ами.
     Оружия у беглецов никакого не было, пришлось ретироваться обратно под
защиту стен замка со всей возможной скоростью.
     Голова  чудовища  не  смогла  пролезть  в  дверь,  а  глаза   его   с
непередаваемо алчным выражением смотрели на землян до тех пор, пока те  не
скрылись за углом коридора.
     - Никуда не денешься, надо искать  другой  выход,  -  сказал  Никита,
отдышавшись.
     - Боюсь, эта костляво-змеиная химера опоясывает всю тюрьму, - покачал
головой Такзда. - И опять  же,  где-то  я  читал  о  ней  или  о  подобном
чуде-юде. Вечно голодное чудовище  -  Эрисихтон  встречается  в  греческом
фольклоре, но я не помню, кто его победил и как.
     - Давай поищем оружие. Если бы  мы  знали,  захватили  бы  коечто  из
арсеналов, но возвращаться, честно говоря, далековато.
     - Вряд ли это возможно, я имею в виду  возвращение,  придется  искать
поблизости, мы проходили ряд ниш с дверями.
     Им повезло в первом же помещении, ближайшем  к  выходу,  там  и  ждал
сюрприз - диморфанты! Такэда на движение к нему какогото плоского одеяла с
намеками на морду и конечности ответил прыжком и ударом, но  это  оказался
его живой скафандр Сусаноо,  обрадовавшийся  возвращению  хозяина.  Никита
признал своего Зипуна по мысле-эху, обрадованный не меньше. И озадаченный.
     Создавалось   впечатление,   что   их   бегство   было    грандиозной
инсценировкой,  достаточно  суровой  и  реальной,  с  возможным  летальным
исходом, но все же инсценировкой, игровой ситуацией. Кому она понадобилась
и для чего, оставалось только гадать"
     Повеселевшие узники принялись обшаривать ниши  в  коридоре  и  другие
помещения, пока не обнаружили в каком-то  затхлом  чулане  смирно  лежащие
рядом добытый Суховым на Диком поле меч и копье-оскеп бабы Яги. Тут  уж  и
вовсе  стало  понятно,  что  с  ними  кто-то  затеял  спектакль,  игру  на
выживание, словно для того, чтобы проверить их силу, возможности и волевые
качества.
     - Что ж, мы приняли их условия, - сказал Никита,  завладев  мечом,  -
играя по чужим правилам, не пора ли сыграть по своим?
     - Не очень-то размахивай, - брюзгливо заметил меч. -  Я  не  ореховый
прутик.
     - Ты же уронил его в яму, - сказал  Такэда,  недоверчиво  разглядывая
лезвие меча, по которому скользнул тусклый блик. - Как он здесь оказался?
     - Так же, как и мы. Помнишь, у Льюиса Кэррола в "Алисе": "В  чьем  же
это я уме? Должно быть, в чужом".
     - Что ты этим хочешь сказать?
     - Увидишь. - Никита еще раз взмахнул мечом и выбежал из чулана.
     Они снова выбрались  из  замка  через  ту  же  дверь,  предварительно
выяснив, не ждет  ли  их  красноглазый  дракон,  и  стали  красться  вдоль
"змеино-динозаврьего" туловища, прячась в тени  контрфорсов  замка  или  в
круглых  выемках-нишах.  Такэда  не  спрашивал,  куда  его  ведет   Сухов,
полагаясь на провидение.
     Им повезло и на этот раз. А может быть,  паранорм  Сухов  чувствовал,
куда надо идти. Обежав по каменным осыпям  ползамка,  они  вышли  прямо  к
хвосту дракона, стоящему вертикально,  как  восклицательный  знак.  Голова
чудовища с закрытыми глазами тоже находилась здесь, замыкая кольцо, внутри
которого и был заключен замок. Казалось, гигантский змей спит.
     Никита жестом приказал Толе отойти ближе к стене, подкрался к  хвосту
и вдруг рубанул мечом по  его  кончику.  Дальнейшее  произошло  в  течение
двух-трех секунд.
     Хвост с силой выпрямился, едва не  вбив  Сухова  в  пригорок,  словно
гвоздь в деревяшку, монстр одновременно открыл  глаза  и  пасть  и  сделал
ныряющий  бросок  вперед,  собираясь   проглотить   наглеца,   дерзнувшего
разбудить его таким способом, и... с хрустом наделся пастью на собственный
хвост. Лязг, хрип, вой, клубы дыма и пыли... и черная, разверзающаяся  под
ногами бездна!..
     Никита  осознал  себя  лежащим  ничком  в  траве.  Голова  кружилась,
поташнивало, сил хватило лишь на то, чтобы повернуть голову.
     Ни дракона, ни замка - кустарник, трава, а дальше лес, серый,  тихий,
чего-то ждущий. Синее небо над головой. И кто-то смотрит  в  затылок,  как
затаившаяся ядовитая змея.
     Никита  рывком  сел,  пытаясь  не  потерять  сознание  от   слабости,
оглянулся. В двух шагах сзади начинался темный провал размером со стадион,
солнце освещало его противоположный край, но уже двумя метрами ниже  стены
провала оставались в тени, скрытые какой-то дрожащей серой мглой.
     - Ничего не понимаю, - раздался рядом голос Такэды, и из кустов вылез
он сам с мутными глазами только что очнувшегося ото сна  человека.  -  Где
змей? Замок?
     Никита понял, что им обоим снилось - или внушалось - одно  и  то  же.
Понял он так же, что это было не "учебное" испытание, а попытка разрушения
психики с анализом их возможностей, и, хотя земляне выдержали экзамен,  их
таинственный экспериментатор узнал все, что хотел.
     Кто-то вышел из леса, бесшумный,  темный,  опасный.  А  может,  стоял
здесь все время, разглядывая людей, снова и снова  оценивая  их  слабые  и
сильные стороны, воспользовавшись шоком  от  излучения  провала.  "Мертвой
Зоны", подумал Никита чужими  словами,  пытаясь  разглядеть  таинственного
некто. Слова пришли сами собой, он не думал в этот момент о яме.  "Мертвая
Зона", снова прозвучало в  голове.  "Здесь  когда-то  взорвалась  граната,
сдвинувшая  и,  завязавшая  в  узел   времена   множества   хронов.   Зона
блокирована, но человеку не дано увидеть, что это такое, разве  что  ценой
потери рассудка".
     - Кто ты? - хрипло выговорил Сухов вслух.
     "Кщерь". -  Голос  ровный,  без  интонаций,  да  и  неголос  вовсе  -
пси-передача.
     - С кем ты разговариваешь? - обеспокоился Такэда. - Грезится что? Или
с ума начинаешь сходить?
     - Как мы сюда попали? - Никита  не  обратил  на  него  внимания.  Ему
наконец   удалось   разглядеть   какую-то   фигуру   на   краю    провала,
призрачно-кисейную, текучую,  как  струя  пара.  "Вас  сбил  террострелок.
Выполняет функции капкана. В этих лесах их осталось еще много".
     - Их  установила  свита  Люцифера?  "Установлены   службой   контроля
ситуаций Синклита Четырех еще до Битвы".
     - Ты тоже оставлен  ими?  На  чьей  ты  стороне?  "На  своей.  Я  был
заперт... долгое время и разработал свой  личный  этический  стандарт:  не
вмешиваться в социум, если меня к этому не принудят. Я в общем-то по вашим
оценкам, нежить. Мне не хватает свободы мысли и действия... и своего тела.
Ваши мне не подходят, слишком самостоятельны. Я не смогу вами управлять".
     - Ты  ради  этого  исследовал  нашу  психику?  "Полной  информации  о
возмо-жностях  и  поведении  землян  у  меня  не  было,  пришлось  создать
экстремальную ситуацию. К сожалению, вы сильнее, чем я предполагал".
     - Ну и дела! - Никита слепо посмотрел на Толю, но обратился  снова  к
бесформенному собеседнику. - А хаббардианцы не родственники тебе? Праселк,
например? Чернорукий Старик с филином на  плече.  "Праселк  -  квазижизнь.
Бледная тень демона. У вас на Земле есть понятие  голограммы,  а  Праселк,
хотя у него есть и другое имя, - как бы голограмма  реального  существа  с
эффектом присутствия во многих хронах".
     - Хронограмма. "Можно сказать и так. Или: трехмерная проекция  живого
многомерного объекта. Хотя земной язык беден  и  не  может  отразить  всех
свойств этого объекта".
     - Ты сказал, у него есть другое имя. "Он, я имею в виду матрицу, а не
проекцию, начальник группы прогнозирования и целеуказания службы  Четырех,
начальник ГПУ, по терминологии вашего приятеля, и зовут его игва Дуггур".
     - Великий игва?! "Не  великий,  но  игва.  Человек,  ты  меня  утомил
эмоциями. Я уже жалею,  что  связался  с  вами,  только  потерял  время  и
энергию".
     Ощущение взгляда пропало, облачко на краю провала рассеялось.  Никита
очнулся. Такэда глядел на  него,  щурясь,  и  ждал  объяснений.  Огорченно
развел руками:
     - Была бы ступа - горя бы не знали. А так ни ступы, ни коней.
     Хорошо, хоть оружие сохранили. С кем беседовал?
     - Не знаю.  Врагом  его  назвать  нельзя,  но  и  другом  тоже.  Наше
путешествие по замку было сеансом гипноза. Этот тип пытался подчинить  нас
своей воле, вернее, выяснял, будем ли мы подчиняться. Я  только  во  время
разговора с "гипнотизером" допер,  что  все  ужасы  и  чудеса  стандартны,
рождены чисто человеческой фантазией и вытянуты просто  из  нашей  памяти.
Если бы мы сообразили это в "замке", раньше очнулись бы. В путь,  самурай,
до заката нам предстоит дойти до Огнь-реки и... - Никита не договорил.
     Где-то вдруг захлопали гигантские  крылья,  и  из  провала  вынеслась
гигантская летучая мышь с почти человеческой головой.  Заложив  вираж  над
людьми, она подарила им злобный взгляд и крутыми зигзагами умчалась в лес.
     День закончился без сюрпризов.
     Путешественники отмахали километров двадцать, не встретив никого, кто
хотя бы отдаленно напоминал "слуг Сатаны", да и живности в  здешних  лесах
водилось мало. Зато хватало комаров величиной с воробья, особенно у болот,
и гигантских муравьев, от укусов которых наверное не  спас  бы  и  хороший
сапог. Но пока на людях сидели диморфанты,  бояться  подобных  "извращений
природы", по словам Такэды, было нечего.
     К вечеру они проголодались и, хотя в дубняках и  ельниках  попадались
грибы, причем некоторые  высотой  до  полуметра,  решили  не  рисковать  и
насытились из НЗ, добрым словом помянув и  лесовика  Живу  и  умельцев  из
хрона Истуутуки. Отдохнули, лежа в траве на вершине  взгорка,  с  которого
открывался вид на очередное болото, ручей, вытекающий  из  него  и  густые
леса в другой стороне.
     Было тепло, от земли веяло покоем,  и  не  хотелось  никуда  идти,  о
чем-то думать и беспокоиться. Нахлынула сонливость, веки потяжелели, глаза
сами собой закрылись...
     Никита встрепенулся, сел: показалось, кто-то окликнул его  по  имени.
Огляделся. Никого и  ничего,  вокруг  дремотное  спокойствие  природы,  не
потерявшей очарования и доброты даже  в  этом  Богом  забытом,  израненном
войнами и колдовством краю.

     Снова пришел из ниоткуда безголосый, беззвучный шепот, короткий,  как
вздох. Никита взглянул на тускло мерцающий перстень эрцхаора, потом  сунул
руку за пазуху и достал хохху. Это ее "голос" он услышал в пси-диапазоне.
     Внутри  лежал  знакомый  цилиндрик  серебристой  фольги  величиной  с
сигарету.  Неровно  забилось   сердце.   Неужели   пришла   информация   о
местонахождении Ксении?! Но это было послание от  Зу-л-Кифла.  Как  только
Сухов   развернул    рулончик,    на    фольге    проступили,    как    на
жидкокристаллическом  экранчике  часов   -   цифры,   слова:   "Посланник,
беспечность - не признак силы, как и осторожность - не  признак  слабости.
Прикиньтесь  немощными,  скорее  дойдете  до  цели.  Привет   Наблюдателю.
Зу-л-Кифл."
     Второй раз прочитать послание не удалось,  слова  пропали,  а  фольга
съежилась и рассыпалась серым пеплом, но Никита  и  так  запомнил  письмо.
Пожал плечами.
     - Что он имел в виду под "прикиньтесь немощными"?
     - Внутреннюю силу, - подумав,  предположил  Такэда.  -  Ты  паранорм,
почти колдун, можно сказать, и фонишь в магическом диапазоне, как  реактор
без защиты, излучаешь магиполе.  Поэтому  тебя  легко  пеленговать.  Может
быть, попробуешь заэкранироваться?
     - Как?
     - Ну, я не знаю... поставь блок. А лучше попроси диморфанта.
     Если они могут обеспечить защиту от внешнего пси-излучения, то почему
не сделать наоборот?
     - Зипун, - позвал Никита мысленно своего диморфанта, - закрой меня во
всех диапазонах энергией, каких только можешь.
     Живой скафандр отреагировал мгновенно.
     Никите показалось, что его  спеленали  по  рукам  и  ногам,  по  коже
прокатилась волна огня. Голову сдавило,  внутри  нее  забились,  зашептали
сотни чужих голосов, сознание помутилось... чтобы тут  же  восстановиться.
Голоса исчезли, голова прояснилась. Диморфант не разговаривал  с  хозяином
на его языке, да и мыслил по-своему, используя чужой ассоциативный ряд, но
все же  дал  понять,  что  приказ  исполнил:  на  миг  Сухов  ощутил  себя
вмурованным в металлическую гору, не поддающуюся  никаким  воздействия  ни
снаружи, ни изнутри.
     - Ну? - заинтересованно поднял брови Такэда.
     - Н-нормально, - ответил Никита. Но ответ этот  инженер  прочитал  по
губам, голоса слышно не было.
     - Ты чего?
     - Я тебя не слышу.
     - Как не слышишь?! А-а... Зипун, звук можно. А теперь?
     - О'кей.
     Друзья с некоторым усилием прервали-отдых и потопали в распадок, мимо
болота, к лесу. И через полчаса нарвались на засаду.
     Сначала послышался свист, от  которого  у  путешественников  заложило
уши. Хорошо, что диморфанты  уже  приспособились  к  мировосприятию  своих
хозяев  и,  выяснив  пределы   их   выносливости   и   выдержки,   вовремя
среагировали. Через несколько секунд свист как бы раздвоился: первая  его.
тональность стала уходить в ультразвук, а вторая подняла рев и  понижающий
вой, отчего завибрировала  земля  и  все,  что  на  ней  росло  и  стояло.
Инфразвук был настолько мощен, что земля  не  выдерживала,  трескалась,  а
стволы сухих  сосен  лопались,  как  фарфоровые.  Когда  неведомая  стихия
достигла ураганной силы, Такэда сообразил, в чем дело.
     - Кажется, нас  встречают  братья-Соловьи,  -  прокричал  он  на  ухо
Никите. - Дети Соловья-разбойника Инф и Ульт.
     - Если бы засечь, где они расположились...
     - Это просто. Видишь, рябь идет по траве  и  кустам?  Как  бы  веером
расходится. А они где-то в углу веера, свистят в одном направлении.
     - Теперь  я  вижу.  -  Никита  одним  усилием,  хотя  и   с   видимым
напряжением, вогнал себя в стресс.  Голова  его  на  мгновение  оделась  в
сетчатый ореол голубоватого свечения, которое как бы втянулось в  глаза  и
уши. А затем едва уловимым броском он послал оскеп  -  копье  бабы  Яги  в
цель, находящуюся никак не меньше, чем в двухстах метрах.
     Рев стих, как по волшебству, послышался слабый крик,  после  которого
прекратилась и ультразвуковая атака. Из кроны  могучего  дуба  на  взгорке
что-то вывалилось белое, затрещало валежником, из кустов раздался гнусавый
голос:
     - Эй, витязь, не балуй, мы сдаемся!
     Подойдя ближе, путники разглядели огромного косматого мужика с  усами
и всклокоченной бородой, одетого в полосатую Длинную рубаху  без  пояса  и
кожаные штаны с бахромой, из которых  высовывались  мосластые  босые  ноги
примерно пятидесятого размера. Руки  у  мужика  были  также  мосластые,  с
лопатообразными ладонями, в каждой из которых уместилась  бы  человеческая
голова.
     Лицо мужика стоит описать особо. Широкое, корявое, как сосновая кора,
оно создавало впечатление катастрофы, постигшей этого  человека  в  раннем
детстве. Глаз на нем почти невозможно было отыскать: были они величиной  с
вишню и сидели так глубоко, словно для них специально сверлили  дыры.  Нос
был не просто уродлив, он состоял из множества бугров и походил на  кап  -
нарост на стволе дерева, - а губастый рот не могла  спрятать  даже  густая
борода - настолько он был широк.
     - Ты кто? - спросил мужик, ощерясь,  показав  великолепные,  крупные,
белые зубы. - По платну виже - не рядович, а витязи сюда не захаживают без
надобности.
     - Я вой, - сказал Никита коротко. - А это...
     - Меченоша, - подсказал Такэда. - А вы Ульт? Может быть, Ульр?
     Сверху,  с  дерева,  раздался  рык  и  хрип,  дуб  затрясся,  с  него
посыпались мелкие ветки. Мужик задрал голову, крикнул тонким колосом:
     - Слезай, не охотник это.
     - Пуффай  оффеф  фыфаффиф,  -  раздался  мощный  хрипящий  бас,   что
переводилось, как: "Пущай оскеп вытащит".
     - Наколол ты его, вой, - с укоризной сказал бородатый Ульт.  -  Чо  ж
сразу не признался? Сказал бы заветное слово, мы бы и свистеть  перестали,
чай не враги себе.
     Никита повел плечом, глянул на дуб, подумал  и  начал  взбираться  по
стволу вверх, услышав вопрос Такэды:
     - А какое заветное слово надо было сказать?
     - Будто не знаешь, - ответил Ульт. -  Россич  идет!  Мы  россичей  не
трогаем, бьются они больно.
     Никита достиг развилки и обнаружил на ней  второго  мужика,  как  две
капли воды похожего на первого, разве что в полтора раза  крупнее.  Рот  у
него напоминал разверстую пасть бегемота.
     Копье Ягойой, пущенное рукой танцора, попало ему в рот и  пригвоздило
левую  щеку  к  дубу,  так  что  он  не  мог  пошевельнуться,  не  то  что
разговаривать или свистеть.
     Никита выдернул копье, и братец Ульта мешком свалился вниз,  взревев,
как самолетный двигатель на форсаже. Копье слегка  серебрилось,  теплое  и
сухое, без следов крови, и Никита подумал, что это оружие также  относится
к разряду самонаводящихся  и  очень  опасных,  как  шиххиртх  и  вардзуни.
Спустившись с дуба, он отдал копье  Такэде,  глянул  на  братьев-Соловьев.
Оба, как по команде, перестали шипеть, реветь и плеваться и уставились  на
танцора.
     Инф держался за щеку, но уже было видно, что  рана  его  затягивается
прямо на глазах.
     - А ну, отвечайте, по чьему  наущению  вы  тут  нападаете  на  добрых
людей?! - грозно насупил брови Сухов.
     Братья переглянулись. Инф сплюнул, а Ульт застенчиво прошепелявил:
     - Да  мы  сйми  по  себе,  под  тиунами  не   сидим.   Раньше   здесь
торунь-дорога была, да заколодела,  никто  за  Порубежье  не  ходит,  даже
витязи Яросвета.
     Теперь уже переглянулись путешественники.
     - Мы как раз его и разыскиваем.
     - Так чо его здесь-то искать?  Он  в  Древлянске,  в  стольном  граде
живет, за Огнь-рекой., далеко от Порубежья.
     - Порубежье? - заинтересовался Такэда. - Между чем и чем рубеж-то?
     Ульт, который был гораздо разговорчивей своего жуткого  двухметрового
- что по росту, что в плечах - братца, озадачился:
     - Так ить известно, меж чем - меж Мировой Язвой и Великой Руцией.
     - Что еще за Мировая Язва?
     Ульт  озадачился  еще  больше,  схватился  за  бороду,  хотел  что-то
добавить, как вдруг перед его носом из-под земли вырвалась тяжелая  черная
стрела и с гудением ушла в небо.
     Братья замерли, побелев, как полотно, и, ни слова не  говоря,  Дружно
бросились наутек, в лес, затрещали кустами. Исчезли.
     - Видать, хорошо знакомы  с  этим  подземным  стрелком,  -  задумчиво
проговорил Такэда, - раз так  реагируют  на  стрелы.  Может  быть,  он  их
предупредил, чтобы не болтали лишнего?
     - Эта  стрела  предназначалась  не  для  них,  -  нахмурился  Никита,
поглядывая то в небо,  то  на  дыру  в  земле.  -  Спасибо  Зу-л-Кифлу  за
предупреждение, если бы не он - стрелок не промахнулся бы.
     - Почему?
     - Потому что  мы  заэкранированы  изнутри,  и  лоцировать  нас  стало
трудней. - Никита снова глянул в небо. Такэда проследил за его взглядом  и
увидел в фиолетовом, с белесыми прожилками, небе плывущую  кругами  черную
точку.
     - Орел, что ли?
     Сухов не ответил, заторопился.
     - Айда  отсюда,  предчувствие  у  меня...  нехорошее.  Дойти  бы   до
Огнь-реки.
     Но дойти они не успели.
     Сначала  их  задержало  странное  болото,   накрытое   слоем   тумана
зелено-синего  цвета.  Издали  оно  казалось  настоящим  туманным   морем,
заполненном таинственным движением и жизнью. Берега у него были не  просто
топкие, но вообще полужидкие, непроходимые, хотя с виду и казались сухими,
и затягивали путников, как зыбучие пески,  несмотря  на  плащи  бабы  Яги.
Пришлось обходить болото изрядным крюком, который вывел их прямехонько  на
старую, некогда покрытую крупным булыжником, дорогу, идущую ниоткуда -  из
болота, и уходящую в никуда - в такое же болото.  А  по  дороге  двигалась
навстречу  необычная  процессия:  десятка  три-четыре  старцев,  одетых  в
холщовые серые плащи-рубища, ведомых согбенным горбатым стариком, заросшим
по брови седым волосом.
     В руке старик держал отсвечивающий инеем посох, нащупывая им  дорогу.