Значит,   это  просто  совпадение,  -  повеселел  Лев  Минеевич,  -
случайное стечение обстоятельств.
     - Совпадение?  -  усмехнулась Чарская.  -  И  еще случайное?  Как вы,
однако,  слепы,  мой  бедный друг!  Это  судьба!  -  Она погладила Людмилу
Викторовну  по  руке.   -   Я   уверена,   дорогая,   что  это  счастливое
предзнаменование.   Вас  ожидает  перемена  к  лучшему.   Вы-то,  надеюсь,
чувствуете, что тут судьба?
     - Ну конечно, судьба! - заулыбался Лев Минеевич.
     Он был по-настоящему счастлив, когда все разрешилось, и с готовностью
соглашался   со   всем.    Судьба   так   судьба,   предзнаменование   так
предзнаменование.
     - Как интересно! - оживилась и Людмила Викторовна.
     Она  даже решилась попробовать мороженое.  Вслед за  ней и  остальные
стали  понемножку  колупать  твердые  матовые  шарики,   белые,   розовые,
коричневые.
     - Да,  моя хорошая, - заключила Чарская, - вам действительно повезло.
Этот Люсин толковый парень. Он таки докопается. Если бы вы только слышали,
как дотошно выпытывал он у  меня малейшие подробности!  Я  рассказала все,
что только знала: и про камни и про цветы.
     - Ах, какое это может иметь значение?
     - Не скажите, мой ангел, в таком деле подчас важна каждая мелочь.
     - Любая деталь. - Лев Минеевич многозначительно вскинул подбородок.
     - Он меня и  про ваших знакомых расспрашивал.  Только тут я  мало чем
ему помогла. Разве что про Марика этого рассказала...
     - Марик!  -  Людмила Викторовна горько улыбнулась. - Раньше он просто
не выходил от нас,  а  теперь,  когда так важно,  чтобы рядом с тобой была
хоть одна близкая душа,  он словно сквозь землю провалился...  Я несколько
раз звонила ему домой, но никто не отвечает. И куда это он запропастился?
     - А вы на работу позвоните, - посоветовала Вера Фабиановна.
     - Думаете, я не звонила? Сколько раз!
     - И что, нету? - спросил Лев Минеевич.
     - Не берут трубку!..  У  них,  правда,  всего один выход в  город,  а
телефон у  Аркадия Викторовича стоит в  кабинете.  Но  быть того не может,
чтобы никто туда не заходил! Обычно дозвониться нельзя - всегда занято.
     - Может,  он в командировке? - Лев Минеевич не знал, о ком идет речь,
но всячески стремился выказать свою осведомленность.
     Ковская раз  и  навсегда должна  утвердиться в  мнении,  что  у  Веры
Фабиановны от него секретов нет.
     - Пусть его,  - устало отмахнулась Людмила Викторовна. - Какое мне, в
сущности, дело?
     - Подумаешь,  свет в окошке!  - поддержала ее Чарская. - Вам о другом
теперь думать должно.  Надейтесь на лучшее и терпеливо ожидайте перемен...
Я  почему-то думаю,  что Аркадий Викторович сам возвернется.  В надлежащий
момент.
     - С трудом верится. - Ковская покачала головой. - С большим трудом. И
хочется, да не получается. Сердце-вещун другое говорит.
     - Не напускайте на себя!  -  запротестовала Вера Фабиановна.  - Лучше
слушайтесь правильных советов.  Я просто уверена, что ваш братец как живым
из дому ушел, так невредимым и возвратится.
     - Но неужели вы не понимаете,  что это абсурд? - рассердилась Людмила
Викторовна. - Он бы давно уже дал о себе знать! Хоть какую-нибудь весточку
бы подал, чтобы я успокоилась.
     - Да хочет он,  хочет сообщить,  только не может.  -  Вера Фабиановна
причитала с  характерными завываниями профессиональной гадалки.  -  Нельзя
ему.  В  место такое попал,  откуда до дому и  не докричишься.  Хоть рукой
подать,  а далеко,  хоть глаз видит, а рукой не дотянешься. Это где же он?
Да  тут  же,  под  боком,  только оглянуться ему  нельзя и  дороженьки все
перепутаны. Но он вернется, вернется. Срок выйдет, и разрешится ему.
     - Вы,  Верочка,  все равно как про тюрьму вещаете, - не остерегся Лев
Минеевич.
     - Вас только тут не хватало!  -  обозлилась Чарская и, наклонившись к
нему, шепнула: - Типун вам на язык, старый дурак!
     В притворном ужасе Лев Минеевич прикрыл лицо руками.
     - Пусть хоть в тюрьме, лишь бы жив был. - Ковская промокнула глаза.
     - Да что вы его слушаете! - Вера Фабиановна была возмущена до глубины
души. - Станет вам милиция арестанта разыскивать. А то не известно им, кто
у них где сидит! Как же!
     Лев Минеевич,  только что осудивший Верочку за  бесстыдное шаманство,
вынужден был отдать должное ее житейской сметке и быстроте ума.
     - Никого-то  я  не слушаю.  -  Ковская отодвинула от себя вазочку,  в
которой сиротливо оплывал шоколадный шарик. - И ни в какую тюрьму не верю.
За  что  Аркашеньку в  тюрьму?  Нет,  человек,  если  только он  жив,  так
бесследно не исчезает.  И не надо меня утешать,  Вера Фабиановна. Я хоть и
признаю существование неких надмирных сил,  но  в  отличие от  вас  твердо
придерживаюсь материализма.  Одна у  меня надежда,  что  Аркашу похитили и
вопреки его воле продолжают где-то удерживать.
     - Милиция  найдет!   -   Лев  Минеевич  оглянулся  по  сторонам,  ища
официантку.
     - Вы глубоко неправы,  Людмила Викторовна, - стояла на своем Чарская.
- То есть вы правильно говорите про похищение,  но вся разница в том,  кто
похитил.  -  Она по-цыгански затрясла плечами. - Далеко Аркадий Викторович
проник в тайны заповедные, непозволительно далеко.
     - О чем это вы? - не поняла Ковская.
     - Все о  том же,  бедняжка вы  моя,  все о  том,  -  опять зашаманила
неугомонная старуха и,  досадливо скривившись,  отчетливо прошептала: - Да
видела я его, Аркашеньку-то вашего, видела. В хрустале мне открылся.


     Глава восьмая

     ГЛУБИННОЕ ГОРЕНИЕ

     - Разве я требую невозможного?  - Люсин со свистом продул мундштучок.
- Причина смерти и время ее наступления. Это же элементарно.
     - Но не в таких условиях.  -  Крелин кивнул на дверь,  из которой они
только  что  вышли.  -  Уверяю  тебя,  что  подробную медико-биологическую
экспертизу можно будет произвести только в Москве.
     - Я все понимаю,  Яша.  - Владимир Константинович повертел мундштук в
руках,  словно видел его впервые. - Но есть же внешние показатели: трупное
разложение, окоченение... Что там еще?
     - В данном случае картина получается смазанная.  Тело несколько суток
пролежало в торфованной воде, почти в жиже.
     - Конечно, это могло ускорить... - Люсин задумчиво взъерошил волосы.
     - Совсем напротив! - перебил его Крелин. - Гуминовые кислоты обладают
ярко  выраженными антисептическими свойствами.  Известны случаи,  когда  в
торфяниках находили свежие трупы, пролежавшие там многие годы. Своего рода
естественная консервация.
     - Да, что-то такое, помнится, было... В Шотландии?
     - Зачем тебе Шотландия? - пожал плечами Крелин. - Возьми нашу тундру.
Про туши мамонтов слыхал?
     - Это же вечная мерзлота!
     - Вечного,   Володя,   ничего   нет.   Мамонты  не   в   вечные  льды
проваливались,  а в тривиальнейшее болото. Ледком их уже потом прихватило.
Лет этак через тысячу или того больше. Купца в кафтане петровских времен я
своими глазами видел.  Под Новгородом.  Рана на голове совсем свежая была,
словно только-только...  Разбойничек небось кистен„м по темени тюкнул. Вот
что значит моховой торф. Лучше всякой заморозки.
     - Следствие через века, - пошутил Люсин.
     Он обернулся и в последний раз взглянул на желтый,  чуть покосившийся
дом,  в  каменном  подвале  которого  осталось  тело  Аркадия  Викторовича
Ковского.   Грубо  выкрашенная  коричневой  масляной  краской  дверь  была
приоткрыта,  и  в сумрачной щели тускло отсвечивало железное,  вытертое до
блеска перило уходящей вниз каменной лестницы.
     <Вверх по лестнице, ведущей вниз>, - пришли на память чьи-то слова. -
Хотя это, кажется, совсем из другой оперы>.
     Широкий, огороженный  выбеленной  кирпичной  стеной  двор  был  пуст.
Сквозь грубый булыжник пробивалась чахлая ромашка.  В углу,  где  когда-то
находилась   свалка,   бурно   росли   лопухи  и  чертополох,  курчавилась
проржавевшая стружка.  Несколько поодаль,  на темном  от  пролитой  смазки
песочке, - машины: красная пожарка, орудовская сине-желтая <Волга> и синий
милицейский <газик>.
     <Совсем не  подходящее место для  смерти,  -  подумал Люсин,  отгоняя
назойливую золотистую муху. - И небо такое бездонное и облака...>
     - Потушили пожар? - спросил он, принюхиваясь. - Вроде меньше пахнет?
     - Говорят,  еще вчера.  Боялись,  что перекинется на  лес.  -  Крелин
махнул рукой в сторону бетонки. - Пал пришлось пустить.
     - Пал?
     - Встречный огонь.
     - Знаю,  -  кивнул Люсин. - Стена против стены. Чтоб сам себя пожрал.
Поверху огонь далеко не пойдет.
     - Торфяник,  он  ведь  изнутри  горит.  Кто  его  знает,  где  наружу
вырвется. Пока вроде погасили. Я туда Глеба послал.
     - Зачем?
     - Понимаешь, - Крелин взял его под руку и потянул к воротам, - я тебе
не успел рассказать. Тут начали расследование причин пожара...
     - Ну,  ну! - заинтересовался Люсин, все еще пристально всматриваясь в
черноту невидимой лестницы. - Нас это касается?
     - В том-то и дело! Боюсь сглазить, но, кажется, всплыл мотоцикл.
     - <Ява>?
     - Пока неизвестно.  Но что с коляской - это почти точно. Его видели в
разных местах.
     - Когда?
     - В ночь со среды на четверг и, представь себе, вчера.
     - Кто  видел?  Они уверены,  что это один и  тот же  мотоцикл?  Номер
заметили?
     - Погоди,  -  остановил его Крелин.  -  Не все сразу...  Если бы было
что-нибудь определенное,  я  бы  не  стал  тебя интриговать.  Толком никто
ничего не заметил,  но, мне кажется, перспектива вырисовывается. На пожар,
как ты понимаешь,  было брошено все.  Партийный секретарь,  говорят,  двое
суток с поля не уходил. Силой увели, когда телогрейка на нем задымилась. В
таких условиях не до расследования было.  Не до жиру,  как говорится... Но
как  только  чуточку поутихло,  местные ребята взялись за  дело  и  начали
опрашивать очевидцев -  всех, кого только смогли. Естественно, напирали на
первые признаки: дым, начальные очажки и все такое прочее.
     - Понятно. - Люсин покорно дал себя увести.
     Они вышли за  ворота и  остановились возле черной новенькой <Волги> с
антенной на крыше.
     - Поедем? - спросил Люсин, открывая заднюю дверцу.
     - Погоди. Я тут с Глебом условился встретиться.
     - Ладно.  -  Владимир Константинович захлопнул дверцу и  наклонился к
шоферу, уткнувшемуся в <Манон Леско>. - Не устал ждать, Николай Иванович?
     - Для  нас  это  отдых,  -  довольно ухмыльнулся шофер и,  приспустив
стекло  почти  до  конца,  высунулся  наружу.  -  Места-то   какие   были,
Константиныч!  Райская благодать! И в одну секунду все сгорело... Жалко. Я
тут осенью как-то с ружьишком баловался.  Уток - видимо-невидимо.  Сколько
выводков погибло, мама моя родная!
     - Выводков? - Крелин бросил спичку, которой ковырял в зубах. - Одного
леса триста гектаров выгорело... Так-то!
     - Продолжай отдыхать.  -  Люсин кивнул шоферу, который тут же раскрыл
заложенную пальцем книгу. - Учись на ошибках кавалера де Грие, Коля... Так
что мотоциклет? - спросил он, подходя к Крелину.
     - Его видели человек пять-шесть.  Но  выяснилось это не сразу.  Когда
стали опрашивать,  не заметил ли кто посторонних -  рыболовов,  охотников,
грибников, туристов и все такое прочее, - выяснились любопытные вещи. Двое
обратили внимание на старый <Москвич-403>, несколько человек упомянули про
какую-то  бабу  с  лукошком,  одна  девка вспомнила,  что  накануне пожара
встретила в  лесу  шикарного стилягу со  спиннингом,  и,  наконец,  старый
дед-сторож  упорно  обвинял  в  предумышленном поджоге  алкаша-механика  с
Милежей, уволенного за дебоширство. Все это лично нас мало интересует, и я
особенно не  углублялся.  Зато  когда  разговор зашел о  мотоцикле,  сразу
навострил ушки.  -  Крелин вынул записную книжку.  - Значит, так: сезонная
работница  с   участка  Новоозерное  определенно  заявляет,   что   видела
мотоциклет, проезжавший через торфяное поле, затем...
     - Когда? - остановил его Люсин.
     - Рано утром в четверг. Говорит, что уже светать начало.
     - Она что, дежурила там специально?
     - Это  и  меня  заинтересовало,  -  улыбнулся Крелин.  -  И  ребят из
пожарной инспекции тоже. Но четкого объяснения они так и не получили.
     - Свиданка, что ли? - догадался Люсин.
     - Видимо,  так,  -  продолжая улыбаться, подмигнул Крелин. - Ночи-то,
ночи какие стояли! Соловьи поют, сено кругом благоухает, полнолуние...
     - А с ней кто был?
     - Вот ты  ее и  порасспроси!  Фамилия у  меня записана,  может,  тебе
больше повезет.
     - Молчит?
     - Я-то ее не видел.  -  Расщепив спичку,  Крелин сделал себе еще одну
зубочистку.  - Но пожарники говорят, что молчала, как партизанка. <Одна, -
твердит, - на поле была. Соловья слушала>.
     - Поле далеко от поселка?
     - Километра четыре будет.
     - Понятно... Специально затемно встала, орнитолог-любительница. Место
указать может?
     - У скирды. - Крелин засмеялся. - Это она показала точно.
     - След протектора есть поблизости?
     - Какой след?  Какой протектор?  Перекрестись,  дорогой товарищ!  Все
поле к чертям собачьим выгорело!
     - Да, верно... я забыл. Сгорели следы, улетучились.
     - Не  все,  -  насупился Крелин и  выразительно кивнул на ворота,  за
которыми желтел в тени березы старый двухэтажный особнячок.
     - Не  все,   -  согласился  Люсин.  -  Что  же  рассказала  она,  эта
новоозерская вакханка? Что она видела?
     - Мотоциклет с коляской.
     - Было ведь не так светло?
     - Темень!  И еще туман.  Но она утверждает, что мотоциклист проехал в
двух  шагах  от  скирды,  потому  и  увидела.  <Рядом  протарахтел,  -  ее
собственные слова. Надымил бензином. И кто бы это мог быть?>
     - В самом деле, кто?.. А она не сочиняет?
     - Зачем ей?
     - Верно, конечно. Незачем. Скирды на торфяном поле - это обязательно?
     - Спрашивал.   -  Крелин  выплюнул  спичку.  -  Зуб  что-то  заныл...
Пожарники объяснили, что сено было сложено на окрайке. Там, где косили.
     - Не очень-то подходящее соседство: сухое сено и торф.
     - Это их дело.  Да и какая,  собственно,  разница?  Что в лоб, что по
лбу. И то горит и это.
     - Больше она ничего не сказала?
     - Нет.  Мотоцикл с  коляской и  на нем два мужика:  один -  за рулем,
другой - позади.
     - Позади или в коляске?
     - Говорю со слов пожарников.
     - Это уже интересно. Как полагаешь?
     - Так и полагаю. Затем и Глеба послал.
     - Позади, значит. - Люсин задумчиво прикусил губу. - А в коляске?..
     - Да, - кивнул Крелин. - Это самое.
     - Кто еще видел мотоциклет?
     - Начальник того же Новоозерского участка Мерзликин.
     - Тоже любитель певчих птиц?
     - Иронизируешь? Напрасно. Мерзликин вышел на поле проверить, как идет
ворошение,  как сохнет крошка.  Не зная специфики производства, тут далеко
не уедешь.
     - А где уедешь?  В Институте кристаллов? И когда мне было изучать ее,
эту твою специфику,  если меня по рации прямо сюда вызвали! - не сдержался
Люсин.
     - Чего ты злишься? - отстранился эксперт. - И на кого?
     - Сам на себя,  -  криво улыбнулся Люсин и  сунул руки в  карманы.  -
Прости,  Яша...  Голова кругом идет. Это же надо, такая цепь случайностей!
Только нашел тело, и на тебе - пожар. Все сгорело, следы...
     - Нет здесь случайностей, - жестко отрезал Крелин. - Напротив, четкая
взаимосвязь.
     - Не понял.
     - Ты не обижайся,  Володя,  но не о  следах сожалеть надо,  а  о беде
человеческой.  Мы с  Глебом здесь уже несколько часов и  кое в  чем сумели
разобраться...  Видели,  как люди вели себя на  пожаре.  Тот же Мерзликин,
начальник участка.  Страшное бедствие,  Володя,  страшное!  Одним  словом,
лучше бы не здесь найти нам тело. Все бы леса с трупоискателем на карачках
излазил, всю бы землю изрыл!
     - О  чем  ты?  -  Люсин  ожесточенно пнул  ржавую  консервную  банку,
которая,  гремя,  покатилась по горбатой мостовой.  - О чем? Хоть убей, не
пойму! Объясни по-человечески, друг сердечный!
     - И верно,  - кротко согласился Крелин. - В самом деле не поймешь. Ты
не видел следов пожара,  не разговаривал с обожженными,  запеленатыми, как
куклы,  людьми в больнице.  А меня это мучит, Володя. Я никак не могу уйти
от мысли, что, не будь пожара, мы бы еще не так скоро обнаружили труп. Да,
не так скоро...
     - Почему?
     - Ты был на Топическом? Видел?
     - Ну да, ты же сам меня повез!
     - Сам... А знаешь, что мне сказали пожарники?
     - Не надо эмоций,  Яша. Давай о деле. - Люсин понял, что раздражение,
с  которым не  сумел совладать,  явилось своего рода  откликом на  глубоко
загнанную  внутрь,  но  тем  не  менее  явственно  ощутимую  напряженность
Крелина. - Откуда мне знать?
     - Тело обнажилось из-за пожара,  Володя, его нашли только потому, что
упал уровень воды в озере.  Вот в чем дело.  Тут нечто большее, чем просто
специфика производства.
     - Воду брали для борьбы с огнем?
     - Естественно.
     - И свидетелей бы мы не нашли,  не случись здесь беды.  Так? Тебя это
волнует?
     - Ничего-то  меня  не  волнует.  -  Крелин мучительно подбирал точные
слова,  но не находил их.  - Во всяком случае, не комплекс вины. Нет ее на
нас да и быть не может... Но я видел пожар, и этим все сказано.
     Люсин  только сейчас заметил дырочки на  рукаве эксперта,  обожженные
ресницы его, порыжевшие и закрутившиеся на концах.
     - Что ж  тут поделаешь?  -  Он  достал носовой платок и  протянул его
Крелину.  - Сажа на щеке. Вытри... Ничего не поделаешь. Мы всегда там, где
горе, всегда возле. Такая работа.
     - Ничего ты не понял, - поморщился Крелин. - Работа у нас, видите ли,
такая.  При чем тут работа?  Не умею я объяснить,  Володя,  не могу. Одним
словом, лучше бы нам вести розыск в иной обстановке.
     - Согласен. На сто процентов.
     - Ты  верно  сказал  насчет горя.  Хочешь не  хочешь,  но  приходится
держать себя в кулаке. Без этого нельзя. Издержки профессии.
     - Спасительные предохранители. Как у врачей.
     - Как у кладбищенских работников.  Так оно точнее будет.  Живем -  не
задумываемся, будто все так и надо. А потом вдруг налетит такое, подхватит
тебя большая человеческая беда,  закружит, как листик, и понесет по ветру.
Тут уж поневоле задумаешься,  кто ты и  какое место занимаешь на земле.  -
Крелин вытер  сажу  и  отдал  платок.  Кулаком прижал воспаленные веки.  -
Ладно,  Володя, ты прав, давай-ка лучше делом займемся. Не место здесь для
душеспасительных бесед. На чем мы остановились?
     - Мерзликин,  -  напомнил Люсин. - Начальник участка вышел проверить,
как идет сушка. Это было...
     - В то же утро. Мерзликин говорит, что петухи уже раз прокричали.
     - Мотоциклет видел?
     - Нет.  Только слышал,  как где-то неподалеку протрещал мотор.  Туман
стоял. Девушка тоже про туман говорила.
     - Он уверен, что это был именно мотоциклет?
     - Что же еще? Трактор?
     - Хотя бы. Пусковой двигатель.
     - Он  человек опытный и  все  свои трактора знает наперечет,  какой у
кого голос.  С ним я лично разговаривал.  Можешь не сомневаться...  Ночные
ездоки его тоже заинтересовали.  <Я сначала решил, что это кто-то из наших
балуется, - рассказал он, - а потом, когда след в три колеса увидел, понял
- чужие.  Наши с  колясками не  ездят.  Какая-то  пьянь через поле поперла
очертя голову>.
     - Обстоятельный мужик,  - одобрил Люсин.  - Даже  след  не  поленился
найти, когда рассвело. Молодец!
     - Еще какой молодец!  - Крелин торжествующе помахал записной книжкой.
- Слушай дальше...  <След был неровный, петляющий (ясно дело - темень), но
не такой, чтобы вовсе вслепую. Знали, куда ехали: прямиком к мосткам через
магистраль.  А ведь мостик не то что ночью да в тумане не разглядишь,  а и
днем-то не увидишь - сплошняком крошкой засыпан. Выходит, что ведали, куда
ехали,   по   знакомой   дорожке>.   Вот  что  показал  начальник  участка
Новоозерное.
     - Ценные показания!
     - Еще одна деталь! -