ноги свешивались по сторонам.
     Искривленное положение  забинтованного  тела,  казалось,  говорило  о
последней стадии  агонии.  Дари  машинально  огляделась  в  поисках  Атвар
Х'сиал, но кекропийки видно не было. Неужели симбиоз между  ними  был  так
силен, что лотфианин не мог пережить ее смерть? Неужели  лотфиане  гибнут,
когда их разъединяют с кекропийцами?
     - Ж'мерлия!
     Она сказала это,  не  думая,  так  как  все,  что  говорил  Ж'мерлия,
являлось всего  лишь  переводом  феромонного  языка  Атвар  Х'сиал.  Глупо
ожидать самостоятельного ответа от него самого.
     Один бледно-желтый глаз повернулся в ее сторону. Значит,  по  крайней
мере, он жив и понял, что она здесь.
     - Вы слышите меня, Ж'мерлия? У вас такой вид,  как  будто  вам  очень
больно. Почему вы в такой ужасной упряжи? Если вы  понимаете  меня  и  вам
нужна помощь, скажите.
     Наступило долгое молчание. "Безнадежно", - подумала Дари.
     - Благодарю за ваше участие,  -  проговорил  наконец  знакомый  сухой
голос, - но мне не больно. Эта упряжь была сделана по моей просьбе  и  для
моего удобства. Когда это делали, вы были без сознания.
     Неужели это действительно говорил Ж'мерлия? Дари машинально  оглядела
комнату.
     - Кто со мной сейчас говорит, вы или Атвар Х'сиал? Где Атвар  Х'сиал?
Она жива?
     - Жива. Но, к сожалению, ее раны гораздо тяжелее ваших. Ей  требуется
серьезная операция  внешнего  скелета.  У  вас  сломана  одна  косточка  и
множество ушибов. Вы сможете свободно двигаться  через  три  добеллианских
дня.
     - А что с вами?
     - Я ничто. Мое состояние значения не имеет.
     Дари соглашалась  с  таким  самоуничижительным  поведением  Ж'мерлии,
когда считала его всего лишь бездумным передатчиком мыслей кекропийки,  но
здесь было разумное существо, со своими мыслями и чувствами.
     - Скажите мне, Ж'мерлия, я хочу знать.
     - Я потерял два сустава на  задней  ноге...  ничего  особенного:  они
быстро отрастают... и  еще  у  меня  вытекло  немного  лимфы.  Этим  можно
пренебречь.
     У него были свои  собственные  чувства...  а  значит,  и  собственные
права?
     - Ж'мерлия... - она замолчала. Не лезла ли она не в свое  дело?  Член
Совета сейчас здесь, на этой  планете.  Собственно,  именно  то,  что  они
убегали от него, и стало первопричиной их увечий. Если  кто-нибудь  должен
заботиться о статусе лотфиан, так это Джулиус Грэйвз, а не Дари Лэнг.
     - Ж'мерлия... - Она все-таки не могла молчать. Интересно, через какое
время наркотик выйдет из  организма?  -  В  присутствии  Атвар  Х'сиал  вы
никогда не  выражаете  своих  собственных  мыслей?  Вы  вообще  ничего  не
говорите сами?
     - Это верно.
     - Почему же?
     - Мне нечего сказать. И это будет  неуместно.  Еще  до  того,  как  я
достиг второй формы, когда я всего лишь вышел  из  личинки,  Атвар  Х'сиал
была названа моей хозяйкой. В ее присутствии я служу лишь передатчиком  ее
мыслей другим. Своих мыслей у меня нет.
     - Это неправильно. Ведь у вас есть разум, знания. У вас  должны  быть
свои права...  -  Дари  замолчала.  Лотфианин  дергался  в  своей  упряжи,
стараясь повернуть оба глаза в сторону человека.
     - Профессор Дари Лэнг, с вашего разрешения. Вы  и  все  люди  гораздо
выше меня и, вообще, нас, лотфиан. Я не осмелюсь не соглашаться с вами, но
позвольте рассказать  вам  историю  нашу  и  кекропийцев.  Можно  мне  это
сделать?
     Она кивнула. Однако, по-видимому, кивка было недостаточно.  Он  ждал,
пока она не сказала:
     - Очень хорошо. Расскажите мне об этом.
     - Благодарю вас. Я начну с нас не потому, что мы важны, но только для
сравнения. Наша родина - планета Лотфи.  Она  холодная,  и  небо  над  ней
ясное. Как вы можете догадаться, глядя на меня,  у  нас  отличное  зрение.
Каждую  ночь  мы  видели  звезды.  На  протяжении   тысяч   поколений   мы
пользовались этим только для того, чтобы определять время  сбора  той  или
иной пищи. И все. Когда бывало холоднее или жарче обычного, многие из  нас
погибали от голода. Мы могли разговаривать друг с  другом,  но  не  многим
отличались от примитивных животных,  ничего  не  знающих  о  будущем  и  о
прошлом. Наверное, мы бы навсегда остались такими.
     А теперь подумайте об Атвар Х'сиал и ее народе.  Они  развивались  на
темной-темной, закрытой облаками планете... и они были  слепыми.  Так  как
они видят  эхолокацией,  зрение  для  них  предполагает  наличие  воздуха,
передающего сигнал. Поэтому их ощущения не могут  принять  информацию,  не
связанную с их атмосферой. Они пришли к выводу о присутствии  собственного
солнца только потому, что чувствовали исходящее от него тепло. Им пришлось
разрабатывать  технологические  процессы,  что  привело  их  к   мысли   о
с_у_щ_е_с_т_в_о_в_а_н_и_и_  света.  И  тогда  они   создали   инструменты,
чувствительные  к  свету  и  другим  электромагнитным  излучениям,   чтобы
обнаруживать их и измерять.
     И это было только начало. Им пришлось направить  эти  инструменты  на
небо, и они сделали вывод  о  существовании  других  миров,  расположенных
далеко за их родной планетой и дальше солнца. В конце концов, они признали
существование звезд,  измерили  расстояния  между  ними  и  стали  строить
корабли, чтобы достичь других планет и использовать их.
     Они это сделали... все это... а мы, лотфиане, сидели на своей планете
и спали. Мы более старая раса, но если бы  они  не  нашли  наш  мир  и  не
подняли нас, не пробудили в нас самосознание, понимание Вселенной,  мы  бы
все так же сидели и спали, как животные.
     В сравнении с кекропийцами или людьми мы - ничто. В сравнении с Атвар
Х'сиал я - ничто. Когда светит ее свет, мой не должен  быть  виден,  когда
она говорит... для меня - честь быть переводчиком, передающим ее мысли.
     Вы слышите меня, профессор Дари Лэнг? Это честь для меня. Дари Лэнг!
     Она слушала... и очень внимательно. Но у нее снова все начало болеть,
а  контролируемая  компьютером  система   лекарственных   вливаний   этого
допустить не могла. Капельница снова начала работать.
     Она заставляла свои глаза не закрываться. "Я ничто!"  Какой  комплекс
расовой неполноценности. Но лотфианам нельзя  позволять  оставаться  расой
рабов... даже если они этого хотят. Она обязательно пойдет  и  доложит  об
этом, как только сможет пойти к нему.
     К нему.
     К кому?
     Туманные глаза с сумасшедшинкой, она никак не  может  вспомнить,  как
его зовут. Она боялась его? Конечно, нет.
     Ей следует сообщить об этом...
     (глаза закрываются)



                      9. 20 ДНЕЙ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА

     - Она не  умерла  и  не  умирает.  Она  выздоравливает.  Естественная
реакция кекропийцев на травмы и оскорбление действием - обморок.
     Была середина короткой опальской ночи. Джулиус Грэйвз  и  Ханс  Ребка
стояли у стола, на котором лежало неподвижное  тело  Атвар  Х'сиал.  Часть
боковой стороны темно-красного панциря была закрыта толстым слоем гипса  и
агглютината,  которые,  застывая,  образовали  блестящую  белую  раковину.
Хоботок был сложен и надежно упрятан в подбородочную  сумку,  а  свернутые
антенны прикрывали широкую голову.  Почти  не  было  слышно  посвистывания
воздуха, проходящего через дыхальца.
     - И  по  человеческим  меркам  такая  реакция  весьма  эффективна,  -
продолжал  Грэйвз.  -  Выздоровление  после  увечья,  если  оно  не  убило
кекропийца на месте, идет очень быстро. Самое большое  два-три  дня.  Дари
Лэнг и Ж'мерлия считают, что  Атвар  Х'сиал  уже  достаточно  выздоровела,
чтобы вернуться к своей просьбе о посещении Тектона. - Он улыбнулся  своей
мертвой улыбкой. - Не очень приятные новости для командора Перри, а? Он не
просил вас оттянуть все это, пока не кончится Летний Прилив?
     Ханс Ребка скрыл свое удивление... вернее, попытался скрыть.  Он  уже
начал привыкать к ощущению, что Джулиус  Грэйвз  обладает  неограниченными
знаниями обо всех видах существ в этой ветви галактики.  В  конце  концов,
его мнемонический близнец был создан специально для  этого,  и  с  момента
прибытия на место аварии именно Стивен  Грэйвз  диктовал  условия  лечения
Атвар Х'сиал:  панцирь  надо  запечатать,  ноги  обмотать  липкой  лентой,
сломанное надкрылье  удалить  совсем...  оно  быстро  регенерируется...  а
раздавленные антенну и желтые слуховые рога надо оставить в  покое,  чтобы
они залечили себя сами.
     Что было принять труднее, так это его знание и понимание людей.
     Ребке пришлось в голову, что ему с Джулиусом  Грэйвзом  следовало  бы
поменяться заданиями. Если кто-нибудь и мог понять, что  превратило  Макса
Перри  из  восходящего  лидера  в  человека  безразличного  к  карьере,  и
проникнуть в непроницаемые  тайны  его  мышления,  то  это,  конечно,  был
Грэйвз. Зато Ребка - человек, способный обследовать поверхность Тектона  и
найти близнецов Кармел, где бы они ни прятались.
     - А вы что об этом думаете, капитан? - продолжал Грэйвз.  -  Вы  ведь
побывали на Тектоне. Стоит разрешить Дари Лэнг  и  Атвар  Х'сиал  съездить
туда после выздоровления? Или надо запретить им всякий доступ на Тектон?
     Именно этот вопрос задавал себе Ребка. То, что сам  Грэйвз  собирался
поехать на Тектон, как бы его ни отговаривали, не обсуждалось вовсе. Перри
будет сопровождать его и станет проводником. И хотя Ребка не  высказывался
по этому поводу, но он тоже собирался отправиться с ними. Этого  требовала
его работа, да и, в любом случае, на Макса Перри  во  всем,  что  касалось
Тектона,  полагаться  нельзя:  он  слишком  предубежден.  Но  как  быть  с
остальными? "Тот путешествует быстрее, кто путешествует один".
     - Я против этого.  Чем  больше  посетителей,  тем  больше  опасность,
какими бы специальными знаниями в этом вопросе  они  ни  обладали.  И  это
относится не только к людям, но и к кекропийцам.
     К кекропийцам в первую очередь! Он  опустил  глаза  на  лежавшую  без
чувств чужачку, сдержал дрожь и направился к дверям.
     У него не было проблем с Ж'мерлией, несмотря на его приниженный вид и
молящие желтые глаза. Но даже просто поглядеть на Атвар  Х'сиал  ему  было
неловко. А он считал себя человеком образованным и рассудительным. Было  в
этих чужаках что-то непонятное, из-за чего он их едва выносил.
     - Что, капитан, кекропийцы  вызывают  у  вас  неприятное  чувство?  -
Последовавший за ним Грэйвз снова прочитал его мысли и констатировал факт,
а не задал вопрос.
     - Наверное, так. Не беспокойтесь: я к ним привыкну.
     Он привыкнет... только не быстро. Очень уж это трудно. Вообще,  чудо,
что люди и кекропийцы не ввязались с первой же встречи во  всеобщую  войну
друг с другом.
     "Что несомненно произошло бы, - подсказал Ребке его внутренний голос,
- найдись нечто ценное, из-за чего стоило воевать.  Кекропийцы  выглядели,
как демоны. Если бы не то обстоятельство, что они искали для себя  планеты
вокруг красных карликов, а люди - подобие  Солнечной  системы,  им  бы  не
избежать столкновений друг с другом в  своей  ползучей  экспансии.  Однако
автоматические зонды и медлительные "ковчеги" обеих рас искали  совершенно
различные типы звезд. И они разминулись на тысячи лет. Ко времени открытия
людьми Бозе-передачи и обнаружения того, что кекропийцы уже пользуются той
же самой сетью в этой ветви галактики, оба вида разумных существ уже  были
знакомы с чуждыми организмами. Это позволило  им  мирно  сосуществовать  с
другим  клайдом,  который  нуждался  в  ином  звездном  окружении,  совсем
отличном от их собственного, хотя это и вызывало внутренний протест".
     - Шовинизм позвоночных - вещь обычная. - Грэйвз пошел  с  ним  рядом.
Какое-то время он молчал, потом вдруг хихикнул. - И  все-таки,  по  мнению
Стивена, который говорит, что может так рассуждать, потому что у него  нет
ни позвоночника, ни внешнего  скелета,  скорее,  мы  должны  считать  себя
пришельцами. По его словам, из четырех  тысяч  двухсот  девяти  миров,  на
которых, как выяснилось, есть жизнь, внутренний скелет развился только  на
девятистах восьмидесяти шести. В то  время  как  членистоногие  с  внешним
скелетом живут и  процветают  на  трех  тысячах  трехстах  одиннадцати.  В
соревновании на галактическую популярность Атвар Х'сиал, Ж'мерлия и  любой
другой членистоногий побьет вас, меня и командора  Перри,  не  прикладывая
рук. И даже, осмелюсь заметить, вашу профессоршу Лэнг.
     Ребка зашагал быстрее. Не имело смысла  указывать  Джулиусу  Грэйвзу,
что его Стивену грозила опасность стать несносным занудой. Конечно,  знать
все прекрасно... но неужели необходимо об этом постоянно талдычить?
     Ребка не хотел признаваться себе в  причине  своего  раздражения.  Он
терпеть не мог, чтобы кто-то знал больше него, но еще невыносимее для него
было находиться рядом с человеком, который без  всякого  труда  видел  все
насквозь. Никому не нужно знать, что у  него  появилась  слабость  к  Дари
Лэнг.  Проклятье,  он  сам  только-только  начал  это   сознавать,   когда
вытаскивал ее из раздавленного аэрокара. Ребка воспринимал ее сложнее, чем
досадное и нежеланное добавление к проблемам со Тектоном и Максом Перри.
     Зачем  только  она  явилась  и  усложнила  жизнь?  Ведь   ее   полная
неприспособленность к жизни на Опале была очевидна. Она же  ученая  крыса,
ей следовало и дальше  сидеть  в  лаборатории  и  тихо  заниматься  своими
расчетами. Придется присматривать за ней. Необходимо сдел