действительно радовался. Лаборантка ничего не знала о работах
советских ученых в этой области, о тщательном анализе скороспелого,
необоснованного проекта, который был ими хорошо изучен. Все получается не
так-то просто, как она думает, и напрасно она приписывает советскому
технику научный авантюризм. Кто-кто, а Бабкин честно сделал все расчеты,
даже с высшей математикой он на короткой ноге. Ошибся не техник, а
лаборантка Колокольчикова, недальновидная и слишком самоуверенная.
   Все еще улыбаясь, Бабкин заложил большие пальцы за ремень и, весело
покачиваясь на каблуках, спросил:
   - Хотите, скажу, почему у американцев ничего не могло получиться?
   - Пожалуйста, - буркнула она, насторожившись.
   И Бабкин убедительно изложил все то, что Наде было известно от
Вячеслава Акимовича. Заглядывая в блокнот, техник приводил цифры,
полностью уничтожавшие громкую славу американской научной идеи. Прежде
всего, радиолучу нужно прорваться сквозь атмосферу, где он потеряет много
энергии. Затем на поверхности Луны он как бы завязнет в ущельях, кратерах,
трещинах. Луна меньше всего напоминает зеркало. Будут получаться разные
искажения. Но все же допустим, что какая-то ничтожная частица энергии все
же отразится от морщинистого лунного лика и рассеется в разные стороны...
Снова преодолевая тысячи километров и толстый слой атмосферы, какой-нибудь
слабенький радиолучик долетит до Земли, Только сверхчувствительным
приемником можно поймать его. Ясно, что на экране телевизора никакого
изображения не получится. Для этого нужны достаточно сильные сигналы,
такие не прилетят с Луны, даже если бы послать на нее сверхмощную
радиоэнергию в миллиарды киловатт. Эту телевизионную станцию должны были
бы питать тысячи самых мощных ГЭС.
   Бабкин привел еще целый ряд технических подробностей, доказывающих
невозможность использования Луны для телевидения, как это было
первоначально предложено, сказал о некоторых способах, которые разработаны
у нас, и подвел итог, что практически это пока неосуществимо: слишком
дорого и малонадежно.
   Нетерпеливо скручивая перчатку, Надя пыталась его перебить. В чем же
тут дело? Ведь Бабкин не отрицал, что рассчитывал на отражение. Наконец
спросила об этом.
   - Верно, - согласился Тимофей. - Отражение. Но зачем посылать
радиоволны на Луну, когда над самой Землей плавает идеальное зеркало? - он
взглядом указал на освещенный диск.
   Надя не могла не оценить остроумия и технической целесообразности этого
предложения. В самом деле, почему бы не использовать для телевидения
летающую лабораторию как отражающее металлическое тело? Почти вся
посланная к диску энергия возвратится на землю. Однако Надя не сдавалась.
Нельзя такие вещи принимать на веру. Не мог же обыкновенный техник, к тому
же тугодум, каким она считала Бабкина, решить вопрос, над которым ломали
головы талантливые ученые вроде Вячеслава Акимовича.
   Что-то здесь не то.
   Бабкин молча смотрел на лаборантку, улыбался вежливо, но
покровительственно, что ее раздражало. Она чувствовала свое, превосходство
в теоретических вопросах, и не Бабкину учить ее, хотя именно так и
получилось.
   - Хотелось бы посмотреть, как вы будете с лучом - гоняться за диском! -
язвительно заметила Надя. - Ветры непостоянны. Неизвестно, в какую сторону
полетит ваше зеркало. Это не Луна.
   Пришлось Бабкину терпеливо разъяснять принципы современных
радиолокационных установок, где наблюдение за летящим самолетом
производится автоматически, и рассказать о новых приборах телеуправления,
разработанных Дерябиным.
   - Меня не это беспокоит, - болезненно поморщился он, будто ему жали
сапоги.
   Надя быстро спросила:
   - А что же?
   Позабыв о том, что перед ним стоит Надя Колокольчикова, то есть
девчонка, от которой нельзя ждать ничего хорошего, Бабкин поделился
сомнениями: можно ли при острой направленности радиолуча получить хорошее
изображение и какова в данном случае будет четкость? Он предъявил ей свои
расчеты, где, между прочим, доказывалась абсолютная необходимость очень
узкого пучка энергии, направленного на поверхность диска. Иначе незачем
огород городить. От летающего зеркала отразится только часть энергии, а
остальная полетит дальше, пойдет гулять в мировых пространствах.
   - Получится ерунда несусветная, - увлекаясь и нервно поглаживая коротко
стриженую голову, говорил Бабкин. - Стрельба в белый свет, как в копеечку!
   Кроме того, он сомневался и в других вопросах, касающихся техники
телевидения, чего тоже не утаил.
   Смелая идея "тугодума" Бабкина покорила Надю. Разговор покатился легко
и свободно по гладкому пути, без колдобин, ухабов и, главное, без взаимных
насмешек. Более того - смотря на Бабкина, Надя открывала в нем присущие,
вероятно, только ему, необычные, но довольно привлекательные черты.
   Сейчас он казался ей "мальчиком" умным и вполне симпатичным. Правда,
Бабкин не годился Наде в оруженосцы - не такой у него характер, - но она и
не собиралась пополнять свою коллекцию влюбленных.
   - Или я ничего не понимаю, - искренне призналась она, - или вы
придумали действительно интересный способ. Неужели такая простая идея
никому не приходила в голову? Ужасно!
   Бабкин вытер вспотевшее лицо.
   - Вот это меня и смущает. - И, вглядываясь в темноту, недовольно
пробурчал: - Работнички! Все еще кабель выписывают...
   Надя энергично взяла Бабкина за локоть.
   - При чем тут кабель? Теперь не нужен. Пошли к Пичуеву.
   Дорогой она убеждала все еще сопротивляющегося Тимофея, что он обязан
без ложной скромности и сию же минуту рассказать инженерам о своем
проекте. Если Бабкин не сделает этого, она обойдется без него. Самому же
будет стыдно...
   Надо сказать, что и Вячеслав Акимович и Дерябин высоко оценили выдумку
техника Бабкина, проверили все расчеты, долго обсуждали практическую
сторону дела, однако, к немалому удивлению Нади, все же не отменили своего
распоряжения об установке передатчика в диске.
   Конечно, так и должно быть. Решили испытывать два варианта, причем
самое интересное заключалось в том, что автором первого предложения
считался старый и опытный инженер Дерябин, а второго - техник Бабкин,
который, по существу, только начинал свою творческую жизнь.
   Надя ревниво относилась к славе Пичуева, ей всегда казалось, что его
чрезмерная скромность портит все дело. О нем мало пишут, почти не говорят
на собраниях, часто даже не замечают его. И кого же? Одного из самых
талантливых специалистов института. Так получилось и сейчас.
   Вариант ј 1 - Дерябина, вариант ј 2 - Бабкина. А Вячеслав Акимович?
   Разве без него можно обойтись? Что понимают Дерябин или Бабкин, техник
по метеоприборам, в сложнейшей телевизионной аппаратуре? Ничего. Так
думала Надя.
   Но сам Пичуев думал иначе. Прежде всего, он никогда не чувствовал себя
обиженным, обойденным славой и почестями. Не в этом дело. Сегодня он
столкнулся с новым фактом, который лишний раз подтверждает правоту старика
Дерябина. Да, техник по метеоприборам Бабкин предложил ценную идею в
области телевидения. Судя по его рассказу, он никогда этим серьезно не
занимался, с телевизором возился по-любительски. Но что натолкнуло Бабкина
на мысль использовать отражение от диска? Опять-таки опыт своей профессии.
Техник иными глазами взглянул на диск, совсем не так, как Дерябин или он,
Пичуев.
   В летающем диске Бабкин прежде всего увидел зеркало. И это вполне
понятно. Многие месяцы техник глядел на экран радиолокатора, следя за
исчезнувшими в облаках шарами с подвешенными к ним металлическими
пластинками. Эти пластинки казались Бабкину зеркальцами, от которых
отражается радиолуч. Так родилась идея послать мощный луч на зеркало диска.
   Бабкин и Надя возились с подпайкой концов кабеля к распределительной
планке. Времени было в обрез. Поярков не раз появлялся в кабине, где
устанавливалась аппаратура, сердился и торопил.
   Как ни странно, никогда не работавшие вместе Тимофей и Надя понимали
друг друга с полуслова. Стоило лишь бригадиру взглянуть на торчащие концы
от приемника телеуправления или еще какого-нибудь прибора, как лаборантка
мгновенно бросалась к нему со схемой.
   В кабине было тесно, поэтому лишние рабочие руки только мешали бы
монтажу. Наде приходилось и проверять соединения и закреплять провода на
щитках, что вовсе не входило в ее обязанности, но сейчас не до этого -
время не ждет.
   Вячеслав Акимович должен был следить за работой своих подчиненных,
руководить, консультировать, но этого ему оказалось мало: тащил вместе с
Бабкиным бронированные кабели - они почти не сгибались, а потому трудно
проходили сквозь отверстия в лонжеронах, - измерял напряжение на
многочисленных контактах в распределительных коробках, смотрел на экране
осциллографа, как прыгают под стеклом зеленые фосфоресцирующие светлячки,
и наметанным глазом инженера-исследователя угадывал по ним, как работают
основные элементы телевизионного передатчика.
   - А это что за провода? - спросил инженер у Бабкина, который ходил по
коридорам диска как у себя дома. - Вы, наверное, здесь вс„ знаете.
   - Это? - переспросил Бабкин. - От аппаратов Набатникова.
   У Пичуева еще не остыло неприязненное чувство к профессору, из-за
которого чуть было не сорвались испытания телевизионных аппаратов. От
Пичуева требовали плановости в работе, а тут по приказу Набатникова
нарушались все планы, очередность испытаний, он командовал как хотел.
   Видно, дела его посерьезнее, чем телевидение.
   - Вы когда-нибудь видели Набатникова? - спросил Вячеслав Акимович.
   - Нет, не приходилось. Уловители его знаю.
   Неудобно было расспрашивать техника, и Пичуев замолчал. Если возможно,
Дерябин расскажет ему об этих уловителях.
   Так-то оно так. Об уловителях Набатникова мог рассказать не только
Дерябин, а и любой инженер, который с ними работал. Мог рассказать и
Бабкин. Но вряд ли кто из них взял бы на себя смелость объяснить связь
между уловителями космических частиц и новыми опытами Набатникова. Здесь
был перекинут столь тонкий мостик, что казался он совсем невесомым, а
многим и невидимым.
   Считая себя человеком технически грамотным, Бабкин догадывался, что
работы Набатникова представляли не только теоретический интерес.
   Изучение космических частиц тесно связано с атомной техникой, чем,
вероятно, он и занимался.
   Димке Багрецову как-то удалось встретиться с ним в метеоинституте. Это
было перед отъездом, после чего Димка напустил на себя важность и даже
Бабкину не сказал, о чем шел разговор с профессором. Надо полагать, не об
атомной технике. Но Димка ходил с загадочным видом, будто хранил в себе
секрет водородной бомбы. А его давно уже не существует. У американцев, что
ли, научился? Вот уж поистине дурной пример!
    
  

                                 Глава 10 

   В ПОИСКАХ ВЫСОТЫ
 
    
 Городок Новокаменск, куда после долгих мытарств прибыл Багрецов, оказался
низеньким, одноэтажным, расположенным в котловине.
   Именно это и не понравилось Вадиму. Выйдя на вокзальную площадь,
огляделся. Где-то далеко синели горы, в небе скользил самолет, а рядом все
прижималось к земле: дома, низкорослый кустарник. Даже каменные изгороди,
как в кавказских селениях, человеку по пояс. Не видно было и пожарной
каланчи, колокольня не торчала в небе. Впервые в жизни Багрецов пожалел,
что ее нет. Городок построили недавно, а потому обошлись без колокольни,
вероятно не предполагая, что она окажется необходимой приезжему
изобретателю.
   Да, ему до зарезу нужна была высота. Гора, каланча, колокольня, любая
высокая точка, куда бы он мог забраться со своей "керосинкой". Багрецов
недоволен - нельзя проектировать города без высоких строений. Явное
упущение городского архитектора!
   Оставляя на размякшем асфальте следы каблуков, Багрецов бродил по
тротуарам Новокаменска, задирал голову, искал несуществующую высоту.
   Было уже за полдень. Под ногами прыгала кургузая тень. Вадим снял шляпу.
   Горячий степной ветер сразу высушил мокрые от пота волосы, как после
мытья сушит их парикмахер специальной машинкой. Багрецов вспомнил ее
ласковое, теплое дыхание, обвевающее голову, вспомнил хрустящие салфетки,
одеколон. Ему так захотелось сесть в кресло перед зеркалом, закрыть глаза,
покорно доверившись искусству мастера в белом халате. Он потрогал когда-то
мягкие, вьющиеся волосы, сейчас слипшиеся от дорожной пыли, поискал
взглядом привычную вывеску, но рука его машинально скользнула по боковому
карману, где у самого сердца сиротливо приютилось несколько пятирублевок.
Дополнительные траты невозможны. Дорога далека, к тому же неизвестна.
   Сегодня утром Багрецов хотел было выяснить, куда отправился Медоваров,
спрашивал о нем у железнодорожников, искал груз экспедиции, но ничего
утешительного не узнал. Оставалась единственная надежда, что Толь Толич
еще не покидал города или, в крайнем случае, не успел отъехать далеко.
   Еще в поезде Багрецов думал о невыключенной радиостанции в ящике.
Вполне возможно, что она будет работать довольно долго - пока не
разрядится аккумулятор. Однако Багрецов все-таки техник, кроме того,
привыкший к автоматическим радио-метеостанциям, он не мог (не заметить
некоторую закономерность в странном поведении аппарата. Из ящика слышались
треск и жужжание, но периодически, через равные промежутки времени. А если
так, то легче всего предположить, что, так же как и радио-метеостанция,
аппарат в ящике включался часовым механизмом. Вероятно, поэтому никто не
заметил при упаковке, что радиостанция не выключена. Никаких тресков и
других звуков слышно не было, появились они уже в пути. Багрецов долго
ломал над этим голову. Ночью выходил на площадку, вытаскивал из коробки
своей "керосинки" тонкий прутик складывающейся антенны, настраивался на
знакомую волну, но ничего принять не мог. Далеко отсюда по степям и
плоскогорьям мчался поезд. Слишком далеко, а потому не долететь волне,
даже если бы радиостанция включилась. И все же настойчивый радист сжигал в
"керосинке" вторую бутылку горючей смеси - терпеливо ждал передачи.
   Сегодня на рассвете, когда поезд, с которым он ехал, пересекал
возвышенное плато, Багрецов опять надел телефонные трубки и услышал стук
колес. Ровно через час передача повторилась, Однако в Новокаменске,
несмотря на то, что ящик с радиостанцией находился, как предполагал Вадим,
где-то неподалеку, приема не было. Надо искать высоту. Она поможет найти
Медоварова.
   Жара. Низкие домики и высаженные вдоль улицы молодые деревца не
скрывали пешеходов в спасительной тени. Вадим брел у самых стен, где
тянулась узкая теневая полоска, и чувствовал, будто идет, покачиваясь, по
одной половице. Голова кружилась не от хмеля, а потому, что не ел ничего
со вчерашнего дня. Плавленый сыр здесь почему-то не продавался, а о
переходе на другой рацион Вадим не успел еще подумать. При его далеко не
блестящих денежных возможностях выбрать достойный заменитель трудно.
   Стены дышали жаром. Вадиму казалось, что рядом не дома, а русские печи,
низкие, горячие. Отошел подальше, на середину тротуара, ноги остались в
тени, а голову опять припекает, - солнце палит нещадно. В этом ужасном -
городишке, который не хочет расти вверх, никуда от солнца не денешься.
   Багрецов понимал, что высотные здания Новокаменску не нужны, но не мог
побороть в себе неприязненного отношения к низеньким кварталам. Здесь
гибли все его лучшие надежды.
   "Да и вообще, как тут люди живут? - удивляло Вадим, обшаривая глазами
крыши. - Ни одной антенны, если не считать жалких проволочных веников".
   Их Багрецов не признавал. Метелочки - для обыкновенных слушателей, а
настоящие радиолюбители, мастера дальних связей, коротковолновики, ставят
на крышах высокие мачты, подвешивают сложные антенны, хотят забраться как
можно выше. Астрономы тоже лезут вверх, о летчиках и говорить не
приходится, даже метеорологи для определения скорости и направления ветра
поднимают свои приборы на мачты. Люди стремятся в высоту, но этого не
видно в Новокаменске. Отвратительный город!
   Не понравился он Багрецову еще и потому, что, по всей вероятности,
станет конечной точкой его путешествия. Денег на обратную дорогу не
хватит, придется просить у матери, а пока, до получения телеграфного
перевода, жить не в гостинице, а здесь, в пыльном скверике: Другого выхода
не было. Вадим провел ладонью по небритой щеке и заскучал всерьез. Вид уж
больно непрезентабельный: грязный пыльник (от станции Выборной пришлось
ехать в товарном вагоне), мятая шляпа - ее он клал под голову, когда спал.
Похож на опустившегося бродягу, да и положение пиковое. Предстоит ночевка
на скамейке, есть тоже нечего. Интересно - сколько стоит телеграмма до
Москвы? Вот так отпуск, лучше не придумаешь.
   А все из-за упрямства. Зря не послушался Тимки.
   У витрины гастрономического магазина Багрецов невольно замедлил шаги,
но тут же опомнился и быстро перешел на другую сторону.
   Здесь почти соседствовали две часовые мастерские - "Верное время" и
"Точное время", судя по вывескам, принадлежавшие разным кооперативным
артелям. Как показалось наблюдательному путешественнику, язва конкуренции
не разъедала их дружбы, не портила добрососедских отношений.
   Вполне возможно, что сотрудники "Верного времени" ходили к "Точному
времени" за кипятком, а те пользовались какой-либо другой их любезностью.
В витринах мастерских красовались одинаковые бронзовые часы, старинные, с
купидонами. Вывески тоже были одинаковыми, не только по форме, цвету,
шрифту, но и по названиям (кто скажет, что "верное время" и "точное время"
не синонимы). Только у "Верного времени" вывеска покрупнее да повыше
висит. Это что же? Скрытая конкуренция или просто реклама получше?
   В другое время Багрецов никогда бы не задумался над сущностью рекламы в
социалистическом государстве. Она должна помогать потребителю, а не
подчеркивать свое равнодушие - какое, мол, мне дело, куда ты пойдешь и что
купишь! Сейчас этот вопрос Вадима заинтересовал, к сожалению, не с точки
зрения покупателя, а совсем по другой причине.
   Он в нерешительности стоял на тротуаре между витринами "Верного" и
"Точного" времени, где висели одинаковые стеклянные таблички "Покупка
часов и механизмов". Ничего не поделаешь, придется оставить им часы, если
не хочешь сидеть в Новокаменске неизвестно сколько дней. К тому же
неудобно просить деньги у матери, человек он взрослый, самостоятельный,
знал, на что шел. Вадим с грустью смотрел на свои ручные часы "Победа".
   Служили они ему верой и правдой вот уже три года, шли минута в минуту,
однажды искупались в море и даже после этого не подвели хозяина.
   "А если встречу Медоварова или найдутся какие-нибудь другие следы
экспедиции?" - засомневался Багрецов, жалея часы, но, поразмыслив, решил,
что тогда и подавно придется с ними расстаться - на дорогу деньги нужны.
Оставалось самое простое - зайти в "Верное" или "Точное" время и деньги
эти получить.
   Легко сказать - получить! Бабкин, например, и не поморщится, а для
Вадима это ужасная операция. Он будет думать, что все на него смотрят,
показывают пальцем: откуда, мол, взял часы этот подозрительный тип, в
грязном плаще, неумытый, заросший бородой? "Наверное, пьяница..."
   Так представлял себе это дело Вадим, конечно преувеличивая впечатление,
которое мог бы произвести на горожан Новокаменска, продавая часы. Даже
бороды настоящей не было - чепуха, цыплячий пушок. Свою нерешительность он
оправдывал недостаточной заботой часовых артелей о гражданах, желающих
оставить у них часы. В самом деле, куда должен пойти означенный гражданин,
если ему не подскажет реклама? В "Верное" или "Точное" время?
    
 Подходя то к одной витрине, то к другой, Вадим пытался сделать выбор.
   Сквозь стекло он видел часовщиков. Каждый из них с лупой в глазу.
   Склонившись над разобранными механизмами, они брала пинцетами
шестеренки и пружинки, чистили щеточками корпуса. Почти всем мастерам было
далеко за пятьдесят; суровые, сосредоточенные, никто из них не улыбнулся
Вадиму. А он ждал этого.