"Сорок калик со каликою", - вспомнилось Никите "Слово  о  полку  Игореве".
Монахи, что ли? Не похоже. Монахи здешней Руси-Руции - язычники -  в  стаи
не собирались. Паломники? Кающиеся? Собор старейшин?
     Он отступил в сторону, собираясь пропустить  процессию,  и  не  сразу
среагировал на маневр старцев, начавших обходить их с обеих сторон.
     - Черная рука! -  приглушенно  воскликнул  Такэда,  заметив  движение
посоха первого странника. Тогда и Сухов сообразил, что  их  настиг  отряд,
завербованный "чекистами" или "эсэсовцами".
     Тральщики ЦРУ, всплыл в  памяти  чей-то  чужой  термин,  подсказанный
Вестью. Хорошо хоть не сами ликвидаторы! Но как точно они  нас  вычисляют!
Или просто обложили берлогу темпорала со всех сторон, так чтобы  белка  не
проскочила, вот мы и натыкаемся на оцепление.
     Друзья стали спина к спине, и Никита, надеясь на защиту  диморфантов,
все-таки решил  попытаться  обойтись  без  драки.  Скафандры  экранировали
теперь и магиполе, поэтому со  стороны  заподозрить  в  них  чужаков  было
трудно, тем более, что и одеты они были по моде здешних мест.
     - В чем дело, уважаемые? - тихо спросил Никита, чтобы голос  лингвера
был слышнее. - Не ошиблись, часом? Мы не холопы беглые,  не  иноверцы,  не
тати - мирные странники. Али похожи на кого?
     Старец-ведущий  молча  поднял  посох,  с  острия  которого  сорвалась
фиолетовая молния и  вонзилась  в  грудь  Сухова.  Диморфант  разряд  этот
парализующий выдержал, хотя слабое  его  эхо  отозвалось  в  теле  танцора
болезненным передергиванием мышц. Молния послужила сигналом  к  атаке  для
остальных старцев, двигавшихся неспешно, с грацией  ослабевших  от  голода
заключенных, но неумолимо и бесстрашно. В руках у каждого оказались посохи
с острыми кромками и  шипами,  в  умелых  руках  способные  стать  грозным
оружием, но стрелять молниями они к счастью, не могли.
     Путники встретили атаку как надо: Никита  отбил  три  выпада  с  трех
сторон, используя копье бабы Яги в качестве палки,  не  решаясь  применять
его по прямому назначению, а Такэда выбил у одного из нападавших  посох  и
успешно отразил им наскоки еще троих.
     - Такое впечатление,  -  пропыхтел  он,  -  что  это  зомби,  ожившие
мертвецы.
     Старцы  остановились,  не  зная,  как  подступиться   к   противнику,
владеющему столь  изощренными  способами  защиты.  Их  предводитель  снова
поднял свой стреляющий посох, и на сей раз разряд был гораздо мощней  -  с
острия посоха сорвался целый ручей  фиолетово-сиреневого  огня,  ударил  в
плечо Сухова.
     Часть разряда отразилась в землю, отчего трава на ней сразу пожухла и
съежилась, часть  собралась  в  шарик,  отскочивший  в  сторону  старца  с
посохом,  заставив  его  отшатнуться,  но  часть  все  же  пробила  защиту
диморфанта, едва не парализовав Сухова.
     На ногах он удержался, хотя слабость в руках и ногах прошла не сразу,
но отбиваться с прежним успехом уже не мог.  Надо  было  или  убивать  или
бежать, что едва ли удалось бы, пока в руках у предводителя оставался  его
грозный посох.
     Никита попытался дробиться к вожаку отряда, не  обращая  внимания  на
сыплющиеся удары, моля в душе, чтобы диморфант выдержал, однако стоило ему
приблизиться, как старик в третий раз поднял посох. Никита понял,  что  на
конце посоха затаилась его смерть, и отчаянным броском, не целясь,  послал
копье в серую фигуру.
     Посох метнул поток фиолетово-розового огня с ярким  белым  просверком
по оси, но за мгновение до этого копье бабы Яги вошло точно  в  переносицу
старца,  пробив  голову  насквозь,  вспыхнуло  ядовито-зеленым  светом   и
рассыпалось в пепел. Старец остался стоять с дырой в голове,  однако  рука
его дрогнула, и разряд миновал того, кому предназначался, повергнув наземь
несколько нападавших. Никита ждал еще одного выстрела, голова была звонкой
и пустой, и жило в ней лишь одно желание: быстрей бы это  кончилось!  Рука
вожака, опустившаяся было, снова стала поднимать посох.
     - Я же говорил - зомби! - проговорил  Такэда,  отчаянно  сражаясь  со
старцами, пытаясь приблизиться к другу. И в этот момент из леса на  дорогу
высыпала целая стая медвежеподобных созданий - особей пятнадцать, и  молча
набросилась на "калик" с посохами. Морды, передние и  нижние  лапы  у  них
были медвежьи, но туловище сверкало перламутровой чешуей. И в лапах каждый
держал самый настоящий шестопер!  Первый  из  них  метнул  свое  оружие  в
старика метров с тридцати, выбил посох из его рук, и только  тогда  старец
упал, словно у него кончились силы.
     Бой длился не больше минуты. Часть старцев  бежала  к  болоту,  часть
осталась лежать на дороге, а остальные - человек  двадцать,  вдруг  начали
втягиваться один в  другого,  словно  голографические  призраки,  пока  не
соединились в одного человека! Оглядев поле боя, этот  старик  с  огромной
быстротой подбежал к поверженному предводителю,  упал  на  него  и  слился
с-ним в одно целое. Предводитель вскочил, как живой, схватил посох, глянул
на подтягивающихся к  нему  медведей  и  гигантскими  скачками  понесся  к
болоту, на ходу вбирая в себя оставшихся в живых, убегающих членов отряда.
Исчез в тумане.
     Никита и Толя стояли, оторопев, опустив руки, оглушенные случившимся,
и пришли в себя от жеста одного из медведей: чисто человеческим  движением
тот поднял лапу и  помахал  друзьям,  словно  приветствуя  и  одновременно
прощаясь. Затем все медведи отвернулись от людей и с тяжеловесной  грацией
исчезли в лесу.
     Как призраки. Словно их и не было. Ни топота, ни хруста, ни шороха...
     - Кто это был? - сиплым голосом спросил Такэда.
     - Человек-взвод, - ответил так же сипло Никита. -  Вернее,  существо,
способное к пространственному копированию.
     - Я о медведях.
     - Какая разница? - пожал плечами Никита. - Кто бы ни был  -  лишь  бы
друг. Это Порубежье, граница равновесия  темных  и  светлых  сил,  которую
стерегут и те, и другие. Медведи  в  чешуе  -  наши  ребята.  Спасибо  им,
прибыли вовремя, вряд ли диморфант выдержал бы еще один  разряд  посоха...
впрочем, не посоха вовсе.
     Где-то в памяти у меня есть "запись", что это такое. Вспомню - скажу.
     Сухов поднял голову.  В  вечереющем  небе  неустанно  ходила  кругами
черная точка - не то орел, не то гигантский ворон.
     Друзья умылись в  ручейке  неподалеку  от  дороги,  успели  пройти  с
километр, пока окончательно не стемнело, и устроились на ночлег в сосняке,
приказав диморфантам стеречь каждый шорох и будить хозяев при любой  явной
и неявной опасности.
     Река была как река: широкая, метров двести, и глубокая,  с  медленным
течением, прозрачная, почти без водорослей  и  пятен  цветения;  ничто  не
говорило о причихах, позволявших дать ей название -  Огнь-река.  Веяло  от
нее прохладой и спокойствием. Но аборигены не  присваивали  названия  зря,
всегда привязывая их к конкретным свойствам объекта или чертам  характера,
если речь шла о человеке.
     Не могли они ошибиться и в данном случае.
     Приглядевшись повнимательнее к реке, Никита вдруг сделал  неожиданное
открытие: вода в реке текла в обе стороны  сразу!  То  есть  точно  по  ее
середине  проходила  невидимая  граница,  по  сторонам   которой   течение
действительно было направлено в противоположные стороны.
     - По-моему, ты прав, - заявил Такэда, понаблюдав за  гладью  реки,  и
сел на взгорок, вытянув ноги.
     В поход они вышли еще на рассвете, проспав часов семь "аки младенцы",
но к реке дошли без особых приключений только к полудню, изрядно устав.
     - Как будем переправляться?
     Никита не  ответил,  бросая  в  воду  камешки  и  наблюдая,  как  они
мгновенно тонут. Поразмыслив, он сорвал травинку,  опустил  на  воду  и  с
удивлением убедился в том, что травинка  утонула  так  же  быстро,  как  и
камень. Та же участь постигла и сухую ветку и кусочек древесной коры: вода
не держала на себе даже пушинки!
     - Вряд ли нам помогут переправиться и плащи Ягойой, -  хмыкнул  Толя,
заинтересованно следя за манипуляциями танцора. - Река - не болото, да еще
с такими  свойствами.  Может  быть,  это  и  не  вода  вовсе,  а  какая-то
сверхтекучая жидкость?
     - Пахнет, как вода. - Никита окунул палец в воду, глянул на эрцхаор и
лизнул палец. - И вкус, как у воды, но очень холодная.
     Он подумал и прилег рядом с инженером.
     - Знаешь, меня давно мучает вопрос, - признался тот. - Почему нас  до
сих пор не настигли боевики ЧК? Если Праселк, или кто он  там,  их  агент,
как и эти старцы, и Ягойой, и сотня других в  зоне  Мировой  Язвы,  то  ЧК
давно знает, где мы.
     - Праселк - не агент ЧК, ты же знаешь, а  всего  лишь  проекция  игвы
Дуггура, причем вполне автономная, самостоятельная.
     - Может,  эти  старцы  -  тоже  чьи-то  "проекции"?  Квазижизнь,  так
сказать?
     - Тральщики ЦРУ могут быть кем угодно:  людьми,  зверями,  деревьями,
механизмами,  роботами,  сгустками  энергии,  нет  смысла  исследовать  их
физическую сущность.
     - Хорошо, не буду. Но если Праселк - тот, о ком нам говорили, то будь
уверен:  Дуггур-настоящий  знает,  где  мы,  и  уже  продумал,   как   нас
уничтожить. Он должен понимать, чем грозит допущение Посланника к оружию.
     Никита задумался, с неохотой признался:
     - Может, ты и прав. Кстати, а чем был вооружен прежний Посланник?.

     - Он не был человеком и вообще гуманоидом, поэтому аналогию подобрать
к его оружию трудно. Я не могу даже назвать  его:  меч,  копье,  пистолет,
лазер,  знаю  только,  что  оно  останавливало  абсолютно  все  физические
процессы любого  объекта,  которого  касалось,  в  том  числе  и  движение
электронов в атомах.
     - Разве такое возможно?
     - Много чего возможно, друг Горацио, что нами не снилось.
     Как же мы все-таки переберемся на  тот  берег?  Реку  даже  переплыть
нельзя.
     - Придется выходить из-под скорлупы.  -  Никита  имел  в  виду  экран
диморфанта. - Хотя это риск двойного пеленга. ЦРУ  по  магивсплеску  могут
запеленговать меня в течение минуты и даже определить  наши  координаты  в
данной местности, а кто-нибудь  из  игв,  отвечающих  за  контроль  Веера,
обнаружит меня в эйдосе.
     - Тогда не рискуй.
     - Попробую проделать это быстро, в "игольчатом" контакте.
     Сухов уселся на землю в позе  лотоса,  сосредоточился,  ушел  в  свое
глубокое подсознательное "я", согласуя  биоритмы,  дыхание  и  мышление  в
единый поток. Плечо со звездой Вести затокало  горячей  пульсацией  крови,
чьи-то невидимые пальцы проникли в кожу, в кости черепа,  сняли  и  то,  и
другое,  освободили  мозг,  который  заклубился   вихристым,   искрящимся,
пульсирующим облаком,  готовый  взорваться  от  любой  отвлекающей  мысли.
Звезда Вести вспыхнула на плече огнистой болью, струйкой протекла по  шее,
влилась в облако мозга,  и  тот  мгновенно  расширился,  обнимая  планету,
вселенную хрона, весь Веер...
     Такэда наблюдал за другом не только с любопытством, но и  С  изрядной
долей тревоги, невольно напрягаясь сам, словно от его усилий зависел  весь
успех дела. Долгих четверть часа ничего не происходило - Сухов  настраивал
органы чувств, как музыканты оркестра - инструменты. Затем на Толю повеяло
свежестью и холодом, кто-то тихонько заглянул  к  нему  в  голову,  провел
множеством пальчиков по нервным узлам и умчался дальше оставив после  себя
ощущение  сдавливающей  голову  невидимой   шапки.   Такэда   пошевелился,
дотрагиваясь  до  волос,  но  "шапка"  движений  не  стесняла,  это   было
всего-навсего пси-эхо заработавшей экстрасенсорной системы Сухова.
     Лицо Никиты поголубело, кожа на нем стала как бы полупрозрачной,  так
что обозначился тонкий рисунок вен и артерий, но и они  скоро  исчезли  на
фоне усиливающегося голубого свечения.
     Длинные волосы танцора заискрились сотнями  мелких  разрядов,  встали
дыбом, образовав необычную светящуюся корону. Белки глаз тоже засветились,
но розовым свечением, как и ногти на руках.
     Вокруг сидящего неподаижно Сухова завертелся воздушный вихрь,  вырвал
с корнем траву, отбросил сухие листья, ветки и  камешки,  повалил  Такэду.
Вихрь этот стал видимым -  сначала  туманным  столбом,  затем  снежным,  а
ледяное его дыхание  ощущалось  все  дальше  и  дальше,  заставляя  Такэду
отступать от пригорка с сидящим магом.  Затем  крутящийся  снежно-туманный
столб чуть ли не километровой высоты упал на  реку,  словно  перерубив  ее
снежноледяным лезвием, и Такэда с ужасом-и суеверным восторгом  увидел  на
глади реки двухметровой ширины  ледяную  дорожку,  от  берега  до  берега.
Опомнился он от толчка в спину.
     - За мной! - будничным тоном скомандовал Никита, пробуя лед ногой,  и
побежал через реку.
     Толя послушно припустил следом, не успев ни удивиться, ни сообразить,
что происходит. Он не помнил, как преодолел двести  метров  по  источающей
ледяной холод, синеватой, твердой дорожке.
     Помнил только, что бежать  было  вовсе  не  скользко,  и  что  ширина
дорожки все время  уменьшалась.  Когда  он  взобрался  на  противоположный
берег, от ледяной полосы  оставалось  всего  сантиметров  десять,  которые
растаяли через пару секунд. От "моста" не осталось и-следа.
     - Ну ты  даешь!  -  произнес  Такэда,  глядя  на  реку;  вернул  лицу
бесстрастное выражение. - Впрочем, Посланник ты или погулять вышел?
     Сухов, тоже глядевший на реку с  задумчиво-отрешенным  видом,  только
усмехнулся. Он уже не светился, но выглядел достаточно бодро, не так,  как
после первых сеансов выхода в сферу эйдоса, и Такэда понял, что его друг -
уже совсем другой человек. Да  и  человек  ли?  Паранорм.  Маг!  "Сусаноо,
сохрани его душу!" - прошептал Толя про себя. Диморфант,  отзывающийся  на
имя Сусаноо, встрепенулся было, но речь  шла  не  о  нем.  Вслух  же  Толя
сказал:
     - Веди, колдун.
     Никита молча вытянул руку в сторону начинавшейся степи. От  горизонта
к ним скакали даа всадника, приближаясь со сказочной быстротой.

     Никита смотрел на  открывшуюся  взору  картину  и  не  верил  глазам.
Впечатление было такое, будто они вернулись  в  мертвый  мир  с  кладбищем
звездолетов, где их поджидал  (или  поджидала)  Великий  игва  Гиибель:  с
холма, на котором стояли их кони, хорошо была  видна  узкая,  но  глубокая
долина, зажатая длинными увалами, а в долине  тесными  рядами  высились...
космические корабли разных форм и размеров. Крайние из них заплыли грунтом
почти до середины, большинство выглядело настоящей  ржавой  рухлядью,  нго
просматривались  и  конструкции,  сверкавшие  не  то   металлом,   не   то
глазурованной керамикой или пластиком.
     - Мать честная! - почесал затылок танцор. -  Точь-в-точь  -  кладбище
кораблей, где ждала нас Заавель... то, бишь Гиибель.
     Толя - это в самом деле  ракеты-звездолеты?  Или  моя  интуиция  меня
подводит?
     - Похоже,  эти  железяки  когда-то  летали,  -  осторожно  проговерил
Такэда. Глянул на сопровождающих. - Что это и давно ли тут обретается?
     Его сосед, облаченный в полный наряд русского воина: кольчуга, шлем с
бармицей, зарукавье, наручи, поножи, меч, щит, сулица,  -  погладил  рукой
холку коня, прежде чем ответить; конь под ним стоял,  не  шелохнувшись,  в
отличие от вздрагивающей караковой  лошади  Такэды,  чувствующей  на  себе
неземное существо - диморфанта. Звали всадника Рогдай, а  его  спутника  -
Добрагаст. Оба молодых воина были посланы великим  князем  Мстишей  Удалым
специально для встречи землян на  Порубежье.  Вероятно,  Мстише  подсказал
встретить их сам Яросвет, знавший о прибытии гостей и ожидавший, пока  они
перейдут границу Руси, чтобы удостовериться - те  ли  они,  за  кого  себя
выдают.
     - Россечь, - сказал наконец  Рогдай  баском.  -  Обережное  Городище.
Сроку ему, почитай, десять веков. Раньше Городище стерег золотой  полоз  -
видите  вокруг  всей  Россечи  вал  круглый?  Это  тело   полоза,   землей
подзаплыло, уснул он, говорят.  Теперь  стережет  княжеский  фиан,  Мстиша
приказал.
     - Полоз  ведь  змей,  да?  Хорош   экземпляр!   Километров   двадцать
наберется! Не тот ли Горынчищ, которому нас хотела скормить Ягойой?
     - Нет, этот змей одноглавый, - сказал Никита.  -  И  очень  похож  на
того, что-стерег замок в нашем сне. Но размеры  действительно  впечатляют.
Видать, хорошенькие здесь игрушки спрятаны, если  такого  зверя  сторожить
Городище оставили. Но жругров тут нет.
     - Ты говоришь об этом с сожалением.
     - Если бы на этой свалке нашелся жругр, мы не искали бы его в  других
местах.
     - Значит, мечту свою оседлать жругра ты не оставил?
     Сухов не ответил, и Такэда обратился к Рогдаю:
     - А зачем Городище стеречь? Это же кладбище, кладбище  машин...  э-э,
самобегающих и самолетающих повозок.
     - Некоторые из них оживают, - вставил свое слово  Добрагаст,  похожий
на первого проводника, как две капли воды: такой  же  русый,  бородатый  и
усатый, голубоглазый и широкоплечий. Разве что чуть моложе  и  веселей.  -
Лонись ожило чудовище с огненным  глазом,  выползло  отсюда  и  на  сельцо
Моськва налетело, все  пожгло  да  подавило.  Хорошо,  Мстиша  с  дружиной
подоспел. Вот и стерегут.
     - Да, страшненькое наследие войны, - тихо сказал Никита.  -  Мины  да
снаряды, бомбы да патроны, разве что  магического  происхождения.  Я  тоже
чувствую кое-что, источники энергии, например. Значит,  не  все  механизмы
тут мертвы.
     - Наверное, такие свалки есть на всех Мирах, где  происходили  Битва,
так сказать, в Мирах Армагеддона.
     - Поехали, друга, - напомнил Рогдай, не  понимавший,  о  чем  говорят
гости. -  Места  здесь  небезопасные,  часто  бродят  кочевники  или  орды
звероловов, да и нечисть проникает через Огнь-реку.
     - Да, а почему ее назвали Огнь-рекой? -  полюбопытствовал  Такэда.  -
Вода, как вода, не горит.
     - А вы не заметили, что вода в реке течет в противоположные  стороны?
Стоит кому-нибудь перейти - не переплыть, плыть в той  воде  невозможно  -
границу  водораздела,  как  сразу  человек,  зверь  или  рыба  вспыхивают,
загораются. И сгорают!
     - Интересно! - Познавательная страсть Такэды  получила  новую  порцию
информации.  -  Вероятно,  воды  реки  имеют  примеси,  загорающиеся   при
смешении. Но почему тогда не горит, сама середина, граница водораздела?
     Рогдай не ответил, тронул поводья, и его конь легко сбежал с холма на
равнину. Добрагаст последовал за ним, только копыта простучали  по  земле:
ничто не звякнуло, не громыхнуло в снаряжении воинов, хотя  оба  несли  на
себе множество доспехов и оружие.
     - Толя, - сказал Никита необычным тоном, извиняющимся и  одновременно
решительным и мрачным, - похоже, нам пора  расстаться.  Дальшб  тебе  ходу
нет.
     Такэда сначала подумал, что Сухов шутит,  но,  глянув  на  его  лицо,
понял: заявление серьезно.
     - Неужели я так надоел?
     Никита поморщился.
     - Я пойду в  такие  края,  где  сам  могу  не  уцелеть,  несмотря  на
паранормальные способности.
     - Ах, вот оно что. - Такэда слегка  опечалился.  -  Грешным  делом  я
думаю о тебе плохо, извини. Но я пойду с тобой, пока  смогу  идти,  а  там
посмотрим.
     - Но это же глупо - идти на верную гибель! Зачем тебе такой риск?
     - Я  понимаю,  -  сказал  Толя  совсем  грустно,   -   выглядит   это
действительно не очень умно, однако ты плохо знаешь японцев вообще, а меня
в частности. Если  ддя  европейского  сознания  важен  результат,  то  для
японского  менталитета  -  процесс.  То  есть,  прежде,   всего,   процесс
постижения, приближения к истине. В принципе, идеал  не  столь  интересен,
как путь к нему.
     Никита покачал головой, задумался. Потом улыбнулся, тронул коня.
     - Ты неисправим самурай. Может быть, поэтому я и терплю тебя?
     Легкая усмешка тронула губы Такэды, в слове "терплю" он легко  угадал
другое слово - "люблю", но танцор вряд ли произнес бы его вслух. Как и  он
сам. В сущности, не главное -  что  мы  говорим,  главное  -  как  мы  эт