легче всего заменить. -  Жжмерлия  впервые  заговорил  с  того
момента, как они вошли в Свертку.
     - Мы с Каллик  лучше  всех  знаем  внутреннюю  геометрию  Свертки,  -
сказала Дари.
     -  Но  я  могу  сделать  самую  полную  запись  событий,  -  произнес
Ввккталли.
     Они  зашли  в  тупик.  За  исключением  Дульсимера   решительно   все
стремились попасть в эмбриоскаф, который  с  трудом  вмещал  четверых  или
пятерых. Спор не смолкал, пока Джулиан Грэйвз, до тех пор  не  проронивший
ни слова, не перекричал всех хриплым неровным басом.
     - Тихо! Я сам назначу, кому лететь. Позвольте напомнить:  "Эребус"  -
мой корабль, и эту экспедицию организовал я.
     "Это моя клюшка, - подумала Дари. - Это  мой  мячик,  и  если  вы  не
будете подчиняться моим правилам, я с вами не играю".  Бог  мой,  они  все
сумасшедшие, и для них это просто игра.
     - На эмбриоскафе полетят капитан Ребка,  Луис  Ненда,  Атвар  Ххсиал,
Жжмерлия и Каллик, - продолжал Грэйвз, свирепо глядя на присутствующих.  -
Дульсимер, профессор  Лэнг  и  Ввккталли  останутся  на  "Эребусе",  -  он
замялся, - и я... тоже должен остаться.
     В его последних словах послышалась странная неловкость и робость.
     - Но я считала... - начала было Дари.
     - Я знаю, - оборвал ее Грэйвз, - вы хотите полететь. Но кто-то должен
остаться.
     Дари хотела сказать совсем не это. Она считала, что посылать Ребку  и
Ненду  вместе  -  значит  нарываться  на  неприятности.   Однако   Грэйвз,
проницательный, как все советники, почувствовал сомнения Дари.
     -  На  эмбриоскафе  должны  быть  личности,   способные   действовать
оперативно, - сказал он, - однако во избежание возможных  конфликтов  хочу
подчеркнуть: возглавляет группу капитан Ребка. Если с ним что-то случится,
группу поведет Луис Ненда.
     Дари ждала,  что  Ненда  вспылит,  но  тот  только  пожал  плечами  и
задумчиво заметил:
     - Хорошо придумано. Группе  действия  пора  действовать.  А  всю  эту
ученую братию надо держать здесь, тогда, может быть, остальным...
     - Ученую братию! Ну и нахальство... - По тому, как ухмыльнулся Ненда,
Дари поняла, что тот целил  именно  в  нее  и  что  она  купилась  на  эту
подначку, как девчонка.
     - Тебе, может, еще выпадет случай. Дари, - сказал Ханс Ребка.  -  Как
только мы найдем вход, сразу же сообщим вам. Держите  наготове  "Поблажку"
на случай, если нам потребуется помощь. Но не тревожьтесь, если от нас  не
будет известий в течение  первых  трех  дней.  Возможно,  нам  не  удастся
послать сообщение раньше.
     Он повел группу к выходу из рубки, но на пороге обернулся:
     - Вот еще что. Двигатели  "Эребуса"  должны  находиться  на  холостом
ходу, чтобы вы могли сняться в любой момент. А если  вы  получите  от  нас
сообщение, в котором мы  вам  скажем  "бегите",  не  спорьте  и  не  ждите
подробностей. Уходите. Выбирайтесь из Свертки как можно быстрее.
     Дульсимер, свернувшийся в своем кресле рядом с Дари, повернул  к  ней
свой грифельно-серый глаз.
     - Улететь и оставить их? Я понимаю, что для  эмбриоскафа  могут  быть
трудности и опасности при прохождении сквозь сингулярности...  особенно  в
отсутствие опытного  пилота.  Но  что  они  рассчитывают  отыскать  внутри
сингулярностей, что будет опасным для нас на "Эребусе"?
     - Зардалу. - Дари повернулась к нему. - Вы все еще  не  верите  в  их
существование,  не  так  ли?  Несмотря  на  все  наши  рассказы?  Но   они
существуют. Крепитесь, Дульсимер. Как только мы их  найдем,  то,  согласно
нашему контракту, вы получите свои  двенадцать  процентов  от  полного  их
количества.
     Огромное веко моргнуло. Если бы Дари разбиралась в  мимике  полифема,
то поняла бы, что он нахмурился.
     Зардалу, как бы не  так!  Да  еще  так  небрежно  проходится  по  его
двенадцати процентам. Она его дразнит! Откуда ему знать,  что  именно  они
найдут на Дженизии... и сколько запрячут, чтобы забрать потом,  когда  его
не будет поблизости и он не сможет потребовать свою  долю...  Если  его  с
ними не будет?
     Дульсимер чувствовал, когда кто-то пытается  его  надуть.  Дари  Лэнг
может говорить все, что угодно, насчет живых зардалу, этих  пугал  рукава,
но он был уверен, что все  это  чушь.  Зардалу  стерты  с  лица  Вселенной
одиннадцать тысяч лет назад.
     Как же, его купили! Они говорили об опасности и готовности  спасаться
бегством просто для того, чтобы полифем не рвался в эти  сингулярности.  И
это сработало! Они его подловили.
     Что ж, "ты надул меня однажды - позор тебе; ты надул  меня  дважды  -
позор мне". Больше они так легко его не обдурят.  Когда  в  следующий  раз
кто-нибудь отправится на поиски Дженизии - или зардалу (Дульсимер про себя
хихикнул) - он, безусловно, будет вместе с этим кем-то.



                                    9

                                 ДЖЕНИЗИЯ

     Эмбриоскаф продвигался вперед.
     Медленно. Он проник в сферу первой сингулярности через узкую воронку,
угрожающе мерцавшую со всех сторон, а  теперь  полз  по  внешней  оболочке
второй. Полз осторожно и медленно.
     Ханс Ребка, глубоко задумавшись,  сидел  в  кресле  пилота  и  изучал
призрачные следы  пространственно-временных  искажений,  открывавшиеся  на
дисплеях. Больше смотреть было  не  на  что.  Что  бы  ни  скрывалось  под
покровом сингулярностей, в их нынешнем положении ничего разглядеть нельзя.
Как здорово, что ни Дари Лэнг, ни Джулиана Грэйвза нет с  ними  на  борту!
Они бы с ума сошли от их медлительности, злились бы на задержки, указывали
на отсутствие видимой опасности и вынуждали его прибавить ход.
     Конечно, он  бы  отказался.  Если  бы  Ханса  Ребку  спросили  о  его
жизненном кредо, он бы полностью отрицал существование такового. Но  ближе
всего этому понятию соответствовало его глубочайшее убеждение: "Всему свое
время".
     Иногда надо  действовать  мгновенно,  так  быстро,  что,  кажется,  и
задуматься некогда. В других случаях уйма  времени  уходила  на  вроде  бы
беспричинные колебания, бесконечные размышления по  поводу,  казалось  бы,
тривиальных решений. Выживание зависело от правильного выбора темпа.
     Сейчас он еле полз, сам  не  зная  почему,  но  ему  и  в  голову  не
приходило спешить. Детство Ребки было менее сентиментальным,  чем  у  Дари
Лэнг. Его родиной был Тойфель, мир, который  дарил  вам  только  тяготы  и
невзгоды. Они с Дари Лэнг были совершенно разные, и все-таки одна черта их
объединяла: внутренний голос, который иногда раздавался в  глубине  мозга,
напоминая, что внешность бывает обманчива и иногда можно проглядеть  самое
важное.
     Этот голос сейчас нашептывал Ребке, и по опыту он знал, что лучше ему
довериться.
     Пока эмбриоскаф полз по своему спиральному пути, обещавшему  провести
их сквозь оболочку другой  сингулярности,  он  пытался  нащупать  источник
своей тревоги.
     Команда эмбриоскафа? Нет. Он не доверял  ни  Луису  Ненде,  ни  Атвар
Ххсиал, но  не  сомневался  в  их  компетентности...  или,  вернее,  в  их
инстинктивном  стремлении  выжить.  Жжмерлия  и  Каллик  с   их   желанием
подчиняться приказам, а не действовать самостоятельно  скорее  раздражали,
чем представляли угрозу. Хорошо, если бы с ними был Дульсимер и  вел  этот
эмбриоскаф.  Ребка  знал,  что  не  может  соперничать   с   полифемом   в
виртуозности пилотажа. Но Дульсимер сейчас гораздо важнее на "Эребусе".
     Ребка  давно  научился  не  надеяться  на  оптимальные  решения.  Они
существовали  в  строгом  мире  интеллектуальных  проблем  Дари  Лэнг,  но
реальность была несравнимо сложнее. Ну  и  что  с  того,  что  у  него  не
идеальная команда. Очень хорошо. Берется та команда, какая есть, и  делает
то, что надо.
     Нет, не эта проблема терзала его подсознание. Что-то было  не  совсем
так.
     Был ли мир внутри сингулярных  оболочек  действительно  Дженизией,  и
найдутся ли там зардалу?
     Он ломал над этим голову, пока адаптивная система управления тихонько
прощупывала путь через следующую сингулярность и  плавно  подводила  их  к
ней. Ребка мог изменить ее решение, если бы заметил опасность,  но  он  не
располагал информацией для таких действий. Его  предупредительные  сигналы
шли изнутри. Возможно, там, в  глубине,  находилась  планета  Дженизия,  а
может, и нет. В любом случае они собирались туда проникнуть. Когда вы  уже
решились на какой-то поступок, вы  больше  не  оглядываетесь  назад  и  не
сомневаетесь, потому что любой  поступок  в  нашей  жизни  совершается  на
основе дефицита информации. Вы смотрите на то, что имеете, и делаете  все,
что можете, дабы  улучшить  свое  положение,  но  в  какой-то  момент  вам
приходится бросить кости на стол... и жить  или  умереть  с  теми  очками,
которые вы выбросили...
     Значит, эту тревогу порождало что-то еще. Что-то  необычное,  что  он
сначала заметил, а потом забыл, когда его отвлекли. Что-то...
     В конце концов  Ребка  перестал  бороться.  То,  что  его  тревожило,
отказывалось появиться на  свет.  Опыт  подсказывал  ему,  что  он  скорее
вспомнит, если перестанет думать  об  этом.  Кроме  того,  сейчас  хватало
других причин для беспокойства.
     Корабль сделал еще поворот и пополз по маршруту, который,  на  взгляд
Ребки, вел прямиком в белую  светящуюся  стену.  По  мере  того,  как  они
приближались к ней, он напрягался все сильнее.
     Должен ли он изменить курс? Если бы человеческие чувства  включали  и
непосредственное ощущение гравитации...
     Он принудил себя довериться сенсорам корабля. Они достигли светящейся
стены. По конструкциям эмбриоскафа прошла легкая дрожь, как будто на  него
накатил невидимый прилив, и они оказались по другую сторону.
     Они прошли насквозь. Внутренняя  оболочка  осталась  позади.  Носовая
часть корабля внезапно озарилась оранжевым светом карликовой звезды.
     Луис Ненда устроился на корме, углубившись в  феромонный  разговор  с
Атвар Ххсиал. Сейчас он быстро  протиснулся  мимо  шестнадцати  раскинутых
ножек Жжмерлии и Каллик и остановился за спиной Ребки.
     - Планета?!
     - Узнаем через несколько минут, -  сказал  Ребка,  пожав  плечами,  и
выпустил  "шмеля",  крохотный  кораблик-разведчик,  который   должен   был
вернуться по их следу к "Эребусу" и передать ждущим снаружи информацию  об
их прибытии. Что бы потом ни  случилось,  Джулиан  Грэйвз  и  Дари  должны
узнать, что сингулярности  проходимы.  Ребка  приказал  бортовым  сенсорам
начать сканирование пространства вокруг желто-оранжевого солнца.
     - Я не спрашиваю, а констатирую. -  Ненда  ткнул  большим  пальцем  в
дисплей,  показывающий  область  за  кораблем.   -   Эту   гадость   видно
невооруженным глазом в иллюминатор.
     Ребка повернулся  в  кресле.  Это  было  невозможно...  но  это  было
правдой. В кормовом иллюминаторе виднелась та самая бело-голубая планета с
огромной луной, которую Дари Лэнг и Каллик демонстрировали им  на  дисплее
"Эребуса". И луна, и планета находились в фазе полумесяца,  на  расстоянии
не более нескольких сотен тысяч километров. Хорошо просматривались большие
материки. Ребка включил сенсоры высокого  разрешения,  чтобы  как  следует
рассмотреть все.
     - Вы себе представляете, как мало было у нас шансов? - спросил он.  -
Мы летим  через  сингулярности,  выныриваем  в  ста  пятидесяти  миллионах
километров от звезды... и на  тебе,  прямо  у  нас  под  носом  появляется
планета, так близко, что до нее можно доплюнуть.
     - Я знаю все насчет шансов, - голос Ненды походил на глухое  рычание.
- Так не бывает.
     - Вы понимаете, что это означает?
     - Это означает, что мы нашли Дженизию. И еще, что вы должны  поскорее
нас увести отсюда. Очень быстро. Я ненавижу приветствия.
     Луис Ненда не успел  открыть  рот,  а  Ребка  уже  взялся  за  рычаги
управления, чтобы убраться от этой планеты подальше. Пока корабль  еще  не
среагировал на команды Ребки, на экранах возникли  изображения  планеты  и
луны крупным планом.
     - Пригодна для жизни. - Любопытство Ненды  граничило  с  тревогой.  С
двух сторон к нему прижались  Каллик  и  Жжмерлия.  Только  Атвар  Ххсиал,
которая не могла ничего увидеть на дисплеях, оставалась в  кормовой  части
корабля. - Радиус пять тысяч километров. Спектрометры указывают на большое
содержание кислорода; 18 процентов поверхности  -  суша,  40  процентов  -
вода, 42 процента - заболоченная местность. Три главных континента, четыре
горные системы, но ни одна из них не превышает километра, никаких полярных
шапок. Влажный теплый мир, на первый  взгляд  кажется  богатым,  -  в  нем
просыпались собственнические инстинкты. - Интересно, как там внизу.
     Ханс Ребка не ответил. По какой-то причине его внимание приковала  не
сама планета, а ее луна. То изображение, которое показывали им Дари Лэнг и
Каллик на "Эребусе", имело очень небольшое разрешение. И все, что он тогда
видел, это матовый серо-стальной шарик, посверкивающий в щербинках. Теперь
этот шар заполнил весь экран.
     Он попытался вспомнить то, что показывала на дисплее Дари,  и  понял,
что его тогда озадачило: луна быстро крутилась вокруг застывшей  на  месте
планеты. Любые свободно движущиеся тела - двойные звезды,  или  планета  и
луна, или нечто подобное - вращаются вокруг  общего  центра  тяжести.  При
таком крупном спутнике, как этот, центр тяжести должен лежать  где-то  вне
планеты, и, значит, оба тела должны двигаться относительно звездного фона,
если только масса луны не пренебрежимо мала. Но тогда это означает...
     Он впился в заполнившее экран изображение и увидел, что все выемки  и
наросты на поверхности луны  расположены  в  определенном  порядке,  а  ее
кривизна точно выверена.
     - Искусственная! И массой можно пренебречь. Она должна быть полой!  -
вырвалось у него, хотя он понимал, что  для  остальных  эти  слова  звучат
бессмыслицей.
     Неважно.  Скоро  они  все  поймут  сами.  Поверхность   луны   начала
раскрываться. Из нее ударил шафранный луч и осветил  эмбриоскаф.  Внезапно
их траектория изменилась.
     - Что за чертовщина? -  Ненда  протолкнулся  вперед  и  схватился  за
рычаги управления.
     Ханс Ребка не стал ему препятствовать.  Это  уже  не  играло  никакой
роли. Тяга корабля была выведена на максимум, а он все  равно  двигался  в
противоположном  направлении.  Ребка  посмотрел  в  кормовой  иллюминатор.
Вместо того, чтобы удаляться, луна и планета приближались к ним. И  вскоре
стало ясно, что этот луч не просто тащил эмбриоскаф к сверкающей луне.  Их
траектория стремительно менялась.
     Ребка со сноровкой опытного пилота машинально  прикинул  их  курс.  В
результате он не сомневался.
     "Интересно, как там внизу", - сказал перед этим Луис  Ненда.  Что  ж,
это они узнают, и очень скоро. Хотят они  этого  или  нет,  но  эмбриоскаф
торопится на свидание с Дженизией. Теперь они могли лишь  молиться,  чтобы
посадка оказалась мягкой.
     Мягкая посадка или...
     Он с грустью подумал о Дари Лэнг.  Если  бы  он  знал,  что  все  так
обернется, то попрощался бы с ней как следует.


     Когда Ханс Ребка вспоминал Дари и их прощание, она  думала  о  нем  и
Луисе Ненде менее ласково.
     Эгоистичные властные ублюдки! Она пыталась объяснить им, что стоит на
пороге великого открытия. А они отмахнулись  от  нее,  как  от  назойливой
мухи, а потом при первом же удобном случае кинулись  на  поиски  Дженизии,
координаты которой они с Каллик им нашли, а ее бросили сходить  с  ума  на
"Эребусе" и терпеть болтовню Ввккталли и стенания Дульсимера.
     Дульсимер отчаянно стремился хватить еще разок своего  радиоактивного
"коктейля". Джулиан  Грэйвз  строго-настрого  запретил  Ввккталли  снимать
защиту, так что единственной надеждой Дульсимера стала Дари. Он  постоянно
преследовал  ее  и,  подмигивая  и  ухмыляясь,  предлагал   ей   небывалые
сексуальные утехи, которые, по его словам, может доставить  только  зрелый
полифем. Если только она слегка приоткроет для него  ядерный  генератор  и
позволит  повпитывать  радиацию,  хоть  несколько   часиков...   несколько
минуточек...
     Дари отступила в наблюдательный отсек и  закрылась  там.  Она  искала
уединения, но когда нашла его, старые привычки взяли верх, и она вернулась
к изучению Свертки.
     А начав, не могла остановиться. Так как никто не отвлекал ее,  она  с
головой ушла в работу. Это погружение было сродни радиационному "пьянству"
Дульсимера.
     Назовем это страстью исследователя.
     Во всей Вселенной нет ничего столь же увлекательного.  Первые  долгие
часы изучения кажутся пустыми и бесплодными. Затем возникает  необъяснимая
убежденность в существовании чего-то скрытого, какой-то  недосягаемой,  но
близкой реальности. Затем появляется озноб, мурашки бегут по затылку, шее,
спине... и вспышка молнии,  когда  тысячи  разрозненных  фактов  мгновенно
складываются в осмысленный узор... в стройную  картину,  которая  внезапно
становится четкой и ясной. О, это пробирающее до костей наслаждение, когда
вроде бы бессвязные идеи, занимают свои места и становятся частями целого!
     Она испытывала это удовольствие раз десять,  за  столько  же  лет,  в
течение которых работала над описанием древних артефактов Строителей.  Год
назад она порвала с этой жизнью - так  поглотили  ее  поиски  свидетельств
присутствия Строителей в этом рукаве и возле него. А меньше месяца  назад,
уверившись,  что  ее  душевный  покой  исчез  навсегда,  она  с   радостью
согласилась лететь с Хансом Ребкой.
     Что ж, она ошибалась. Став  однажды  исследователем,  навсегда  им  и
останешься.  От  поисков  зардалу  она  не  получала  и  сотой  доли  того
удовольствия,  которое  даст   ей   изучение   Свертки   Торвила,   самого
необыкновенного объекта во всей Вселенной.
     Но по мере того как Дари старалась сосредоточиться на Свертке, она  с
удивлением обнаруживала, что ее ум снова и  снова  возвращается  к  старым
исследованиям артефактов Строителей. Это  казалось  наваждением,  досадной
помехой. Строители настойчиво заявляли о себе в самый неподходящий момент.
     И тут словно ударило.
     Свертка - артефакт Строителей.
     Рядом с ней любое другое рукотворное  сооружение  в  рукаве  казалось
карликом.  Свертка  была  больше,  чем  преобразованная  система  Мэндела,
больше, чем внегалактическое  сооружение  Строителей,  Ясность.  Она  была
немыслимо огромной!
     Но аналогий с другими артефактами отрицать было нельзя. Здесь были  и
светофокусирующие свойства Линзы, и многосвязная  природа  Парадокса.  Она
припомнила "ворот" Пуповины и  узловатые  топологические  узлы  Стражника.
Везде просматривалось соответствие структуре Свертки.
     А это означало...
     Разум Дари интуитивно вырвался за пределы твердо установленных  догм.
Если  Свертка  была  созданием  Строителей,  тогда  "естественный"   набор
сингулярностей, вокруг которого вращался "Эребус", также  был  артефактом.
Но в его пределах, согласно ее вычислениям, лежал  исконный  мир  зардалу.
Если это верно, то не могло быть простым совпадением. Должно  существовать
более  тесное  родство,  чем  представлялось  ранее,  между   исчезнувшими
Строителями и ненавистными зардалу. Связь между Строителями и зардалу.
     Но какая? Возник соблазн пренебречь логикой. Временные масштабы  были
так  несопоставимы.  Строителей  нет  в  рукаве  миллионы   лет.   Зардалу
уничтожены всего лишь одиннадцать тысяч лет назад.
     Связь такова: они,  по-видимому,  созданы  Строителями.  Единственные
сохранившиеся особи зардалу были пойманы другими созданиями Строителей  во
время Великого Восстания  и  сохранены  в  стазисе  на  Ясности  вдали  от
галактических просторов. А теперь оказалось, что и  Дженизия  защищена  от
внешних контактов барьерами, возведенными для того, чтобы отбрасывать  или
уничтожать... любые приближающиеся к нему экспедиции, и только  Строители,
или, вернее, их разумные создания, могли соорудить эти защитные стены.
     Дари снова подумала о Хансе Ребке, но т