шего пока об этом сказать невозможно. И в наши дни шпионы
интересуются некоторыми алхимиками,  которые  и  поныне  здравствуют.  Мне
известны крупные компании, которые безуспешно пытались подвергнуть анализу
старательно выкраденные  образцы,  которые  предлагались  как  философский
камень,  то есть ядерный катализатор,  позволяющий производить превращения
(трансмутации).  Я видел два таких образца,  которые выглядели  как  куски
красного  стекла.  Методы  химических  и  физических  анализов  дали столь
противоречивые результаты,  что на их применении не  настаивали.  Проблема
остается нерешенной>.
     Кїрїеїлїиїн. Любопытно!
     Бїеїрїеїзїоївїсїкїиїй. Оставим  на  совести  автора это действительно
чрезвычайно любопытное сообщение. Но я хочу сказать о другом. Можно верить
или не верить легендам и мифам - дело вкуса,  - не надо только думать, что
они навсегда остались в далеком прошлом. Каждый век либо творит свои мифы,
либо  обновляет  древние.  Процитированный отрывок и являет как раз пример
такой обновленной мифологии.
     Лїюїсїиїн. В  показаниях  Мирзоева  современная  легенда  тоже  нашла
достойное место.
     Кїоїсїтїрїоїв. Причем   легенда   далеко   не   лучшего  сорта.  Я  с
удовольствием   выслушал   историю   про   <Огонь-Вино>,   но   решительно
запротестовал, когда на мой вопрос, откуда он достает алмазы, Мирзоев стал
рассказывать сказки.

                                  Смех.

     Гїеїнїеїрїаїл. Я думаю,  пора подвести итоги. Какие будут предложения
насчет дальнейших действий?
     Кїоїсїтїрїоїв. Здесь мы,  к  моему  глубокому  сожалению,  решительно
расходимся во мнениях с Владимиром Константиновичем.
     Гїеїнїеїрїаїл. Дело ведет он.
     Кїоїсїтїрїоїв. Поэтому  я и не смею настаивать.  Но у меня своя точка
зрения.
     Гїеїнїеїрїаїл. Прошу,  Вадим Николаевич, выскажитесь. Для чего же еще
мы тогда собрались?
     Кїоїсїтїрїоїв. На данной стадии я бы взял Сударевского.
     Дїаїнїеїлїиїя. Я тоже так считаю.
     Гїеїнїеїрїаїл. А вы, Владимир Константинович, конечно, не согласны?
     Лїюїсїиїн. Решительно не согласен.  Прежде  всего  я  не  представляю
себе,  какие обвинения можно выдвинуть против Марка Модестовича. Повторная
судебно-медицинская  экспертиза  снимает  все   подозрения   в   убийстве.
Остальное  -  лирика.  Разумеется,  на данной,  как выразился подполковник
Костров, стадии расследования. Такова, товарищи, чисто формальная сторона.
Но   не   она  явилась  определяющей  в  принятом  мною  решении.  Главное
заключается  в  том,  что  я  хочу  подождать   естественного   завершения
протекающих ныне необратимых процессов.  Я понимаю, что выразился довольно
туманно.  Не имеет значения.  Просто я  предпочитаю  ждать.  Колос  должен
созреть.
     Гїеїнїеїрїаїл. Смотрите не переиграйте. Иногда бывает полезно вовремя
вмешаться и прервать,  как вы сказали,  процесс,  не допустить необратимых
изменений. Не доводить до крайностей.
     Лїюїсїиїн. Если  я  правильно понял,  товарищ генерал,  определенного
мнения вы не высказываете?
     Гїеїнїеїрїаїл. Смотрите, Люсин, не перегните палку.
     Лїюїсїиїн. Постараюсь,  товарищ генерал.  Но я  рискну  остаться  при
своем.  За  убийство,  пусть только словом,  должно последовать воздаяние.
Иначе наше ремесло аморально.


     Глава пятнадцатая

     ШЕРЕМЕТЬЕВСКАЯ ТАМОЖНЯ

     Как только машина остановилась у  стеклянного фронтона Шереметьево-1,
Сударевский торопливо  сунул  таксисту  заранее  приготовленную пятерку  и
распахнул дверцу.
     - Куда ты так спешишь! - Мария поправила прическу и, легко коснувшись
его предупредительно протянутой руки,  ступила на  тротуар.  -  У  нас еще
бездна  времени.  -  Непроизвольно заглянув в  тусклую глубину зеркального
стекла,  она  отметила,  что  одиннадцатисантиметровые  каблуки,  пожалуй,
делают ее чересчур высокой.  Это стало абсолютно ясно, когда Марк, взяв из
багажника чемодан, встал рядом с ней, и она впервые заметила, что выше его
на полголовы. Дизайнер салона <Клерже> немного переборщил.
     - Быстро  доехали,  -  сказал  Сударевский,  пропуская ее  вперед.  -
Придется тебе поскучать со мною еще пятнадцать минут.
     - Пятнадцать?  -  Она  приветливо  улыбнулась продавщице сувениров  и
помахала рукой  буфетчице.  -  Верных  сорок.  Хочешь  чашечку <эспрессо>,
дорогой? Надя сейчас нам сделает. - Она повлекла его к буфетной стойке.
     - Погоди,  -  растерянно озираясь,  удержал он ее. - Стоит ли? Пройти
таможню надо как минимум за час до отлета.
     - Кто тебе сказал?  -  Она сняла с плеча сумку из жатой искусственной
кожи, сверкающей, как паюсная икра. - Никогда не верь тому, что написано в
билете.
     - Тебе, конечно, виднее, - промямлил он, ставя чемодан и туго набитый
портфель на пол. - Но все-таки...
     Она раскрыла пудреницу с овальным зеркальцем, выдвинула из золоченого
туба столбик помады и уверенным эластичным нажимом подкрасила губы.
     - Не забудь зайти к  Нелли и Петру Никодимовичу.  У них машина,  и он
повозит тебя по городу. Там есть на что посмотреть.
     - Я думаю!
     - Адрес я  положила в  бумажник.  Они живут возле самой биржи.  Найти
очень легко...  Черный хлеб отдашь прямо в  аэропорту.  Наш  представитель
встречает каждый самолет.
     - Я тебе обязательно позвоню. - Он крепко сжал ее руки. - Слышишь?
     - Это же безумно дорого.  - Она погладила его по щеке. - Лучше поезди
по стране,  сходи в  театр и  обязательно посмотри <Механический апельсин>
Кубрика.
     - Я все же позвоню, - с непривычной настойчивостью сказал он.
     - Подумаешь,  две  недели!  -  Она  беспечно тряхнула головой.  -  Не
заметишь, как пролетит время.
     - Мало ли что...
     - Ерунда! Или ты боишься лететь, трусишка?
     - Слушай, Мари, ты же знаешь тут всех?
     - Более-менее.
     - А таможенников?
     - Кое-кого. Зачем тебе?
     - Ты можешь сказать им,  чтобы они ко мне не очень там придирались? -
Он выпустил ее руки.
     - Могу, конечно... но зачем? Кому ты нужен, глупышка?
     - Ах,  ты  ничего не понимаешь,  Мари!  -  Он губами взял сигарету из
пачки. - Я же везу камни.
     - Подумаешь! Ведь официально...
     - Конечно.  У меня даже письмо к начальнику таможни есть, но... Одним
словом,   если  можешь,  скажи  им  что-нибудь.  Терпеть  не  могу,  когда
перетряхивают чемоданы!
     - Не нервничай.  - Она вновь провела рукой по его щеке.  - Никому и в
голову   не   придет   перетряхивать  твои  вещи.  Ты  едешь  в  служебную
командировку,  везешь на выставку продукцию своей фирмы.  Разве не так?  А
если   тебя  попросят  все-таки  открыть  чемодан,  то  ничего  страшного.
Подумаешь!  На самолет ты,  во  всяком  случае,  не  опоздаешь.  И  вообще
успокойся.  А то волнуешься по любому поводу,  словно и впрямь контрабанду
везешь! - и засмеялась.
     - Полагаешь?  -  Он торопливо закурил и  посмотрел на часы.  -  Тебе,
конечно, виднее...
     - Хочешь,  провожу до самого трапа? Меня пропустят. А с таможенниками
я тебя просто-напросто познакомлю. Скажу: <Это мой муж>. По крайней мере в
очереди стоять не придется.
     - Не надо.  -  Он швырнул недокуренную сигарету в урну. - Ты права, и
никому ничего не надо говорить! Просто знай, что я тебя люблю.
     - И я тебя.
     - Я тебя очень люблю. И что бы ни случилось...
     - Глупенький!  -  засмеялась она.  - Ну иди, не томись... Выпей перед
отлетом кофе и рюмочку коньяку. Это на втором этаже.
     - Я позвоню тебе. - Он нагнулся за чемоданом.
     - Попроси наших ребят. У них прямая связь с Шереметьевом.
     - Ну вот...  -  Он потянулся к жене и,  переложив чемоданчик из одной
руки в другую, неловко поцеловал ее.
     - Портфель! - напомнила она.
     - Ах, да! - Он подхватил портфель. - Ну?
     - До скорого,  милый.  -  Она на миг прижалась к нему. - Когда будешь
лететь назад, скажи пилоту, чтобы мне сообщили. Я тебя встречу.
     Он молча проглотил слюну,  затравленно улыбнулся и  решительным шагом
направился к  регистрационному входу.  Обогнув  барьер  из  никелированных
труб,  он толкнул дверь ногой и  боком протиснулся в  ярко освещенный зал.
Поставив вещи, оглянулся по сторонам.
     Прямо  перед  ним  находилась  стойка  с   весами,   у   которой  уже
образовалась небольшая очередь,  справа  в  глубине  виднелись турникеты и
застекленные кабинки с пограничниками,  слева торопливо заполняли, стоя за
конторками, какие-то листки пассажиры.
     Марк Модестович несколько растерялся,  но быстро сообразил,  что надо
делать,  и остановился у ближайшей конторки,  несколько потревожив тощую и
длинную,  как жердь,  леди с  мохнатой шавкой на поводке.  Женщина в белом
халате,  сидящая за столиком санэпидемконтроля, неодобрительно косилась на
не в  меру резвую и голосистую собачонку.  Чужой и далекой предстала перед
Марком Модестовичем очередь у багажных весов,  надменная дама в долгополой
безрукавке с  ее  противной  лупоглазой собачкой,  даже  вполне  будничная
докторша  за  столом.  Промелькнула  мысль  послать  все  это  куда-нибудь
подальше, пока не поздно, пока не сделан последний решительный шаг...
     Он нашел в  одном из отделений отпечатанный на русском языке бланк и,
обмакнув казенную со скверным пером ручку,  принялся заполнять декларацию.
Фамилия,  имя,  отчество,  гражданство и  пункт  следования,  советская  и
иностранная валюта,  оружие -  тут все предельно ясно и просто. Банковский
чек,  мелочь на дорожные расходы, пара красных десяток... Остальное - нет,
нет и  нет.  Драгоценностей тоже нет!  Разве можно считать драгоценностями
выставочные образцы? Синтетическим путем полученные кристаллы?
     Значит,  так:  паспорт,  билет,  справка из Внешторгбанка и  письмо в
шереметьевскую таможню на бланке НИИСКа - все на месте.
     Помахивая декларацией, чтобы поскорее просохли чернила, зажав в одной
руке  и  чемодан и  портфель,  Сударевский встал в  очередь.  Изящные,  но
несколько бестолковые девицы в форменных синих жакетах слишком долго,  как
показалось ему,  оформляли билеты и постоянно что-то путали. Не лучше были
и  пассажиры.   Галдели  на  разных  языках,  отвлекали  девиц  от  работы
бесконечными расспросами,  спорили относительно ручной клади.  Но очередь,
как  ни  удивительно,  все  же  двигалась.  То  и  дело  пружинно вздыхала
платформа весов,  и  упругая черная стрелка с  легким звоном отскакивала к
нулю,   когда  здоровый  мужик  в   комбинезоне  снимал  очередную  порцию
чемоданов,  саквояжей и  ящиков.  Он  не  принимал  участия  в  оживленном
разговоре  на  посторонние темы  и,  не  теряя  времени  даром,  аккуратно
привязывал бирки, выстраивал багаж в линию.
     Но  и  он раздражал сегодня Марка Модестовича.  Чем?  Трудно сказать.
Быть может,  непривычной своей деловитостью,  от  которой хотелось бежать.
Быть  может,  просто  затрапезным  комбинезоном,  который  так  не  шел  к
окружающему бомонду.
     Наконец  настала  минута,  когда  Сударевский,  получив  квитанцию на
чемодан и  ярлык с  надписью ,  который следовало надеть на ручку
портфеля, перешел вдоль стойки к таможенному контролю.
     Его    встретила    хрупкая    миниатюрная   красавица   с    пышными
золотисто-рыжими волосами (элегантная униформа и золотые звезды в петлицах
удивительно шли ей). Она приветливо улыбнулась и взяла у него декларацию.
     - Извините,  -  мягко сказала она, возвращая листок, - прочерк делать
не полагается;  следует писать:  <нет,  нет,  нет> - и подвинула шариковую
ручку.
     - Сейчас,  сейчас!  -  засуетился Сударевский и, надев очки, принялся
подправлять декларацию.
     - Укажите ваш чемодан, - осведомилась между тем таможенница.
     - Вон тот,  клетчатый.  - Марк Модестович показал пальцем. - С левого
края.
     - Хорошо.  -  Она  изящно наклонилась и  поставила на  торце  меловой
крестик. - Больше ничего нет?
     - Только  портфель.  -  Сударевский  с  готовностью водрузил  его  на
стойку. - У меня письмецо для вашего начальства.
     - Справка на валюту есть?
     - А как же!  - Он торопливо раскрыл паспорт, в котором лежала бумажка
из Внешторгбанка.
     - Спасибо,  не надо. - Она вновь одарила его профессиональной улыбкой
кинозвезды. - Раскройте, пожалуйста, портфель.
     - Как?  -  сразу не понял Сударевский.  - Портфель?.. Ах, раскрыть! -
Трясущимися руками он отстегнул замки. - Вот...
     - Что у вас там?
     - Да так... пустяки разные, служебные материалы.
     - Выложите, пожалуйста, все на стол.
     Он  стал  выгребать из  портфеля нехитрые свои пожитки:  две  бутылки
<Столичной>,  носовые платки,  полиэтиленовый пакет со значками, полдюжины
расписных матрешек,  завернутую в  кальку буханку черного хлеба,  папки  с
бумагами, носки и электробритву.
     Ему  казалось,  что  это  длится  бесконечно  долго  и  движения  его
чудовищно  замедленны,   как  у   космонавта  на  лунной  поверхности.   В
действительности  же   он   опорожнил  портфель   за   какие-то   секунды,
стремительно, судорожно.
     Золотоволосая красавица,  казалось,  не  обращала  на  него  никакого
внимания,  смотрела себе под ноги,  то  ли  обдумывая что-то  свое,  то ли
любуясь лакированными туфельками. К его вещам она даже не прикоснулась.
     - Готово?  -  Она точно очнулась от зачарованного сна.  - Так, так...
Что внутри? - и показала глазами на черный пластмассовый футляр.
     - Я же вам говорю! - зачем-то осерчал Марк Модестович. - Образцы это!
В письме все сказано!
     - Синтетические  кристаллы?  -  Она  мельком  глянула  на  бумагу.  -
Покажите их мне, будьте любезны.
     - Пожалуйста!  -  Марк  Модестович  непослушными  пальцами  попытался
нащупать запорное колесико. - Сколько угодно. Надо так надо, - лепетал он,
тужась раскрыть футляр.
     - Дайте-ка я сама, - пришла она ему на помощь.
     - Как угодно.  - Он отступил в сторону и с независимым видом скрестил
на груди руки.
     - Ого сколько!  -  заинтересовалась она,  снимая крышку.  -  И  какие
красивенькие! Просто прелесть!
     Он ничего не ответил.  Стоял себе молча и смотрел, как перебирает она
тоненькими  пальчиками  разноцветные  яркие  камни,  колдовскими  звездами
вспыхивающие под резким люминесцентным светом.
     Недоразумение? Досадная случайность?
     Он еще уговаривал себя,  что все может обойтись, но уже знал: нет, не
обойдется. Странное спокойствие вдруг снизошло на него. Гулкое, трепещущее
сердце оборвалось и замерло, волнение осело и даже нога перестала выбивать
прерывистую тревожную дробь.  Только во рту стало горько,  как от желчи, и
пересохли разом похолодевшие губы.
     - Тоже  образец?  -  Мизинчиком  она  отделила  от  сверкающей  груды
красноватый камешек.
     По  сравнению с  массивными цилиндрами рубиновых стержней  с  кроваво
сверкающими крупными гранями шпинелей и  альмандинов он казался невзрачным
карликом.  Но  тень,  которую он бросал на полированную доску стола,  была
подобна  живому  языку  пламени,  густой  струе  терпкого вина,  пахнущего
солнцем и солями земли.
     - Не нравится? - Марк Модестович даже сумел улыбнуться.
     - Совсем напротив. Очень даже нравится.
     - У вас неплохой вкус.
     - Да. Я предпочитаю натуральные камни.
     - Синтетические кристаллы ничем от них не отличаются.
     - И этот?
     - И он.
     - Вы даже алмазы делаете?
     - Наука не стоит на месте. Худо-бедно, а идем вперед.
     - Так, значит? А мне почему-то показалось, что пятитесь назад.
     - Интересно бы узнать. - Он все улыбался слепой, окаменевшей улыбкой.
- Люблю парадоксы.
     - Очевидно, староиндийская огранка как раз и есть такой парадокс?
     - Вы знаток.  Отдаю вам должное.  -  Он картинно расшаркался.  -  Мы,
ученые, любим иногда повеселиться, пошутить. Физики-лирики...
     - В самом деле?
     - Ну конечно!
     Она вынула из кармашка монокль и,  повернув камень к свету, стала его
рассматривать.
     - Он огранен по самым твердым плоскостям.
     - Что?!  - Этого Сударевский меньше всего ожидал. Его обдало яростным
жаром,  так что даже уши и  те  загорелись.  Но  тут же  бросило в  холод.
Надежды не было и быть не могло.
     - Невероятно,  но факт!  - Она медленно поворачивала в руке камень. -
Его  выточили вопреки всем  законам симметрии.  Он  просто не  имеет права
существовать!
     - Вы уверены?
     - Я  ведь действительно знаток,  -  сказала она без улыбки и спрятала
монокль.
     - Тогда  вы  должны понять,  -  хватаясь за  последнюю соломинку,  он
приблизился к  ней  почти вплотную,  -  должны понять,  что  мне  есть чем
похвастаться в Амстердаме.
     - Нет.  -  Она тихо покачала головой. - Отшлифовать алмаз по наиболее
твердым граням немыслимо.
     - Тем и сильна наука, что делает невозможное.
     - Боюсь,  наша интересная беседа несколько затянулась.  - Она бросила
взгляд на пассажиров, которые с любопытством прислушивались к разговору.
     - Мне тоже так кажется. - Он принялся укладывать вещи. - Я вам больше
не нужен?
     - Н-нет.  -  Она медленно покачала головой. - Я вынуждена просить вас
немного задержаться. Пожалуйста, - и предупредительно подняла стойку.
     - Куда? - только и спросил он.
     - Нам необходимо оформить протокол.
     - Зачем?   Какой  еще  протокол?  -  Неожиданно  он  ощутил  страшную
неловкость и заговорил шепотом.
     - Оформить эту... находку, - не сразу подыскала она нужное слово.
     - Какую  находку?!   -   Он   еще   пытался  разыгрывать  недоумение,
возмущение,  наконец,  хотя и ощущал всем телом, что все кончено. - Это же
экспонат!
     - Пусть будет экспонат,  -  согласилась она,  пропуская его вперед. -
Туда, пожалуйста, - кивнула на неприметную дверь в перегородке, отделяющей
служебные помещения от зала. - Кстати, какова его плотность?
     Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Сударевский вздрогнул.
     - Плотность?  -  переспросил  он,  останавливаясь.  -  Обычная,  надо
полагать. Три, пятьдесят два.
     - Едва  ли.  -  Она  тоже остановилась.  -  Окрашенные алмазы плотнее
бесцветных:  зеленые -  три,  пятьсот двадцать три; розовые - три, пятьсот
тридцать;  оранжевые -  три,  пятьсот пятьдесят...  Этот же  наверняка еще
тяжелее. - И с грустным укором заключила: - Вам бы следовало знать.


     Когда  примерно  через  час,  Люсин,  раздвинув  портьеры,  вышел  из
регистрационного зала,  то первая,  кого он увидел,  была Мария,  веселая,
беззаботная.  Она сидела за стойкой вполоборота к нему и, оживленно болтая
с  молоденькой стюардессой,  пила кофе.  Ощутив на  себе его  взгляд,  она
медленно обернулась и тихо опустила чашку,  так и не донеся ее до губ. Ему
бросилось в глаза, как вспыхнули вдруг эти карминные губы, когда отхлынула
от лица кровь.
     Он быстро поклонился и заспешил к выходу,  ссутулившись и все больше,
по мере того как уходил,  склоняя голову.  Ему казалось,  что в спину бьет
пулемет.


     Бенарес - Сринагар - Катманду - Покхара - Хива - Москва

__________________________________________________________________________

          Парнов Е. И.
          П18. Третий глаз Шивы:  Фантастико-приключенческий роман /  Рис.
     В.  Борисова.  - М.:  Дет. лит., 1985. - 544 с., ил. - Для среднего и
     старшего возраста. (Б-ка приключений и научной фантастики).
          Тираж 100 000 экз. В пер.: 1 р. 20 к.
          Фантастико-приключенческий роман  <Третий  глаз  Шивы>  посвящен
     работе   советских   криминалистов,   которые   на  основе  последних
     достижений современной науки прослеживают и разгадывают  удивительную
     историю  знаменитого  индийского  бриллианта,  расшифровывают некогда
     таинственные свойства этого камня,  получившего название <Третий глаз
     Шивы>.
          ИБ ј 9366
     Ответственный редакторї М. А. Зїаїрїеїцїкїаїя
     Художественный редакторї Т. М. Тїоїкїаїрїеївїа
     Технический редакторї М. В. Гїаїгїаїрїиїнїа
     Корректорыї М. Ю. Сїиїрїоїтїнїиїкїоївїаї иї Е. И. Щїеїрїбїаїкїоївїа

_______________________________________________________________