есть-семь шагов у соперника Жихарь все-таки выиграл и полетел лицом вниз.
Царь Соломон вовремя успел растопырить ноги и упереться в дорогу посохом, а
то бы совсем задавил беднягу.

- Моя взяла, - прохрипел богатырь и закатил глаза. Тут в очередной раз
вернулись челноки - Китоврас и Будимир. Петуха царь взял на руки, а Жихаря
перекинули через спину кентавроса.

Почтенный полуконь легко поскакал вперед, а царь Соломон огляделся и
маленько сжульничал противу своего же обета: оседлал посох и невысоко
полетел над дорогой. Конец посоха чертил в пыли загогулины.

- Если бы на нас сейчас напали, - сказал царь, когда вся малая дружина
собралась возле Принца, - то нас бы зарезали все равно как маленьких
баранчиков. Так что впредь не стоит устраивать подобных состязаний, ведь мы
в походе.

Жихарь совсем было собрался поведать Яр-Туру, что победил, но почему-то
передумал: "Будет еще время ему нос утереть". Соломон и Китоврас тоже
помалкивали: не хватало еще, чтобы двое главных бойцов передрались. При
этом царь придумал для Принца такой хитрый ответ, что и Жихарь в него
поверил.

На заставе перед поселением возникла заминка, потому что там стояли
стражники и требовали подорожный сбор, или мыто. Выяснилось, что лишь у
Жихаря есть несколько монет, которые он надеялся употребить на съестное и
хмельное.

Кроме того, оказалось, что невозможно определить размер мыта за Китовраса:
кто он - конь или же всадник? Петух Будимир немедленно прикинулся
зарезанным - вдруг за живую птицу здесь особая плата?

Жихарь сгоряча предложил стражникам вместо денег поубивать их на месте, но
стражники возразили и разинули рты, мня поднять тревогу. Вмешался царь
Соломон и объявил, что Жихарь - блаженный дурачок, которого ведут лечиться
к известному знахарю. Стражники заметили, что дурачкам мечей и кистеней не
доверяют в руки. Один из них приглядел себе и потребовал кольцо царя
Соломона. Слышавший кое-что об этом кольце Яр-Тур взялся было за меч, но
царь, ядовито улыбаясь, снял с пальца украшение и протянул его стражнику.

Лицо у царя сразу же сделалось глупое-глупое, а у стражника, напротив,
осветилось разумом неслыханной силы, и даже невеличка голова его явственно
затрещала от непривычной умственной работы. Помудревший внезапно мздоимец
представил себе неприятности, бывающие обыкновенно от большого ума, и
поспешно вернул кольцо владельцу. Владыка израильский снова стал самим
собой и начал яростно рядиться. Стражники робко возражали и хлопали
глазами. Царь наглядно и убедительно доказал, что в данном случае как раз
они сами, стражники, должны еще приплатить путникам за вход в город.

Потом царь смилостивился, подробно изучил расценки, достал свои счеты,
пощелкал костяшками, велел всем садиться верхом на Китовраса и объяснил,
что за трех всадников на одном коне плата получается совсем пустяковая.
Замороченные стражники обрадовались и одной-единственной монетке, а
стенающий от натуги Китоврас провез своих многопудовых наездников за
ворота.

За воротами был даже не поселок, а целый городок. Жители городка весьма
удивились, что три с половиной человека и полконя заявились к ним по
заброшенной дороге, ведь по ней умные люди отродясь не хаживали.

Жили здесь хорошо, крепко, многие дома зижделись на каменных фундаментах.
Посреди маленькой базарной площади бил маленький же фонтан. Струя обретала
напор при помощи волосатого детины, который неустанно двигал вверх и вниз
какой-то рычаг. К этому рычагу он был прикован толстенной цепью - видно, за
нехорошие дела.

Китоврас придал своему величественному лицу совершенно лошадиное выражение
и начал хватать зубами клочки сена с чужих возов. Соломон притворно
сердился на него, а любопытным отвечал: - Вы что, коня с руками не видели?
Если бы у вас была такая жизнь, как у него, я бы посмотрел, что у вас
выросло!

Купили лепешек, сыра, копченостей, а Китоврасу сверх человеческой доли еще
и сена. Дети дразнили Будимира:

- Петух с косой подавился колбасой!

Но петух вовсе не давился, поскольку напластал косой свою часть тонкими
ломтиками.

- Вот и прокорми такого! - возмущались взрослые.

Путники спокойно поглощали купленное, запивая из фонтана. Жихарь черпал
воду своей золотой ложкой, вызвавшей всеобщее восхищение. Только царь
Соломон пребольно ткнул богатыря пяткой.

- Из-за этой ложечки, между прочим, нас отсюда могут не выпустить живыми!

Это верно, некоторые рожи в толпе были совершенно разбойничьи.

Между тем два-три грамотея из местных признали в царе Соломоне царя
Соломона, а для верности сбегали к мелочному торговцу и притащили лубок
"Соломонов суд". Там царь был изображен в профиль, но с обоими глазами, а
все равно похож. Толпа загудела. Царь приосанился. Вперед выступил
почтенный старец и прокашлялся. Царь понимающе приложил к уху ладонь.

- Здравствуй, премудрый царь. Верно ли мы слышали, что ты горазд судить и
рядить?

Соломон величественно кивнул.

- Ты насудишь, - проворчал Жихарь, но Будимир, Китоврас и Яр-Тур дружно его
одернули.

- Значит, нам тебя сама судьба прислала, - сказал старец. На груди у него
висела серебряная цепь выборного человека. - Изволишь видеть, у нас в
городе уже третий год идет тяжба. Мы тут пополам поделились, скоро начнем
драться.

- Послушаю вас, добрые люди, - кивнул царь.

- Тому два года назад, - начал старец, - у нас умер богатый хозяин.
Остались после него два сына - Лутоня да Зимогор с Богодулом...

- Постой, постой, - сказал царь. - Или два сына осталось, или три сына?

- В том-то и дело! Только у Лутони одна голова, а у другого сына две:
Зимогор и Богодул. Они требуют себе две трети наследства...

- А как же! - заревели в толпе две глотки. Горожане вытолкнули вперед
двухголового. Головы были одинаковые. Ни одна, ни другая доверия не
вызывали.

- Где же ответчик? - вопросил царь.

- Хворает, - объяснил староста-старец. - Они все время между собой дерутся.
Днем одна голова спит, а другая с братом воюет. Ночью Лутоня уснет, а
проспавшаяся голова его опять терзать начинает. Скоро они Лутоню изведут
совсем, тогда все само собой решится, да ведь не по закону...

- Не по закону, - согласился царь. - Мало ли у кого сколько голов вырастет!
Так никаких наследств не хватит!

- Да-а? - хором возмутились Богодул и Зимогор. - Нам ведь и пищи требуется
вдвое!

- Хорошо, - сказал царь. - Дело ваше я разобрал, сейчас буду судить и
рядить...

Он поманил к себе Жихаря и Будимира и что-то нашептал им. Жихарь побежал по
торговым рядам, Будимир почистил перья.

Пока богатырь бегал, толпа успела разделиться надвое и ожидала решения,
чтобы тут же признать его несправедливым и затеять бой. Тут бы досталось
всем: и двухголовым, и безголовым, и премудрым, и в перьях, и с конскими
копытами.

Подоспевший Жихарь протянул царю свою добычу. Царь подозвал к себе
двухголового.

- Вот ты кто? - указал он на левую голову.

- Богодул. Зимогор, - ответили обе враз.

- Так вот, Зимодул, вот тебе смоляной вар. Возьми его в рот, жуй и не смей
выплевывать, что бы ни случилось.

В наступившей тишине двухголовый взял у царя липкий комок. Рука его долго
колебалась, в какой изо ртов отправить вар, но одна из голов победила, а
вторая только напрасно щелкнула зубами. Заиграли желваки на скулах
удачливой головы, и скоро варом ей накрепко склеило зубы. Голова мучительно
замычала, и тут по знаку царя Будимир лихо взлетел вверх и давай долбить
онемевшую голову в самое темечко.

Другая, свободная от вара голова заорала от лютой боли. Царь жестом велел
петуху прекратить и спросил:

- Все видели? Все слышали? Больно только одной голове, а кричит
совсем-совсем другая! Это о чем нам говорит? Это нам говорит о том, что
головы целых две, а душа таки одна! И доля на эту душу тоже полагается
одна.

- Верно! Верно! - закричали сторонники Лутони.

- А ведь верно! - отозвались бывшие приверженцы Богодула-Зимогора.

И бросились друг на друга - только не с пинками и зуботычинами, а с
объятиями и поздравлениями.

Поклеванная голова кое-как выковыряла вар из зубов, и обе завопили в два
голоса:

- Нечестно! Калеку обидели! Царь Соломон поспешил утешить:

- Зато я с вас и судебные издержки как с одного и того же человека взыщу!

И назвал пеню - такую, что головы Зимогора-Богодула с горя стали
колотиться друг о дружку.

Решил внести свою лепту и Принц Яр-Тур:

- Ежели сэры Зимогор и Богодул договорятся промежду собою братски и
полюбовно, я мог бы снести лишнюю голову, нимало не повредив другую...

Таким образом в это утро торжище на площади превратилось в судилище, а
судилище в свою очередь - в гульбище, но никак не в побоище, чего боялся
староста.

На площади уже накрывали столы, и Жихарь надеялся, что золотой ложке будет
нынче большое заделье. Староста предложил наперед сводить гостей в баню, а
уж потом, намывшись и напарившись, приступить к торжеству. Долго думали,
как быть в этом случае с Китоврасом, но Соломон припомнил, что один из
владык славной западной державы своей волей ввел не то что кентавроса, а
натурального коня, и не то что в баню, а в государственный совет. Это всех
убедило.

Принц Яр-Тур воспитывался в тех краях, где моются лишь по великим
праздникам в медном котле с горячей водой, а у Соломона во дворце было
сразу несколько бассейнов, в том числе и с розовым маслом; ни про какие
веники они отродясь не слыхали.

Баня была скатана из могучих бревен, полы старательно отскоблены добела.
Сильно запросился в баню и Будимир. Ему толковали, что там станет он не
гордый кочет, но мокрая курица. Он все равно лез, махал крыльями - видно,
не хотел оставаться один. Решили посадить его в предбаннике стеречь одежду
и оружие. Старостины домочадцы пообещали свежее белье.

Жихарь плескал золотой ложкой на каменку, Яр-Тур шарахался от клубов пара,
Китоврас распаривал копыта в четырех лоханях, а царь Соломон наглядно
объяснял приятелям, что такое обрезание и какая от него великая польза.
Дошел черед и до веников. Принц поначалу счел действия Жихаря за позорное
наказание розгами и полез было в драку.

- Гляди! - кричал богатырь, орудуя двумя вениками зараз. - Царю не зазорно,
а тебе, вишь, зазорно! Это же лечение!

Временами выходили охладиться в предбанник. Будимир вел себя как-то.
неспокойно, бегал по углам, тосковал. "Хватит тебе, дурной!" - утешал
Жихарь. Париться новичкам понравилось всем, особенно Китоврасу -
здоровье-то у него было лошадиное. А вот царь начал хвататься за сердце.

- Душно мне, - сказал он и принюхался. Тут и Жихарь увидел, что сквозь щели
ползет потихоньку сизый дымок.

- Это что еще такое? - возмутился он и торкнулся в дверь. Она не
поддавалась.

- Сэр Джихар, - обратился к нему Яр-Тур, - вы не заметили, что за пища была
на праздничных столах, за которыми нас якобы ждут?

- Пища как пища, - ответил Жихарь, ударяя в дверь плечом. Дым становился
гуще.

- Вы видели миски с кашей из белого сарацинского пшена с изюмом? Мне как-то
довелось отведать этого кушанья на тризне степного витязя Одихмантия...

- Ах, так они уже и поминки по нам готовят?! - заорал Жихарь, с разбегу
врезался в дверь и еще раз заорал.

- Воистине, лучше пойти в дом плача, чем пойти в дом пира, - сказал царь
Соломон. - Никому верить нельзя, особенно людям.

Китоврас отстранил Жихаря и стал выбивать дверь задними копытами - с тем же
успехом.

- Бревнами заложили, - прошептал Жихарь. - За что?

Вместе с дымом в баню проникли и тонкие язычки пламени. Дышать сделалось
трудно.

- Что творите, изверги! - крикнул Жихарь, а больше кричать ничего не стал:
если уж так постарались завалить дверь, значит, намерения у хозяев самые
серьезные и ни на какие крики они обращать внимания не собираются.

Царь Соломон опустился на лавку, надел золотой венец и, кое-как отмахиваясь
ладонями от дыма, вещал:

- Порвется серебряный шнур, и расколется золотая чаша, и разобьется кувшин
у ключа, и сломается ворот у колодца...

Принц Яр-Тур молча рубил дверь мечом. Он понимал, что старания бесполезны,
но сидеть без дела не мог.

- Вот и сходили в баньку, - кашляя, подытожил богатырь.

Будимир вышел на середину и стал крыльями показывать людям, чтобы разошлись
по сторонам. У Жихаря появилась надежда.

- Слушайтесь его, слушайтесь, - сказал он. - Петух дело свое знает.

Будимир растопырил крылья и стал кричать - только не по-петушиному. Тотчас
же изо всех щелей потянулись, потекли тонкие струи пламени, они входили в
красные крылья, и крылья становились золотыми. Сделалось жарко. Петушиные
перья заискрились, заиграли всеми оттенками огня. За стенами трещало.
"Хворостом обложили", - догадался богатырь. Трещало и за дверью.

- Славны коварством своим обитатели града, - сурово молвил Китоврас. -
Гостя зажарить живьем - в этом ли доблести суть?

Царь Соломон продолжал рассуждать про печальную участь скотов и человеков.

Пламя перестало бить из щелей, но, судя по жару, вокруг них бушевало вовсю.
Дым, подчиняясь движениям петушиных крыльев, убирался обратно на улицу.
Всякий огонек, проникающий было внутрь, Будимир шугал назад, клевал, костил
лапами. И огонь явно его слушался.

Загудело и над крышей. Жихарь потрогал потолочную балку - она была теплая,
но не горячая. Жихарь сел прямо на пол и обхватил мокрую голову руками.

Наконец треск прекратился. Будимир подбежал к двери и стал долбить дубовые
доски клювом. Китоврас взял своего недавнего седока на руки, развернулся и
еще раз попробовал ударить копытами. Дверь вылетела разом, за ней
взметнулся сноп искр. Петух выбежал первым, и там, где он взмахивал крылом,
почерневшие, истончившиеся бревна, подпиравшие дверь, покорно гасли. Воздух
шел в баню горячий, но чистый.

Кое-как оделись, натянув доспехи на отсыревшее белье, и побежали к дому
старосты. Будимир выразительно размахивал косой.

Дверь в Старостин дом Жихарь выбил кистенем. Староста в горнице стоял на
коленях и бил поклоны деревянному идолу с настоящими костяными зубами. На
шум он даже не обернулся.

Жихарь пнул старосту так, что тот полетел вперед, сшиб с ног идола и
получил еще чурбаном по голове.

- Жарко топишь, хозяин, - сказал Жихарь. - Чего с легким паром не
поздравляешь?

Староста опрокинулся на спину. Идол оказался у него лежащим поперек груди,
словно бы защищал своего молельщика.

- Надлежит иметь уважение к седине, - заявил Принц Яр-Тур. - Позвольте, сэр
Джихар, я попросту рассеку его надвое.

- Мягкосердечен ты, братка! - восхитился богатырь.

- Если бы в каком-нибудь из моих городов с гостями вот так поступили, -
сказал царь, - то я устроил бы там веселое местечко вроде Содома и Гоморры.
Поминай, дедушка, отца моего, царя Давида, и всю кротость его!

Принц выхватил меч и рассек надвое - только не старосту, а идола. Будимир
же набросился на половинки и когтями стал расщеплять их на тонкую лучину.

"Видно, соперник ему", - подумал Жихарь и сказал:

- Что это за бога ты себе, милый человек, завел? У добрых людей такого не
водится.

Староста ответил стуком зубов. Сквозь стук прорывались слова о каких-то
страшных, могущественных чародеях, пришедших издалека и велевших всех
пришлых и приезжих отдавать в жертву огненному богу, терзаемому нынче
Будимиром.

- Ладно, это все хорошо, ты белье давай! - потребовал Жихарь. - Только
помылись как люди, а тут сажа, копоть...

Староста понял, что вот прямо сейчас его убивать не будут, и крикнул слуг.
Слуги прибежали бодро, но, увидев гостей не жареными, как-то сникли и
отводили глаза. Жихарь внимательно вглядывался в их лица.

"Не настоящие, - вдруг подумал он. - Настоящих всех перебили, а подменышей
поставили..."

Он рывком притянул старосту к себе за ворот рубахи. В каждом глазу у
старосты было по два зрачка. Богатырь оттолкнул нелюдя.

- Уходим отсюда скорее, господа дружина, - сказал он. - Тут все обманное...

Царь Соломон развязал кошель, полученный в награду за суд, опрокинул его и
потряс. Посыпались глиняные черепки.

- И белья ихнего не надо, - сказал Жихарь. - Свое забрали - и то ладно...
И-эхх! - неожиданно для себя вскрикнул он и наотмашь рубанул старосту
мечом.

Хлынули опилки, которыми была набита куча тряпья, а никакой не староста.
Вместо слуг стояли по стенам печные ухваты. С треском переломилась над
головой матица, посыпалась древесная труха. Рыбий пузырь, которым было
затянуто окно, щелкнул и расселся по краям рамы. В окно потянуло холодом.

Погода на улице действительно изменилась: низко-низко насели тучи, имевшие
вид побитых великанов; завыл ветер и в печных трубах. Городище было пустым.
Ветер хлопал ставнями и незапертыми дверями.

И на площади, недавно многолюдной, не было ни души. На поминальных столах
стояли миски с лягушачьей икрой и откровенными нечистотами, дымился в
кубках страшный синий настой, он бурлил и норовил выплеснуться, как живой.
Фонтан-водомет оказался полуразрушенным зловонным колодцем, а возле него на
цепи сидел скелет с плоским и широким, словно лоханка, черепом. В глазницах
скелета сверкали два большущих смарагда, но трогать их было совсем ни к
чему. Люди исчезли, только в огородах возле каждого дома торчало по десятку
и более пугал - больших, поменьше и совсем маленьких. Одно из чучел было
двухголовое.

Принц Яр-Тур тронул Жихаря за плечо.

- Отныне верю вам, сэр брат, во всем, - сказал он.

- То-то! - отозвался богатырь. - Я тебе тоже верю, королевич. Прав старый
Беломор, пора со всем этим кончать...

Тучи, сталкиваясь почти над самыми их головами, не давали ни грома, ни
молний. Среди серо-черной мглы изредка просверкивало багровое солнце.
Полетела мелкая водяная пыль.

Ворота на выезде из города оказались сломаны и перекошены, на досках
кое-как намалеваны мелом вооруженные стражники.

Дождь усилился. Земля скоро раскисла, и счастье, что дорога за городом тоже
сплошь заросла травой, а то идти было бы совсем трудно.

Китоврас оставил свою гордость и предложил царю Соломону место у себя на
хребте - после бани и пожара премудрый стал совсем плох. Шли молча, во
всякую минуту ожидая любой пакости. От Будимира поднимались струйки пара.

Лес по сторонам дороги становился все выше и чернее. Да еще с левой стороны
кто-то заухал. Жихарь повернул голову на звук. Почти на каждом дереве на
высоте человеческого роста сидели филин, сова или неясыть. Их немигающие
глаза тускло отсвечивали желтым. Жихарь замахнулся мечом, но хоть бы одна
пошевелилась.

- Зря ты в Демона не попал, - попенял побратиму Жихарь. - У него крылья
знаешь какие большие и плотные? Шли бы сейчас сухие...

- Я попал, - оправдывался Принц. - Но ведь высоко...

Шагали, пока могли, шагали и сверх того - так хотелось подальше уйти от
проклятого места. Но наконец и Китоврас начал припадать на передние ноги.
Было еще не поздно, но совсем темно. Будимир с грехом пополам подсвечивал -
ему, мокрому, тоже приходилось несладко.

Кое-как нашли в лесу местечко, где ветви наверху сходились поплотнее,
кое-как набрали хвороста и, если бы не Красный Петух, нипочем бы не развели
костра. Наломали еловых лап, остатки вина выпоили царю. Все трое сбились
возле горячей птицы, накрывшись Принцевым плащом, а царский отдали
Китоврасу - он привык спать только стоя.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На карте этот остров не обозначен - настоящие места никогда не отмечаются
на картах.

Герман Мелвилл


Больше всего на свете адамычи гордились древностью своего рода, хотя, если
разобраться, от Адама ведь и мы с вами произошли.

Жили они в Нестьграде с незапамятных времен, но сами эти времена очень даже
хорошо помнили. Пришли они сюда, в частые леса, из-за непроходимых Зимних
Гор и не по доброй воле, а по причине потопа.

Вот некоторые говорят, что радуга на небе появилась только после того, как
воды схлынули. Да это неправда. Радуга и тогда была, но располагалась она
совсем не в небе, а даже наоборот: плавала в Соленом Море наподобие
длинного-длинного полотенца.

А на дне Соленого Моря, как известно, пробита большая дыра, чтобы лишняя
вода сквозь нее сте