д планетой - и сразу наступила ночь.
 
   Да, это была ночь. Солнце, точно испугавшись, скатилось куда-то вниз, и
черные тучи взметенной земли закрыли раскаленное небо.
   Второй взрыв! Теперь Вадим его видел на экране. Мелькнули косые снопы
пламени, и гору как бы разрезали на две части. Верх ее приподнялся и исчез.
   Человек отвоевал у природы свои богатства.
 
 

                                   Глава 9 

   КТО ДЕЛАЕТ СЧАСТЬЕ?
 
 
   Может быть, впервые за всю свою тридцатилетнюю жизнь Вячеслав Акимович
заскучал по-настоящему. Он ходил по комнатам, казавшимся ему пустыми,
холодными. Мать уехала в Новочеркасск к старшему сыну, он работал мастером
на электромеханическом заводе. Пичуев приглашал брата переехать в Москву,
квартира большая, всем места хватит, но тот наотрез отказался:
   "Ну тебя к лешему! Живешь бобылем, аж смотреть тошно".
   А кто виноват в этом? Разве младший брат не хотел бы устроить свою
жизнь иначе? Разве в Москве не нашлось бы хозяйки его унылого, пустого
дома?
   Нет, ни одна из знакомых девушек не смогла завоевать сердце инженера, а
если так, то ни одна и не переступала порог его дома.
   Иногда друзья собирались у него, большинство из них приходили с женами.
   В этот вечер хозяин обязательно выслушивал насмешки: будто он терпеть
не может, ненавидит женщин и мирится с их существованием лишь на экране
телевизора, то есть на довольно приличном расстоянии. Это было не совсем
точно. С Надей инженер встречался каждый день, правда, на работе, и нельзя
сказать, чтобы он избегал веселую лаборантку, с ней можно говорить не
только о кинескопах и синхронизации.
   Но оставим Надю пока. Мы еще с ней встретимся, причем здесь, в квартире
Пичуева, ее он сам пригласил, конечно, не одну, с преданными друзьями
Багрецовым и Журавлихиным. Придут сюда Бабкин, Митяй и Левка. Обещал быть
и профессор Набатников. Придут те из участников экспедиции, которым была
поручена телевизионная передача с места атомного взрыва, а также и те, кто
помогал этому, оставаясь в Москве.
   И ничего тут нет удивительного: люди вместе работали, подружились.
   Почему бы им не вспомнить прошедшее лето, путешествие на "Горьковском
комсомольце", погоню за блуждающим ящиком, злоключения Багрецова со своими
"керосинками", не вспомнить необыкновенные картины на экране телевизора,
по предположению Левы Усикова, принятые с далекой планеты?
   Почему бы не подвести итоги, как, в конце концов, принималась
телепередача с места взрыва? Далеко ли ее было видно? А разве история с
Медоваровым и мужество Зины уже забыты?
   Есть о чем вспомнить друзьям за чашкой чая или чего-нибудь покрепче.
Все гости, которых сейчас ожидал Пичуев, достигли совершеннолетия, а
потому без всякого смущения он расставлял на столе бутылки с вином.
   Не только для беседы за дружеским столом Пичуев собирал гостей. Не
забывайте, что все они, кроме Набатникова, радисты и телевизионщики, им
обязательно нужно посмотреть сегодняшнюю пробную передачу. Все они имели
самое близкое касательство к ее организации, а главным виновником такого
дела был профессор Набатников, совсем недавно прилетевший с Севера.
   Но об этом позже, подождем начала телевизионной программы. За нее
отвечает Борис Захарович Дерябин. Вот почему сегодня его не будет у
Пичуева.
   Если бы вы знали, каких трудов стоила Вячеславу Акимовичу организация
самого простого ужина! Можно посочувствовать. Цветную телепередачу с
далекого Севера организовать легче, он за нее спокоен. До того спокоен,
что остался дома, поручив всю технику своим помощникам, среди которых не
было даже Бабкина и Нади.
   А дома у него помощников нет, только "Книга о вкусной и здоровой пище".
   Инженер умел обращаться с любыми техническими справочниками, потому
решил, что и в этой книге стоит лишь найти подходящие рецепты - и тогда, в
зависимости от доставленного из стола заказов "сырья", строго
придерживаясь технологии, нетрудно изготовить ужин.
   Однако через некоторое время инженер убедился в своей грубейшей ошибке.
   Такого с ним не бывало за лабораторным столом. Подвела терминология:
   "дуршлаг", "шумовка". Что это такое? Инструмент? Но как он выглядит? И
потом - как понимать "довести мясо до полуготовности", когда инженеру не
ясно, на какой минуте наступает полная готовность? Ничего не поделаешь,
придется обойтись холодными закусками. Он хорошо освоил технологию "салата
из огурцов", а об остальном позаботились в столе заказов: сыр, колбаса,
рыба уже были нарезаны тонкими ломтиками, оставалось лишь разложить их по
тарелкам.
   Не пришлось Вячеславу Акимовичу похвастаться кулинарным искусством.
   Впрочем, можно обойтись и без этого, главным блюдом сегодняшнего ужина
он считал раков, столь любимых Набатниковым, который вызвался приготовить
их сам. Ясно, что знаменитый ракоед не мог доверить такого дела неопытному
кулинару. И вот две сотни отборнейших раков ждали Афанасия Гавриловича в
ванной. Несколько раз Пичуев заходил туда, и ему казалось, что раки
недовольно шипели на хозяина.
   Зазвонил телефон. Придерживая очки, Пичуев опрометью побежал в кабинет.
   - Вячеслав Акимович, - услышал он, - это я, Багрецов. - В трубке
тяжелый вздох. - Нас не ждите.
   - Кого это вас?
   - Меня и Бабкина. К нему жена приехала.
   - Новое дело! - рассердился Пичуев. - Какая жена? У него не было.
   Кстати, а вы тут при чем? Приезжайте один, если он не хочет.
   - Очень хочет. - Вадим замялся. - Но как-то неловко...
   - Что за щепетильность? Приезжайте втроем. А кто она? Вот неожиданность!
 
   Вадим опять вздохнул.
   - Нет, Вячеслав Акимович, никакой неожиданности. Четыре года я дрожал
за Тимку, думал, - вдруг уедет? Так и случилось. Недоглядел. Стеша
категорически заявила, что останется в Девичьей Поляне. Теперь Тимка ждет,
когда там откроют филиал Института погоды. На днях приехала Стеша и тут же
вышла замуж за Тимку. Он получил отпуск и вместе с ней едет к старикам.
Вот что делается на свете, Вячеслав Акимович... Прямо грабеж средь белого
дня! Я думал - они еще года три переписываться будут.
   Даже не видя собеседника, Пичуев почувствовал, как тот расстроен. В
трубке что-то потрескивало, шумело, слышалось жалобное гудение, словно
вторило печальному голосу ограбленного друга. Вячеславу Акимовичу была
известна последняя ссора Бабкина и Багрецова, наконец, их трогательное
примирение. И вдруг - разлука, пока на месяц, а через годик, когда в
Девичьей Поляне будет открыт филиал института, Бабкин переселится туда
навсегда. Вот что значит женское упрямство. Видно, уже не удастся друзьям
работать вместе!
   Инженер спросил Вадима - а как же Бабкин откажется от телевидения? Ведь
он сейчас прикомандирован к его лаборатории? Пичуев даже писал в институт
метеорологии, не смогут ли они отпустить Бабкина совсем.
   - Я говорил с ним, - признался Вадим. - Не хочет. Теперь и в Девичьей
Поляне можно заниматься телевидением.
   Вячеслав Акимович взял с него слово, что приедет обязательно, и не
один, а с Тимофеем и Стешей. Этого только и надо было Димке. Последние дни
ему хотелось провести вместе с другом, пусть на людях, в компании веселее,
а то уж больно тоскливо на душе.
   До прихода гостей времени оставалось порядочно. Хозяин не знал, куда
себя девать. Звонок Багрецова напомнил ему, что в мире существует личное
счастье, причем полное, без всяких стыдливых "но" и оговорок. Взять бы
того же техника Бабкина. Двадцать три года, изобретатель, вс„ впереди.
   Но не этому завидовал Пичуев, а тому, что есть на свете любящие и
решительные девушки, вроде Стеши. Потребовала - и Бабкин уедет с ней в
Девичью Поляну. Правда, это требование разумное, Бабкин и там найдет себе
дело по душе. Но все же он уступает желанию Стеши. Возможно, в этом и есть
счастье. Хотелось, чтобы и ему, Пичуеву, поверяли желания, он с радостью
выполнял бы любые, пусть даже капризы. Впрочем, какие там капризы. У
Зин-Зин (понравилось ласковое имя, придуманное Левкой) особый характер,
абсолютно идеальный, чудесный, ни с каким другим не сравнимый.
   И казалось ему, как всем настоящим влюбленным, что такого совершенства
мир еще не видывал.
   За три недели Пичуев мог ее узнать хорошо. Во всяком случае, так он
думал. И не нужно его разубеждать, хотя народная мудрость говорит
обратное: пуд соли надо съесть. За три недели это невозможно. Но какие
недели!
   Что же случилось после первого опыта Набатникова?
   Афанасий Гаврилович вместе с комиссией вылетел в Москву, откуда привез
решение - опыт повторить, но уже в другом месте. Пичуева попросили
установить несколько телевизионных передатчиков, крайне необходимых для
новых испытаний. Он с радостью остался в экспедиции, тем более что это
входило в планы его исследований.
   Зная характер Зины, можно было не удивляться, что сразу же после
болезни она села за штурвал самолета. Один из телепередатчиков был
предназначен для наблюдения с воздуха. Студенты уже уехали - первого
сентября начало занятий, - Багрецов отправился в Москву еще раньше, а
Пичуев вместе с другими специалистами продолжал пробные телепередачи.
   Но вот и для него настала печальная пора расставания. Простился с
Зиной, думал, что не увидит ее до весны, но, к счастью, вышло иначе. Опыты
Набатникова перенесли на Север. Зина Аверина хорошо освоила полеты с
контрольными аппаратами (для измерения радиации), знала и условия работы
телевизионных камер, с которыми летала не раз, а потому по просьбе
Набатникова ее перевели из лесной авиации в специальный институт, где Зина
должна была заниматься теми же делами, что и в экспедиции.
   Месяц назад Зина приехала в Москву. Пичуев устанавливал в самолете
новые аппараты для передачи цветного изображения, Зина полетит с ними на
Север, туда, где методом Набатникова будут вскрываться рудные пласты.
   Виделись ежедневно, бродили по тропинкам желтеющих подмосковных рощ,
бывали в театрах. И каждый раз, как только Пичуев затрагивал единственно
интересующую его тему: о линиях жизни - они просто уже не имеют права быть
параллельными, - Зина обрывала его: "Придет время - сама скажу".
   Инженер, к стыду своему, начал уже сравнивать ее поведение с Надиным
кокетством, считая, что девушки, мол, все одинаковы, но потом долго злился
на себя и мысленно просил у Зины прощения.
   И вот она улетела. "Крылышко мое!" - растроганно, с несвойственной ему
нежностью, думал Пичуев, с тех пор в молчаливом разговоре с самим собой
так и называя Зин-Зин: "Крылышко". Писем от нее не было, но инженер,
принимая очередную телепередачу с самолета, знал, что ведет его Зина, -
картинка на экране не шелохнется, а при вираже лишь слегка поплывет вверх.
   Пичуева словно подменили. На столе появились томики стихов Тютчева,
Фета. Никогда в жизни он их не читал, а сейчас понравились. Потом
неожиданно для себя открыл, что настоящая, глубокая музыка может вызывать
волнение и слезы. Это было совершенно непонятно. Конечно, он человек
культурный, "Крейцерову сонату" читал, но ведь разные бывают натуры:
чувствительные и вполне обыкновенные, которых значительно больше, к ним
Пичуев причислял и себя.
   Все изменилось, все стало иначе. Раньше никогда бы в голову не пришло,
что "Альтаир" можно назвать счастливой звездой, - наивная символика,
придуманная Левой Усиковым, - но разве не "Альтаир" привел его к Зине?
   Конечно, это самая простая случайность, а все же нет-нет да и подумаешь:
   какие, однако, бывают, счастливые случаи!
   Перед самым отлетом из Москвы Зина обмолвилась, что по утрам кормит
каких-то пичуг, прилетают к ней на балкон гостиницы. И Вячеслав Акимович
стал кормить воробьев. Они привыкли, ждали на балконе, а инженер регулярно
и педантично, перед тем как ехать на работу, крошил им булку, думая, что
Крылышку это приятно. Кто знает, не они ли прилетали к ней?
   Во всяком случае, вон тот хромой воробушек, рыжий и задиристый,
обязательно бывал у нее на балконе. Старый знакомец.
   В тот день, когда Пичуев провожал Зину, она сказала, что писем пусть не
ждет, писать не любит, беспокоиться нечего, не маленькая, сводки о полетах
будут передаваться через радиостанцию экспедиции. Вот и все!
   Инженер спросил: а вдруг она наконец проверит себя, неужели и тогда не
напишет письма? Ведь он так мучается, пожалела бы. "Ничего, - улыбнулась
Зина, - узнаете". На том и расстались.
   ...Вячеслав Акимович, задумавшись, все еще сидел у телефона, словно
ждал звонка междугородной. Нет, не услышит звонка. Там, где сейчас Зина,
пока еще нет ни городов, ни телефонных линий.
   Вспомнив, что скоро приедут гости, Вячеслав Акимович засуетился. Он еще
в домашнем костюме, надо скорее переодеться. Быстро сбросил его, достал
из-под дивана туфли и, развязывая шнурки, опять задумался: "Крылышко
мое!.. Почему ты не здесь?"
   Гости инженера Пичуева, народ организованный, пришли точно в
назначенное время. Да это и вполне понятно, люди привыкли к точности:
ученые, инженеры, лаборантка, техники, студенты.
   Лева Усиков чуть было не опоздал - красил картонную модель летающего
диска, хотел ее обязательно сегодня подарить Пичуеву. Серебряная краска
еще не высохла, так и пришлось нести. Митяй торопил.
   Хозяин встретил гостей в прихожей. Звонки, короткие и длинные, робкие и
уверенные, следовали один за другим. Пришел Набатников, поискал свое место
на вешалке, где привык оставлять пальто, но там не было ни одного
свободного крючка.
   Гости разбрестись по комнатам. В кабинете, с разрешения хозяина, Левка
подвешивал к люстре серебряный диск. Конечно, это было удобнее сделать
Женечке, ему незачем тащить из кухни табуретку, но Лева боялся, что
алюминиевой краской Женечка измажет свой новый костюм, синий в полосочку.
А у Левы серенький, не заметно.
   Митяй неодобрительно косился на Левку, но в присутствии жены Бабкина
Стеши от замечаний воздерживался. Впервые надетый им галстук - выдумают же
люди заботу! - почему-то развязывался, за ним надо все время следить.
   Конструкция явно недоработанная.
   Все были знакомы друг с другом, и только Стеша оказалась новым
человеком в этой компании, чувствовала себя смущенной, но вовсе не потому,
что ей, девушке из колхоза, редко приходилось бывать в подобном обществе.
Она, как говорится, свой человек в науке, не раз ее вызывали на
конференции в Сельскохозяйственную академию, и она кое-что понимает не
только в полеводстве, но и в радиотехнике, - недаром столько лет знает
Бабкина Тимофея Васильевича.
   Вопреки мнению Пичуева, сердце у нее было доброе, мягкое. Сразу, как
только вошла в квартиру инженера, заметила, или, скорее, почувствовала,
личную его неустроенность, хозяин как бы извинялся за свое одиночество:
   неловко, мол, нехорошо, виноват, больше не буду.
   Стеша прежде всего обратила внимание на огненноволосую Надю: не она ли
может составить его счастье? Счастья у Стеши много, она даже стеснялась
его, хочется, чтоб и другие были счастливы. Надя ей понравилась. Умна,
хороша, со вкусом одета: серый костюм с малиновым воротником и поясом, и
такие же малиновые туфли на тонких высоких каблучках. Стеша их отметила
особо, сама была "невысокого росточка". Да, всем хороша Надя. Но каким-то
внутренним чутьем Стеша поняла, что Надя здесь оказалась случайно.
Порхающая бабочка. И любит она только себя.
   От глаз Нади не укрылось пристальное внимание приезжей гостьи.
   "Завидует, наверное", - решила она. А как же не завидовать? Надюша
умеет поддержать разговор и в любую компанию вносит атмосферу искренней
непринужденности.
   Вот и сейчас - легко, как птичка, перелетает она из комнаты в комнату,
весело щебечет, развлекая гостей. Все ее провожают ласковыми, восхищенными
взглядами. Даже сам профессор Набатников отдает должное ее остроумию,
раскатисто хохочет, колышется его большое тело. Молчит девица из колхоза,
сидит неподвижно, как у фотографа, - видно, совсем ошалела от радости.
Конечно, Бабкин, по мнению Нади, не такая уж великолепная находка, но для
Стеши он - бог, первый красавец и умница. Насчет его ума Надя убедилась,
но что касается внешности, то Стеши он, конечно, не стоит. Здесь Надю не
переубедишь.
   Несмотря на необычные условия, в которых находились сейчас две девушки,
- еще бы, семь мужчин баловали их своим вниманием! - Надя могла вполне
объективно оценить миловидное личико, простоту и изящество юной подруги
Бабкина. Больше того - у Нади где-то под сердцем тосковал червячок
зависти. Стеша явилась в прекрасно сшитом темно-зеленом костюме;
золотистые косы как бы подчеркивали его строгую простоту. Больше ничего,
никаких украшений. Надя готова была снять с себя и серьги, похожие на
вишни, и старинную золотую браслетку, подарок матери, а красную сафьяновую
сумочку - мечту всех Надиных подруг - выбросить прямо с балкона. Это
ужасно!
   Обидно, что не только Надя оценила по достоинству Стешин наряд.
Багрецов - а всем известно, что милая Надюша держала его среди своих
вздыхателей, как говорится, в черном теле, мальчишка на побегушках, - и
тот не побоялся в Надином присутствии высказаться насчет костюма Стеши.
   - Помните, Стешенька, Донну Анну? Тогда, перед спектаклем, я вас не
узнал. Вы каждый раз иная.
   Дальше пошли воспоминания о самодеятельном спектакле, когда в "Каменном
госте" Стеша играла Донну Анну, а потом в черном атласном платье с
кружевами ходила по ночной колхозной улице, подметала шлейфом дорогу и
будто бы щелкала подсолнушки.
   Надю раздражал Бабкин: сидел со Стешей рядом, глупо улыбался и вел
себя, как чеховский чиновник, который впервые вывез жену в свет, Хотелось
сказать об этом, злая шутка уже вертелась на языке, но зачем же обижать
людей! Вечер обещал быть интересным, и портить его никому не дозволено.
   Вспомнив, что в доме нет хозяйки, Надя побежала на кухню...
   Забравшись на табуретку, Лева вырисовывал на нижней поверхности диска
контуры люков и иллюминаторов.
   В столовой о чем-то беседовали Набатников и Журавлихин, а в кухне
молчаливо хозяйничали Вячеслав Акимович и Митяй. На плите в высокой
кастрюле кипятилась вода для раков. Митяй резал укроп.
   - А ну, мальчики, марш отсюда! - весело скомандовала Надя. - Без вас
обойдутся.
   Она подвязала полотенце вместо передника и выхватила у Митяя нож. Митяй
удовлетворенно вздохнул. Работа скучная, да и сноровка требуется. Хорошо
девчатам, у них пальцы тонкие.
   Пусть тонкие, но не всегда умелые. Наде редко приходилось заниматься
хозяйством, все мать за нее делала, сама же трудилась на кухне лишь в
исключительных случаях. Сейчас решила показать свою ловкость, а вышла
неприятность, разрезала палец, вскрикнула, на глаза навернулись слезы.
   Растерянно озираясь, она стояла посреди кухни. Кровь капала на пол.
   Митяй побежал за Стешей - пусть сделает перевязку, у девчат пальцы
тонкие.
   Стеша быстро промыла рану. Вячеслав Акимович принес аптечку, достал
пузырек с иодом, бинт. Надя чувствовала себя ужасно неловко. Вот ведь не
повезло! Главное, что всем хозяйством завладела Стеша - и, к Надиному
стыду, делала все не напоказ, а как следует, экономными, точными
движениями.
   Вячеслав Акимович стоял в дверях, следил за молодой хозяйкой, провожая
задумчивым взглядом каждый ее шаг, и Надя смутно догадывалась, что это ему
нравится. Не сравнивает ли он Надино порханье, всегда рассчитанное на
зрителей, со спокойной, женственной до кончиков ногтей деловитостью
Стеши?..
   Пришел Набатников, шеф-повар в профессорском звании, снял пиджак,
засучил рукава и сразу же выразил неудовольствие по поводу нарезанного
укропа:
   - Так никто не делает. Укроп кладут целиком, ветками. Это не окрошка.
   Наде вновь пришлось пережить разочарование: резала-резала, палец
разрезала, а все впустую. Какая она несчастная! Ужасно!
   Митяй взял миску, направился в ванную комнату, откуда принес не так уж
много раков.
   - Только и всего? - удивился Набатников. - А где же остальные?
   Из кабинета послышался приглушенный крик. Что-то случилось с Левкой!
   Митяй, по долгу друга, бросился на помощь. Подпрыгивая от боли, Лева
размахивал ру