езнакомое,  окошко в Жаворонках - его работа.
Правда,   ребята,   которые  имели  с  ним  дело,  сильно  сомневаются.  И
действительно,  с какой стати старый,  можно сказать, заслуженный домушник
навесит на себя мокрое дело?
     - Лексикончик  у  тебя!   -  покачал  головой  Люсин.  -  Любо-дорого
послушать.
     - Та!  - ухмыльнулся Шуляк. - С кем поведешься, от того и наберешься.
Мы от них набираемся, они - от нас.
     - Чем же, интересно, мы их обогащаем?
     - А  ты  послушай,  как  они  о  процессуальных нормах рассуждают,  о
статьях! Это ж законники! Чуть что - права качают, прокурора требуют.
     - Ну,  такому мы их не учим. Это, я бы сказал, чисто профессиональный
интерес...  Пусть  разошлют  фотографии этого  Стекольщика по  отделениям.
Спасибо тебе.
     Зазвонил внутренний. Люсин снял трубку.
     - Люсин слушает.
     - Зайдите ко мне, Владимир Константинович.
     - Сейчас буду, товарищ генерал. - По тону начальника Люсин догадался,
что Григорий Степанович не один.
     <Интересно,  кто у него? - подумал Люсин, спешно завязывая галстук. -
Впрочем, скоро узнаем>.
     В кабинете генерала сидел щеголеватый подполковник в новом,  идеально
отглаженном кителе.  Маленькие  закругленные погончики  выглядели  на  нем
весьма элегантно и даже кокетливо, а орденская планка на груди была залита
в сверкающий плексиглас. Люсин, обычно следивший за собой, почувствовал на
миг  все  убожество своего  штатского,  изрядно  пострадавшего под  дождем
костюма.
     - Майор  Люсин,   -  соблюдая  субординацию,  первым  представил  его
генерал.  -  Подполковник Костров Вадим Николаевич,  из УБХСС.  -  Он едва
заметно кивнул на гостя.
     Подполковник молодцевато вскочил,  и  они крепко,  хотя и с несколько
показным радушием, пожали друг другу руки.
     - Как я уже говорил вам, Владимир Константинович, - генерал указал им
на стулья, - в УБХСС заняты сейчас делом на алмазоперерабатывающем заводе,
откуда,  по некоторым предположениям, уплывают алмазы. Мы тогда, насколько
мне  помнится,  решили,  что  вам  будет полезно подключиться.  Хотя бы  в
порядке,  так  сказать,  повышения общего  кругозора.  Товарищ  Костров  с
готовностью пошел нам  навстречу.  Буду  рад,  если  ваши  интересы как-то
пересекутся. Надеюсь, это окажется полезным для обеих сторон.
     <Молодец, дед! - восхитился Люсин. - Прямо-таки ас протокола>.
     - Я  так просто уверен,  что вы  сумеете нам помочь,  -  не  замедлил
откликнуться подполковник.  - Ведь по всему чувствуется, что дело нечисто,
а за руку не схватишь. Никак концов не найдем.
     - Вот и  обменяйтесь опытом,  товарищи.  -  Генерал медленно,  словно
нехотя, поднялся. - Введите друг друга в курс дела. Не стану вам мешать.
     Люсин и Костров,  почтительно встав,  проводили его взглядом и, когда
дверь бесшумно закрылась, сдвинули стулья для непринужденной беседы.
     - Курите? - спросил подполковник, раскрывая коробку <БТ>.
     - Благодарю. - Люсин сунул в зубы пустой мундштучок. - Отвыкаю.
     - Ценный почин...  Товарищ генерал сказал мне,  что вы  заняты сейчас
расследованием,  связанным с Институтом синтетических кристаллов? - первым
начал Костров. - Злоупотребления?
     - Убийство,  -  угрюмо процедил сквозь зубы Люсин.  - Не знаю только,
насколько оно связано с институтом.
     - О! - Подполковник понимающе закивал.
     - Почему мы подумали о вас?  -  наклонился к нему Люсин.  - Ведь если
убийство  вызвано  какими-то  темными  махинациями  с  камушками,   то  мы
неизбежно выходим на вас. Разве нет?
     - Вероятно.  -  Подполковник курил  неглубокими,  частыми затяжками и
тоненькой деликатной струйкой выпускал дым. - Как правило, крупное хищение
предполагает наличие хорошо отлаженной системы сбыта.  Не исключено, что и
ваше дело как-то сопричастно,  пусть самым краешком, с кем-нибудь из наших
клиентов.
     - Наши люди станут вашими, - пошутил Люсин.
     - В  этом и смысл предполагаемого содружества,  -  без улыбки ответил
Костров.
     - Но я почти ничего не знаю о камнях,  - посетовал Люсин. - Тем более
вас, кажется, интересуют алмазы?
     - Главным образом.
     - В НИИСКе их, к сожалению, не делают.
     - Но  изменением фотохромных и  других  оптических свойств кристаллов
там занимаются?
     - Что-то в этом роде они,  по-моему, мастачат. - Люсин сосредоточенно
пытался восстановить в памяти беседу с Фомой Андреевичем.  - Знаете что? -
неожиданно просветлел он.  -  Вы лучше расскажите мне про ваши заботы, а я
по ходу дела попробую сообразить,  насколько это касается моего НИИСКа.  Я
ведь полный профан в этом деле,  - признался он с обезоруживающей улыбкой.
- Мне надо все сначала как следует разжевать,  только тогда от  меня будет
хоть какой-нибудь толк.
     - Хорошо,  -  подчинился подполковник.  - У каждого свой метод... Вот
только с чего начать?  -  Он положил сигарету на край массивной пепельницы
из желтого хрусталя и задумался.
     - Лучше всего с самого начала.  - осторожно предложил Люсин. - Мне ни
разу в жизни не довелось побывать на алмазоперерабатывающем заводе.
     - В  самом деле?  -  вяло удивился Костров.  -  Тогда у  вас  еще все
впереди.  Лично я  питаю к  гранильному делу слабость.  Древнейшее и очень
почетное  ремесло,  достигающее высоты  подлинного искусства,  должен  вам
сказать.  Да...  Как-то  на  досуге  я  просматривал старинные  гравюры  и
заметил,  что  гранильная  мастерская семнадцатого,  скажем,  века  чем-то
внешне  напоминает  современную.   Представляете  себе?  Взять,  например,
рабочий стол с характерным волнообразным краем,  -  он почти не изменился.
По-прежнему во впадине волны стоит кресло мастера, а его инструменты лежат
справа,  на ее,  простите за поэтический образ,  гребне.  Сильный источник
света,  набор  увеличительных стекол,  миниатюрные станочки,  шлифовальные
круги  -  все  эти  непременные  принадлежности  ремесла  унаследованы  от
прошлого.  То обстоятельство, что мощный электромотор заменил собой ручной
привод,   лишь  облегчило  труд  огранщика,  но  отнюдь  не  изменило  его
индивидуальный,  романтический,  я  бы сказал,  характер...  Я  не слишком
многословен?
     - Что вы! - запротестовал Люсин. - Вы очень интересно рассказываете.
     - Дело  не  в  том,  интересно или  неинтересно,  -  покачал  головой
Костров.  -  Не  понимая некоторых характерных сторон ремесла,  вам трудно
будет судить и о существе злоупотреблений, которые...
     - Совершенно верно!  -  живо перебил собеседника Люсин. - Мой коллега
не  далее как  вчера сказал,  что расследование порой немыслимо без знания
производственной специфики.
     - Он безусловно прав.
     - Все  горе в  том,  что  в  течение одного только дня нам приходится
вникать  в  кристаллографию,  технологию добычи  торфа  и  ювелирное дело.
Голова пухнет... Но продолжайте, пожалуйста, мне действительно интересно.
     - Коротко скажу о  технологии.  -  Тон  подполковника стал  несколько
суше.  -  Природные кристаллы внешне не  так  уж  красивы,  как это думают
несведущие люди.  Они мутноваты и похожи скорее на окатанное морем стекло,
которое  делается  прозрачным  лишь  в   воде.   Для   выявления  присущей
драгоценному камню игры его сначала подвергают огранке,  а затем шлифуют и
полируют.  Успех  здесь прежде всего зависит от  искусства огранщика,  его
художественного чутья,  от  того,  насколько  правильно  подобрал  он  для
каждого конкретного камня тип огранки. Таких типов довольно много: чистых,
комбинированных, смешанных. Чистые формы огранки включают в себя пластинку
по древнеиндийскому рецепту,  розу,  клиньями,  ступенчатую, кабашон и так
далее. Для огранки алмазов наиболее часто применяется форма, которая так и
называется -  бриллиантовая. Но эта классическая форма, предложенная еще в
1456 году Людвигом Беркэмом, знает несколько вариантов. Во времена Беркэма
вокруг верхней и нижней площадок камня делали всего по шестнадцать граней;
потом  появилась двойная  бриллиантовая огранка  на  тридцать две  боковые
грани,  расположенные вокруг площадки в два ряда,  и,  наконец,  в наш век
стали делать пятьдесят шесть,  шестьдесят четыре,  даже восемьдесят восемь
граней.  И для этого есть все основания.  Не думайте, что огранщики просто
соревнуются друг  с  другом  в  тонкости ремесла.  Мол,  кто  лучше  блоху
подкует.  Существо дела в том,  что с увеличением числа граней усиливается
игра света,  а следовательно,  притягательность камня и его стоимость. Тут
мы подходим к  самому важному для нас.  При желании из алмазного кристалла
можно изготовить и  классический бриллиант по Беркэму,  и современный -  в
восемьдесят  восемь  граней,  и  последний  крик  моды  -  так  называемую
<принцессу>,  и <сердце>, что кому нравится. Здесь все будет разным: выход
готовой,  так сказать,  продукции из  исходного монокристалла,  количество
алмазной пыли,  стоимость полученного бриллианта.  Маленький бриллиант, но
хорошо  ограненный стоит  дороже  большого заурядной огранки.  При  прочих
равных  условиях  карат  <принцессы> процентов на  двадцать дороже  карата
тройной огранки.  Все,  повторяю, зависит от чутья и искусства мастера, от
того,  каким ему видится бриллиант,  который,  как сказал Брюсов, <невидим
нам, пока под гранями не оживет в алмазе>.
     - Очень точно сказал.
     - Вот именно. - Костров смял сигарету, не докурив немного до фильтра,
и  сразу зажег новую.  -  Именно потому,  что бриллиант в  алмазе невидим,
никто  не  может  навязать мастеру тот  или  иной  вариант.  Как  правило,
огранщик сам решает, что надо делать. Он единственный, кто в глыбе мрамора
видит статую.  Конечно, в более-менее заурядном случае. Для решения судьбы
камней  нерядовых  -   многокаратных  или  особо  красивых  -   созываются
консилиумы специалистов,  на  которых сообща решают,  каким быть  будущему
бриллианту  и  что  делать  с  отходами.  Так,  величайший в  мире  алмаз,
найденный в Южной Африке,  - знаменитый <Кулинан> свыше трех тысяч каратов
- распилили на три крупных камня и более чем сотню мелких бриллиантов.
     - Зачем?  -  удивился Люсин.  -  Я слышал,  что стоимость бриллиантов
растет в геометрической прогрессии от размера.
     - До известных пределов. А <Кулинан> отличался неправильной формой, и
не имело смысла делать из него один большой бриллиант. Вырезали три, и все
они  вошли  в  каталог  наиболее замечательных драгоценностей мира.  Самый
крупный бриллиант,  в  пятьсот тридцать каратов,  был  подарен английскому
королю  Эдуарду  Седьмому.   Его  назвали  <Звездой  Африки>...   Обратите
внимание,  что  лучшие  ювелиры  того  времени лишь  приблизительно смогли
оценить каратность трех больших бриллиантов.  Вес и  количество мелких,  а
тем  более  пыли  вообще  заранее никому неизвестны...  Теперь представьте
себе,  что в  руки нечестного мастера попадает сравнительно заурядный,  но
достаточно крупный алмаз...
     - Кажется, я начинаю понимать: он тайно вырезает маленький камушек, а
недостачу сваливает на пыль. Вроде усушки-утруски?
     - Очень хорошо,  -  одобрил Костров.  -  Только несколько примитивно.
Имейте в виду, что алмазная пыль - это тоже предмет строжайшей отчетности.
Ее  тщательно улавливают и  взвешивают.  Причем поступают так не столько в
целях  контроля,  сколько из-за  свойств самой  пыли.  Из  нее  делают,  в
частности,  алмазные пилы  и  шлифы,  которые  идут  на  обработку тех  же
алмазов.
     - Это из-за твердости?
     - Ну  конечно...  Алмаз -  самое твердое вещество в  мире.  Иначе чем
алмазом его  не  взять.  Здесь тоже таится один из  тех секретов,  которые
делают  ремесло  огранщика алмазов  столь  таинственным и  не  подвластным
точному  измерению.   Кристаллы,  как  вы,  наверное,  знаете,  отличаются
анизотропией; их физические свойства резко зависят от направления. Опытный
огранщик сразу видит, по каким осям симметрии легче обработать камень, где
его твердость будет минимальной.  На этом и основан весь эффект обработки.
Ведь пыль -  это  хаос,  статистически равновероятное распределение граней
различной твердости,  в  том числе,  конечно,  и  самых твердых.  Они-то и
делают  свою  работу.  Способ  обработки алмаза  алмазом  был  известен на
Востоке уже в  глубокой древности.  В  одной старинной книге на  санскрите
сказано,  что <фария не  может царапать никакой драгоценный камень,  -  он
царапает   все   камни.   Фарий   царапает   фария>.   В   этих   строчках
сконцентрирована вся гранильная технология.  Но технология технологией,  а
искусство,  простите за банальность,  - это искусство. Если нет в человеке
божьей искры,  хорошим ювелиром ему не стать.  Небольшая ошибка, крохотное
отклонение от заданного угла -  и камень запорот, из него уже не получится
первосортный  бриллиант.  Тут,  как  правило,  вмешивается  более  опытный
товарищ и  перешлифовывает алмаз.  Но,  как вы сами понимаете,  каратность
продукции уже не та, а куда меньше. Большая часть камня уйдет на пыль.
     - Понимаю.  -  Заметив,  что гость докурил сигарету, Люсин совершенно
машинально вынул изо рта и свой мундштучок, задумчиво поиграл им и спрятал
в карман. - Усушка, утруска и прочие чудеса тут, разумеется, исключаются?
     - Совершенно верно.  Слишком  дорогой продукт,  сами  понимаете.  Все
отходы идут в дело.  Алмазная пыль улавливается исключительно тщательно, с
помощью самых современных средств.
     - Просветите, Вадим Николаевич! - попросил Люсин.
     - Всему свой срок.
     - Вес? - быстро спросил Люсин.
     - Обычно дебет с кредитом сходится, - тонко улыбнулся Костров.
     - В соответствии с мировым законом сохранения массы, - пошутил Люсин.
- Даже не знаешь, за что уцепиться. Если недостача пыли исключается...
     - Исключается.  В  противном случае все  было бы  довольно просто.  И
такое положение существует в алмазном деле с давних пор. Еще Бируни тысячу
лет  назад  писал,  что  <когда алмаз  разбивают на  мелкие куски  или  же
растирают, то следует приставить человека, который отгонял бы мух, так как
они могут унести крупинки алмаза>.  -  Костров улыбнулся.  - Говорят, муха
втягивает их в свой хоботок и улетает с ними.
     - Здорово!  -  восхитился Люсин.  - Простите, Вадим Николаевич, у вас
какое образование?
     - Высшее  военное,  -  без  особого воодушевления ответил Костров.  -
Сведения  по  кристаллографии  и  смежным  с  ней  областям  приобрел  как
любитель.
     - Должен  сказать,  что  принял вас за совершеннейшего профессионала,
хотя еще только вчера разговаривал с  очень  известными  специалистами  по
физике и химии кристаллов. Ваши познания куда более обширны.
     - Это   вам  так  кажется.   Дилетантам  обычно  свойственны  большая
убежденность и  апломб,  чем специалистам.  Но я  действительно в какой-то
мере   специализировался  на   драгоценных  камнях.   Пятнадцать  годочков
как-никак.
     - Тогда  откройте секрет двойной бухгалтерии по  части  адамантов,  -
пошутил Люсин. - Самому мне этого не постичь.
     - Да, - спокойно подтвердил Костров, - со стороны тут не разобраться.
Конечно,  было бы весьма странно,  если бы мы не знали всевозможных трюков
наших,  так сказать, подопечных. Знаем, - он сдул с зеленого сукна комочки
пепла,  - хотя, разумеется, не все. Чаще всего нам приходится сталкиваться
с  различными  вариантами  подмены.  -  Костров взял листок бумаги,  вынул
шариковую ручку и молниеносно начертил удивительно правильную  окружность,
затем еще одну...  - Допустим, это исходный алмаз, - сказал он, вписывая в
окружности многоугольники.  - А это бриллиант в  идеальном,  так  сказать,
варианте.
     - Две проекции?
     - Так точно...  А теперь поглядите,  что можно сделать... - точными и
уверенными штрихами он закончил схему. - Это один прием.
     - Кажется,  начинаю догадываться,  - пробормотал Люсин, склоняясь над
рисунком. - Хитро придумано!
     - А вот другой вариант, - продолжил Костров.
     - Ловко вы чертите,  -  одобрил Люсин.  -  Без циркуля,  без линейки.
Прямо заглядение.
     - Но вам понятно?
     - Да, Вадим Николаевич. Теперь, кажется, суть я себе уяснил.
     - Что и требовалось.  - Костров убрал ручку и поднял на Люсина глаза.
- Идеи есть?
     - Пока нет, но непременно будут.
     - Почему вы  так уверены,  Владимир Константинович?  -  вяло удивился
Костров. - Возникли какие-то ассоциации?
     - Дело не в этом,  - отмахнулся Люсин.  - Просто я уверен в том,  что
никакое знание не проходит бесследно.
     - Я понимаю.  -  Костров кивнул на свою схему:  - Все это кажется вам
слишком простым.
     - Нет,  совсем напротив,  -  серьезно ответил Люсин.  -  Это  было бы
слишком просто, а в ювелирном деле, как я погляжу, и кражи ювелирные.
     - Думаю, мы с вами сработаемся.
     - А сорт пыли анализируется.
     - Вот  теперь вы  глядите в  корень!  -  Костров был явно доволен.  -
Криминалисты нам  постоянно твердят,  что  на  свете  нет  двух  абсолютно
одинаковых предметов.  К алмазам это правило применимо вдвойне. Вы никогда
не  спутаете камень из  Южной Африки с  индийским или наш якутский алмаз с
бразильским.    Микропримеси   и   включения   придают   им   не   меньшую
индивидуальность, чем нам с вами кожный узор.
     - Понятно.  - Люсин решился блеснуть эрудицией. - Как отличны друг от
друга знаменитые <Регент> и <Орлов>, так не похожей будет и их пыль.
     - В самую точку, Владимир Константинович, в самую точку! Но это опять
же в  принципе.  А на практике?  Из-за какого-нибудь негодяя не станешь же
каждодневно делать анализы,  так ведь?  Или обыскивать при входе и выходе?
Это же не бутылку искать,  а  камни,  которые,  как говорили арабы,  могут
скрываться в любой из девяти дыр, дарованных человеку аллахом!
     - Когда есть уверенность,  что дело нечисто,  то ничего не попишешь -
надо.
     - Так  это  когда  уверенность!  А  если  -  рыбу  ловить  любите?  -
поплавочек только зашевелился? Что тогда? Сразу подсекать?
     - Нет, не сразу, - улыбнулся Люсин. - Пусть сперва притопит поплавок,
поведет.
     - На  том  и  договоримся.  -  Костров доверительно тронул  Люсина за
плечо:  -  Мы  примерно  знаем  своих  заблудших овец.  По  крайней  мере,
догадываемся о некоторых их художествах. Поверьте мне, что все было пущено
в ход, в том числе и меченые атомы. Но вот связи, - он досадливо ударил по
столу ладонью, - связи нам неизвестны.
     - В этом вся тонкость, - согласился Люсин.
     - Все же попробуем прояснить главное.
     - Сырье?
     - Да. Откуда они берут сырье?
     - Не из НИИСКа, как я понимаю.
     - Да знаю я!  -  Костров досадливо поморщился.  - Знаю, что ювелирных
алмазов еще не  делают,  а  если делают,  то стоят они подороже природных.
Конечно же,  алмазы плывут на завод не оттуда,  со стороны.  Но как и  где
осуществляется подмена свойств, этого, хоть убей, не знаю,
     - Простите, не понял.
     - Видите  ли,  Владимир Константинович,  профит в  нашем  деле  можно
извлекать не  только  из  того,  что  мы  называем эффектом снежного кома.
Совсем  не  обязательно  действовать  по  способам,  изображенным на  этом
листке.  -  Костров сделал вид,  что шелестит денежками. - Вы понимаете?..
Можно  сыграть  и  на  индивидуальных свойствах камней.  Окрашенные алмазы
зачастую ценятся дороже бесцветных.  На  первом месте  стоят  красноватые,
затем идут зеленые или голубые.  А  камни с  желтоватой окраской,  чайные,
напротив,  проигрывают в  цене,  уступают  бесцветным.  Почему?  Не  знаю.
Возможно,  специфика рынка или  затянувшийся каприз моды.  Для нас с  вами
важен конечный вывод: красные и голубые бриллианты стоят дороже.
     - Мне   говорили,   что   в   НИИСКе  занимаются  изменением  окраски
кристаллов. Кажется, они делают это с помощью тяжелых ионов.
     - Я знаю о таком методе.  -  Костров включил вентилятор.  - Душновато
как-то. Давит.
     - Циклон,  -  объяснил Люсин. - Резкое падение давления. На барометре
семьсот двадцать три.
     - Вот оно что,  -  понимающе кивнул Костров.  -