вырнул ее прочь. - Это, наверное, был он...
     - Кто? Зачем ты выбросил эту штуку? Они же ее боятся.
     - Это всего-навсего муляж, копия. Ты был прав, Хранитель помогал нам.
Тот парень... в нем проскальзывали черты Вуккуба, а я думал - мерещится.
     - Допустим, и я это заметил, хотя и не  поверил.  Но  ведь  "ножовка"
действовала.
     Сухов болезненно усмехнулся.
     - Эта "ножовка" - шиххиртх, арбалет одного из  Великих  игв,  вернее,
копия   шиххиртха,   метателя   игл-стрел   с   очень   широким   спектром
разрушительных свойств. Таких арбалетов во всем Веере всего четыре  штуки.
Если бы у меня в руках оказался настоящих шиххиртх, я ничего не смог бы им
сделать: он не подпустил бы к себе никого, кроме  мага.  Хранитель  просто
пустил охране станции пыль в глаза...
     Такэда посмотрел вглубь коридора, похлопал Никиту по спине:
     - Не переживай, у тебя все еще впереди. Главное,  что  они  поверили.
Надеюсь, путь свободен?
     Сухов вздохнул, качнул головой, освобождаясь от дум, и коснулся двери
пальцами. Раздался удар в гонг, на двери неторопливо вылепилась надпись на
русском и японском языках:  "Добро  пожаловать  на  лестницу  Шаданакара".
Никита махнул рукой, приглашая друга за собой, несильно толкнул  дверь,  с
гулом ушедшую назад и в сторону, шагнул в проем. Такэда  пожал  плечами  и
вошел следом.
     Они оказались в  тесном  помещении  в  форме  склепа,  сложенного  из
неровных, плохо отесанных каменных глыб. "Склеп" был заполнен  светящимся,
слоистым, сиреневым туманом. В этом тумане глохли все звуки, а собственное
тело казалось желеобразным, полупрозрачным, колеблющимся.
     - А ты сможешь им управлять? - спросил Такэда.  Голос  его  был  едва
слышен.
     - Темпорал  должен  нас  слышать,   -   ответил   Никита   таким   же
невыразительным  тихим  голосом.  -  Особых  навыков  управления   им   не
требуется. Итак, внизу нас  ждут.  Я  имею  в  виду  раруггов:  всех  этих
"эсэсовцев",  "чекистов",  "црушников"  и  других  прислужников   Синклита
демонов. Понимаешь, о чем речь?
     Такэда кивнул.
     - А я еще  действительно  слаб,  чтобы  пройти  Путь  объединения,  -
продолжал  Сухов.  -  Мне  нужен  хотя  бы  год  тренинга  и  концентрации
экстрарезерва. Вниз по лестнице Шаданакара мы не пойдем, пойдем  вверх,  в
будущее.
     Такэда снова кивнул. Он знал, что темпорал соединяет Миры Веера таким
образом, что из "угла" в "угол"  при  движении  "вниз"  скважина  идет  по
перпендикуляру, то есть по кратчайшему пути,  как  бы  по  закручивающейся
спирали, к началу времени, а при движении вверх - по  раскручивающейся,  в
будущее.
     - А если нас ждут и там?
     - Они не всесильны и не могут перекрыть все выходы сразу.
     А для ориентации у нас есть компас.  -  Никита  показал  на  перстень
Такэды. - Когда-то я отказался от него, но теперь дай его мне, я знаю, как
им пользоваться. Мы сойдем с "лестницы", как только путь будет свободен, а
горизонт чист. Ты готов?
     Такэда пристально  вгляделся  в  лицо  танцора,  сиренево-голубое,  с
черными глазами и губами, как у мертвеца.
     - Ты не все мне сказал, Кит.
     Сухов криво улыбнулся.
     - Какой ты чувствительный, Оямыч. Да, я хочу сначала поискать Ксению.
Ты не возражаешь?
     - Возражаю, - твердо сказал Толя. -  Лучше  бы  ты  подумал  о  маме.
Почему я вместо тебя должен давать ей телеграммы, что у нас все в порядке?
Ксения подождет. Потому что, во-первых, ты еще не в  той  кондиции,  чтобы
сражаться на равных со  "свитой",  а  тем  более  с  "черными  коммандос".
Во-вторых, ты... мы ничем ей не  поможем,  а  наша  гибель  -  не  решение
проблемы. И, в-третьих, СС или те, у кого сейчас Ксения, сами найдут  нас,
чтобы  предложить  обмен:  жизнь  Ксении  на...  твою.  Это   обыкновенный
этический стандарт, если его можно назвать этическим, вечной борьбы и зла.
     Никита хотел было возразить, и в этот миг перстень, который он вертел
в руках, полыхнул кроваво-красной вспышкой.
     - Они рядом, Кит, бежим! И если ты все-таки решишь по-своему -  я  за
тобой пойду, но с твоей стороны это будет предательством.
     - Что? - Сухов изумленно вскинул брови.
     Перстень мигнул дважды - пятиугольником и полумесяцем.
     - Вперед! - рявкнул Толя. - Включай "лестницу", быстрее!
     - Ладно, я с тобой потом поговорю, - угрожающе проговорил  Никита.  -
На этот раз я тебя послушаю, пойдем "вверх", но...
     Перстень мигнул  трижды  -  пятиугольником,  квадратом,  полумесяцем.
Сухов замолчал и заставил себя сосредоточиться. Тоскливо  ныло  сердце,  и
хотелось проснуться в привычной обстановке.
     Свет  в  камере-"склепе"  погас.   Наступившая   тьма   была   живой,
бормочущей, шевелящейся, глядящей на людей тысячью глаз, желавшей им удачи
и смерти, победы и поражения и ждущей героев и жертв...

     Они с гулом, свистом и грохотом неслись по  тоннелю,  стены  которого
казались то каменными, то металлическими, стеклянными или огненно-дымными.
Неслись долго, час, два, сутки,  неделю,  а  тоннель  все  разворачивался,
изгибаясь влево-вправо, вверх-вниз, и вел все дальше и дальше,  в  глубины
неизведанных пространств и времен. Хотя на самом деле он не имел измерений
длины, высоты и ширины, как  и  времени.  Потому  что,  когда  он  наконец
закончился,  оказалось,  что  путешественники  стоят  в  той   же   камере
неопределенных форм со стенами из цветных дымов, и времени  с  момента  их
входа в камеру  "лестницы  Шаданакара"  прошло  всего-навсего  -  секунда!
Прислушиваясь к ощущениям - ничего не болело, не кололо, не жгло, - Никита
первым делом глянул на перстент, внутри  полупрозрачного,  дымчато-черного
камня сонно помаргивала голубая окружность.
     - Голубая! - сказал Сухов обескураженно.  Повернулся  к  Толе,  -  Ты
что-нибудь понимаешь? Голубая окружность - это к чему?
     - К дождю, - буркнул Такэда. - Все в порядке, можем  выходить,  никто
нас не ждет. Кстати, где мы? В соседнем хроне?
     - Гораздо дальше... или глубже, не знаю,  как  правильно  выразиться.
Точного количества пройденных хронов не назову, меня не учили  ни  считать
их, ни ориентироваться. Выходим.
     - Погоди, прежде  всего  надо  решить  одну  небольшую  проблемку,  о
которой я только что подумал.
     - Какую? Одежды, еды, питья, оружия?
     - Нет, проблему языка, общения. Не зная языка, везде будем чужими,  и
никакие умные размышления тут не помогут.
     - Ты, как всегда, прав, сэнсэй. Но фандзэра оссимадис пикте мургис. -
Никита прищурился в лукавой успешке.
     - Чего? - не понял Толя.
     - Это язык кхарохтхи, на котором говорят  в  одном  из  Мирог  Веера.
Хранитель толкнул Весть в лингвозону, я теперь знаю  около  двух  десятков
основных языков Шаданакара. Плюс японский.
     - Ага. - Такэда успокоился. - Когасира ты  наша.  А  что  ты  сказал?
Фазенда осел...
     - Фандзэра оссимадис пикта мургис, почти по Вовенаргу: ум не заменяет
знания.
     - Ух ты, здорово! Так чего мы стоим?
     Никита засмеялся и, повернувшись, шагнул в стену камеры  сзади  себя,
рискуя разбить лоб. Но это был уже не камень, а иллюзия камня, и отверстие
выхода в стене появилось мгновенно, как только нога Сухова коснулась ее.
     Коридор, в который они вышли, обоих насторожил.
     Гофрированные его стены были  металлическими,  со  множеством  грубых
заклепок, потолок прятался в паутине проводов и  ферм,  а  пол  был  залит
какой-то маслянисто-коричневой жидкостью и завален металлическим хламом  и
каменным крошевом. Запахи в коридоре витали прогорклые и  кисло-чесночные,
среди которых узнавались бензино-нефтяные и ментоловые.  Дышать  здесь  не
хотелось.
     - М-да, высоким  уровнем  цивилизации  не  пахнет,  -  сказал  Сухов,
зажимая нос платком. Оглянулся.
     На двери, из которой они вышли, в потеках и пятнах, красовалась серая
табличка с коричневатыми буквами неизвестного языка. В памяти всплыли сами
собой значения слов и перевод: "Могильник радиоактивных отходов".
     Сухов присвистнул.
     - Веселые тут люди обитают! Знаешь, откуда мы  вышли?  Из  могильника
радионуклидов.
     - Ничего удивительного, вход в темпорал и  должен  быть  замаскирован
так, чтобы в него ненароком никто чужой не сунулся.
     Инженер, обходя кучи  мусора  и  лужи  нефти,  углубился  в  коридор,
который через два десятка метров вывел их на  пересечение  трех  таких  же
коридоров, освещенных лишь просачивающимся откуда-то  мутным  светом  дня.
Так как никаких ориентиров на стенах коридоров не было,  решили  проверить
каждый из коридоров, но первый же - левый - вывел их на открытую площадку,
расположенную на самом верху здания огромной высоты  -  не  менее  трехсот
метров. Здание, по сути, было круглой серой башней не то из бетона, не  то
из  металла,  и  возвышалось  над  городом,  представлявшим  собой   дикое
скопление асимметричных угрюмых зданий из того же серого материала - камня
ли, металла или бетона, - а  также  из  щелевидных  окон  ржаво-оранжевого
цвета. Город гудел, ревел, грохотал и звенел, то есть жил, и двое с высоты
башни  долго  смотрели  на  мрачный  урбанистический  пейзаж  без  единого
признака зелени садов или парков, на реки транспортных средств, похожих  и
непохожих на трамваи,  автобусы  и  автомобили  разных  форм  и  размеров,
текущие по улицам-ущельям, на безрадостное мглистое небо в хлопьях дымов и
серых облаков. Такэда опомнился первым:
     - Вряд ли здесь мы будем в безопасности. И я очень сомневаюсь, что  в
таком мире отыщутся чистое место и хороший тренер.
     - Тренер мне без особой надобности, а вот экологически чистый  уголок
не помешал бы. - Никита сморщился. - Ну и запахи!
     Уж если здесь, на такой высоте, трудно дышится, то, представь, каково
внизу, на улицах.
     Помолчали, снова вглядываясь в громады зданий и глубины улиц.
     Пешеходов почти не было видно и разглядеть их с такой высоты подробно
не удалось, но Сухову все они представлялись  одетыми  в  серые  балахоны,
сапоги и даже в  противогазы,  скрывающие  болезненные,  бледные,  опухшие
лица.
     - Не думал, что попадем в мир, каким  представляли  будущее  Земли  в
романах, - сказал наконец Такэда. - Вероятно, мы не прошли "пакет"  Земель
с технологическим циклом развития, а в этом, видимо, "завоевание"  природы
доведено до абсурда.
     - Вы ошибаетесь, - раздался сзади хрипловатый бас.
     Друзья, подскочив, обернулись,  схватившись  за  оружие.  На  дальнем
конце балкона высилась странная черная фигура, одетая в  балахон  и  шлем,
напоминавший  танковый.  В  руках  существо  держало  какое-то  громоздкое
устройство в решетчатом кожухе  с  двумя  тускло  блестевшими  стволами  и
гофрированным шлангом,  уходящим  за  спину.  Лицо  существа  было  вполне
человеческим, земным.
     Заросшее щетиной,  землистого  цвета  (как  точно  я  их  представил,
подумал Сухов не без удивления), скуластое и бровастое, оно  вполне  могло
принадлежать местному бродяге или бандиту. Да и аппарат в его руках  будил
мрачные ассоциации, явно принадлежа к Классу оружия, а  не  мирных  орудий
труда.
     До Сухова вдруг дошло, что заговорил  незнакомец  на  русском  языке.
Танцор опустил свое копье.
     - Кто вы?
     Незнакомец явно удивился, аппарат в его руках дрогнул  и  стволы  его
глянули на гостей.
     - Вы спрашиваете, кто я?! А кто, в таком случае, вы?
     - Посланник, - ответил за Никиту Толя. - Разве вас не  предупреждали?
Ведь вы Наблюдатель, не так ли?
     Незнакомец заколебался.
     - Посланцы не спрашивают, кто перед ними. Конечно, меня предупредили,
но я не думал...
     - Он - не совсем обычный Посланник, - улыбнулся  Такэда.  -  Он  лишь
готовится им стать и не посвящен в тайны Пути.
     - А вы кто?
     - Я такой же Наблюдатель в  своем  хроне,  как  и  вы,  разве  что  с
некоторыми добавочными функциями.
     - Мне передали, что возможно появление Посланца и Проводника.
     В таком случае, я Проводник, хотя и на первом этапе, в своем мире.  В
ваш хрон нас забросило случайно.
     - Это только кажется, что  Посланец  может  быть  заброшен  Веером  в
случайное место и в случайное время. Владыки не ошибаются.  -  Наблюдатель
этого хмурого мира все еще сомневался, верить пришельцам или нет. -  Но  с
другой стороны на раруггов вы не похожи. Идемте отсюда,  у  Четырех  везде
есть глаза и уши, а, узнав, что вы здесь, они выбросят десант.
     - Как вас называть?
     - Мое имя достаточно просто - Мамард-дю-Шиез Ва, но можете звать меня
короче - Машив.
     - А Землю... как называют планету?
     Наблюдатель приблизился, шагая тяжело, неуклюже, но ширко.
     - На-моем языке планета называется Тадзана.  Какие  странные  на  вас
одежды.
     Только сейчас беглецы осознали, что одеты они по-зимнему,  в  пальто,
шапки и теплые ботинки, в  то  время  как  здесь,  в  этом  неготеприимном
безрадостном мире, царила летняя температура - градусов двадцать  пять  по
Цельсию.
     - Вы тоже одеваетесь своеобразно, - ответил Сухов, снимая шапку. - Ну
и парилка!.. Плюс запахи. Плюс полное отсутствие кислорода.
     - Ну, не совсем полное, - возразил Такэда, с любопытстве  разглядывая
нового знакомого, - но для  дыхания  землянина  маловато.  -  Обратился  к
Машиву: - Что, ситуация на планете пиковая?
     Наблюдатель не понял слова "пиковая", но значение ухватил верное..
     - Отвратительная! Природа агонизирует, и жить нам осталось  наверное,
немного,    лет    пять-семь.    Если    не     произойдет     чего-нибудь
сверхъестественного. Но Хаос вторгся не только в наши дома, но и  в  души.
Впрочем, поговорим об этом в другом месте.
     Однако они не успели выйти  из  башни  незаметно.  Несколько  верхних
этажей преодолели по лестнице, а у лифта их  ждала  засада.  Индикатор  на
пальце  Никиты  сработал  вовремя,  но  они  этого  не   заметили,   слепо
доверившись проводнику. Правда,  причина  выяснилась  потом,  а  в  момент
нападения Сухов успел лишь плохо подумать о  Машиве  (предатель?!).  Затем
началось действие.
     Такэда, в отличие от друга, осторожности не потерял,  хотя  его  тоже
неприятно поразило отношение здешнего  Наблюдателя  к  происходящему:  как
только из коридоров на площадку лифта вывалила толпа одетых в пластинчатые
доспехи  фигур,  Машив  отступил  в  нишу  коридора  и  с  любопытством  и
недоверием  стал  наблюдать  за  поведением  новоявленных   Посланника   и
Проводника.
     По-видимому, у нападавших был приказ захватить беглецов  живыми,  так
как они не воспользовались своим оружием сродни тому, что было у  здешнего
Наблюдателя: двуствольные самопалы в дырчатых  кожухах.  Поэтому  стрелять
они начали только после второго отката атаки: Никита и Толя  встретили  их
отлично, хотя на каждого приходилось  человек  по  шесть.  Третья  попытка
захвата началась со стрельбы  поверх  голов  и  резкого  окрика  командира
отряда:
     - Сдавайтесь, иначе сделаем из каждого решето!
     Говорил он, конечно, на местном наречии, которого Такэда не понял, но
в памяти Никиты уже всплыл этот язык, "записанный" Вестью,  и  он  поверил
руководителю засады сразу. И опустил копье.
     Хотя потом долго вспоминал о своей секундной  слабости  со  стыдом  и
чувством вины.
     Такэда  понял  его  состояние  раньше  врагов.  Копье  его   исторгло
извилистый ручей голубого пламени,  в  котором  исчезла  голова  командира
засадников. Но второй раз выстрелить инженер не смог -  руку  парализовало
от кончиков пальцев до шеи. Выронив копье,  которое  называлось  вардзуни,
Толя однако не стал ждать, пока бронированные существа  откроют  огонь  на
поражение, и, крикнув: "Проспись, танцор!" - прыгнул на крайнего справа.
     Сухов  очнулся,  но  было  уже  поздно:   стволы   девяти   самопалов
повернулись к нему, в то время как десятый искал Такэду, упавшего на пол и
боровшегося со здоровенным оперативником.
     Если бы беглецы могли во время боя наблюдать за сменой выражений лица
Наблюдателя,  это  их  позабавило  бы.  Сначала  он  наблюдал  за  боем  с
любопытством,  затем  любопытство  сменилось  озадаченностью,  недоверием,
изумлением и даже враждебным недоумением. Какое-то время Машив  колебался,
все еще ожидая чегото, сомнения снова вернулись к нему, и по мере развития
событий  он  все  больше  мрачнел  и  чесал  в  затылке,  прикидывая  путь
отступления, но прыжок Такэды склонил чашу весов его  колебаний  в  пользу
прибывших. Наблюдатель открыл огонь  в  самый  нужный  момент,  отделявший
жизнь от смерти двух людей, взваливших на свои  плечи  ответственность  за
судьбы Веера Миров.
     Двойная очередь багровых вспышек - пули взрывались  от  прикасания  к
любому предмету, даже к одежде -  перечеркнула  двухствольные  автоматы  в
руках нападавших, половину выбив из рук, а  другую  -  повредив  или  сбив
прицел. Открыть огонь смогли лишь трое из десяти, да и  то  в  воздух,  не
придельно, а потом  в  бой  вмешался  Сухов,  яростно  целеустремленный  и
свирепый, как джик вырвавшийся из бутылки. Он раскидал  троих,  затем  еще
троих, успевших подхватить свое оружие, схватил на руки оглушенного Такэду
и рванул вслед за Наблюдателем, на бегу огрызавшимся длинными очередями из
своего жуткого "пущко-автомата".
     Им удалось спуститься на два этажа  ниже  и  найти  работающий  лифт,
который доставил беглецов на сотый горизонт гигантского здания,  где,  как
оказалось,  Машив  прятал  аппарат,  похожий  на  геликоптер   и   трактор
одновременно. Парализованная разрядом копья рука Такэды начала  потихоньку
отходить, и усаживался в кабину аппарата он уже сам.
     Через минуту они были в воздухе, а еще через четверть  часа  страшной
тряски, грохота и свиста распарываемого воздуха приземлились за городом на
крышу одного из невысоких зданий без окон и дверей, похожих на  гигантские
пакгаузы  из  гофрированного  серо-зеленого   материала.   Никто   их   не
преследовал.
     С высоты здания - метров десять, не больше - Сухов  еще  раз  оглядел
горизонт и поразился бедности ландшафта: взгляд везде  натыкался  лишь  на
плоскости, изломы и опухоли зданий, сооружений, мостов,  виадуков,  башен,
шпилей и громад непонятных форм и назначений, да на черные ленты  дорог  и
плеши площадей и пустошей. Город отличался от пригорода разве что  высотой
и скученностью строений,  да  отсутствием  мусорных  свалок.  И  -  ничего
похожего на деревья, кустарники, цветущие поля и луга.
     Оглянувшийся Машив понял мимику танцора, сверкнул зубами голубоватого
цвета, что не прибавило ни доброты, ни красоты его угрюмому лицу.
     - У вас не так?
     - Наша природа еще не агонизирует, хотя процесс распада уже запущен.
     Наблюдатель  повернулся  и  скрылся  за  дверью   небольшой   башенки
наподобие пристройки для лифта. Переглянувшиеся бег  лецы  последовали  за
ним, кинув последний взгляд на мрачные геометрически четкие горы города на
горизонте. Погони не было, к это настораживало.
     Жилище  Машива  представляло  собой  отгороженную  клетушку  в   углу
"пакгаузу", оказавшегося складом пластиковых труб и контейнеров. Воняло  в
нем не так остро, как на "свежем" воздухе, но дышать было все  же  трудно,
пока гости не  притерпелись.  Половину  "квартиры"  занимала  громадная  и
высокая кровать, накрытая горой пушистых пледов. Кроме  нее  здесь  стояли
стол, два мощных, похожих на троны стула, круглая  желто-коричневая  тумба
со  множеством  ручек,  оказавшаяся  шкафом,  и  прямоугольный  агрегат  с
квадратными  отверстиями,  выступами,  раструбами  и  панелью  с  десятком
рукояток. Агрегат оказался кухонной плитой.
     На стене, отгораживающей жилище от остальных помещений склада, висела
квадратная рама из толстых брусьев, отлитых на первый взгляд из бронзы. На
полу лежал ковер,  больше  напоминающий  двухслойное  татами.  Вот  и  вся
обстановка.
     Хозяин усадил гостей на стулья-троны,  а  сам  принялся  колдовать  у
плиты, добавившей несколько запахов к устоявшимся ароматам жилища.  Вскоре
он поставил на стол квад