из них мог бы осчастливить человечество
гениальной идеей.
   "Взять бы того же Надиного знакомого. - Инженер по привычке, как на
экзамене, изучал студента. - Интересно - что у него за душой? Похож на
отличника. Знающий. Зубрежкой, наверное, берет". Он почему-то был убежден,
что Журавлихин принадлежит к той категории студентов, которые никогда не
бывают искренне увлечены наукой. Она представляется им огромным
нумерованным вопросником. На все эти вопросы надо дать точные ответы, а
больше ничего от студента и не требуется.
   Журавлихин говорил тихим, еле слышным голосом, что тоже не нравилось
Пичуеву, Одет подчеркнуто скромно. Все у него гладко - аккуратно
завязанный галстучек, прилизанные волосы. "Да и мысли, видно, такие же
прилизанные", - решил Вячеслав Акимович, чувствуя непонятное раздражение
против ни в чем не повинного студента.
   Его товарищи по очереди представлялись инженеру.
   До боли крепким рукопожатием приветствовал его Дмитрий Гораздый. Он
упрямо наклонил большую голову с шевелюрой в мелких, будто проволочных,
колечках. Друзья его звали ласково - Митяй.
   Худенький, казавшийся много моложе своих восемнадцати лет, Лева Усиков,
называя свою фамилию, робко дотронулся до ладони инженера, будто боялся
обжечься. Он смущался своего костюма: пестрая ковбойка и тапочки вряд ли
уместны в строгой обстановке лаборатории. К тому же Надя при первом
знакомстве поставила его в неловкое положение.
   - Вячеслав Акимович, неужели не узнали? Он больше всех болел за
"Спартака". Я как увидела его здесь живого, мне смешно стало ужасно.
   - Не сомневаюсь, - сухо заметил Пичуев.
   Надя не могла понять сразу, что он хотел этим сказать. То ли парень
смешной? То ли она чересчур смешлива?.. Вечно вот так...
   Журавлихин посмотрел на нее сочувственно, затем рассеянно поправил
галстук и сдержанно начал объяснять, каким образом он и его товарищи
попали в лабораторию:
   - На стадионе заметили новую телекамеру, поинтересовались... Товарищ
Голубков потом рассказал про нее... Решили вас попросить посмотреть
передачу с нашего любительского аппарата. Хотелось бы на большом экране.
 
   Пичуев снял очки и, небрежно покачивая их у самого пола, спросил:
   - Вы передаете в цвете?
   - Нет, что вы! Обыкновенно! - испуганно ответил Усиков, будто его, Женю
и Митяя заподозрили в хвастовстве.
   Такого аппарата они бы никогда не смогли сделать. Шутка сказать:
   любительский телепередатчик цветного изображения!
   - Тогда я советую обратиться в радиоклуб, - сдерживая зевок, сказал
инженер.
   Все это его мало интересовало. Конечно, построить телепередатчик не
легко, но уже давно работают малые телецентры, созданные радиолюбителями.
Почему бы подобную аппаратуру не сумели сделать и студенты радиоинститута,
хотя бы для практики? В этом нет ничего особенного.
   Журавлихин неловко переминался с ноги на ногу. Он хотел было протянуть
начальнику лаборатории пропуск для отметки, но в это время Женю выручил
Митяй Гораздый. Он выглянул из-за его спины и, машинально погладив жесткую
шевелюру, заявил:
   - Небольшое уточнение, товарищ Пичуев. Не сказано самого главного.
   Телевизионный передатчик, который мы сделали в нашем студенческом
научном обществе... не совсем, так сказать... нормальный.
   - Возможно, - согласился инженер, пряча улыбку. - В чем же проявляется
его ненормальность?
   - Он работает только пять минут.
   - Надя, слышите? Как просто решается задача! А мы тут бьемся, чтобы
проекционные трубки работали целый год... Ну, рассказывайте! - Пичуев
повернулся к студенту. - Что же вы остановились?
   Гораздый оглянулся на своего старшего товарища. Стоит ли рассказывать?
   Он не чувствовал здесь привычной ему доброжелательности. В словах
инженера скрывалась явная насмешка. Однако Митяй не имел права обижаться.
   - Я вроде как не закончил свою мысль, - медленно, но уже более уверенно
продолжал он. - Аппарат работает пять минут ежечасно, причем включается и
выключается автоматически. Вместе с другими студентами мы построили его
для биологов.
   - Вот этого уж я никак не понимаю, - Вячеслав Акимович быстро надел
очки и уставился на Гораздого. - Да вы садитесь.
   На правах хозяйки Надя пододвинула гостям стулья и сама примостилась
рядом. Она была рада, что ее начальник заинтересовался "телепередатчиком
для биологов". О таких вещах она никогда не слыхала, причем досадовала на
высокого парня. Такой приятный, даже интересный, и лицо у него умное, а
вот о передатчике не смог сказать ничего путного.
   - Женечка, позволь, тетерь я расскажу? - попросил разрешения Усиков,
нетерпеливо ерзая на стуле.
   Журавлихин молча кивнул головой.
   - Через двадцать минут включится наш передатчик, - начал Лева,
захлебываясь от волнения, видимо опасаясь, что его сию минуту прервут и он
так и не уговорит инженера-скептика посмотреть, как работает их аппарат. -
Мы его поставили недалеко отсюда, в одной из учебных лабораторий
биологического института. У нас с этими самыми биологами, как говорится,
творческая дружба. Сделали для них передвижной телепередатчик. Правда, он
получился... это самое... довольно тяжелым, но Митяй... то есть Гораздый,
- поправился он, - поднимает его один.
   Питается он - я говорю о передатчике, конечно, - от аккумуляторов и
преобразователя, потому такой и тяжелый. Достали самую чувствительную
трубку, разработали схему, Митяй занимался ультракоротковолновым
генератором. В общем, каждый понемножку что-нибудь придумывал...
   - Ну, а вы сами что "изобрели"? - с улыбкой спросил инженер.
   - Да я так, по мелочи. Автоматика. Переделывал часы с годовым заводом,
контакты к ним пристраивал. Потом... это самое... художественное
оформление - отделка, покраска...
   Усиков опустил глаза на тюбетейку. Он все время вертел ее в руках.
Надя, а затем и Пичуев увидели, что тюбетейка раскрашена, расписана
золотом по ткани, а не вышита, как обычно. Заметив этот в данном случае
неуместный интерес к его художественному творчеству, Лева смял тюбетейку и
сунул ее в карман. Речь идет о технике, а не о дамском рукоделии.
   - Вот я... это самое... и говорю, - продолжал он уже более уверенно. -
Все придумывали. А главное руководство - Женечкино... Журавлихина, Это его
основная идея. Он сконструировал все вместе...
   Женя спокойно поправил чересчур увлекающегося друга:
   - Неправда! Руководила конструкторская пятерка. А вообще, все вопросы
решались коллективно.
   Вячеслав Акимович одобрительно кашлянул. Пожалуй, этот парень не совсем
похож на зубрилу. Надя косила глаза в сторону начальника, наблюдала за ним
и таяла от удовольствия. Кто-кто, а она никогда не ошибется в человеке! С
первого взгляда, еще на экране, ее заинтересовал Журавлихин.
   А сейчас им интересуется сам Вячеслав Акимович.
   - Так вот, когда биологи... то есть я говорю о студентах-биологах, -
быстро жестикулируя, рассказывал Лева Усиков, - увидели наш "Альтаир"...
 
   - Какой "Альтаир"? - удивилась Надя.
   - А мы разве не говорили? - рассеянно спросил Журавлихин, потом
извинился и пояснил: - Так мы назвали телепередатчик. Видите ли, в нашем
научном обществе разрабатывается целая серия приборов. Сначала мы их
нумеровали, но это оказалось неудобным - номера не запоминались. Тогда
Усиков предложил присвоить нашим конструкциям и исследовательским работам
названия звезд. Коротко, и запомнить легко...
   - Романтично, - подсказал Вячеслав Акимович. - Но вы здесь не
оригинальны. В исследовательских институтах часто прибегают к этой
системе. Правда, я не слыхал насчет аппаратов, названных звездами первой
величины. Видно, скромничают авторы.
   Инженер выжидательно посмотрел на Усикова, но тот молчал. Конечно, это
шутка - насчет скромности. А все же не вредно было выбрать звездочку
помельче. Оставалось единственное утешение, что "Альтаир" из звезд первой
величины не самая яркая, но для него и друзей самая счастливая. И Лева,
успокоившись, торопливо продолжал:
   - Зачем же биологам понадобился "Альтаир"? Рассуждали они так. А что,
если его использовать для наблюдения за животным миром? Ну, скажем,
поставить аппарат где-нибудь на недоступной скале, возле орлиного гнезда,
и видеть все, что там делается. Никакие дожди, ветры наблюдателю не
страшны.
   Это самое (Лева никак не мог отвыкнуть от повторения "этого самого")...
   он сидит себе внизу, в теплой комнате, и видны ему какие-нибудь птенцы
самым крупным планом, будто примостился он совсем рядом... Интересные
кадры биолог может фотографировать прямо с экрана или даже снимать на
кинопленку... Но тут стал вопрос о питании "Альтаира". Если он будет
включен постоянно, то аккумуляторы необходимо заряжать каждые сутки.
   Бились мы, бились, и вдруг Гораздый предлагает применить часовой
автомат - пусть "Альтаир" включается каждый час на пять минут. С этим в
конце концов согласились и биологи, говорят, что в ряде случаев и пяти
минут достаточно.
   - А не маловато? - спросил Пичуев.
   - Но ведь можно включать не только на пять минут, а и на десять.
   "Альтаир" может работать через каждые полчаса, через три часа, раз в
сутки. Все зависит от желания наблюдателя. При пяти минутах передатчик
будет работать... работать... В общем, позабыл... Митяй, дай линейку.
   Гораздый поморщился от этой фамильярности в присутствии незнакомой
девушки и, вытащив из кармана счетную линейку, передал ее товарищу.
   - Спасибо, - поблагодарил Лева, быстро передвинул на линейке рамку и
движок и тут же сообщил: - "Альтаир" автоматически будет действовать...
   Это самое... примерно двадцать суток. За это время к нему можно и не
подходить, чтобы не пугать животных, птиц или даже рыб...
   - Хотите аппарат опустить на дно? - заинтересовался инженер.
   - Да. Но пока еще только спорим, - Лева украдкой взглянул на Митяя. -
Студенты-биологи, которые выбрали себе рыбью специальность... простите,
пожалуйста, так между собой мы называем ихтиологию... вот они настаивают,
чтобы мы взяли "Альтаир" и в составе их экспедиции ехали на море. Я,
например, считаю, что так и нужно сделать... Представьте себе, - закрыв
глаза от восторга, Лева рисовал радужные перспективы, - "Альтаир" лежит на
дне солнечной бухты. Перед объективом плавают какие-нибудь розовые медузы,
ползают раки-отшельники, резвятся морские коньки, камбала демонстрирует
ихтиологам свой необыкновенный профиль с обоими глазами. Или, скажем, с
борта корабля мы опустим "Альтаир" на тросе, потом поплывем над
развалинами старинной крепости. Кто знает, не откроет ли наш аппарат новый
исторический город? Или просто не поможет ли он в поисках затонувших
кораблей?
   - Вот это другое дело, ближе к реальности, - заметил Пичуев, подходя к
столу и отыскивая под газетами трубку. - Лучше займитесь техникой.
   - Спасибо, что поддержали, - обрадовался Усиков, и его быстрые, живые
глаза заискрились. - А Митяй смотрит однобоко. Хочет ехать с другой
группой студентов. Те собираются исследовать... это самое... ну, как его?
Каспийские джунгли. Говорят, что там особенно богатый животный мир -
фламинго, кажется, нутрия... Клянутся, что им необходим "Альтаир" и...
 
   - Кстати, он начнет работать через семь минут, - перебил его Журавлихин.
 
   До этого он молчал, не вмешивался. Пусть рассказывает Усиков, у него
получается красочно. Но минуты истекают, пора закругляться.
   - Надя, включите другой телевизор, черно-белый, - сказал Пичуев,
зажигая трубку и снова усаживаясь в кресло.
   Предполагая, что "Альтаир" сейчас лежит на дне аквариума у ихтиологов,
инженер пошутил, что, пока не сделан аппарат для передачи в цвете,
придется наблюдать рака-отшельника серым, и попросил Журавлихина сообщить
Наде, на какую волну должен быть настроен телевизор.
   Женя задумчиво пошел вслед за лаборанткой. Впервые он увидит передачу с
"Альтаира" на большом экране.
   - Осторожнее! - предупредила Надя, оглянувшись и указывая на пол.
   Как удав, выползал из-под стола толстый чешуйчатый кабель. Журавлихин
чуть было не споткнулся, благодарно посмотрел на девушку в белом халате и
с удивлением заметил, что та беззастенчиво смеется. Абсолютно бестактно
для первого знакомства! К тому же и место совсем неподходящее.
 
   В дальнем углу лаборатории, где находился светосильный экран, Надя
задернула тяжелые шторы и включила телевизионный проектор. На экране,
будто усыпанном крупным жемчугом, показалось яркое белое пятно; оно
постепенно расплывалось, вот уже к самому потолку подкатилась светлая
волна, и тогда по всему белоснежному полю побежали тонкие, прозрачные
линии.
   Надя подправила фокусировку, увеличила яркость и установила
подсказанную Журавлихиным волну.
   - Что-то пока ничего не видно, - с искренней озабоченностью проговорила
она, подкручивая ручку настройки. - Может быть, для такого расстояния не
хватает мощности передатчика?
   - Все проверено. Впрочем, я не знаю чувствительности вашего приемника.
   - За это не беспокойтесь, - сухо ответила Надя, обидевшись за честь
своей лаборатории. - Мы его сами переделывали.
   Усиков подсел ближе к экрану, смотрел на часы, нервничал, поминутно
снимая и надевая тюбетейку.
   - Как сыграли? - неожиданно услышал он Надин шепот.
   Но и сейчас Надя ничего не узнала. На экране показались косые бегущие
полосы. Пришлось сразу же заняться настройкой телевизора. Ведь передача
"Альтаира" идет только пять минут.
   - Эге! Становится на что-то похоже, - одобрительно проговорил Вячеслав
Акимович, подходя к экрану. - Интересно! В аквариуме плавают белки?
   Сквозь редкую проволочную сетку можно было ясно рассмотреть прыгающих
белок. Вот одна из них встала на задние лапки и начала умываться.
   Журавлихин предупредил инженера, что в этих испытаниях изображение идет
без звука. Просто они не включили второй передатчик. Но звук мало
интересовал Вячеслава Акимовича - он тщательно рассматривал картинку,
определяя глубину резкости.
   - Надя, увеличьте контрастность. Да не то, не то! Зачем вы крутите все
ручки подряд? Внимательнее! Все позабыли, - раздраженно говорил инженер;
видимо, он не на шутку заинтересовался аппаратом любителей.
   Опытным глазом исследователя Пичуев заметил остроумную простоту в
решении некоторых технических задач.
   В дальнем углу клетки расплывчатое белое пятно. Может быть, это падает
свет из окна? Нет, не похоже. Промелькнула прыгающая белка. Это уже на
третьем плане?
   Пятно закачалось и пропало. А затем откуда-то сбоку выползло на экран
огромное лицо и сразу закрыло всех белок и клетку. Лицо самое
обыкновенное. Широкое, круглое, с чуть выступающими скулами, оно могло
принадлежать парню лет восемнадцати. Ни одна морщинка не ужилась бы на
этом юношеском лбу, где виднелись только линии телевизионных строк.
   Жгучее, ни с чем не сравнимое любопытство застыло на лице; будто в
удивлении, шевелились светлые пушистые усы. Все было видно очень четко - и
зачесанные назад гладкие волосы, и выпуклые, изумленные глаза. Широкий
добродушный рот полуоткрыт. Еще бы, парень смотрел в объектив никогда не
виданного им аппарата!
   Лицо исчезло. По диагонали через весь экран метнулась белка. Потом
вновь появилось лицо, но уже девичье. Еще лицо, еще и еще. Это биологи,
малопривычные к технике, интересовались странным аппаратом. Хотелось
заглянуть в него: а что там есть? Что там видно? Естественное
любопытство...
   Но вот опять появились белки.
   Вячеслав Акимович бросился к пульту, хотел в оставшуюся минуту
определить четкость заднего плана, но опять, как луна, выплыло на экран
знакомое лицо.
   - Здравствуйте! - Пичуев досадливо поморщился. - Что за надоедливый
парень!
   - Может, мае туда поехать? - забеспокоился Усиков, вытягивая шею, будто
ему мешал воротничок. - Предупредить ребят - пусть не заглядывают.
   Изображение на экране исчезло. Пять минут истекло, и автомат послушно
выключил аккумулятор "Альтаира".
   Пичуев недовольно сдернул очки.
   - Надюша, быстренько организуйте машину. Поезжайте скорее, -
напутствовал он Усикова. - Выключите автомат. Сделайте, чтобы передатчик
работал без перерывов примерно два часа.
   Когда Усиков и Надя исчезли, инженер поудобнее расположился в кресле и,
указывая студентам на диван, предложил им сесть напротив.
   - Рассказывайте подробнее. Судя по всему, передатчик у вас достаточно
портативный. Какая же там мощность в антенне?
   - Примерно пятьдесят ватт.
   - Молодцы! При чувствительном аппарате вроде этого, - Вячеслав Акимович
указал на только что работавший телевизор, - можно перекрыть хорошее
расстояние. Кстати, на дальность испытывался ваш "Альтаир"?
   - Пока еще нет!
   - Это надо сделать в самое ближайшее время. Так вы говорите, что схема
передатчика у вас стабилизована? - продолжал инженер, обращаясь к
студентам и пододвигая к ним кресло поближе.
   Журавлихин чертил схемы, приводил расчеты, удивляя придирчивого
инженера своими глубокими познаниями в радиотехнике.
   "Эх, если бы мне все студенты так отвечали! - вспоминал Пичуев
прошедшие экзамены в институте, где читал лекции. - А практика какая...
настоящая творческая! Из этого малого инженер выйдет".
   - Значит, в вашем научном обществе занимаются не только теоретическими
исследованиями? - спросил Вячеслав Акимович. - Детали для "Альтаира"
   где-нибудь заказывали?
   - Нет, сами сделали в наших институтских мастерских. - Журавлихин
смотрел на инженера ясными, чуть зеленоватыми глазами.
   С гордостью за своих товарищей он рассказывал, что некоторые из них
освоили токарный станок и выточили довольно сложные детали для "Альтаира",
что дирекция разрешила научному обществу пользоваться всеми лабораториями,
и тут же добавил, как самое важное:
   - В лабораториях и мастерских у нас заводская дисциплина.
   - А вы бывали на заводе? - Пичуев прищурился, смотря на Журавлихина
сквозь стекла очков.
   - Теперь бываем часто. Научно-техническая взаимопомощь. Потом еще связь
по комсомольской линии, друг другу помогаем. А, помню, в первый раз когда
приехали на завод, странно было. Примкнули к экскурсии молодых технологов.
По всем цехам их водил главный инженер, тоже совсем молодой, вроде вас. -
Журавлихин почувствовал, что сказал лишнее, Пичуев поморщился. - Мы попали
в обеденный перерыв, рабочих в цехах не было. И до чего же мы удивились,
когда увидели, что главный инженер подходил к станкам и последовательно
делал все операции, требующиеся для обработки изделия! Он работал и за
токаря, и за фрезеровщика, и за штамповщика, включал сложные
станки-автоматы, чувствовал себя хозяином всех машин. Он мог сделать все
детали, собрать из них приемник, отрегулировать его, проверить и подписать
паспорт на выпуск. Так он ходил из цеха в цех, показывая, как надо
применять новые приспособления, демонстрировал разработанный им
испытательный щит, на котором сразу видна вся работа приемника. Он знал по
имени каждого рабочего, выполняющего ту или иную операцию. Мы же ходили за
ним, раскрыв рот, и думали, что видим не главного инженера, а кудесника.
   Многие из нас решили, что только таким и должен быть настоящий
специалист. Он все должен знать, все должен уметь... - Журавлихин замолчал
и уставился на носки своих ботинок.
   - В последнем выводе вы немножко перехватили, - с оттенком дружеского
расположения заметил Пичуев. - Однако и практические знания и умение
по-хозяйски взяться за ручку рубильника пригодились бы человеку несколько
раньше, чем в моем возрасте. К сожалению, чаще всего бывает, что инженер,
оканчивающий институт, еще далеко не инженер.
   - Это нам все говорят, - признался Митяй, виновато вздохнув. - Конечно,
сейчас и производственная практика налажена и постоянная связь с заводами.
А что первокурсникам делать? Как исключение, приняли нас в научное
общество. Польза от него, конечно, большая. Ведь обидно, коли ты получил
диплом инженера, идти на завод или в лабораторию опять
студентом-практикантом, а не работником. Мы не хотим скидки на неопытность.
   Всегда спокойный, даже несколько флегматичный Митяй говорил горячо,
взволнованно: