оя,  два
из которых взбугрились изнутри десятком, шишек, превращаясь в  две  жуткие
морды, а третий - с дырой от кинжала,  оплыл,  словно  вытек  в  воротник.
Затем морды  сложились  в  одну  фигуру,  шишки  их  разгладились,  голова
вытянулась, посветлела, два лишних глаза втянулись в нее, как и два хищных
носа, миг - и на объятого ужасом инженера глядело человеческое  лицо.  Без
всякого выражения. И это было страшнее всего.
     - Успокой своих клевретов, - посоветовал Сухов.
     Хуббат  снова  промолчал,  но  четверка   его   помощников   замерла,
отвернувшись от Такэды.
     - Да, ты многому научился, - неохотно признался раругг наконец.  -  Я
ошибся в тебе тогда, а ошибки надо исправлять.
     - Поздно, триглав. Моя магическая вооруженность еще слаба,  но  и  ее
достаточно, чтобы противостоять тебе и твоей команде.
     - Вардзуни - йе твое оружие, как и шиххиртх.
     - Я не профессиональный Посланник, о блюститель этики боя,  и  только
защищаюсь. Вряд ли ты, будучч на моем месте и владея шиххиртхом, не пустил
бы его в ход. Не выполнил свою главную задачу - уйди с дороги.
     - Уйти - значит у_й_т_и, Посланник, а я не привык сдаваться.
     - Уйти - не значит умереть, раругг, хотя для этого потребуется, может
быть, больше мужества и вели. Я знаю твою родословную и знаю также, что ты
не всегда был на  стороне  Великих  игв.  Чем  они  тебя  соблазнили,  что
предложили?
     - Нет смысла обсуждать этот вопрос. Продолжим бой. Посланник,  кто-то
из нас должен исчезнуть.
     - Я понял. Власть? - Никита  погрустнел.  -  Они  обещали  абсолютную
власть? Да, это мощный стимул. Прав был Зу-л-Кифл: тот, кто вкусил власти,
особенно власти над живыми существами, никогда добровольно ее  не  отдаст.
Но ведь в молодости ты сражался с драконами, триглав, защищал свою родину.
Неужели  и  тут  правы  мудрецы,  открывшие  формулу:  кто  слишком  долго
сражается с драконами, сам становится драконом?
     - Ты... знаком... с Зу-л-Кифлом? - медленно проговорил Хуббат.
     Никита не успел ответить: четверка серых демонов внезапно повернула к
темпоралу, а Хуббат бросился на Сухова с мечом, явно отвлекая его от этого
маневра, не давая времени на размышления. Но в  действие  вмешалась  сила,
которой никто не ждал, в том числе и сам Сухов. "Эсэсовцы", не добежав  до
темпорала, вдруг попадали на бегу, словно срубленные деревья,  и  остались
лежать, а сверху на скалу спикировала гигантская птица  и  превратилась  в
слегка   улыбающегося   бронзовотелого...   Уэ-Уэтеотля,   первого    меча
Астаамтотля,  командира  контрразведки  императора   Тлауискальпантекутли,
повелителя Дома Утренней Зари, бывшего мужа  жрицы  Тааль.  Он  подошел  к
застывшему Хуббату, покачал  головой,  сказал  с  едва  уловимым  оттенком
превосходства:
     - Может, сразишься со мной, хаббардианец?
     Хуббат кинул в него меч, но индеец сделал какой-то  быстрый  жест,  и
раругг  с  криком  "Нет!"  стал  уменьшаться,   оплывать,   сворачиваться,
превращаться в  гладкую  глыбу  мутного  стекла,  пока  не  превратился  в
маленький  зеленовато-белый  шарик.  Уэ-Уэтеотль  сделал  похожий  жест  в
сторону лежащих ничком оперативников  СС,  подождал,  пока  не  закончится
процесс превращения  живых  существ  в  стеклянные  шарики,  подобрал  их,
небрежно вогнал один в другой и спрятал оставшийся, как фокусник,  у  себя
за ухом.
     Сказал ровным голосом:
     - Вы сделали  ошибку.  Посланник,  сообщив  ему  о  своей  встрече  с
Зу-л-Кифлом. Ликвидировать вас, а тем более мага Айгюптоса, он  был  не  в
состоянии, но мог сообщить  о  вашем  договоре  Великим  игвам,  и  Собору
Шаданакара пришлось бы искать нового Посланника и другую Семерку.
     Кровь  бросилась  Никите  в  лицо.  Он  понял,  зачем  Хуббат  затеял
отступление со стрельбой.
     - Прости, Уэтль, и спасибо за помощь.
     - Самонадеянность - не есть признак силы, Посланник. Прими этот упрек
-и в дальнейшем старайся не поддаваться человеческим слабостям.
     - Я постараюсь.  -  Никита  сдержал  язык,  готовый  оправдываться  и
дальше, показал взглядом на ухо индейца. - А что ты сделал с ними?
     - Ничего, - тонко улыбнулся Уэ-Уэтеотль. -  Изолировал  на  некоторое
время. Раругги не жестоки по натуре,  они  просто  равнодушны,  почти  как
игвы, к любым этическим системам, именно поэтому их век прошел. Если можно
достаточно долго оставаться на одном уровне добра, то нельзя  -  на  одном
уровне равнодушия.
     Раругги сами не заметили, как скатились в потенциальную яму зла.
     Итак, до встречи, Посланник?
     - Как, ты уже уходишь?!
     - У меня много  дел.  -  Индеец  подал  руку  Никите,  потом  Такэде,
подмигнул  им  и,  подпрыгнув,  взлетел  огромной,  сверкающей  золотом  и
алмазами, птицей. Кругами пошел в небо. Исчез.
     Друзья посмотрели друг на друга, и вид их был  так  красноречив,  что
оба засмеялись. Потом Такэда сказал:
     - Ты знал, что он тебе поможет?
     - Чувствовал, но подумал о Зу-л-Кифле.
     - Я думаю, тебя подстраховал тот, кто был  ближе  или  меньше  занят.
Кстати... - Толя не договорил.
     На  скалу  со  свистом  падала  птица,  расправила  крылья  у   самой
поверхности, так что воздушная волна едва не свалила людей с ног, с  небес
раздался голос Уэ-Уэтеотля:
     - Я узнал, где Ксения, Посланник, она жива, все в порядке, но  точных
координат не дам. Жди сообщений.
     Птица - не то орел, не  то  гигантский  кондор  -  взмыла  в  небо  и
затерялась в его тусклом свечении.
     - Где она?! - крикнул потрясенный Сухов  во  весь  голос,  выходя  из
столбняка. - Уэтль, где она?!
     - Не кричи, - посоветовал Такэда. - Все равно он не скажет, если даже
и знает. Ведь ты побежал бы сразу туда и наломал дров.
     Нет? Главное, что она жива, отыщем.
     Никита  хватанул  ртом  воздух,  кинул  на  Толю  бешеный  взгляд   и
успокоился, хотя сердце продолжало оглушительный бой и звало  в  поход  за
любовью.
     - Спасибо, - уже совсем  тихо  Произнес  Никита,  обращаясь  к  небу.
"Пожалуйста", - долетел бестелесный мысленный голос мага.
     Когда Никита и Толя вылезали из-под земли на  божий  свет,  их  обоих
разобрал смех: темпорал в этом мире был замаскирован под медвежью берлогу.
     - Хорош был бы местный охотник, вздумав  поохотиться  на  медведя,  -
сказал Толя, озираясь. Принюхался. - По-моему, здесь  весна,  а,  меченый?
Пахнет весной... и еще чем-то.
     - Древностью, - буркнул Никита, принюхиваясь  и  прислушиваясь  всеми
своими паранормальными органами чувств. - И смертью. Может быть,  здесь  и
весна, тепло, во всяком случае.
     Они стояли в сосновом лесу с примесью лиственничных - клена,  дуба  и
ольхи. Суборь -  пришло  слово  из  лексикона  древних  славян.  Лес  был.
невероятно  стар,  судя  по  огромным  замшелым   стволам,   валежнику   и
непроходимым зарослям дикой малины, гигантского папоротника и  крапивы.  И
был весь он пропитан запахом таинственности и застарелого страха,  запахом
ужаса  и  тоски,   создавая   подспудное   ощущение   чьего-то   незримого
присутствия.
     Его взгляд проникал в душу, в тело, раздражал,  будоражил,  заставлял
оглядываться, потеть, ждать удара в спину и сжимать в руках оружие...
     Такэда сжал кулаки, длинно  выдохнул  сквозь  зубы,  успокаиваясь,  и
невольно понизил голос:
     - А лес-то заколдован, Сухов. Мы не ошиблись адресом?
     - Нет,  -   с   мрачной   уверенностью   ответил   Никита,   закончив
биопространственную локацию. - Это хрон Свентаны и Олирны, мир  Вселенной,
где реализованы законы  магической  физики,  где  живут  колдуны,  ведьмы,
упыри, вурдалаки, драконы и химеры. Мир, где спрятан мой меч. И еще  здесь
живет один из Семерых. Видишь? - Он показал  Толе  перетень,  пульсирующий
зеленой пятиконечной звездой. - Но лес действительно жутковат  и  неуютен.
Будем выбираться и спрашивать дорогу. Твой лингвер уцелел?
     - По-моему, он стал частью тела, я о нем забыл даже. Но если это мир,
где лежит твой... вернее, меч Святогора, который может стать твоим, то нам
придется туго. За нами будет охотиться вся нечистая рать Люцифера.
     - Так ведь и наши дремать не будут, подстрахуют, если что.
     Не дрейфь, Наблюдатель, прорвемся.
     Такэда не дрейфил,  дрейфил  сам  Сухов,  но  пытался  приободриться,
чувствуя гигантские залежи зла на планете, сохранившиеся со времени  Битвы
и дремлющие до поры-до времени. А может быть, и не дремлющие.

     В этом мире склад темпорала был пуст. То есть в нем не  было  ничего:
ни транскофа, ни оружия, ни пищевых концентратов, ни прочих нужных  вещей.
То ли все было разобрано за тысячи лет путешествий неведомыми странниками,
то ли здешний выход был задуман пустым изначально. Факт оставался  фактом,
и землянам ничего не оставалось делать, как выходить в путь налегке и даже
без  вардзуни,  с-помощью  которого  Никита  отбил  атаки  Хуббата.  Копье
осталось разряженным на родине диморфантов, признавших землян хозяевами  и
сидевших на них, как вторая кожа.  И  от  их  молчаливого  одобрения  всех
поступков,  ощущения  тепла,  скрытой  силы  и  неуязвимости,  становилось
спокойнее.
     Сухов сориентировался, владея "волчьим"  чутьем  магнитного  поля,  и
путешественники решительно направили стопы на север.
     Путь на любую другую сторону света  был,  в  принципе,  не  хуже,  но
Никита, ко всему прочему, искал обладателя магического поля, а в  северной
стороне потенциал магиполя был выше.
     Однако строго на север держать направление  не  удалось.  Сначала  на
пути попалось огромное болото с бездонными трясинами, замаскированными под
веселые зеленые лужайки или мшаники с россыпями ягод - водяники, морошки и
клюквы. Болото было мрачным и странным, потому  что  деревья  -  огромные,
толстенные, седые от древности, росли и на нем,  причем  почти  с  той  же
густотой, что и в обычном лесу, однако пересечь его оказалось невозможно.
     Затем  лес  вдруг  расступился,  и  путешественники  вышли  на   край
колоссального  пространства,  назвать   которое   полумили   равниной   не
поворачивался язык. Оно напоминало ноздреватый пласт  сгоревшего  торфа  и
было покрыто шрамами и язвами мерного,  фиолетового,  серо-серебристого  и
ржаво-красного  цвета.  Ничего  на  этом  поле  не  росло,  ни  трава,  ни
кустарник, и лишь пересекавший его ручей с водой  кофейно-розового  цвета,
оживлял пейзаж, да редкая цепочка гигантских серых  башен  по  краю  поля,
исчезавшая за горизонтом.
     Никита  облизнул  губы,  чувствуя  давление  на  психику,  неприятное
томление и даже тошноту. Голова закружилась, в ушах поплыл комариный звон,
кто-то настойчиво стучался в  голову,  умоляя  "впустить"  и  одновременно
пытаясь подчинить человека, заставить его повиноваться.
     - Слишком  высок  уровень  пси-активности,  -  прошелестело  в  ушах,
вернее, в костях черепа за ушами, это заговорил диморфант, которому Никита
дал имя Зипун. Тотчас же в голове отчетливо  "подул  сквознячок"  и  вынес
большинство негативных ощущений.
     Осталась лишь тревожная "дымка" да ощущение взгляда в спину.
     Видимо, димррфант Такэды Сусаноо тоже включил пси-защиту, потому  что
инженер тихонько пошипел и с видимым облегчением расправил плечи.
     - Что, действует? - поинтересовался Сухов, подразумевая защиту.
     - Еще как!: - ответил Толя, подразумевая это жуткое, навевающее ужас,
место. - Похоже, и здесь воевали когда-то. А ты говоришь - Святая Русь!
     - Ей досталось больше всех -  Никита  закрыл  глаза,  сосредоточился,
голубая искорка проскочила в его волосах. - Она  воюет  до  сих  пор,  ибо
торчит у Синклита Четырех, как кость в  горле,  рождая  творцов  и  магов,
воинов-защитников и просто добрых людей. - Голос танцора упал до шепота, а
над  ним  встал  полупрозрачный  столб  голубоватого  сияния  и  взорвался
кольцами и дугами, рванувшими во все стороны.
     Никита  погас,  ссутулился,  но-тут  же  выпрямился,   поддерживаемый
диморфантом.
     - Это Чертово Кладбище! Местность соответствует земному Коростеню,  а
ручей - реке Уше, которая  впадает  в  Днепр  возле  Чернобыля.  Не  знаю,
совпадение это или нет, но Битва предтеч произошла именно здесь.
     - Ты имеешь в виду Чернобыльскую зону? Скорее всего, они связаны если
и  не  причинно,  то  информационно.  Отсюда  утечка  информации  о  Битве
докатилась по мирам Веера и до Земли. А что там за башни? Издали похожи на
ступу бабы Яги.
     Вместо ответа Никита направился вдоль лесной опушки  к  ближайшей  из
башен, и вскоре она нависла над ними ощутимо тяжелым  серым  монолитом,  с
виду - из пористого бетона или, скорее, из  чугуна.  Поверхность  ее  была
изрыта ямками ветровой или времетой  коррозии  и  не  имела  ни  окон,  ни
дверей, ни намеков на таковые.
     Лишь наверху, на  высоте  десятиэтажного  дома,  имелась  выдавленная
впадина, здорово смахивающая на след человеческой ладони.
     Пси-фон   у   башни   был   еще   сильнее,   чем   на   равнине,    и
диморфанты-скафандры трудились вовсю, защищая  друзей-хозяев  от  внешнего
воздействия, имеющего злобную основу страха, угрозы и ненависти.
     Никита дотронулся до стены башни, отдернул руку,  побледнев,  покачал
головой:
     - Надо же, как долго держится радиация!
     - Что? Они радиоактивны?
     - Я имею в виду радиацию ненависти, зла. Это могильники, Оямыч, в них
хранится прах погибших демонов и магов, выступивших на  стороне  Люцифера.
Чуешь эманации? Мощность излучения столь велика, что никто вблизи  его  бы
не выдержал. И стоять им вечно, если кто-нибудь когда-нибудь не  попробует
оживить этот прах.
     - А это... возможно?..
     - Кто знает?
     - Тогда кто-то уже пытался.
     - Что ты хочешь сказать? - оглянулся Сухов.
     Такэда показал на дальний край поля, где высились два  омерзительного
вида холма.
     - Две башни разрушены.
     Никита долго смотрел на холмы  из-под  козырька  руки,  потом  обошел
башню и направился к лесу. Такэда передернул  плечами,  и,  оглядываясь  и
чувствуя мерзкий и  липкий  взгляд,  быстро  догнал  танцора.  То  и  дело
наплывало ощущение, будто погребенный в башне прах  монстра  собирается  в
призрачную жуткую фигуру, которая оживает и  вот-вот  выберется  из  своей
гробницы.
     - Как ты узнал о могильниках, о самом поле?  Весть?  Почему  бы  тебе
таким же манером не выйти на мага?
     - Пробовал, не получается. Может быть, экранирует  здешнее  пси-поле,
может, он не хочет себя обнаруживать,  как  Уэтль  на  Астаамтотле.  Я  же
говорил, Русь неспокойна и  все  время  защищается,  хотя,  в  отличие  от
земной, победила и хазарский каганат, и гуннов, готов и печенегов, варягов
и половцев, норманнов и балтов, и татаро-монголов. Здесь, в этом мире,  на
планете, которой дали название Олирна, Свентана-Русь еще не знала плена  и
рабства,  хотя  нашествия  идут  волна  за  волной,  разве  что  география
вторжений  другая,  да  климат,  да  названия  племен  и  народов   слегка
отличаются от земных. Кстати, Книга Бездн, осколки которой Вуккуб собирает
по всем хронам, а не только на Земле, пишется здесь.
     Такэда, сраженный известием, присвистнул.
     Они углубились в лес, но не успели пройти и километра, как  вышли  на
тропу, где их ждал сгорбившийся, но тем не  менее  высокий,  выше  Никиты,
седой, как лунь, старик с длинной белей бородой.
     Он был одет в такой же седой, как он сам, меховой тулуп, опирался  на
посох руками в черных перчатках, а на плече у него  сидел  филин  и  зорко
глядел на приближавшихся людей  умными  желтыми  глазами.  Старик  казался
суровым, спокойным и доброжелательным и одновременно отталкивал. Стоял  он
неподвижно и прочно, будто поджидал землян специально.
     - Приветствую вас, добрые люди, - слегка поклонился старик.
     Голос  его  шел,  казалось,  из  груди,  басовито-хриплый,  тихий   и
выразительный, и говорил он по-русски! То есть слова звучали, как русские,
хотя и с удивительным акцентом, налетом древности и  исчезнувших  понятий.
Лингаер лишь уточнял смысл речи, а не переводил.
     - Кто бы вы ни были, людины или обели, мир вам.
     - Мир и вам, - поклонился  Никита,  украдкой  глянув  на  эрцхаор:  в
глубине камня плыли, переходя  друг  в  друга,  искаженные  геометрические
фигуры - треугольники, квадраты, ромбы. Индикатор почему-то никак  не  мог
определить, кто перед ними, друг или враг.
     - Ищете кого, чужестранцы? - задал вопрос старик. Филин встрепенулся,
мигнул,  открыл  клюв,   прошипел   нечто   вроде:   "Гыхрухух-ищщах",   -
быстро-быстро задышал зобом и снова замер. "Чужестранцы,  -  повторил  про
себя Никита, не зная, что отвечать. - А старик-то непрост. Он не удивился,
встретив их в глухом лесу, это раз. Не удивился ни двойной нашей речи,  ни
костюмам, это два. Кстати, следовало бы  костюмам  придать  форму  здешних
одежд. И что он здесь делает, возле Чертова Кладбища? Где никто не живет?"
     - Ищем, дедушка, - ответил танцор наконец. - Дорогу в стольный град.
     - Стало  быть,  стольный  град,  -  в  раздумьи  повторил  старик.  -
Далеконько вам идти, странники.  До  Древлянска,  стольного  града  нашего
великого князя Мстиши, более трехсор верст будет, да все лесом, буреломом,
болотами. А трактом ежели идти - крюк будет верст в сто, да лихие  люди  -
ватага на ватаге, - да звери дикие.
     В такой одежонке и без оружия не дойдете, чужеземцы.
     - А что вы нам посоветуете, дедушка?  Может  нам  помочь  кто-нибудь?
Коней дать, одолжить?
     - На комонях оно, конечно, быстрее будет, однак, кто ж вам  их  даст?
Но советом помочь могу. Версты через три тропинка приведет  вас  в  урему.
Как  доберетесь,  свертайте  ошуюю  и  выйдете  к  избе,  там  живет   моя
знакомая...
     - Баба Яга, - буркнул Такэда.
     Старик сверкнул глазами, а филин заорал, снова  проскрипел  несколько
невнятных слов и затих.
     - Откуда вы ее знаете?
     - Слухом земля полнится, -  улыбнулся  Никита,  сообразив,  что  Толя
своей шуткой попал в точку. - Спасибо за совет.
     Старик поднял посох, направляя его  в  грудь  Сухова.  Тот  напрягся,
заставляя диморфанта увеличить защитный потенциал, но ничего не произошло.
Конец посоха, светящийся, как головешка, отклонился влево.
     - Туда не ходите, заблудитесь в едоме, а того хуже - увязнете в  зело
пакостной мшаре.
     - Спасибо, дедушка. Как вас звать-величать?
     - Витий Праселк. - Старик  слегка  ударил  посохом  в  тропинку...  и
оказался в десяти шагах дальше, хотя не сделал ни одного движения. Стоял и
смотрел из-под кустистых бровей на обалдевших землян строго  и  задумчиво.
Еще раз ударил посохом о землю, переместился метров на пятнадцать  дальше,
за кусты. Затем исчез.
     - Витий, - сказал Такэда сипло, - это по-моему не  имя,  а  от  слова
"витьство" - колдовство. Значит, встречал нас колдун, волхв.  На  чьей  он
стороне, как ты думаешь?
     - Черная рука, - пробормотал Никита. - Ты разве не заметил?
     У него была черная рука, словно в перчатке.
     - То,  о  чем  нас  предупреждал  Вуккуб.  Дьяволы!  Быстро  они  нас
вычисляют. Только странно: если он  -  охотник,  "чекист",  почему  он  не
напал? На безоружных?
     - Забыл спросить. Хотя странно, конечно. Может, я ошибаюсь.
     Но рука у него действительно была черная.
     - Значит, к его знакомой бабе Яге не пойдем?
     - Отчего же, сходим, любопытно  посмотреть  на  старушку,  о  которой
столько сказано в русском фольклоре. Соответствует ли образ?  К  тому  же,
попытка не пытка, вдруг, да получим помощь?
     Такэда хмыкнул.
     - Да и мне интересно, честно говоря. В крайнем случае,  за  неимением
Ивашки, скормишь ей меня.
     Никита свернул с тропинки  в  лес  в  направлении,  в  котором  волхв
Праселк велел им  идти.  Толя  шагнул  за  ним  и  шарахнулся  в  сторону,
вскрикнув: прямо перед ним, буквально в сантиметре  от  ботинка,  вьлетела
из-под земли длинная черная стрела с  раскаленным  докрасна  острием  и  с
гудением ушла в  небо.  По  лесу  рас