о
говорим. Не говоря уже - что думаем при этом. Надо лишь научиться видеть.
     Они догнали провожатых на равнине, представляющей  собой  лесостепную
зону умеренных широт. Пахло травами так, как нигде на Земле,  что  впрочем
было неудивительно: видовой состав трав  здесь  был  иным,  да  и  намного
богаче.
     Истекали вторые сутки скачки от Огнь-реки вглубь  Свентаны  -  Святой
Руции  -  Руси,  и  только  специальные   усилия   диморфантов   позволили
новоявленным всадникам выдержать темп и сохранить их седалища от  мозолей,
потертостей и прочих прелестей, ждущих неопытных кавалеристов на марше.
     В первый  же  день  пути,  им  пришлось  сражаться  с  отрядом  самых
натуральных кентавров, вооруженных пиками и дротиками,  а  потом  отражать
наскок Диких Воев - по терминологии Рогдая, которые в общем-то были просто
разбойниками, ищущими легкую добычу. Но четверо всадников оказались им  не
по зубам, и банда смылась, потеряв троих вояк, одетых в кожаные  латы,  не
спасающие от мечей. В этой стычке  Никита  продемонстрировал  свое  умение
драться без оружия, восхитив дружинников Мстиши, и в свою очередь  впервые
не в тренировочном зале, а в боевых условиях, что такое  "сеча  Радогора",
хотя, вероятнее всего, система боя на мечах здесь называлась иначе.
     Рогдай зарубил троих Диких  одним  мгновенным,  сложным  и  красивым,
движением меча, выхватив его из ножен в самый последний момент, когда  его
окружили. И остановился, подняв его над собой в знак того, что  не  желает
проливать чужую кровь. Его поняли прекрасно, отстали  от  Никиты  и  Толи,
миновали Добрагаста, держащего в обеих руках по сулице, и умчались в поле,
бросив трупы товарищей.
     - Восхищен! - коротко сказал Никита, подъезжая к Рогдаю. - Хотел бы и
я так владеть мечом.
     - Да и ты драться горазд, - ответил воин, явно польщенный похвалой. -
Приедем, поучимся: я у тебя, ты у меня.
     Больше к ним никто не приставал, хотя Сухов чувствовал, что  за  ними
наблюдают, причем со многих сторон. Но лишь  один  наблюдатель  не  боялся
обнаружить себя - птица высоко в небе,  ходившая  и  ходившая  без  устали
кругами над степью.
     К обеду второго  дня  пути  они  добрались  до  предместий  какого-то
селения,  проехали  его,  провожаемые   взглядами   редких   прохожих,   и
остановились на отдых на берегу  глубокого  ручья  с  водой  чистой,  как:
слеза, и холодной до ломоты в зубах. - Спешились на пригорке  с  густой  и
короткой травой, с которого были видны леса и перелески, холмы и долины, и
зеленая скатерть степи.
     - Заметил, какая  здесь  трава?  -  спросил  Такэда  с  удовольствием
растянувшись во весь рост. - Чудо! Ни одного сорняка.
     Сухов сел рядом, глянув машинально на эрцхаор. Перстень был теплым, а
в побелевшем его камне  светился  зелеными  линиями  знак  -  пятиконечная
звезда, такая же, что и звезда Вести на плече - знак живущего в этом  мире
мага. Но кроме звезды светился и знак присутствия на планете - и в хроне -
сил Люцифера: багровый чертик над  полумесяцем.  Правда,  это  присутствие
Никита чувствовал и без индикатора, как холодное и злобное  перешептывание
за спиной, плюс тягостное ощущение нависшей над головой  черной  могильной
плиты.
     Дружинники достали из седельных сумок снедь:  лепешки,  на  удивление
мягкие и свежие, печеные в золе яйца, баранину в капустных листьях, пироги
с ягодами и квас. Поделились с гостями. Те в свою очередь угостили  воинов
продуктами из НЗ, немало удивившими последних видом и вкусом.
     Через прлчаса тронулись в путь.
     Птица над ними продолжала кружить, и Никита подумал,  уж  не  сам  ли
Яросвет "пасет" их во избежание ненужных инцидентов?
     Но проверить мысль не  удавалось:  пси-призывы  Сухова,  направленные
вверх,  остались  без  ответа.  Зато  отозвался  кто-то   чужой,   тяжелый
грозно-равнодушный  и  невыносимо  далекий  от  всего  человеческого.  Его
прощупывающий пси-удар был так силен, что  не  будь  диморфантов,  земляне
вряд ли устояли бы под натиском чужой воли, но  и  того,  что  просочилось
сквозь защиту, оказалось достаточно цля "нокдауна".
     Никита сопротивлялся дольше своих спутников, успев ощутить  удивление
и любопытство неведомого исполина, вместе с  тысячью  невыразимых  словами
эмоций, но и он  впал  в  полуобморочное  состояние,  длившееся  не  более
минуты. Чужой выяснил все, что хотел,  и  "выключил"  свой  пси-прожектор,
освобождая сознание людей. Самое удивительное, что  дружинники  ничего  не
запомнили, хотя находились в шоке не менее нескольких минут.
     После этого  Никита  решил  без  особой  надобности  в  эйдосферу  не
выходить. До  тех  пор,  пока  не  научится  защищаться  от  более  мощных
мыслителей, постоянно подключенных к общему полю информации Веера.
     На исходе дня всадники влились в поток повозок,  других  всадников  и
пешеходов, заполонивших "шоссе" - каменистую дорогу, ровную и  утоптанную,
скорее всего - специально спланированную.  Это  был,  как  сказал  Рогдай,
Суздальский тракт, соединявший столицу Свентаны Древлянск и города Больших
Равнин: Суздаль, Полоцк, Переяславль, Старгород и Новгород.  А  еще  через
час  на  горизонте  показались  белокаменные  башни  и  стены  Детинца   -
Древлянского Кремля. Кремль стоял на холме и был виден отовсюду  издалека,
в том числе из любой точки города. Башни его по форме отличались от  башен
московского Кремля, но все же  сходство  было,  сходство  прежде  всего  в
исходных   концепциях   русского   зодчества   и   в    общих    принципах
градрстроительства, тем более, что Кремль строился как крепость. Теперь же
это был не только функциональный комплекс защитных  сооружений,  устоявший
от сотен набегов кочевников и армий южных и западных  завоевателей,  но  и
Прекрасный  архитектурный  ансамбль,  образец   русского   искусства,   не
потерявшего своего значения ни в одном из миров Веера.
     Однако провожатые не поехали к Кремлю. Они оставили гостей в Слободе,
в предместье Древлянска с его деревянными  избами,  лабазами,  амбарами  и
бараками хлебозавода и фабрик: суконной, мукомольнрй, ковровой,  платяной,
металлических изделий и скобяных товаров.
     - Мы  задание  сполнили,  -  сказал,  прощаясь,   Рогдай,   смущенный
двусмысленным  приказом  своего  начальства.  -  Нам  ведено  вернуться  в
дружину. А вы поищите пристанища на ночь, здесь вас любой примет. Коней мы
тоже заберем.
     Никита и Толя переглянулись, спешились.
     - Страяное тут отношение к гостеприимству,  -  проворчал  инженер.  -
Если только это не новое  испытание.  -  Повернулся  к  воинам.  -  А  про
Яросвета не слышали? Где он живет?
     - Везде, - улыбнулся в усы Рогдай. -  Он  сам  вас  найдет  в  нужное
время. Извиняйте, други, нам пора.
     Дружинники уехали, забрав  коней.  Земляне  остались  стоять  посреди
широкой улицы, мощенной громадными деревянными  плахами.  Слева  и  справа
тянулись  все  те  же  бревенчатые  амбары  без  окон,  склады  и  бараки,
светящиеся медвяной желтизной, будто недавно срубленные. Но смолой и щепой
от них не пахло, здания были  возведены  давно.  Видимо,  строители  знали
какой-то секрет консервации бревен, и улица не выглядела угрюмой и унылой.
     Друзья не торопясь направились к центру Слободы, видимому  по  куполу
церкви. Их обгоняли всадники, пешеходы, повозки  с  поклажей,  по  которой
можно было судить о богатстве здешнего рынка. Но на перекрестке радиальной
и кольцевой улиц гости узрели  и  нечто  необычное:  на  гигантском  возу,
который  тянула  упряжка  в  шесть  лошадей,  мимо  провезли   отрубленную
колоссальную, мохнатую лапу длиной метров  в  десять!  Сопровождавшие  воз
стражники в кирасах и латах были хмуры и молчаливы.
     Друзья долго смотрели вслед процессии, вдруг обнаружив, что никто  из
прохожих и проезжих почти не обращает на нее внимания.
     - Значит, привыкли, - резюмировал Такэда. - Тролль или циклоп?
     - Не суть важно. Главное, дружине Мстиши...  или  Яросвета  спать  не
приходится. Но хорошо уже то, что она справляется со своим делом.
     - Где же обитают эти великаны?  В  Мировой  Язве?  Почему  же  мы  не
встретили ни одного?
     - Потому что не прошли и сотой доли периметра Язвы. Кто знает,  какие
твари живут там кроме тех, что мы видели.
     Мимо беседующих приятелей прошла молодая и красивая  женщина,  окинув
их любопытным взглядом. У Никиты оборвалось сердце, показалось  -  Ксения!
Но это была не  она,  хотя  и  разлет  бровей,  и  внимательные  серые,  с
миндалевидным разрезом, глаза,  и  тонкий  нос,  и  волосы,  перехваченные
лентой с изумрудами, - все было копией черт лица Ксении,  Никита  едва  не
бросился следом, но Такэда его остановил:
     - Ты что, Посланник?
     Сухов погас, сказал глухо:
     - Показалось... - Но  потом  повеселел  чуть,  отстранил  руку  Толи,
сосредоточился  на  чем-то,  прислушиваясь  к  себе,  замер  на  несколько
мгновений и кивнул, удовлетворенный. - Пошли за ней.
     - Зачем? Ты что, будешь бросаться теперь на каждую юбку?
     Никита потемнел, и Такэда быстро сдал назад.
     - Извини, обидеть не хотел. Но и ты не дергайся.
     - Эта девушка  проводит  нас,  куда  надо.  На  ночлег-то  все  равно
необходимо устраиваться, А мыслефон у нее добрый.
     Незнакомка, одетая по здешней моде  в  длинный  цветистый  сарафан  и
сетчатую  шаль,  в  красивых  сандалиях  на  крохотных  ногах,   усмешливо
оглянулась на преследователей, но  не  испугалась  и  шага  не  прибавила,
словно знала их намерения. Она  вывела  путешественников  на  улицу  жилых
домов, таких живописных, украшенных резьбой, разноцветных, будто и  не  из
дерева сделанных, а сотканных из радуги, что разинувшие рты друзья едва не
упустили красавицу из виду. Она еще раз оглянулась, свернула к  одному  из
домов, голубовато-серебристому, с пристройкой над крышей, и тотчас  же  из
сеней на дорожку за изгородью палисадника с цветами вышел молодой парень -
косая сажень в плечах.
     Был он рус, бородат и усат, очень сильно походил на  Рогдая,  но  тип
лица у него был другой. Да и глаза светились не голубизной, а  зеленью.  И
чувствовалась в нем тажая обстоятельная, уверенная, гордая и  великодушная
сила, что Никита невольно расправил плечи и  подтянулся.  Показалось  ему,
кто-то тихо-тихо, почти неощутимо, как дыхание  спящей  девушки,  коснулся
кожи на темени, но ощущение было столь мимолетным и  быстрым,  что  Никита
тут же забыл о нем.
     - Заходите, путники, - приятным раскатистым баритоном  позвал  парень
землян, - гостями будете. Вижу, ночлег ищете?
     - Как вы догадались? - с простодушным выражением лица поинтересовался
Такэда.
     Хозяин, одетый в просторную серую  рубаху,  стянутую  в  поясе  витым
ремешком, серые же, но  более  темные  брюки  и  сапоги  из  серой  замши,
улыбнулся в бороду.
     - Да на вас написано. Меня Данилой звать. А вас?
     - Посланник, - брякнул было Никита, но тут же исправился.  -  Никита,
я, Будимира Сухова сын. А это мой друг Тоява Такэда.
     Толя поклонился.
     Хозяин сделал широкий жест рукой:
     - Проходите в хату.
     Никита заметил, что кисти рук у него отливают зеленью, пихнул  в  бок
Толю, но Данила перехватил его взгляд и жест, пояснил:
     - Камнерез я, вот руки-то и изроблены. Да ничо, я  здоровый,  хвороба
не берет.
     Такэда, знавший сказы Бажова чуть ли не наизусть, вскинул голову,  но
говорить ничего при хозяин не стал.
     Гостц  вошли  вслед  за  Данилой  в  просторные  сени,   заставленные
сундуками и шкафами, потом в горницу и остолбенели. Их поразила не чистота
и уют, не колорит и не красота интерьера (русское барокко с обилием резьбы
и неожиданными пропорциями, вызывающими колоссальный эстетический  эффект,
по определению Такэды), а портрет той самой незнакомки, приведшей их сюда,
но  портрет  не  писанный  маслом   или   акварелью   -   выполненный   из
полудрагоценных и драгоценных камней. Девушка была, как живая,  улыбалась,
и от этой улыбки на душе становилось теплее и радостнее.
     Гости смотрели бы на портрет долго, если бы не  раздавшийся  смех:  в
горницу  вошла  давешняя  красавица,  успевшая   сменить   сара   фан   на
обтягивающее тело платье из зеленой парчи, а сандалии и туфли без  каблука
из какого-то горящего, как пламя, материала.
     - Нравится?
     Гости кивнули, онемевшие. Данила улыбнулся добродушной и одновременно
лукавой улыбкой.
     - Знакомьтесь, моя жена, Лада. Названа так по  имени  богини  браков,
любви и веселья.
     Такэда, искоса глянув на Никиту,  поклонился,  представил  танцора  и
представился сам. Он тоже обратил внимание на поразительное сходство  Лады
и Ксении, но помнил и другую Ладу - Заавель, второе "я" Гиибели.
     - Будем ужинать, - объявила жена камнереза. - Данило, зови  гостей  в
трапезную. - Похоже, она не смущалась тем,  что  гости  общаются  двойными
голосами. А может быть, законы здешней физики - магифизики допускали еще и
не такие парадоксы и чудеса.
     Никита подошел к высокому  комоду  из  светлого  дерева,  украшенному
инкрустациями  из  камня,  напоминающего   желтый   малахит.   На   комоде
располагалась целая коллекция удивительной красоты изящных  каменных  чаш,
кубков, бокалов и стаканов. Некоторые из них по  верху  были  ажурными,  с
орнаментом тонкого изысканного рисунка, а стенки других были столь  тонки,
что становились прозрачными, чуть ли не  светящимися,  вызывая  восторг  и
восхищение. Ни один, из стаканов, чаш и кубков не повторял формы соседних,
и все они были сделаны из  разного  камня,  лишь  два  из  которых  Никита
распознал: яшма и малахит. Остальные были незнакомы.
     На втором комоде, чуть ниже первого, красовалась еще  одна  коллекция
каменных изделий: фигурки  зверей,  людей,  сказочных,  а  может  быть,  и
реально существующих в данном мире созданий, химер и драконов. Над комодом
на  огромном  ковре  висело  оружие:  мечи,   сабли,   бердыши,   дротики,
копья-сулицы, кинжалы, - все с рукоятями, украшенными изумительной  работы
резьбой и драгоценными камнями.
     - Да-а! - только и сказал за спиной Сухова Такэда,  также  увлеченный
созерцанием.
     - Ваша работа? - кивнул на комоды Никита.
     - Малая толика, - погладил бороду камнерез. - Нравится?
     - Более совершенных не видел! Ими можно любоваться часами,  в  каждом
говорит душа камня.
     Данила прищурился оценивающе, понял, -  гость  говорил  не  только  о
камне, но и о душе мастера.
     - Идемте, истоплю вам баню. Потом поужинаем и побеседуем.
     Процесс мытья в бане, длившийся больше часа, подействовал  на  гостей
благотворно и расслабляюще, и они почувствовали себя как дома.  Тревоги  и
заботы отступили на второй  план,  пришло  ощущение  полной  безопасности,
комфорта и спокойствия, которого они давно уже не знали.
     - Сто лет не испытывал такого кайфа, - признался Никита другу,  когда
они блаженствовали в предбаннике, завернутые в огромные льняные полотенца.
     Но еще больший кайф ожидал их в трапезной. Такого обилия вкусной и  в
общем-то практически незнакомой еды ни Сухов, ни Такэда в жизни  своей  не
видели.
     Спиртовых настоев и вообще алкоголя этот мир не знал, и  вместо  вина
хозяин налил гостям вареного меда, от которого у пьющих голова  оставалась
ясной, но отказывали ноги. Закусывали яствами, о которых  гости  не  имели
понятия, пока хозяйка не открыла  секрет:  черемшой  квашеной,  щавелем  с
орехями, листьями лопуха с рыбой,  репой  пареной,  корзиночками  с  сыром
домашним, творогом с цветками одуванчика, морковными блинами  и  голубцами
из подорожника.
     На первое им лодали борщ по-огородничьи, рассольник и уху - на выбор.
На второе  -  расстегаи  с  ливером  и  грибами,  с  аппетитно  зажаренной
корочкой,  окорок  копченый,  пельмени   с   мясом   и   творогом,   перец
фаршированный,  маринованный  стахис.  И  запивалось  все   напитками   из
поленики, лесной ягоды с запахом ананаса,  похожей  на  мелкую  малину,  а
также морсом из костяники и морошки, и еще квасом из черемухи.
     После ужина у  гостей  едва  хватило  сил  поблагодарить  хозяйку  за
угощение, похвалить ее искусство кулинара, а Такэда добавил:
     - Никогда в жизни не едал ничего вкуснее и долго теперь не забуду.
     Никита, сказавший всего два-три слова за весь обед, старался на  Ладу
не смотреть, но взгляд его, как магнитом, притягивался к  ее  лицу,  то  и
дело сталкиваясь с ответным взглядом женщины,  улыбчиво-спокойным,  умным,
внимательным, с  лукавинкой  и  грустинкой,  причину  которой  мог  знать,
наверное, только муж. Никита отметил этот факт для себя и вспомнил о  нем,
лишь когда Лада попрощалась с ними,  пожелав  спокойной  ночи,  и  ушла  в
спальню. Однако  он  долго  не  решался  задать  вопрос  Даниле,  ведущему
неторопливую беседу  с  Толей.  Такэда,  знавший  обычаи  многих  народов,
никогда сразу не заводил разговора о  том,  что  его  интересует,  по  его
мнению, это было невежливо.
     Они ушли из трапезной в горницу,  хозяин  зажег  люстру  со  свечами,
плафоны  которой  тоже  сделал  сам  из  дымчатого  хрусталя,  и   комната
превратилась в дворец, полный  тайн  и  чудес.  Наконец  камнерез  заметил
некоторую  стесненность  второго   гостя   и,   блеснул   проницательными,
светящимися по-кошачьи глазами, спросил:
     - Вас что-то смущает, Никита Будимирович? Вы смотрели  на  жену  так,
будто боялись ее.
     Сухов вспыхнул. Показалось? что в  словах  мастера  прячется  укор  и
какой-то намек. Но камнерез смотрел на него доброжелательно и  приветливо,
и в спектре силовой волны, исходящей от него, не имелось порочных,  линий:
превосходства, насмешки, неуважения.
     - Она очень похожа  на  девушку,  которую  я  ищу,  -  сказал  танцор
сдавленным голосом, пересилив себя.
     - Надеюсь, расскажете эту историю, если не секрет?  Не  сейчас,  утро
вечера мудренее. Вижу, вы устали. - Данила поднялся. - Идемте в  гостиную,
Лада уже постелила.
     - Хотелось бы задать вам еще пару вопросов, - учтиво произнес Такэда.
- Если не возражаете.
     - Да ни боже мой, - улыбнулся в бороду камнерез.
     - Мы тут у вас видели, как на возу везли огромную отрубленную руку...
э-э, лапу. А народ реагировал очень спокойно.
     - Потому что ни один из великанов до столицы не добирается.
     Эти порождения Мировой  Язвы  иногда  перебираются  через  Огнь-реку,
тогда приходится воевать с ними. Но порубежная дружина росекая у нас очень
умелая и сильная, уже давно никто не рискует  в  открытую  идти  на  Русь.
Одиночные набеги кочевников, орд звероловов и нечисти не в счет.
     - А кто такие...  м-м,  звери  в  чешуе,  медведи?  Они  нам  помогли
однажды.
     - Это друзья Яросвета. Их племя живет в Дремучих Лесах  за  Язвой.  К
людям они относятся очень дружелюбно, и не  раз  помогали  дружинникам  на
Порубежье. Наши ученые говорят, что "медведи" - новый вид разумных существ
на планете, самый молодой из всех.
     - А что, их много?
     - Довольно много, но большинство - вымирающие виды. Битва нарушила не
только социум, но и физическую реальность мира, и даже Яросвет не в  силах
повернуть процесс изменений вспять.
     Яросвет-маг  молодой,  и  в  наследство   ему   достался   не   самый
благополучный мир. Много сил ему  приходится  тратить  на  охрану  Чертова
Кладбища и Дикого поля, да и вообще всей Язвы. Ведь они занимают  половину
планеты!
     Никита невольно глянул на  эрцхаор.  Данила  перехватил  его  взгляд,
кивнул на перстень.
     - Красивая у вас оберега. Говорят, у Яросвета есть такая же.
     - А кто такой Яросвет?  Человек,  дракон,  призрак,  другое  разумное
существо? И где он живет?
     - Яросвет - маг, а где живет? - Данила широко повел рукой. - Везде.
     - Нам необходимо встретиться с ним. Ты поможешь его найти?
     - Онсам вас найдет, когда придет нужный час. Почивайте спокойно.
     Данила поклонился и шагнул из гостиной, где были застелены полотняным
бельем две широкие лежанки.