овые пути в науке, действительно
не могут быть размещены в отсеках летающего диска.
   Конструктор зверел, превращался в лютого тигра, когда кто-нибудь из
этих ученых, размахивая бумажкой с резолюцией, требовал найти "местечко"
для его аппаратов. А в резолюции начальника конструкторского бюро было
сказано: "Товарищу Пояркову. Прошу переговорить. Постарайтесь помочь".
   Начальник знал, что диск перегружен, камеры забиты донельзя, но все же
уступал настойчивости заинтересованных лиц. Пусть сами смотрят, диск, как
говорится, не резиновый. Он хоть и может увеличиваться в объеме, но камеры
для аппаратуры остаются такими же тесными.
   Такова была обстановка, когда Борис Захарович повел своего гостя к
Пояркову. Надежда на успех казалась ничтожной, но стремление старого
инженера применить телевидение для службы погоды и помочь Пичуеву в
решении его собственных задач заставило действовать достаточно напористо.
   Пичуев с любопытством рассматривал цилиндр, поддерживающий диск. Это
было прочное сооружение из ребристого металла, выполняющее роль
своеобразной причальной мачты, как у дирижаблей. Но это сравнение было не
совсем точным: диск вплотную садился на основание, а не болтался по ветру,
как дирижабль, после приземления диск закрепляли на вершине цилиндра.
   - Прошу! - Борис Захарович открыл овальную дверь и пропустил гостя
вперед.
   Внутри цилиндра шла винтовая лестница. Пичуев обратил внимание на
прочность и надежность конструкции, поддерживающей диск; ребристый металл
служил только облицовкой решетчатой формы, похожей на каркас гигантской
пароходной трубы. Сверху, из круглых иллюминаторов, лился неяркий,
рассеянный свет.
   Пичуев слышал под собой гулкий топот и легкое постукивание трости. Это
поднимались вслед Борис Захарович и Бабкин.
   Но вот молодой инженер взобрался на самую верхнюю площадку и
остановился. Над головой темнел люк, к нему вела тонкая лесенка, похожая
на самолетную.
   - Теперь карабкайтесь за мной, - сказал Дерябин и, кряхтя, полез в люк.
   - Пусть лучше я буду первой жертвой.
   Бабкин решил, что на этот раз Поярков будет швыряться тяжелыми
предметами. Сегодня он категорически запротестовал против пустяковой
дополнительной батареи. Ясно, что после этого он не согласится на
установку громоздкой телевизионной аппаратуры.
   Поднимаясь вверх и наблюдая за мелькающими над головой белыми туфлями
Пичуева, Тимофей глубоко ему сочувствовал и всем сердцем желал, чтобы
инженер не ушел отсюда обиженным.
   Будто в узкую трубу протискивался Пичуев, локти его касались гладких
стенок. Это было так непривычно-странно, что он уже позабыл о предстоящей
встрече с Поярковыми гораздо больше интересовался самой конструкцией
диска, чем размещением в нем аппаратов.
   Прежде чем начать дипломатический разговор с Поярковым, Борис Захарович
показал гостю механизмы управления. Они могли сжимать или увеличивать
гофрированную металлическую оболочку диска, изменяя его объем. Это
происходило либо автоматически по мере подъема диска, либо по желанию
человека, посылающего радиосигналы с земли.
   Дерябин привел пример, поясняющий эту систему: при включении реактивных
моторов на большой высоте диск как бы сплющивается, превращаясь в
своеобразную "летающую тарелку".
   - То есть пугало американского обывателя, - усмехнулся Вячеслав
Акимович.
   - Угадали. Мы уже подшучивали над конструктором. Американские газеты
скоро завопят, что они были правы: у русских действительно существуют
летающие диски - новое секретное оружие.
   "А ведь это вполне возможно. Стоит только появиться на страницах
американской газеты сообщению своего московского корреспондента, что видел
над Химками летающий диск, как местные писаки сразу же обработают эту
сенсационную новость, начнут кричать, будто бы диск уже замечен
"очевидцами" у западных границ Штатов. Грустно, конечно, но что поделаешь".
   Пичуев осматривал летающую лабораторию, где все было приспособлено для
решения сложнейших научных задач.
   Небо над родиной бесконечно. Дерзкая человеческая мысль проникает в
глубины вселенной. Скоро мы будем рассматривать далекие миры - глазами
телевизионных камер. Но как сделать, чтоб все люди нашей планеты своими
глазами увидели новый, почти незнаемый ими мир? Как показать "среднему
американцу", отравленному ложью, кого воспитывают в ненависти к Советской
стране, как показать ему нашу великую правду, мирный труд строителя, чтоб
понял нас и нашу тревогу за судьбы всего человечества?
   Молодой инженер уже не слушал рассказа Дерябина, скользил равнодушным
взглядом по панелям приборов, односложно делал свои замечания и думал
только об одном:
   "Нашу страну должен видеть весь мир!" Он хотел, чтоб на экранах
телевизоров у англичан, французов, голландцев, греков появились улицы
наших городов, берега Волги, стройки и заводы, колхозные поля и бывшие
пустыни. Весь мир должен увидеть наших людей, творцов и созидателей,
видеть в труде, чтоб понять душу советского народа.
    
  

                                 Глава 4 

   МИР ДОЛЖЕН ВИДЕТЬ!
 
    
 Вячеслав Акимович хотел как можно скорее встретиться с Поярковым, чтобы
услышать от него согласие на проведение первых опытов, но Дерябин не
торопился, подробно рассказывая гостю о спектрографах и актинометрах новой
конструкции, будто и не замечая его нетерпения.
   Рассеянно дотрагиваясь до полированных кубиков, где тикали часовые
механизмы, жужжали крохотные моторчики, щелкали автоматические
выключатели, Пичуев мысленно задавал себе вопрос: "Если телевизионный
передатчик будет поднят в ионосферу, то можно ли его принять за несколько
тысяч километров от места подъема?" Инженер вспоминал формулы, представлял
себе клетчатые графики, пересечение кривых, высчитывал в уме напряженность
магнитного поля и тут же отвечал положительно: "Да, можно".
   Он спрашивал себя о выборе волны для радиолинии, идущей к диску, о весе
передатчика, об антеннах и прикидывал, сколько нужно времени, чтобы
смонтировать всю телевизионную установку. При этом он испытывал радостное
чувство. Решение казалось близким, все вопросы находили свой ответ. Еще
бы! Знаний у инженера Пичуева достаточно, они аккуратно разложены по
полочкам в кладовой памяти. Мысленно вычерчивал он разные схемы. Вот самая
простая. В летающей лаборатории устанавливается обыкновенный телевизионный
приемник и принимает программу Московского телецентра. Через передатчик,
тоже находящийся в диске. Она транслируется чуть ли не по всей стране.
Дерябин упоминал о способности диска долгое время находиться на одном
месте, повисать в безвоздушном пространстве, вроде вертолета. В данном
случае используется сила реактивных моторов.
   Пичуев видит, как перед глазами разворачивается новый чертеж.
   В центре диска вычерчены два квадратика. Это передатчик и приемник.
   Внизу, то есть на земле, стоит автобус. На кузове - буквы "ПТУ", что
означает: передвижная телевизионная установка. Такие машины подъезжают к
театру или стадиону, откуда должна идти внестудийная передача. Это -
обычная проверенная система, уже давно применяющаяся в телевидении.
   Вячеслав Акимович представляет себе как бы вышитую на чертеже красную
пунктирную линию. Мелкими стежками тянется она от машины, но не к
телецентру, как всегда, а к диску. Оттуда веером расходятся еле заметные
линии и падают, как дождь, на землю. Линии идут к телевизорам, которых -
как мечтал инженер - будет очень много, во всех уголках страны и далеко за
ее пределами.
   - Куда же он запропастился? - удивился Дерябин, возвратившись в
центральную кабину вместе со своими спутниками.
   Пояркова нигде не было, хотя Бабкин и утверждал, что конструктор
оставался в диске.
   - Наверное, к моторам пошел, - высказал Он предположение. - Тут я
одного инженера встретил, товарищ Поярков с ним здорово поспорил.
   - Что ж ты раньше не сказал? - недовольно заметил Борис Захарович. -
Все ясно, спор должен заканчиваться на месте преступления. Пошли туда!
   Он решил, что время для переговоров выбрано неудачно. Поярков
расстроился окончательно, когда узнал о повышенном расходе горючего в
основных двигателях. Потолок летающей лаборатории резко уменьшался, так
как потребовалось заполнить все баки. Сегодня для объяснений должен был
приехать конструктор двигателей. Можно ему посочувствовать.
   Пролезая в узкий коридор, Дерябин, чтоб подбодрить гостя, пошутил:
   - Явное неуважение к старости! Не подумал конструктор, что нашему
брату, старику, трудновато ползать по этим чертовым трубам.
   Внутри диска был жесткий каркас из полых труб, которые служили ходами
сообщения между группой двигателей и центральной кабиной. Трубчатый каркас
напоминал гигантское колесо с пустотелым ободом и такими же полыми
спицами, внутри которых можно было ходить.
   Дерябин шел, тяжело согнувшись, как он говорил - "в три погибели". За
ним продвигался Вячеслав Акимович. Болела спина, ноги скользили по гладкой
поверхности металла. Стенки трубы радужно сияли, отчего казались
расплывчатыми и чуть ли не прозрачными. Далеко впереди горела тусклая
лампочка.
   Прошли мимо коридора с движущимися рычагами. Здесь Пичуев уже был, но
тогда Борис Захарович провел его сюда с противоположной стороны, по
другому радиусу. Снова увидел Пичуев частокол из блестящих труб, они
плавно опускались и поднимались, словно диск тяжело вздыхал перед новыми
испытаниями. Что-то его ждет в заоблачных высотах?
   Опять пересекался радиус. По правую и левую сторону тянулся второй
кольцеобразный коридор с рядами из тонких труб. Они тоже двигались.
   Вероятно, от жары нагревался газ, объем диска увеличивался, а
какие-нибудь автоматические приборы контролировали это изменение,
заставляя рычаги сжимать упругую гофрированную оболочку.
   Каркас диска напоминал не совсем обычное колесо. В нем находилось еще
два полых кольца. Пичуев решил, что вся эта конструкция чем-то похожа на
жилище крота. Тяжело пробираться по такому лабиринту.
   Но вот будто бы и конец путешествию. Лампочка освещает двигатель,
закрытый цилиндр с изогнутыми цветными трубами и деталями, абсолютно
незнакомыми Пичуеву. Откуда-то доносилось гудение и прерывистый треск.
   - В какой же стороне искать хозяина? - спросил Дерябин, потирая шею и
поглядывая направо и налево по коридору. - Ау! - закричал он, прислушался,
но никто не ответил. - Честное слово, как в лесу!
   Подойдя ближе, Вячеслав Акимович увидел, что двигателей было несколько.
   Последний из них наполовину скрывался за поворотом. Двигатели
располагались по всей окружности диска, на равном расстоянии друг от
друга. Пичуев понимал, что старику вовсе не улыбалась перспектива пройти
по узкой трубе лишнюю сотню метров, возможно, Пояркова надо было искать за
ближайшим поворотом, а может случиться, что найдешь его, только обойдя
чуть ли не весь коридор по окружности.
   Бабкин протиснулся к Борису Захаровичу.
   - Подождите здесь. Я мигом найду.
   - Ничего ему не говори, - сурово предупредил Дерябин и, после того как
техник скрылся за поворотом, сказал, как бы извиняясь перед гостем: -
Бедный Поярков стал уже прятаться от нашего брата. Сами понимаете, всем
хочется примостить сюда лишний приборчик.
   Вячеслав Акимович рассмеялся, догадываясь о причине беспокойства
старого инженера. Если бы техник сказал Пояркову о надвигающейся
опасности, то вряд ли он стал бы ее дожидаться. Не легко найти человека в
таком лабиринте, пусть, мол, попробуют...
   Скоро Бабкин вернулся. Указал направление и пропустил начальника с
гостем вперед, что было вежливо и к тому же предусмотрительно. Хороший
человек Поярков, но при данной ситуации встречаться с ним не хотелось.
   Гудение прекратилось как-то сразу. В наступившей тишине загремел голос
рассерженного конструктора:
   - Ни одного грамма! Только через мой труп! Когда на ишака кладут один
мешок, он везет. Когда два - тоже везет. Положили третий - ишак
оборачивается и посылает хозяина к черту.
   Кто-то пытался убедить Пояркова:
   - Но в процентном отношении...
   - Никаких процентов! Мы уже сняли аппаратуру чичагинского института. Да
вы знаете Чичагина? Этот директор, от своего не отступится. Душу вынет.
   Но все же согласился с решением техсовета.
   Вячеслав Акимович вздохнул. Обстановка, мягко выражаясь, неподходящая.
К этому мнению должен был присоединиться и Дерябин. Что же касается
техника Бабкина, то он держался иного мнения. Все равно, когда говорить с
конструктором. Ни сегодня, ни завтра Поярков не согласится на установку
каких бы то ни было аппаратов, коли утром выбросил из кабины
аккумуляторную батарею, тайно подключенную Бабкиным на всякий случай и для
абсолютной надежности.
   В металлической трубе раскатисто громыхал голос Пояркова:
   - Да что вы меня мытарите? Назначайте любую комиссию! А я умываю руки!
   Нельзя работать, когда каждый за, горло берет...
   Бабкин чувствовал себя как внутри рупора огромного громкоговорителя.
   Звуки теснились, ударялись о гладкую стену и ощутимым, словно ветер,
потоком мчались по трубе.
   - Ни грамма! Ни грамма! - Голос оглушительно звенел, как металл, даже
стены трубы боязливо вздрагивали.
   Борис Захарович обернулся и, заметив, что настроение гостя явно
понизилось, беспечно усмехнулся.
   - Эх, если бы этот страх да к ночи... Ничего, он парень отходчивый.
   Наконец возле одного из двигателей Пичуев увидел Пояркова. Из-за спины
Дерябина, шедшего впереди, трудно было рассмотреть лицо конструктора,
которого так жаждал встретить еще один представитель еще одного
исследовательского института. Пичуев понимал, что эта встреча пока не
обещает ничего хорошего, а потому замедлил шаги и стал наблюдать издали.
   Дерябин должен был подготовить почву.
   Поярков, по-бычьи наклонив голову, решительно двинулся к нему и начал
без обиняков:
   - Не ожидал от вас, Борис Захарович, не ожидал! Зачем понадобилась еще
одна аккумуляторная батарея?
   Дерябин хотел было объяснить, но Тимофей его предупредил.
   - Моя вина, - признался он, выступая вперед. - Насчет батареи я ничего
не говорил Борису Захаровичу.
   - Помолчи, Тимофей, - оборвал его Дерябин. - Тебя не спрашивают.
Адвокат какой нашелся! Простите, товарищ Поярков, - он низко склонился. -
Мы разве не уложились в предоставленные нам килограммы? Разве у
метеоинститута исчерпаны все возможности поставить лишнюю батарею?
   - В том-то и дело, что лишнюю! - рассердился конструктор.
   - Кто это определил? Вы?
   Борис Захарович заранее предугадал ответ. Его задела самонадеянность
молодого конструктора. Всякое можно простить, но нельзя же так
бесцеремонно вмешиваться в чужие дела! Откуда Пояркову знать, какая лишняя
батарея, а какая необходимая?
   Бабкин переминался с ноги на ногу, уверенный, что его непосредственный
начальник Борис Захарович не прав. Конечно, он в обиде на Пояркова, но,
говоря по совести, батарея была действительно лишней.
   - Бесполезный спор! - устало поморщился Поярков. - Даже техник ваш
знал, что без нее можно обойтись.
   - Если вы ссылаетесь на такое авторитетное мнение, то... - Борис
Захарович дрожащей рукой поправил очки, - то... прошу вас, товарищ Бабкин,
поясните.
   Тимофей молчал. Ему не хотелось огорчать старика, к тому же противное
чувство самосохранения подсказывало, что не стоит ссориться с начальством.
Бабкин был доволен его отношением к себе и не желал другого. Кроме того,
хоть и небольшой у Бабкина жизненный опыт, но и он предупреждал, что часто
из-за пустяковой неосторожности, необдуманного слова человек может
серьезно пострадать.
   - Я плохо разбираюсь... - старался увильнуть Тимофей от прямого ответа.
   Дерябин возмутился:
   - А ты, друг, не юли! В чем это ты не разбираешься? Кому-кому, а
Бабкину должно быть известно, необходима батарея или нет! Доложи своими
словами, ежели потребовалась твоя консультация.
   Отступать было невозможно, Тимофей краем глаза взглянул на начальника.
   На губах совершенно непонятная улыбка, а брови сердито сдвинуты. Кто
его знает, что у него на уме, какие планы?.. Почему он так настаивает?
   - Батарея все-таки нужна, - вымолвил техник, стыдливо потупившись.
   Поярков недоуменно пожал плечами.
   - Обойтись нельзя?
   - Я так думаю. - Бабкин еще ниже опустил голову.
   - Ты это всерьез? - спросил Дерябин и от неожиданности присел на корпус
двигателя. - Как нельзя обойтись?
   Ничего не понимал Тимофей. Чем же расстроен начальник? Разве не такого
ответа он ждал? Бабкин расстегнул воротник. "Как жарко в этой проклятой
трубе! От солнца, наверное, раскалились стенки. Нет, не обманывай себя,
Тимофей, здесь прохладно, но ты как в огне... от стыда".
   Борис Захарович во всем доверял новому технику. Приборы, которые он
устанавливал в отсеках летающего диска, разрабатывались в девятой
лабораторий. С ними Дерябину еще не удалось как следует ознакомиться -
времени не хватало. За короткий срок Бабкин показал себя как нельзя лучше.
У него были знания, практика, разумная инициатива, искренняя любовь к
своему делу, примерная дисциплина. Короче говоря, начальник второй
лаборатории Дерябин мог гордиться своим помощником. Этот парень не
подведет.
   Вот почему у Бориса Захаровича не было оснований сомневаться в
правильности утверждения Бабкина. В девятой лаборатории он долго возился с
новыми, мало знакомыми Дерябину аппаратами, сам придумал схему
электронного прерывателя. А если так, то кто же должен знать лучше
Бабкина, нужна ли при установке этой аппаратуры дополнительная батарея?
   Старый специалист понимал, какие странные и неприятные явления - вой,
свист, трески - могут возникнуть в приемниках и разных электронных схемах,
когда они все связаны общим питанием. Видно, Бабкин этого и боялся.
Недаром появилась отдельная батарея.
   - Ну, значит, не судьба, - помолчав, сказал Борис Захарович и, как
всегда, чтобы успокоиться, стал протирать стекла очков. - Не повезло нам,
товарищ Пичуев. - Он обернулся назад и, не видя его, крикнул в темноту: -
Да где же вы?
   Вячеслав Акимович стоял поодаль, чувствуя себя лишним в разговоре о
дополнительной батарее. У противоположной стороны двигателя еле
различалась плотная фигура его конструктора. Так же как и представитель
телевизионного института, он молча выжидал, чем кончится спор. И тому и
другому хотелось получить согласие Пояркова на то, чтобы дополнительно
нагрузить летающую лабораторию. Впрочем, сейчас уже не было никакой
надежды, коли речь шла о пустяковой батарее, весом в полсотни килограммов.
   Пичуев появился из темноты, и Борис Захарович представил его Пояркову.
   При упоминании о телевидении лицо конструктора болезненно передернулось.
   - Успокойтесь! - Борис Захарович похлопал его по плечу. - Миллионы
будущих телезрителей претендуют всего лишь на сто килограммов.
   Поярков нетерпеливо застучал ногой по звенящему полу.
   - Может быть, они вам подсказали, какую аппаратуру снять? Не обойдутся
ли они без метеоприборов вашей лаборатории? Тогда - пожалуйста! Мне все
равно.
   - Шутки в сторону! - Дерябин вынул из кармана блокнот. - Я шел сюда с
готовыми расчетами. Думал, что удастся сократить вес всего нашего
хозяйства. Например, убрать дополнительную батарею, заменить мощный
генератор и еще кое-что по мелочам. Глядишь, и выгадаем сотенку...
   Приподняв колючие брови, Поярков наморщил лоб.
   - Новое дело! Чего же вы артачились, когда я сам предложил выбросить
батарею?
   - В том-то и загвоздка. - Борис Захарович перелистывал блокнот. - Эта
батарея висит у меня камнем на шее. Если ее выбросить, то придется заново
возиться с регулировкой. Не успеем.
   Бабкин слушал этот разговор, чувствуя, как у него отнимаются ноги. Он
понимал, что следует сейчас же признаться: "Произошла ошибка, не судите
строго. Батарею я зря сюда затащил, для перестраховки. Потом побоялся
возразить начальнику, хотел угадать его мнение, но и тут ошибся..." В
голову лезли всякие дипломатические уловки и хитрости. "Можно предложить
испытания аппаратов без батареи и при этом, что совсем нетрудн