оплывшие,  как  свечи,  башни,  не  то
каменные останцы, не то здания некогда существовавшего города,  постепенно
ушли назад. Жаркое море  дюн  и  долин,  полузасыпанных  обломков  скал  и
необычайно ровных прямоугольных плит,  венчающих  некоторые  скалы,  легло
перед путешественниками почти до горизонта. За  этим  морем  вырастали  из
струящегося Ни с какого места традиционного японского сада  камней  нельзя
увидеть сразу все камни, составляющие композицию, часть всегда прячется за
другими, марева зыбкие силуэты пирамид и тонких шпилей. Вероятно, это  был
настоящий - не мертвый город.
     Однако уже через час пути ландшафт изменился. Друзья начали  спуск  в
широкую низину, испятнанную круглыми черными воронками, окруженными серыми
кольцами солей и коричнево-зелеными колючек. Это  были  высохшие  водоемы,
соединенные  самыми  настоящими  каналами  в  облицовке  из  глазурованных
каменных плит.
     Еще через некоторое время  полоса  мертвых  озер  сменилась  системой
идеально круглых водных зеркал, появились кустарники и деревья, сначала по
большей  части  засохшие,  корявые,   вызывающие   впечатление   застывших
скелетов, а потом  живые,  с  желто-оранжевыми  стволами  и  темно-зеленой
листвой. В одной из рощ,  созданных  толстопузыми,  похожими  на  баобабы,
деревьями самых неожиданных  форм,  со  светло-желтой  корой  и  пушистыми
метелками  вместо  листьев,   путешественники   остановились   на   отдых,
предварительно  попробовав   воду   ближайшего   озера:   вода   оказалась
солоноватой и горькой и жажду не утоляла. Зато стало ясно, что  сеть  озер
создана искусственно и очень давно, хотя система каналов, питающих  озера,
еще действует.
     Никита прилег на взгорке с жесткой и очень густой коричневой  травой,
попытался проанализировать свои решения, прикинуть соответствие желаний  и
возможностей, но что-то  мешало  ему,  как  бормотание  зрителя  над  ухом
рыбака.  Он  насторожился,  прислушался  к  тишине   рощи,   и   атмосфера
таинственного  подсознательного  шепота  и  застарелой  тоски,  подспудное
ощущение  чьегото  незримого  присутствия,  заставили   его   вскочить   и
оглянуться.
     - Ты что? - вскинулся Такэда.
     - Показалось...
     Но  ощущение  дискомфорта  не  исчезло.  Кто-то  невидимый  продолжал
смотреть на них со всех сторон, безмолвно жаловаться  на  судьбу  и  ждать
неизбежного конца...
     - Ф-фу! - Никита выдохнул и сел. - Это лес.
     - Что - лес?
     - Я его чувствую, вернее, чувствую внешнее психологическое  давление.
Не могу сказать, что эти деревья мыслят, но то, что у  них  есть  развитая
нервная система - точно. Пошли отсюда, неизвестно, на что они способны.
     Путешественники вышли из рощи на  берег  ближайшего  озера  диаметром
всего около сотни метров и замерли. На противоположном  берегу  гигантский
дракон лакал воду длинным раздвоенным языком. Он  был  похож  на  древнего
динозавра-стенеозавра, предка  современных  крокодилов,  -  но  с  головой
другого хищного ящера - тираннозавра. Пластинчатая броня  его  отбрасывала
множество ярких цветных зайчиков, как гора  драгоценных  камней.  В  холке
высотой он был с пятиэтажный дом и мог, наверное, перейти озеро вброд,  не
замочив брюха.  Напившись,  он  утерся  пятипалой  лапой,  совершенно  как
человек, посмотрел на стоящих  в  столбняке  людей  умными,  ярко-желтыми,
щелевидными глазами, кивнул, будто поздоровался, и бесшумно уполз  в  рощу
за холмом позади озера.
     - По-моему, он тебя  знает,  -  хладнокровно  заметил  Такэда,  пряча
хардсан. - И у меня создалось впечатление, что он разумен.
     - Во всяком случае, не дурак. - Никита машинально глянул на  мигающий
камень индикатора, пожал плечами.  -  Это  мир  магифизики,  у  него  свои
законы.
     Динозавра они так больше и не увидели, обогнув рощу приличным крюком.
Зато наткнулись на знакомого бегуна, несущегося  с  неимоверной  скоростью
напрямик через барханы, скалы,  каменные  россыпи,  заросли  кустарника  и
водоемы. На сей раз Сухову удалось разглядеть  его  сквозь  пыльный  хвост
более детально.
     Это было тщедушное существо ростом с  ребенка  четырех-пяти  лет,  со
вполне человеческими ручками и ножками, с  головой  огурцом  и  сдвинутыми
буквально на макушку глазами. Оно  было  закутано  в  пушистый  коричневый
свитер до колен, хотя "свитер" мог оказаться собственной шерстью.
     Человечек вломился в заросли колючек, пропахал в них борозду, едва не
столкнулся с людьми, - не обратив, впрочем, - на них никакого внимания,  и
нырнул в рощу, в которой скрылся желтоглазый крокодило-тираннозавр.
     - Быстрый парень, - сказал Никита,  проводив  его  глазами.  -  Может
быть, это местный маленький Мук в сапогах-скороходах?
     - Скорее, местный псих, сбежавший  из  лечебницы,  -  предложил  свою
гипотезу Толя. - Он очень напоминает Ба - демона засухи из древнекитайской
мифологии. Там, где появляется Ба, начинается жара, засуха, мор.  То,  что
мы и наблюдаем.
     Никита остановился, приставил ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь  в
небо. Потом глянул на приблизившуюся цепь пирамид.
     - Это город, Оямыч, но и он мертв, хотя не так разрушен, как тот, что
мы прошли.
     - Я думал, ты точно знаешь, куда мы направляемся.
     Сухов закрыл глаза, сосредоточился. Волосы его  вдруг  встали  дыбом,
заискрились, с пальцев опущенной руки  сорвалась  в  песок  длинная  белая
искра.  Длилось  это  недолго,  через  минуту  танцор  перестал  испускать
электрическое сияние и стал прежним Суховым.
     - Он где-то близко... и здесь еще есть люди, я чую.
     Такэда, на которого метаморфозы  друга  произвели  впечатление,  лишь
легонько сжал его локоть, давая понять, что полностью ему доверяет.
     Спустя час они вышли к поясу скал, в окружении которых  лежал  город,
некоторое время любовались пирамидами и многоколонными зданиями  необычной
архитектуры - готической, но  со  своеобразными  нарушениями,  возводящими
асимметрию в ранг совершенства, - и молчали.
     - Гоппурам, - сказал наконец Такэда,  показывая  на  шпиль  одной  из
башен, - и в то же  время  готическая  базилика,  чрезмерны  вытянутая  по
вертикали.
     - Я не специалист, - отозвался Никита  рассеянно.  -  Посмотри  лучше
сюда. Здание за храмом видишь?
     Такэда послушно глянул в указанном  направлении  и  увидел  пирамиду,
словно разрубленную надвое каким-то огромным лезви - ем, застрявшим  в  ее
основании. Впрочем, ойа и в самом деле была разрублена -  мечом  наподобие
того, что держал в руке великан, убивший жругра.
     - Если битва гигантов происходила и здесь, - помолчав, сказал Толя, -
то почему так мало разрушений?
     Никита молча повернул в  обход  скалы  и  вдруг  остановился,  сделав
предостерегающий жест. В небольшой впадине  за  грудой  скальных  обломков
скопилось небольшое озерцо прозрачной воды.
     Из-под скалы бил родник, и над  этим  озерцом  девушка  поразительной
красоты с волосами, распушенными во все стороны, как черное пламя, держала
ладони, шепча что-то про себя. Смуглая, гораздо смуглее, чем бронзовокожие
индейцы, она тем не менее  не  была  черной,  как  негры.  Гордая  посадка
головы, великолепная, почти обнаженная фигура, каждый жест ее  подчеркивал
красоту  дикую,  грозную  и  одновременно  пугливую.   Ее   миндалевидные,
буквально светящиеся глаза поднимались к вискам, брови летели по  высокому
лбу в хищном изгибе, нос начинался прямо со лба, прямой и тонкий, идеально
вырезанные губы дополняли портрет, и смотреть на  это  лицо  хотелось,  не
отрываясь.
     На девушке была короткая юбка из чего-то напоминающего перья павлина,
а на ногах золотые сандалии с ремешком, охватывающим  лодыжку.  Рядом,  на
плоском камне, стоял кувшин с узким горлышком и лежала  свернутая  кольцом
плеть из кожи с колючим узлом на конце. Плеть не очень вязалась  с  мирным
видом незнакомки, но уже через минуту наблюдатели  поняли,  для  чего  она
смуглянке с лицом Нефертити.
     Оказалось, не только они прятались в камнях, подсматривая за девицей.
В тот момент, когда Никита собрался выйти к роднику и представиться, из-за
груды валунов на противоположной  стороне  выскочили  с  десяток  существ,
которых можно было назвать людьми лишь с большой натяжкой.
     Голые смуглые тела, состоящие, казалось,  из  одних  жил,  лоснились,
будто смазанные жиром, набедренные повязки держались на них чудом. Руки  и
ноги были у существ человеческими, а головы - почти лошадиными, с  намеком
на лицо, но не больше.
     - Кинноры! - прошептал сзади Такэда. - Кентавры-наоборот!
     Девушка вскочила, метнулась к камню, и плеть  свистнула  в  ее  руке,
встретив первого "антикентавра". С визгом тот рухнул на камни, схватившись
за морду: колючий шар плети выбил ему глаз.
     Еще и еще раз свистнула плеть, останавливая кинноров,  высоких  -  не
менее двух метров - и гибких, бросающихся на девушку молча, без  кличей  и
криков. Но их было слишком много.
     Плеть незнакомки казалась живой и вездесущей, опоясывая  ее  со  всех
сторон и раздавая удары независимо от положения руки.
     Смуглянка успела уложить пятерых полулюдей-полуконей, но один из  них
всех же ухитрился схватить ее сзади. И в этот момент  в  действие  вступил
Сухов.
     Кентавры-наоборот  были  вооружены  пращами  и  короткими  палками  с
утолщениями на концах, похожими на берцовые кости какого-то животного,  их
можно было легко уложить с помощью нервайлера, например, но у Сухова  были
свои резоны.
     Три киннора улетели за камни и не поднялись, четвертый успел  нанести
танцору удар своей палкой  по  спине  и  получил  ответный  удар  ногой  в
лошадиный нос, а  пятый,  держащий  девушку,  оказался  самым  догадливым:
бросив добычу, он мгновенно скрылся за скалами,  куда  уползли  и  побитые
соплеменники.
     Девушка живо схватила свою плеть,  прочертившую  смертоносную  кривую
вокруг руки, отступила на шаг, исподлобья разглядывая освободителя. Так же
внимательно оглядела Такэду, выступившего из-за камня с улыбкой на лице.
     - Хет ка?
     Голос у нее был  низкий,  бархатного  тембра,  такой  же  красивый  и
глубокий, как у Ксении, и у Никиты перехватило дыхание.  Она  и  смотрела,
как художница, исподлобья, без тени смущения  или  страха,  внимательно  и
серьезно.  Сухов  глубоко  вздохнул,   мотнул   головой,   избавляясь   от
наваждения.
     - Хет ка? - повторила вопрос девушка.
     - Кто вы? - с запинкой перевел  лингвер.  -  Это  такемтский  диалект
языка мыср. Планета называется Айгюптос, страна - Риангомбе.
     - Как риддхи? - продолжала незнакомка, в  голосе  которой  прозвучали
удивление и нетерпение. - Ка птах маинсс?
     - Вы маги или духи умерших? - добавил лингвер.
     - Мы люди, - ответил Никита, показывая ладони дружеским жестом,  -  и
не причиним вам зла. Меня зовут... м-м, Сухов, а его - Такэда. А вас?
     - Селкит, - назвала свое имя девушка, гордо вздергивая подбородок,  и
волосы волной цунами взметнулись над ее головой. - Чего вы хотите?
     - Мы ищем пристанища, а также человека, который мог бы нам помочь.
     - Тогда идите за мной. - Девушка ничуть не удивилась, услышав двойную
речь собеседника: прямую хозяина и перевод лингвера.
     Она  взяла  кувшин  с  водой,  с  удивлением   взглянула   на   Толю,
предложившего помочь, но  кувшин  не  отдала.  -  Поспешите,  хемуу  могут
вернуться.
     Грациозно  изгибаясь  с  кувшином  на  плече,  она,  не  оглядываясь.
заскользила по тропке между камней, а друзья смотрели ей вслед.
     - Ты был великолепен, - пробормотал Такэда, - но на нее, похоже,  это
не произвело впечатления. Она даже не поблагодарила. Как настоящая богиня!
Селкит... Красивое имя и, по-моему, встречается в земном фольклоре. Ну что
стал, идем?
     Никита безмолвно двинулся вслед за Селкит.
     Город, странный, сказочно-громадный,  со  следами  жуткой  древности,
потрясал  красотой  и  необычной  гармонией,  строящейся  на   асимметрии,
геометрических  контрастах,  на  отличных  от  земных  законах  зодчества.
Архитектуру его сооружений можно  было  бы  отнести  к  готическому  стилю
Земли,  если  бы  не  "египетский"  силуэт,  "исламский"  колорит   башен,
асимметричная завивка  и  сложнейшая  скульптурная  обработка  порталов  и
фасадов зданий. Город стоял пустым  более  тысячи  лет,  никто  в  нем  не
селился, кроме кйнноров-хемуу  и  всякой  нечисти,  никто  не  поддерживал
чистоту и порядок, не ухаживал за строениями, и все же он был  почти  цел,
рука разрушения коснулась лишь кое-каких жилищ  на  окраине  да  акведука,
некогда подводящего воду из высокогорного озера.
     Полдня пришельцы провели  на  улицах  и  площадях  Соут-Хорра  -  так
назывался город - и не заметили этого. Сопровождала их  Селкит,  одетая  в
тонкую красную тунику с узором паутины и  перехваченная  в  талии  золотым
пояском. На руках и ногах девушки позванивали золотые браслеты  необычайно
тонкой работы, на шее блестел обруч, а  в  ушах  покачивались  и  сверкали
рубинами огромные красивые серьги в форме свернутой в спираль змеи.
     Такэда некоторое время шел рядом, вслушиваясь в гортаннонизкий  голос
Селкит, рассказывающий о достопримечательностях, потом отстал, с  каким-то
внутренним сожалением оценив, насколько  Никита  и  Селкит  подходят  друг
другу. Оба были высокими, гибкими, сильными и  красивыми,  разве  что  тип
красоты у них был разный,  да  уровень  знаний.  Зато  примат  чувств  над
разумом одинаков,  подумал  Толя  неодобрительно.  Характер?  Или  влияние
среды? Толя имел в виду Никиту.
     Очередная площадь  легла  перед  ними  шахматной  доской  с  "толпой"
фигур-скульптур и колонн.  Затем  слева  потянулось  гигантское  здание  -
Лабиринт, по словам Селкит, пантеон бесчисленного множества богов  страны,
среди которых были не только  человекоподобные  существа,  но  и  кинноры,
"кентавры-наоборот",  и  другие   монстры,   полулюди-ползувери-полуптицы,
выраженные   галереей   скульптурных   щедевров,   созданных    неведомыми
скульпторами.
     Справа  открылась  аллея  своеобразных  сфинксов   -   динозавров   с
человеческими головами, размеры которых по мере продвижения увеличивались,
росли, пока не превзошли размеры зданий за ними.
     Последний сфинкс высотой с небоскреб казался живым, а  формой  больше
всего  походил  на...  жругра!  Он  смотрел  вниз,  на  людей-букашек,   с
насмешливым презрением и  улыбался,  и  от  этой  улыбки  по  коже  ползли
мурашки.
     - Это  мавзолей  Ахтоя,  последнего  кемтарха  Риангомбе,  -  сказала
притихшая Селкит. - Он пришел с юга с армией хемуу, победил Хаттусилиса  и
возвел эту часть города.
     - Видимо, строителями у него были недобрые люди,  -  тихо  проговорил
Никита, поднимая голову: показалось, что  сверху  на  них  упала  холодная
зловещая тень. Оглянулся.
     Сзади город был творением умелых зодчих и художников,  выражением  их
эстетического идеала, пусть его пропорции и казались странными  для  людей
Земли, впереди же город преображался,  становился  иным,  более  грубым  и
тяжелым, подавляющим психику и  воображение.  Ухищрениями  архитекторов  и
строителей человек здесь низводился до уровня песчинки, теряя остатки воли
и превращаясь в послушного чужому приказу исполнителя. Главными элементами
этой архитектуры были гигантские пирамиды, видимые  издалека,  за  десятки
километров от города, и "зиккураты" - витые асимметричные башни с колючими
шпилями.
     - Там живут хемуу, - кивнула на пирамиды Селкит,  -  а  также  зимба,
тиесс нисут и другие твари. Кроме того,  иногда  пробуждается  Ме,  а  это
очень опасная укву, справиться с ней невозможно.
     Вы сильные маги, но я не советовала бы идти туда.
     - Я тоже, - сказал Такэда, задирая голову  на  "сфинкса".  -  Вылитый
жругр, а?
     Никита, стоящий в тени здания, кивнул, разглядывая город впереди.  За
"сфинксами" площадь уступами спускалась к реке Лойянгалани, через  которую
переползали тяжелые и угрюмые мосты. Идти через реку не хотелось.
     - А почему вы не живете в городе? - спросил  Сухов,  решая  задачу  -
идти или не идти.
     - Я же говорила - Ме, - коротко ответила  Селкит,  веселость  которой
улетучилась без остатка.
     - А что такое Ме? - деликатно спросил Такэда.
     - Могучая таинственная сила, управляющая миром. Иногда она приходит в
образе богини-воительницы Найт, но чаще безлика, хотя и вездесуща. От  нее
все наши беды. Если бы она выходила чаще, наш народ давно исчез бы.
     - И как часто она выходит?
     - Раз в пятьдесят лет. Прошло уже сорок семь.
     Такэда подошел к Сухову, сказал вполголоса:
     - Уж не наша ли знакомая Гиибель  -  эта  "богиня-воительница"  Найт?
Здешний мир явно под контролем игв.
     - Если бы он был под контролем игв, мы были бы уже мертвы.
     Идемте, - решил наконец  Никита;  эрцхаор  не  показывал  присутствие
"князей тьмы" из свиты Люцифера, к тому же, для демонов  свиты  расстояния
не служили препятствием. Если бы они захотели нанести удар, они  нашли  бы
Посланника везде.
     Такэда снова поплелся сзади беседующей  пары,  остро  осознавая  свою
ненужность и вспоминая их появление в доме отца Селкит, номарха провинции,
колдуна и мага, воителя и врачевателя со звучным именем Зу-л-Кифл...
     Путь от родника к селению, где жили  Селкит  и  ее  родичи,  оказался
достаточно коротким, не более  двух  километров.  Селение  -  десятка  три
квадратных башен, окруженное  оградой  из  огромных,  наклоненных  наружу,
острых копий, пряталось в скалах,  на  плоскогорье  с  отвесными  стенами,
поднятом над равниной на высоту в триста-четыреста  метров.  Добраться  до
него можно было только по висячему мосту или с помощью подъемника, которые
охранялись могучими воинами, вооруженными пиками, короткими мечами, скорее
всего, бронзовыми, и  кистенями  -  тяжелыми  колючими  шарами  на  цепях.
Начальник стражи, молодой, скуластый, энергичный, был, к тому же, вооружен
плетью наподобие плети Селкит. Пропустил гостей он только после повторного
приказа девушки, вспыхнувшей под взглядами Никиты и Толи.
     Ни дети, ни старики и женщины на улицах селения не  появлялись,  лишь
изредка проходили одетые в длинные рубахи  до  пят  мужчины  с  грузом  на
плечах или на тележках, да группы обнаженных по пояс воинов. На пришельцев
они смотрели косо и  лишь  присутствие  Селкит  заставляло  их  сдерживать
любопытство. "Мэр" селения, он же номарх, то есть правитель  области  нома
Кемет, оказался отцом Селкит. Звали его  Зу-л-Кифл,  и  выглядел  он,  как
вылитый египетский фараон из земной истории. Он вышел из "дворца" -  такой
же башни, как и все остальные,  разве  что  украшенной  барельефами,  -  в
ослепительно белой галабии - то ли рубахе, то ли плаще, с  красным  шарфом
на шее и красным поясом, обутый в золотые сандалии. В  ушах  его  качались
такие же серьги, как и у Селкит, а  голову  укарашала  необычная  шапочка,
сплетенная из золотых нитей.
     У него  было  длинное,  надменно-усталое  лицо  с  тяжелым  скощенным
подбородком и полузакрытыми глазами, и седые волосы,  но  стариком  он  не
был. В каждом его движении чувствовалась сдержанная сила, шаг был легок, а
под галабией угадывалась атлетическая фигура если  не  юноши,  то  зрелого
мужчины. Никита, даже не глянув на индикатор, понял, что  перед  ним  тот,
кого он искал, маг и хозяин  хрона.  Перстень  отреагировал  на  появление
номарха зеленой вспышкой, и тотчас же Никите показалось, что кто-то открыл
дверцу в голове, заглянул, увидел, что  надо,  улыбнулся  и  закрыл.  Лицо
Зу-л-Кифла при этом осталось неподвижным, но  в  гдазах  мелькнул  веселый
огонек.
     - Привет, Посланник, - сказал он звучным и глубоким голосом.  -  Будь
моим гостем. Привет и тебе. Наблюдатель.
     - Э-э... - сказал в ответ Такэда.
     - Привет, один из Семи, - уверенно произнес Никита.
     - Не  торопитесь,  Посланник,  -  улыбнулся  Зу-л-Кифл,  отступил   в
сторону. - Селкит, проведи гостей ко мне. Прошу простить меня,  я