но
отнести и  на наш счет.  Но у синтетических кристаллов есть много дел и на
земле:  медицина, подводная навигация, обработка сверхпрочных материалов и
так далее.
     - Я понимаю.
     В  кабинет  вошел  пожилой  краснолицый человек  в  черном  костюме и
выжидательно остановился на пороге. В руках он держал картонную папку.
     - Это  наш  ученый секретарь и  по  совместительству начальник отдела
кадров товарищ Дербонос, - отрекомендовал директор вошедшего и поманил его
рукой. - Проходите, Евгений Иванович.
     Дербонос пригладил реденькие,  прилипшие к  черепу  седые  волоски  и
присел в некотором отдалении.  Люсин успел заметить, что папка, которую он
принес, была личным делом Ковского. Все разыгрывалось, как по нотам.
     - Ознакомьте товарища, Евгений Иванович, - распорядился директор.
     Дербонос раскрыл папку.
     - <Ковский Аркадий Викторович,  одна  тысяча девятьсот девятнадцатого
года  рождения,   русский,   беспартийный,  образование  высшее,  закончил
химический   факультет   Московского  университета,   работает   в   нашей
организации с  двадцатого ноября одна  тысяча девятьсот шестьдесят первого
года...>  -  Евгений Иванович читал неторопливо,  с чувством и выражением,
словно перед ним была собственного сочинения баллада, а не листок по учету
кадров.
     Люсин,  полуприкрыв глаза,  следил за  тем,  как шевелятся его тонкие
губы,  как  многозначительно подчеркивает  он  покашливанием  и  усилением
голоса наиболее примечательные моменты биографии Аркадия Викторовича.
     Покончив  с  анкетой,  Дербонос перешел  к  последней характеристике,
уведомив,  что  она  была  дана  для  выезда  в  зарубежную командировку в
Федеративную Республику Германии (ФРГ).
     - Товарищ Ковский характеризуется положительно,  -  торопливо, словно
извиняясь,  пояснил он  и  приступил к  чтению:  -  <...Морально устойчив,
идеологически выдержан, в коллективе пользуется заслуженным авторитетом...
является способным научным работником...  внес  ценный вклад...  около ста
научных трудов и изобретений...>
     Люсину вдруг показалось,  что Дербонос не произносит ни звука и  лишь
раскрывает рот, как в немом кино.
     <И мы тоже пишем такие же  точно  характеристики,  -  подумал  он.  -
Единственное  различие - это количество научных трудов,  то есть раскрытых
преступлений... у одного сто, а у другого только десять... Человека жажду!
Где человек? Ау! Дай мне свой карманный фонарик, старикан Диоген!>
     - Будут у  вас  вопросы?  -  спросил Фома  Андреевич,  когда Дербонос
замолчал.
     <Будут.  Да и как им не быть?  Я хочу знать,  кто были друзья Аркадия
Викторовича и  кто недруги.  С кем он болтал в кулуарах.  Кто провожал его
домой.  Кто  покупал для него пирожки в  буфете.  Как он  шутил,  распивая
спецмолоко.  Какие любил анекдоты.  О  каких странах мечтал в детстве.  На
какие фильмы ходил.  Что  читал.  Чем  жил.  Что  ему  было  дорого и  что
ненавистно.  Как он  относился к  людям.  Что думал в  минуты бессонницы о
неизбежности смерти.  Каким был во гневе и раздражении.  Как реагировал на
подлость и низость. Какие поступки считал для себя совершенно немыслимыми.
Человек мне нужен,  а  не анкета,  сложный,  противоречивый и многогранный
человек...>
     - Благодарю вас, - вздохнул Люсин. - У меня нет вопросов. Все ясно.
     - Спасибо, Евгений Иванович, - кивнул Фома Андреевич.
     Дербонос  с  достоинством подколол  бумаги,  закрыл  скоросшиватель и
безмолвно исчез.  Словно в воздухе растворился. Люсин даже не заметил, как
он встал и скрылся за дверью, настолько мгновенно это произошло.
     - Мне  бы  хотелось  повидаться с  людьми,  близко  знавшими  Аркадия
Викторовича. - Люсин нечаянно построил из многоцветных гранатов городошную
фигуру,  известную под названием <бабушка в окошке>.  -  А кроме гранатов,
какие камни вы делаете?
     - Любые. Оливины, бериллы, агаты, алюмосиликаты, корунды.
     - Рубин? Шпинель? - Люсину вспомнились вдруг сокровища альбигойцев. -
Алмазы?
     - Я же сказал -  все.  Кроме алмазов, разумеется. На сегодняшний день
искусственные  алмазы  уступают  природным...   Получение  их  тоже,  надо
сказать,  в копеечку влетает.  Над цветностью алмазов мы,  должен сказать,
работаем  и,  следует  отметить,  успешно  окрашиваем натуральные камни  в
разные цвета...  Наш сотрудник товарищ Сударевский Марк... э... Модестович
разработал очень оригинальную методику.  Он добивается изменения цветности
кристаллов путем облучения их  тяжелыми ионами.  Ведем в  этом направлении
совместные исследования с  Дубной,  с лабораторией ядерных реакций.  Очень
перспективное направление.  Вам будет небезынтересно.  Тем более, что Марк
Модестович является ближайшим учеником и сотрудником Ковского. - Небрежным
мановением пальца Фома  Андреевич переключил тумблер:  -  Марк Модестович,
зайдите ко мне.
     Директор  откинулся в  кресле  и,  отдуваясь,  расстегнул пуговицу на
жилетке.  Можно было бы подумать, что он устал от усилия, которое затратил
на вызов, не будь оно столь незначительным.
     - Видимо,  цветность,  -  Люсину новый  термин пришелся по  вкусу,  -
влияет не только на ювелирные,  так сказать,  свойства камней?  - Он задал
вопрос, чтобы заполнить паузу в разговоре.
     - Ювелирное дело нас не интересует. - Фома Андреевич пренебрежительно
поморщился. - Пустая забава... Аркадий Викторович этим увлекался, в старых
книгах рылся,  рецепты какие-то выискивал... Но я не одобряю... Вижу в том
эдакий, знаете ли, фетишизм.
     - Очень  интересная точка  зрения!  -  поддакнул  Люсин,  хотя  слабо
понимал, о чем идет речь.
     - Что же  тут интересного?  Это только естественно...  Ковский химик,
понимаете ли... Отсюда все последствия.
     - Это плохо, - осторожно спросил Люсин, - что химик?
     - Нет,  само по себе разумеется,  не плохо.  Наоборот. На своем месте
Виктор  Аркадьевич...   Аркадий,  простите,  Викторович  соответствовал...
М-да...  Но  химики -  они все еще немножко и  алхимики тоже.  -  Он вдруг
довольно  хихикнул.  -  Романтика там,  ползучий эмпиризм...  А  я  физик,
сухарь,  признающий только число и  меру.  Иные методы!  Да и время теперь
другое.  В  век  научно-технической революции наука  стала самостоятельной
производительной силой общества.  Производительной!  -  Он поднял палец. -
Это значит -  производство, завод, комбинат... О чем это мы с вами? - Фома
Андреевич вдруг потерял нить разговора.
     - Ювелирное дело, цветность камней... - подсказал Люсин.
     - Да,  цветность...  -  Директор  сгреб  кристаллы и  медленно разжал
полные,  любовно ухоженные пальцы.  -  Радуга, - усмехнулся он, глядя, как
прыгают, дробно постукивая, самоцветы по стеклу на его столе. - Возьмите в
качестве сувенира. - Он щелчком толкнул к Люсину крупный голубой гранат.
     - Что вы, товарищ директор! - смутился инспектор. - Неудобно!
     - Берите, берите... Для нас это брак.
     - Но это же ценная вещь! Ювелиры...
     - Пустое!  Ювелиры -  профессия вымирающая.  Ей пришел конец вместе с
эрой природных кристаллов.
     - Спасибо. - Люсин сунул камень в карман и неловко почесал макушку.
     - Перстни и серьги всякие -  это варварство. Пережитки. Все равно как
кольцо в носу. - Фома Андреевич даже показал пальцами, как это выглядит. -
Для  меня,  физика-инженера,  алмаз интересен только своей непревзойденной
твердостью, точно так же, как, допустим, прозрачностью для ультрафиолета -
кварц.  Не  более.  Можно лишь сожалеть о  том,  что долгие годы ценнейшие
минералы разбазаривались ради  украшения всяческих модниц,  а  не  шли  по
назначению.  Впрочем, все равно природный флюорит, алмаз и горный хрусталь
могут удовлетворить лишь  ничтожную долю  потребностей современной науки и
техники.
     - К счастью,  существуют такие учреждения,  как ваш институт, - очень
уместно ввернул Люсин.
     - Это  необходимость,  -  отмахнулся Фома Андреевич.  -  Наш институт
является научно-исследовательским,  и чисто производственные вопросы имеют
для  него второстепенное значение.  Главное -  это  наука,  познание новых
явлений  и   свойств  материального  мира...   Не   случайно  же,   -   он
удовлетворенно улыбнулся,  -  Академия наук  осуществляет над  нами  общее
методическое руководство...  Да, так вот, дорогой товарищ, главное для нас
- наука!  Нас  привлекают  не  столько  утилитарные  свойства  кристаллов,
сколько  их   удивительная  способность  менять  свои  характеристики  под
влиянием внешних  воздействий:  механических напряжений,  света  и  других
электромагнитных волн,  различных полей и ядерных излучений, температуры и
электрического тока.  Одним  словом,  все,  что  позволяет кристаллам быть
естественными источниками,  приемниками,  преобразователями и  усилителями
разнообразных физических процессов.  Надеюсь, я говорю понятно? Вы следите
за моей мыслью?
     - Стараюсь, Фома Андреевич.
     - Тогда  вам  должен быть  понятен и  основной вывод.  Для  романтика
удивительная игра цветов в драгоценном камне в некотором роде самоцель,  я
же вижу в  этом лишь следствие внутренних,  куда более важных для практики
изменений...  Аркадий Викторович запекал аметисты в  хлеба,  варил в  меду
изумруды...  -  Фома Андреевич беспомощно развел руками. - Запретить ему я
не  мог.  Тем  более,  что  все  эти дедкины-бабкины рецепты иногда давали
любопытные результаты...  Но  разве это наука?  А  если даже и  наука,  то
достойна ли она нашего великого века атома и космоса?
     Люсин невольно обернулся на скрип медленно открываемой двери.
     - Разрешите к вам, Фома Андреевич? - спросил, просовываясь в кабинет,
сравнительно молодой брюнет в тонких золотых очках.
     - Рекомендую!  -  Фома Андреевич поднялся с места.  - Старший научный
сотрудник  Сударевский,  кандидат  химических  наук...  Временно  замещает
Аркадия Викторовича.
     Сударевский с  вежливым смущением потупился,  но тут же вопросительно
глянул на Люсина и протянул руку.
     - С кем имею честь?
     - Люсин.  -  Он  не  отрекомендовался более подробно,  полагая не без
оснований, что Сударевский, как и Дербонос, предупрежден о его посещении и
прекрасно подготовлен к встрече.
     Но    Марк   Модестович   явно   стремился   выказать   свою   полную
неосведомленность.
     - Люсин?  -  Он наморщил лоб,  силясь припомнить. - Вы не у Геокакяна
работаете?
     - Товарищ из органов, - пояснил директор. - Из МУРа.
     - Из МУРа? - Сударевский, казалось, был удивлен.
     - Когда вы узнали об инциденте в Жаворонках?  - прямо и резко спросил
Люсин, чтобы положить конец всей этой наигранной жеманности.
     - Ах,  эта  трагедия...  -  Сударевский посуровел лицом  и  понимающе
кивнул.  -  Почти всю прошлую неделю,  вторую ее половину,  я  находился в
командировке -  это поблизости,  но в  других учреждениях,  Фома Андреевич
знает, - поэтому я узнал позже всех. Это невероятно!
     - Что именно? - спросил Люсин.
     - Простите?
     - Что именно вы находите невероятным?
     - Ну,  весь  этот...  антураж,  таинственное  исчезновение,  запертый
дом... Прямо как в детективном романе!
     - Вот как?.. Вы, кажется, учились у Аркадия Викторовича?
     - Да,   он  мой  учитель.   -   Марк  Модестович  с  чуть  наигранной
горделивостью вскинул голову. - А что?
     - С Людмилой Викторовной, конечно, виделись? - Спрашивая, Люсин знал,
что Сударевский у сестры пропавшего Ковского не был.
     - Понимаете ли...
     - Не  виделись?  -  Люсин сдержанно выразил удивление.  -  А  она мне
говорила, что вы для них чуть ли не сын... Разве не так?
     - Не  совсем...  то  есть я  хотел сказать,  что  был  очень потрясен
страшным известием...  Аркадий Викторович действительно родной  и  близкий
мне человек,  но  сейчас,  понимаете,  лето,  мы  живем на  даче,  где нет
телефона, и поэтому...
     - Где у вас дача?  -  невзначай осведомился Люсин и стал разглядывать
горку с сувенирами.
     - Что? Ах, дача... По Савеловской дороге... Лобня... такая есть.
     - Как  же,  знаю!  -  обрадовался Люсин.  -  Там уникальный пруд,  на
котором гнездятся чайки.
     - Да,  конечно...  Дача  эта  принадлежит не  нам,  мы  только иногда
снимаем...
     - Я вижу,  -  с улыбкой прервал его Люсин,  -  что мы своей болтовней
мешаем Фоме Андреевичу. Он очень занят, время его дорого, а нам надо еще о
многом поговорить.  Может быть,  пройдем куда-нибудь, где никому не станем
мешать?
     - С  удовольствием!  -  обрадовался Сударевский.  -  Можно к  нам,  в
лабораторию. Вы позволите, Фома Андреевич?
     - Зачем же?  Вы  меня ничуть не стесняете...  Я  привык размышлять на
людях...
     - Нет-нет!  -  запротестовал Люсин. - Я и так казню себя, что отнял у
вас столько времени.
     - Пустое.  Вы же на работе, как и все мы... Беседуйте сколько влезет.
Когда я сосредоточиваюсь, то забываю обо всем, ничего не вижу и не слышу.
     - Мне так неудобно...
     - Ничего.  -  Фома Андреевич покровительственно помахал рукой. - Меня
просили оказать вам  содействие,  и  я  выполняю свое  обещание.  Так  что
сидите.
     - Ну,   раз  вы  настаиваете...  -  Он  сделал  вид,  что  покорен  и
растроганно сдается.  -  Воспользуемся вашим гостеприимством...  Значит, с
Людмилой Викторовной вы с тех пор не виделись, Марк Модестович?
     - Совершенно верно, в последний раз я был у них на даче в позапрошлую
пятницу...  С тех пор я Аркадия Викторовича не видел. - Выражая покорность
судьбе, Сударевский развел руками.
     - А в каком состоянии вы нашли его?.. В ту позапрошлую пятницу?
     - В каком?  - переспросил Марк Модестович, припоминая. - В обычном...
Как всегда.  Знаете,  я ничего такого не заметил.  А скажите,  если это не
военная тайна, что-нибудь узнать уже удалось?
     - Да,  -  односложно и  холодно ответил Люсин.  -  Кто уведомил вас о
происшедшем?  -  спросил он  после многозначительной паузы.  -  Не Людмила
Викторовна?
     - Я  же  говорю,  что  не  виделся с  ней,  -  с  легким раздражением
отозвался Сударевский.
     - Ах да,  конечно... Простите. Я просто хотел спросить, не сказала ли
она вам это по телефону.
     - Нет... Возможно, она и звонила мне, но не смогла застать.
     - А вы? Вы не пытались позвонить ей?
     - Честно говоря,  не пытался.  - Он виновато улыбнулся. - Очень занят
был...  Эх,  если бы  я  только знал!  Конечно,  я  бы  тут же  нагрянул в
Жаворонки.
     - Где же вам было знать, - посочувствовал Люсин.
     - Вы меня простите,  товарищ инспектор,  но позвольте и  я  задам вам
вопрос.
     - Я старший инспектор, - как бы между прочим, пояснил Люсин.
     - Виноват,  -  вздохнул Сударевский.  -  Так,  можно вопрос,  старший
инспектор?
     - Отчего нет?
     - Тогда скажите,  какая вам разница,  кто, где и когда сообщил мне об
этом несчастном случае? Неужели это имеет хоть какое-то значение?
     - Объясняю по пунктам. - Люсин начал загибать пальцы. - Разница есть,
и  большая.  Вы могли узнать о  случившемся либо от очевидцев,  либо,  как
говорится,  из вторых и третьих уст, либо, наконец, от... непосредственных
инициаторов.
     - Это смешно! - перебил его Сударевский. - От каких инициаторов?
     - Инициаторов того,  что вы назвали несчастным случаем.  Хотя у  меня
нет  пока  оснований предполагать худшее...  Как  видите,  значение  имеет
все... Я удовлетворил вас?
     - Вполне. - Сударевский пожал плечами.
     - Тогда попробуйте вспомнить, от кого вы узнали о событиях на даче.
     - Не от очевидцев,  - он тоже демонстративно начал загибать пальцы, -
не с чужих слов и, как это ни прискорбно, не от бандитов... Ах, да! Мне же
рассказали об  этом  вы,  Фома  Андреевич!  Вчера утром.  Простите.  -  Он
искательно улыбнулся директору.
     - Припоминаю,  -  включился в беседу Фома Андреевич. - Действительно,
вы еще ничего не знали, когда пришли ко мне...
     - Вот это и называется из вторых уст,  - удовлетворенно кивнул Люсин.
- Возможно,   мои   вопросы  показались  вам   ненужными  или  даже  вовсе
бестактными,  но  они позволили нам хотя бы приблизительно ограничить круг
лиц, посвященных в обстоятельства дела. Для начала и это неплохо.
     - Понятно. - Сударевский снял очки и тщательно протер стекла кусочком
замши. - Извините, что сразу не догадался.
     - Ничего.  -  Люсин неторопливо поднялся.  -  Это  вы  меня извините.
Больше  мучить вас  не  буду...  Мне  бы  хотелось побывать в  лаборатории
Аркадия Викторовича,  на  его  рабочем месте...  Посмотреть,  поговорить с
людьми, кое о чем по ходу дела спросить. Это осуществимо?
     - Вполне,  -  сказал Фома  Андреевич.  -  Марк Модестович,  проводите
товарища до лаборатории.  И постарайтесь обеспечить ему нормальную работу.
Это наш долг.
     Последовали прощальные рукопожатия,  и директор удалился в комнату за
зеленой штофной занавеской, не дожидаясь, пока посетители покинут кабинет.
     Сударевский осуждающе покачал  головой,  но  Люсин  сделал  вид,  что
ничего не заметил.
     - Пошли, Марк Модестович?
     - Прошу вас. - Сударевский предупредительно раскрыл перед ним дверь.
     - Благодарю...  Между  прочим,  почему у  вас  так  плохо  получается
зеленый цвет?
     Они  прошли  через  приемную,  все  еще  полную ожидающих,  оживленно
беседуя о цветности монокристаллов.
     - Зеленые гранаты для нас не проблема, - объяснил Сударевский. - Хуже
дело обстоит с изумрудами.
     - Но вы же синтезируете бериллы? Мне Фома Андреевич сказал.
     - Правильно. Но все дело в окраске. Зеленый оттенок изумруду придают,
к  несчастью,  с  помощью высокотоксичных соединений.  В  производстве они
очень опасны.  Мы ищем заменитель.  За рубежом, между нами говоря, цены на
изумруд фантастически возросли.  Камень сейчас в большой моде, а взять его
негде,  потому что все известные месторождения выработаны почти полностью,
а синтез пока не налажен. Недаром участились случаи подделки изумрудов.
     - Интересно.
     - Очень.  Берут - что бы вы думали? - хорошо ограненный бриллиант и с
помощью солей хрома делают из него зеленый берилл!  И, как ни странно, это
выгодно! Потому что изумруд стоит в пять раз дороже ограненного алмаза. До
шести тысяч долларов за карат.
     - Торопитесь с синтезом, пока цена не упала.
     - Постараемся.
     - Неужели на земле не осталось больше изумрудов?
     - А  где?  Лучшие образцы зеленого берилла добывались в Южной Америке
(Новой Гренаде),  в  Египте на берегу Красного моря,  в  Бирме и  у нас на
Урале. Про другие месторождения я не слыхал. Может быть, вы знаете?
     - Мой  приятель  привез  изумрудные  серьги  с   Цейлона.   -   Люсин
усмехнулся,  вспомнив,  как обрадовалась подарку жена Володи Шалаева.  - И
представьте себе, дешевые.
     - Эх,  дорогой  вы  мой!  -  Сударевский похлопал его по плечу.  - На
Цейлоне действительно  есть  зеленые  камни,  только  это  корунды,  а  не
бериллы.  Понимаете?  А изумруд - именно берилл,  зеленый берилл,  и ничто
иное.
     - Понятно,  - ответил Люсин. - Это его кабинет? - кивнул он на черную
с золотом табличку: <Лаборатория ј 4. Д. х. н. А. В. Ковский>.
     - Заходите, прошу вас, - пригласил Сударевский.
     Кабинет был отделен от  лаборатории тонкой перегородкой с  окнами под
самым потолком.
     <Как раз  тот  случай,  -  мимолетно подумал Люсин,  -  когда,  чтобы
увидеть, нужно залезть на шкаф>.
     - Отсюда  можно  пройти  прямо  в  лабораторию.   Если  желаете...  -
Сударевский указал на дверь в перегородке.
     - Здесь  тоже  интересно,  -  дипломатично ответил  Люсин,  подходя к
застекленным шкафам,  где вперемежку с книгами и папками стояли физические
приборы и деревянные штативы с пробирками.
     На мгновение ему показалось, что он вновь попал на дачу в Жаворонках.
Люсин  подумал,   что  за   всем  этим  электрическим  хаосом  чувствуется
определенная система, какая-то непостижимая сверхзадача. Он с любопытством
оглядел  вычерченные тушью  таблицы  и  графики,  которые,  как  белье  на
просушке,  висели на  протянутом через всю комнат