ому бревну.  И  чем  дальше они
продвигались, тем уже и сучковатей оно делалось.
     - Годи,   -  сказал,  задыхаясь,  Стекольщик,  когда  внизу  блеснула
подобная нефти вода.
     Они   опустили  груз  и   неуверенно  разогнулись.   Озеро  тонуло  в
клочковатом тумане.  Гудящим  столбом  вились  комары.  Тяжелые  зловонные
пузыри змейкой поднимались со  дна.  От  них  разбегались,  чуть покачивая
неподвижных водомерок, концентрические круги.
     - Здесь! - шепнул Стекольщик, и нагнулся.
     Они подняли скатку, легонько, чтоб самим не упасть, качнули ее к краю
и  выпустили из  рук.  Взлетевшая вверх ледяная жижа  чернильными кляксами
забрызгала лица.
     Скатка упала  на  мелководье и  тяжело ушла  в  грязь,  которая жадно
потянула ее во тьму. Болотная вонь стала еще сильнее. Все было кончено.
     Обратный путь проделали налегке.  Белым сфагновым мохом, пропитанным,
как губка,  водой,  кое-как отмыли руки и  лица.  Потом вывели из  ельника
мотоциклет и махнули на Заозерное.
     Стылую синеву над  лесным окоемом прорезали холодные латунные полосы.
Высоко в  небе  закружили ласточки.  В  темной воде  карьерных ямин  среди
вывороченных пней и  коряг плескалась рыба.  Тут-то  и  пришла Стекольщику
богатая мысль полакомиться рыбкой. Долгое напряжение требовало немедленной
разрядки.
     - Теперь все,  -  сказал он,  глуша мотор.  -  Теперь забудь. Мы сюда
отдыхать приехали, рыбу ловить.
     - Рыбу?  -  недоверчиво усмехнулся Вит„к.  - Шапкой, что ли? И где? В
этих канавах?
     - Дура!  - Стекольщик ласково дернул его за козырек и надвинул  кепку
на нос.  - Карьеры это,  понял?  Здесь рыба сама собой заводится.  Утки на
лапах тину с икрой приносят.
     - И какая же здесь рыба?
     - А какая хошь.  Щучки, лещи, окуньки. Только больше всего карася. Он
тут с ладонь. - Стекольщик растопырил грязную исцарапанную пятерню.
     - На <морду> ловят? - поинтересовался Вит„к, обнаруживая причастность
к  отдаленным районам сибирской тундры,  где  отбывал наказание в  одной с
Фролом исправительно-трудовой колонии общего режима.
     - Ага, вершами... Мы их сейчас прощупаем.
     - Как же это?  - Вит„к сладко потянулся и прищурился на разгорающийся
горизонт. - Почем ты знаешь, где снасть стоит? Такое дело проследить надо.
     - Я тута все знаю, - довольно усмехнулся Стекольщик. - Мужики друг от
друга не таятся,  чужого никто не берет.  Вон видишь,  - он махнул рукой в
сторону  ближнего  карьера,   -  это  Анкин  колодезь.  Тут  завсегда  лещ
попадается.  Там и  верши ставят у  белого пня.  Дале будет Песочный,  где
караси.  За ним,  у Святого источника,  еще карьера - Прорва и Махрютин. А
рыбы там... - Стекольщик сладко зажмурился. - Сейчас мы их объедем!
     - Спать не хочешь? - спросил Вит„к, заводя мотоциклет.
     - Не... А ты?
     - Какой уж тут сон!
     - Днем отоспимся.
     Но днем отоспаться не привелось.
     Когда Стекольщик разделся и полез в воду выгребать чужие верши, Вит„к
только воротник на пиджаке поднял и руки в карманы засунул,  до того зябко
ему сделалось.  Но Фрол так лихо плавал саженками,  нырял и  отфыркивался,
что дружку самому захотелось искупаться.
     - Вода-то теплая? - крикнул он с обрыва.
     Стекольщик,  занятый  в  тот  момент  важным  делом,  -  перекладывал
застрявших в  верше карасей в  майку,  завязанную мешком,  -  даже ухом не
повел.  Но,  приплыв к  берегу  и  вывалив на  травку трепещущих бронзовых
рыбок, сказал с удовольствием:
     - Вода, Вит„к, что твое парное молоко. Очень советую искупаться.
     Вит„к искупался и  совсем ожил.  Люто захотелось есть,  и  сама собой
возникла проблема,  что  делать со  всей этой грудой рыбы.  Ни  подходящей
посуды для ее приготовления,  ни потребных для этого припасов они с собой,
конечно, не прихватили. Но голова у Стекольщика была в то утро удивительно
ясной, и он вс„ быстро решил.
     - Мы с тобой что сделаем?  -  Он продул папироску и закусил гильзу. -
Перво-наперво съездим в  поселок и нальем свежего молочка,  сметанки опять
же купим...
     - Картошки хочется, - сообщил Вит„к.
     - Ты погодь... В десять часов тут лавка откроется. Вс„, что надо, там
возьмем. Понял? А картошечку самим накопать придется. Руки не отвалятся...
Чугунок али сковородку у баб подзанять можно. Нам дадут, мы люди денежные.
- Стекольщик ухарски  подмигнул  и  широким  гусарским жестом  вытянул  из
бокового кармана комок смятых пятерок и тр„шек.  - Хоть фарта мы не имели,
но за избавление от опасности мог„м.
     - Самогонку тут, конечно, уважают, - понял намек кореш.
     - Зачем  отравлять себя  самогонкой?  -  пожал плечами Стекольщик.  -
<Экстру>  купим.  Хотя  в  мое  время  тут  действительно ловко  гнали  из
гонобоба. Чистая, как слеза!
     Переложив рыбу травой, чтоб не усохла, они оседлали пропыленную <Яву>
и покатили в поселок.
     В  кулинарных хлопотах и  погоне  за  удовольствиями незаметно прошел
день.
     Уже в сумерках, отяжелев, как удавы, и под изрядным газом, Стекольщик
с  Витьком  добрались  до  озера  Светлого,  где  и  решили  заночевать на
суходольном пятачке посреди осушенной луговины.
     В  воздухе  неслышно метались летучие  мыши.  Чудно  пахла  скошенная
трава.  С озера тянуло прохладной свежестью.  Они запалили костер и, когда
березовый сушняк  загорелся,  побросали в  пламя  сухие  сосновые ветки  и
вырванный из моховых кочек багульник.  Затрещала смолистая хвоя, удушливым
горьким  туманом  поплыл  над  землей,  отпугивая всякую  летучую нечисть,
тяжелый дым багульника.
     Ночной  мрак  замкнулся  вокруг  костра.  Стояла  непривычная тишина.
Только пламя гудело, шатаемое ветром, да изредка постреливали уголечки.
     Стекольщик,  мастер на все руки,  накалил сковороду,  опростал в  нее
полбанки густой сметаны и,  когда  та  пошла пузырьями,  стал  подкидывать
выпотрошенных перочинным ножом карасиков.
     Ветер усилился,  и  можно было  не  раздувать подернутые сизым пеплом
уголья.  Золотые  искры  уносились куда-то  в  непроглядную черноту озера,
шелестящего ивой  и  камышом.  Временами ветер  менялся,  и  розоватый дым
улетал  вместе  со  жгучими  звездочками в  сторону  луга,  отрезанного от
фрезерных карт сухим в эту пору магистральным каналом.
     Караси  запекались  дружно,   и   в  предвкушении  вожделенного  мига
дегустации  Вит„к  обстоятельно разливал  <Экстру>  в  алюминиевые кружки,
следил,  чтоб вышло поровну, справедливо. Закончив работу, он облизнулся и
потер  руки.  Стекольщик одобрительно покосился  на  свою  кружку  и  стал
крошить на березовой чурке молодой зеленый лучок.
     Потом их сморил сон.  Они блаженно растянулись на травке и безмятежно
захрапели, накрывшись клеенкой, отстегнутой с мотоциклетной коляски.
     Ветер между тем буйно задувал с  разных сторон.  Он кружил по часовой
стрелке над суходолом, наливая внутренним светом матово-красные стеклянные
угли.


     Глава четвертая

     ПЕРВЫЙ СЛЕД

     В  тропиках темнота  наступает почти  мгновенно с  заходом солнца,  и
обезьяны  горестными криками  провожают закатившееся за  горизонт светило,
словно навсегда прощаются с  ним.  Но  в  Подмосковье,  особенно во  время
летнего  солнцестояния,  свет  меркнет медленно и  лениво.  Уже  закрылись
одуванчики на пустыре и  смолкла кукушка в березовой роще,  уже поплыл над
дачными заборами горьковатый тревожный запах  ночного табака  и  пятнистая
сетка  теней  накрыла  теплую,  перемешанную с  сосновыми иглами  пыль,  а
золотой свет мерцает еще за околицей, грустно поблескивает через листву.
     В  такой  вот  час,  когда  в  притихшем  холодеющем  воздухе  далеко
разносится каждый звук  и  смазываются,  лиловея,  четкие очертания теней,
оперативная <Волга> въехала на  Западную улицу  и  остановилась у  зеленой
калитки  с  прорезью  для  почтовой  корреспонденции.  Выложенная шиферной
плиткой дорожка петляла между сосен.
     Люсин - он сидел рядом с шофером - вылез из машины и предупредительно
распахнул заднюю дверцу. Он помог Людмиле Викторовне выйти и, пропустив ее
вперед,  огляделся. Микроавтобус с синей мигалкой на крыше стоял на другой
стороне дороги,  в  горбатом переулочке,  где  возле  артезианской колонки
буйно цвела пыльная акация.
     Ковская,  которая за  время пути  не  проронила и  двух слов,  тяжело
вздохнула и, прижав руку к сердцу, обернулась к Люсину:
     - А вдруг он там?.. Дома...
     Люсин тихо покачал головой.  От  эксперта-криминалиста Крелина он уже
знал,   как  обстоят  тут  дела.   Недаром  же  стоял  у   него  в  машине
радиотелефон... Нет, Аркадий Викторович домой не вернулся.
     Она  потому  и  притихла,  что  надеялась на  это.  Ей  так  хотелось
верить...
     - Я  почему-то  боюсь.  -  Она закусила губу и  умоляюще взглянула на
Люсина.
     - Не  надо,  Людмила  Викторовна.  -  Люсин  улыбнулся ей  и  толкнул
калитку. - Идите к себе. Вам нужно отдохнуть.
     - А вы?
     - Я  зайду  минут  через  двадцать...  Да,  одна  просьба:  ничего не
трогайте, пусть вс„ остается на своих местах. Хорошо?
     - Конечно,  конечно...  Разве я не понимаю?  Я и пальцем ни к чему не
притронусь. Как только прилетела сегодня утром на дачу, так...
     - Вы очень правильно все сделали. И хорошо, что сразу же обратились к
нам.
     Люсин вспомнил сегодняшний разговор с генералом,  и ему стало немного
не по себе.  Получалось,  что Григорий Степанович как в воду глядел, хотя,
кроме заявления Ковской,  никаких сведений у него не было.  Вот это и есть
интуиция.  Впрочем,  интуиция ли? Может, все решил старый ковер? Это очень
плохо,  когда вместе с  человеком пропадает только ковер.  Или  плед.  Или
одеяло. Связь тут, как правило, однозначная. Конечно, запеленать можно как
мертвого, так и живого...
     - Привет,  Люсин. - Дверца автобуса распахнулась, и высунулся Крелин.
- Мы тебя ждем.
     Люсин заглянул в машину.  Кроме шофера Коли и Крелина,  там сидел еще
новый люсинский помощник, инспектор Глеб Логинов.
     - Глеб, сходите за понятыми и приступим к осмотру! - сказал Люсин.
     - Всего минут пять как управились.  -  Крелин аккуратно поставил свой
чемоданчик. - Ты вовремя поспел.
     - Пройдемся по участку?  - предложил Люсин. - Там все и расскажешь...
А чемоданчик захвати, пригодится еще.
     - Зачем?  Когда  станем осматривать дом,  Глеб  принесет и  пригласит
Людмилу Викторовну. Верно, Глеб?
     Логинов кивнул.
     - Ладно, пусть так, - согласился Люсин.
     Крелин вылез из микроавтобуса, и они пошли к даче.
     Участок у  Ковских был большой,  с полгектара,  наверное,  но изрядно
запущенный,  поросший дикой травой.  Ни  клумб,  ни  куртин,  ни  грядок с
клубникой. Только овсюг да пырей, чистотел да крапива. Возле дома высилось
несколько старых сосен,  в дальнем конце белели березовые стволы. Малина и
крыжовниковые кусты  вдоль  забора  перемежались  самовольно  вселившимися
кленками.  Только  у  гаража,  выложенного под  грот  гранитными валунами,
растительную  стихию  нарушило  вмешательство человека.  На  искусственном
пригорке, декорированном замшелым пнем, красовалась тройка голубых елей.
     - Своеобразно,  -  оценил Люсин и,  поманив за собой Крелина, пошел в
обход дома.
     - Домик тоже ничего себе,  -  заметил Крелин.  -  С башенкой. И крыша
черепичная.
     - На  фламандскую  мызу  похож,  -  сказал  Люсин,  невольно  любуясь
каменной,  грубо оштукатуренной стеной,  по которой причудливо вились лозы
дикого  винограда.   Под   стать  были  и   замшелая  на   северном  скате
остроконечная крыша,  и флюгер на башенке,  и абсолютно не похожие друг на
друга окна.
     Они-то и  заинтересовали Люсина в  первую очередь.  Он еще раз обошел
вокруг дачи и,  кинув беглый взгляд на широкую каминную трубу, остановился
у закругленного сверху трехстворчатого окна.
     - Здесь? - усмехнулся Люсин.
     - Здесь,  - кивнул Крелин. - Судя по всему, выставили стекло, а потом
опять вмазали. Замазка совсем свежая.
     - Отпечатки есть?
     - Ни  одного,  -  махнул рукой  Крелин.  -  Надо  будет  еще  изнутри
взглянуть.
     - Ага, посмотрим. А работка как? Мастерская?
     - О да! Профессионал!
     - Профессиональная преступность у нас ликвидирована.
     - Как социальное явление, - уточнил Крелин.
     - Угу!  - Люсин легонько поковырял замазку ногтем. - Я так и подумал,
что здесь... Через камин-то оно хлопотнее. Не так разве?
     - Два других окна высоко -  нужна лестница, - поддержал его Крелин. -
Остальные слишком узки -  неудобно опять же. Я тоже остановился на этом. К
тому же оно затенено кустами и выходит на тихую улицу.
     - Приятно следовать чужой логике. - Люсин присел под окном и набрал в
пригоршню немного земли.  - Это вдохновляет. Внушает успокоительную мысль,
что ты не глупее других. Иначе и рехнуться недолго.
     - Еще бы! - откликнулся Крелин. - Похищение из запертой комнаты!
     - Землю ты разровнял?
     - Нет,  -  отрицательно покачал головой Крелин.  - Он. Но след все же
остался. Правый каблук. Очень характерный скос с внутренней стороны. Землю
мы тоже,  конечно,  взяли.  Он хоть и профессионал,  но,  видать по всему,
дурак. К чему эти дешевые штучки?
     - Слепок хорошо получился?
     - Отменно.  На  диметилсилоксане выявилась  даже  крохотная вмятинка,
оставленная на  каблуке  каким-то  острым  предметом.  Похоже  на  осколок
стекла.
     - Не  удивительно,  раз тут стекольные работы велись.  Старик,  между
прочим,  тоже уважает профессионала.  Воспоминания молодости... А кровь ты
где обнаружил? Там? - Люсин махнул рукой в сторону забора.
     - Да.  В  кустах.  Скорее всего,  он  на  гвоздь напоролся или шипами
исцарапался.  Во всяком случае,  не стеклом порезался,  потому что я здесь
все люминолом опрыскал - никаких следов.
     - Жаль. Если поцарапался, то крови кот наплакал. На анализ не хватит.
     - Ну, группу-то мы как-нибудь установим.
     - Пошли к забору. - Люсин зализал ужаленную крапивой ладонь. - Почему
ты думаешь, что их было именно двое?
     - Я так не думаю.
     - Но позволь,  ты же сам только что сказал мне об этом по телефону! -
удивился Люсин.
     - Ничего подобного я  тебе не  говорил.  Я,  Владимир Константинович,
точность люблю.
     - Извини.  -  Люсин  задумчиво поскреб  затылок.  -  Комары,  одначе,
начинают наглеть.
     - Их время настает, - флегматично заметил Крелин.
     - Да,  -  продолжал Люсин. - Ты действительно не говорил, что их было
двое. Они тащили вдвоем - это да, а так их могло быть сколько угодно...
     - Другой коленкор.
     - Другой.  -  Люсин сосредоточенно уставился в траву. - Будь он один,
ему пришлось бы либо тащить по земле, либо взять на плечо. В первом случае
волокна ковровой основы оказались бы в самом низу,  во втором -  на уровне
плеча...
     - Но мы нашли их примерно в полуметре от земли.  Следовательно,  труп
несли двое, на руках и чуть пригнувшись.
     - Так уж сразу и труп!.. С трупом ты, Яша, погоди. К тому же их могло
быть и трое. Один впереди, два сзади или наоборот. Разве не так?
     - Возможно,  -  подумав,  согласился Крелин.  -  Но  суть от этого не
меняется.
     - Не меняется, - вздохнул Люсин. - Где же они перелезли через забор?
     - Тут,  -  уверенно  сказал  Крелин  и  дунул  на  тонкую  паутинку -
идеальный подвесной мост, протянутый между двумя соседними перекладинами.
     - Почему?
     - Мотоциклет  стоял  именно  здесь.  Об  этом  свидетельствуют  следы
масла... Накапало.
     - А куда они поехали? К станции?
     - Туда.  Только след скоро теряется.  Вон за тем мостиком.  -  Крелин
кивнул на белеющий в конце кривой улочки березовый настил.
     - И порошок здесь рассыпан?
     - Больше всего именно на этом месте.
     - А что за порошок, не знаешь?
     - Пока нет.  Я  было подумал,  что это нюхательный табак,  но уж зело
вонюч. Явно какая-то химия.
     - Тут вообще сплошная химия,  Яша.  -  Люсин сначала стал на  колени,
потом пригнулся до самой земли.  - Хозяин-то тоже химик... А порошочек, ты
прав,  благоухает.  Тошнотворный запашок!  Интересно,  как он его сыпанул:
сюда или отсюда?
     - Какая разница?
     - Разницы,  может, и никакой, а все равно интересно. Больше ничего не
нашел?
     - Окурок только.
     - Тут же?
     - Там,   за   забором.   <Беломорканал>   с   характерным   прикусом.
Сравнительно свежий.
     - Случайный может оказаться.
     - Все возможно.
     - Хорошо, Яша. Спасибо тебе. Как говорится, на пять с плюсом.
     - И тебе спасибо. Пойдем в дом?
     - Пора, брат. К тому же смеркается... А знаешь что? Пошли-ка ты этого
парня,   Глеба,   погулять.  Пусть  по  соседям  пройдется,  с  участковым
поговорит. Может, кто чего и заметил.
     - Не исключено.  -  Крелин сдул приставшую к пальцам землю.  - Так ты
иди пока, а я распоряжусь. И чемоданчик возьму.
     Люсин пригнулся  и  боком пролез через кусты.  Следом за ним зашуршал
листвой Крелин.  Утопая по пояс в травах, они дошли до выложенной шиферной
плиткой  тропки,  где и расстались.  Люсин обогнул дом - вход находился по
другую сторону от трехстворчатого окна,  - а эксперт-криминалист  прямиком
направился к калитке.
     На Западной улице уже зажглись фонари. В ранних сумерках они казались
мертвенно-зеленоватыми.  Было слышно, как бились о стекла колпаков тяжелые
майские жуки. Совсем близко на полную мощность ревел транзистор.
     Со  стороны станции полыхнула дальняя зарница.  По верхушкам деревьев
прошелестел короткий порыв ветра. Ближайшая к дому сосна скрипнула, где-то
вверху от нее с треском отлетел кусочек коры.
     Когда Люсин,  вытерев ноги о  резиновый коврик,  постучался в  дверь,
ветер вновь налетел и с еще большей силой. По крыше застучали шишки.
     <Видимо,  будет гроза,  -  подумал Люсин. - Хорошо бы чайку попить из
самовара с крыжовенным вареньем... Сосновые шишки жар долго хранят>.
     Людмила Викторовна вышла к нему с тихим отчаянием в глазах.
     - Что  же  делать,  Владимир Константинович?  Что делать?  -  шепотом
спросила она, прижимая к плоской груди невесомые, со вздутыми венами руки.
- Ведь время идет!
     - Ждать, Людмила Викторовна, ждать. - Люсин осмотрелся и нашел дверь,
ведущую в комнату,  где должно  было  находиться  окно.  -  Здесь  кабинет
Аркадия Викторовича? - Он потянул на себя синюю стеклянную ручку.
     - Здесь,  здесь,  -  заторопилась Ковская. - Я как примчалась сегодня
утром из Москвы,  так сразу сюда и кинулась.  <Аркаша! Аркаша!> - кричу, а
он не отвечает.  Подергала дверь -  заперто.  Хотела на помощь звать,  тут
крючок и отскочил. А там - никого...
     - Понимаю, - сказал Люсин, входя.
     Остановившись  на   пороге,   он  медленно  обвел  взглядом  комнату.
Трехстворчатое окно находилось слева.  На  подоконнике стояли два цветка в
фарфоровых  вазах  с  синим  восточным  узором.   На  некоторых  листочках
виднелись белые наклеечки,  от которых была протянута закрученная пружиной
медная  проволока.  Третье  растение  странного золотистого оттенка,  тоже
опутанное проволокой, было сломано и валялось на полу среди комьев земли и
осколков фарфора.  Землю явно кто-то растер ногой. Скорее всего, для того,
чтобы скрыть следы.  Но сделано это было второпях.  И Люсин уловил контуры
отпечатков.  Остатки земли виднелись и на подоконнике.  Проследив взглядом
за проволокой,  Люсин обратил внимание на серый застекленный железный ящик
с   бумажной  лентой  и   печатающим  устройством.   Это  был  электронный
потенциометр  ЭПП-09.   Точно   такие  же   Люсин  видел  в   лабораториях
научно-технического  отдела.   Он  знал,   что  прибор  позволяет  снимать
показания сразу нескольких датчиков,  печатая их  номера на  разграфленную
ленту.
     У  противоположной  от  двери  стены,   под  круглым  окошком,  стоял
необъятных размеров письменный стол.  Он  был  завален  книгами,  папками,
клочками миллиметровки и кальки.  Рядом с массивным письменным прибором из
бронзы  и   толстого  стекла  стоял  бинокулярный  микроскоп,   о