е как-то
обидно получается. Ладно я вечно жить буду, так ведь и у врага такая же
доля! Куда это годится? Где справедливость? Ведь была же единственная на
весь свет справедливость - уходили в Костяные Леса и богач и бедняк, и
герой и подлец, и царь и побирушка, и старец и младенец, и добрый и злой -
а как теперь-то быть? Значит, теперь и эту горькую справедливость у людей
отнимают?

...Наконец из жарких песков, из тех мест, где скитался Жихарь во Время Оно,
пришло известие: на громадной гробнице со сходящимися наверху треугольными
каменными стенами появилась громадная же надпись, нанесенная черной,
разведенной на рыбьем клею, сажей:

"ЗЛЫЕ ВЫ. УЙДУ Я ОТ ВАС".

Но поскольку почерка Смерти никто не знает, то вполне может статься, что
глумливую надпись эту намалевали сами люди - благо дерзости и времени у них
теперь было навалом.



ГЛАВА ВТОРАЯ

Живем не на радость, и пришибить некому. Поговорка


- Не просыпается? - спросил Жихарь.

Бабка Армагеддоновна, злокачественная старушка, развела руками и вдруг
заплакала от злости. Все ее знания и умения враз сделались никчемными.

- Странно, - сказал Жихарь. - Боли нет, а горе осталось. Только за него
теперь и можно держаться.

Он теперь и тело свое ощущал как-то по-иному - кровь по нему ходила лениво,
медленно, нехотя, единственно по непонятной обязанности. И Смерти нет, и
живым назвать трудно. Словно не человек ты, а кусок солонины или копченой
рыбы.

И все вокруг ходили сонные, вялые, квелые. Даже Ляля и Доля не галдели, а
целыми днями хоронили в саду своих многочисленных куколок, плача и причитая
над ними, как взрослые.

В княжеском тереме никто не убирался, не мел полы - один Колобок катался
из угла в угол, подбирал в берестяную коробушку мышей, удавленных котами.
Мыши пищали и шевелились.

- Ждать надо, - приговаривал Колобок. - Так быть не может - значит, и не
будет.

- Сколько ждать-то? - полюбопытствовал богатырь.

- Недолго, - успокоил его Гомункул. - Скоро Конец Света. Так всегда перед
Концом Света бывает, я знаю...

- Я знаю, я видал... - передразнил его Жихарь. - Ну и куда ты теперь своих
мышей дурацких денешь?

- В печку брошу! Они мне не дают спать, норовят отгрызть кусочек...

- Ага, додумался! Закопай лучше!

- Так ведь шебуршиться будут, выкопаются...

- Вот нашел заделье! Ты у нас, можно сказать, один мудрец остался, так вот
и думай, что делать!

- Сначала надо определить, кто виноват, - с достоинством ответил Колобок. -
А мудрецов у тебя нынче полный кабак...

Зелено вино в Многоборье, как и повсюду, утратило свою силу, а вот
Мозголомная Брага, секретом которой Беломор все-таки поделился с обществом,
еще худо-бедно действовала, дурманила голову, позволяла на время забыть о
происходящем. День и ночь гудело пламя под перегонньм котлом. Мозголомку
кузнец Окул даже не перегонял по второму, а тем более по третьему разу -
жбаны с мутным и вонючим первачом кабацкие служители вытаскивали сразу и
тащили на столы.

Народу в кабаке было полно, но не местного, не столенградского, а
гостевого. Мало того, что не ушли восвояси пораженные произошедшим
побратимы - идти было нынче некуда и незачем, - но все окрестные князья и
волхвы, не шибко даже дружественные, не сговариваясь, потихоньку,
поодиночке потянулись к Жихарю, признав тем самым его несомненное
главенство и богатый опыт по спасению белого света от всяческих напастей.

Пиром это назвать никак было нельзя, дружеским весельицем - тем более.
Мозголомка не брала одного Яр-Тура - он сидел по-прежнему бледный, но не
опухший, не запущенный, в отличие от Лю Седьмого и Сочиняй-багатура,
которые даже и умываться забыли, только подливали в знакомый глиняный жбан
воду, которая там превращалась в персиковую настойку, а она была хоть и
слабже, но все же вкуснее скорогонного пойла.

В узкий круг друзей жбана был допущен почему-то сказитель Рапсодище, уже
успевший потерять иноземный лоск заодно с парочкой вставленных зубов и
вернувшийся в привычное для многоборцев состояние. Свои чудные крутобокие
гусли он каким-то высшим промыслом еще не успел расколотить ни обо чью
голову. Рапсодище на ходу складывал свежую песню:

Я люблю тебя, Смерть,
Я люблю тебя снова и снова!
Если глубже смотреть,
Без тебя-то ведь тоже хреново!

С ревом жарится вол,
А в ухе тихо плещется рыба -
За такой произвол
Никому мы не скажем спасибо!

И в положенный час
На исходе людского заката
Ве уводишь ты нас
В край, откуда уж нету возврата!

Ты давай: воротись,
Не бросай своего урожаю!
Хоть и люба мне Жизнь,
Но и Смерть я вполне уважаю!

- Какой поэт погибает в безвестности! - восклицал Лю Седьмой. - Как тонко
чувствует он трагедию разлученных Сунь И Вынь!

Сочиняй-багатур пробовал подыграть Рапсодищу на звонком кельмандаре, но
пальцы не слушались.

А ведь задумывалось поначалу все это кабацкое сидение как совет мудрейших,
достойнейших мужей, славных героев, ответственных вождей!

Жихарь в эти дни бывал в кабаке только набегом - превозмогая себя, ходил по
городу, объезжал на водяном коне ближние и дальние поселения, следил, чтобы
люди сдуру не калечили друг друга и не забывали прежнего порядка жизни,
потом возвращался, отдыхал маленько, любуясь на безмятежного и безымянного
все еще сына, заглядывал в кабак, убеждался, что никто от мозголомки не
просветлел для дельного совета, снова садился в седло...

Он распахнул дверь, потом подумал и вовсе сорвал ее с петель - а то ведь и
не заметят, как задохнутся! От живых умрунов и вовсе никакого толку не
добьешься!

- Эй! - заорал он, - Избранники судьбы! Сидите тут, хмелевую шишку тешите,
а того не знаете, что на свете творится!

Пресекся струнный звон, оборвались бессмысленные беседы.

- И чего уж там такого творится, чтобы мы не знали, сэр брат? - спросил
Яр-Тур.

- То и творится! Скоро того и гляди, что кость„ в могилах запрядает!

Это он приврал. Те, кто помер до рокового часа, лежали в земле как
положено. Даже покойные любители побродить ночью и то притихли в испуге от
перемен.

- Что же все-таки творится? - не отставал

- Листопад начался, - сказал Жихарь. - Зеленый листопад. Среди лета.

Премудрые гуляки высыпали на улицу.

По всему притихшему городу слышался шорох - облетал с деревьев лист в садах
и палисадниках, не меняя цвета и даже не собираясь желтеть.

Шорох был не такой, как осенью, не сухой - листья падали тяжело, сок
переполнял их, а под ногами они размазывались в зеленую кашу.

- Ничего, - сказал Жихарев тесть, кривлянский князь Перебор Недосветович. -
Чего уж теперь. Как-нибудь приспособимся. Живут же на полуночи люди в домах
из снега, солнца не видят половину года, а до сих пор не вымерли.

- Так ведь нынче и жито не созреет, - сказал Жихарь. - Урожая не будет.
Совсем не будет.

- Ничего, - снова сказал умный тесть. - С голоду, небось, никто не помрет,
даже если очень захочет. Мы вот вора Зворыку и голодом пробовали уморить,
воды не давали - не помер. На куски разрубили, так он руками все сгреб в
кучу и опять получился - правда, корявый такой, но передвигаться мог.
Апсурда на него все яды извела - никоторый не берет. Тогда решили мы его
сжечь...

- Представляю, - вздохнул Жихарь.

- Чего ты там, милый зять, представляешь? Даже золу растолкли! Теперь он у
нас вроде как пыльное такое облачко с человеческими очертаниями, но все
равно пытается по чужим клетям лазить...

Огонь многоборцы попробовали сразу - пожгли в кузне Окула всех бессмертных
кур и убедились сами, что и в пепле Смерти нет, шевелится пепел, машет
черными полупрозрачными крыльями и вроде бы даже кудахчет...

На вольном воздухе повынесло из головушек хмель, и потянулись мудрейшие с
отважнейшими назад в кабак, чтобы не задумываться над происходящим.

В кабак тем временем прикатился Колобок. Он сидел на прилавке и надсмехался
над кабатчиком Бабурой:

- Собирай, собирай денежки! Веди им счет! Глядишь, на Смерть и насобираешь!

- А что? - нахмурился кабатчик. - Может, и прав Колобок? Как ты, княже,
мыслишь? Может, какой злодей похитил нашу Смертушку, а теперь подождет,
когда народ впадет в полное отчаяние, да и потребует за нее неслыханный
выкуп? Скажет, давайте-ка сюда все деньги, сколько их у вас накопилось! И
ведь отдадим! Рыдать будем, но отдадим!

Предположение Бабуры повергло собравшихся в большое замешательство, потому
что жадин и злодеев на свете хватает с избытком. Правда, таких отчаянных,
чтобы посягнуть на самое Смерть, среди них не водится...

- Начнем с того, что никакой Смерти вообще нет! - объявил Лю Седьмой.

Люди загудели:

- Ну ты сказанул, Бедный Монах!

- Кабы люди не мерли - земле бы их не сносить!

Лю подождал, пока мудрые мысли иссякнут, и продолжил:

- Есть только переход из одного состояния в другое. Все сущее сменяет друг
друга в неисчерпаемом многообразии, и всякая вещь возвращается к истоку! Но
нынче все стало не так: в небесных парах нет согласия, в земных испарениях
- застой, шесть видов энергии вышли из равновесия, в смене времен года нет
порядка. Такое впечатление, что из сложнейшего механизма бытия кто-то
вытащил самую необходимую часть, словно шкворень из телеги...

"Сказать ли ему про ваджру? - задумался богатырь. - Ведь я ее и впрямь
вместо шкворня некогда использовал... Да нет, где ваджра - и где Смерть!
Тут что-то не сходится..."

Собравшиеся снова зашумели. Богатырь поднял руку, добиваясь тишины.

- Много чего мы здесь наговорили и даже напели. Одно только непонятно -
делать-то чего?

- Для начала следует определить, что такое Смерть, - предложил кто-то из
волхвов. - Какого она рода?

- Смерть - это то, что отличает богов от людей!

- Она - детям утеха!

- Она - старым отдых!

- Она - рабам свобода!

- Она - должникам льгота!

- Она - трудящимся покой!

- Никто от нее не уходил, не минул!

- Слыхали уже!!! - сильнее грома крикнул Жихарь. - По сотому кругу идем!
Без определений обойдемся! Коркисы-Боркисы нашлись, тоже мне! Был бы с нами
Беломор - враз бы все растолковал...

К неклюду Беломору князья и волхвы относились по-разному, но все
признавали, что у старика с беглянкой (или полонянкой?) были особые, едва
ли не родственные отношения. Не подозрительно ли, что оба пропали чуть не
разом?

- Не знаю, добрые сэры, - сказал молчавший дотоле король Яр-Тур. - Во
многих языках, хотя бы и в моем, Смерть мужского рода...

- Ну да! Разве бы мужик такое гадство учинил, разве бросил бы свое
хозяйство? Явно бабий поступок: сделали либо сказали что-то не по ней, она
и пошла подолом крутить... - возразил князь Перебор Недосветович.

- Ты всех-то со своей Апсурдой не равняй! - поднялись на него. - А наша
Смертынька была серьезная, рассудительная...

- Зря никого не прибирала...

- Богатеям потачки не давала...

И опять много хороших слов сказано было про Безносую (хотя никто ее так не
величал), словно бы стремились воротить пропажу добрым к ней отношением.

- Да, - сказал Колобок, когда славословия иссякли. - Думается мне, что
сейчас во многих местах сидят люди, вот так же, как мы, и гадают, что
делать. Может, где-нибудь уже и догадались. Тем более что мозголомку вашу
не жрут...

- Трезвенник великий! - сказал Жихарь. - А вы знаете, что нынче на
Купальный день парни за девками не гонялись, по траве нагишом с ними не
кувыркались? Так и просидели всю ночь у костров... Даже не дрались из-за
девок! Все плетни и заборы целые стоят!

- Да ты что? Быть не может! - ужаснулись собравшиеся.

- Точно! Ляля и Доля бегали подглядывать за ними, да так ничего особенного
и не подглядели...

Князья, волхвы, короли и ханы смущенно закашлялись. Народ собрался
взросльй, каждый по себе заметил, что как-то сама собой сошла потихоньку на
нет всякая тяга к румяным ланитам, сахарным устам да бельм грудям, но
только каждый же надеялся, что это его собственная беда в собственных
штанах.

Ан нет, теперь всякая беда - общая...

- Все правильно, - сказал Колобок. - А чего ж вы хотели? Если нет Смерти -
нет и нужды плодиться-размножаться. И листьям зеленеть ни к чему, дерево
засохнет, но жить будет. Так и человек - в землю не сойдет, но и плодов не
даст. А даже пусть и сойдет, все равно там не испортится, не станет
удобрением земли, ей это теперь ни к чему...

- Вселенная пришла к своему концу, - подхватил Лю Седьмой. - Учители
древности полагали, что мир погибнет во мгновенной вспышке и возродится
снова в такой же вспышке, а он, оказывается, просто-напросто увянет и с
веками рассыплется в прах - пусть даже и живой прах. Но никогда его частицы
уже не соединятся для образования новой жизни. Зима ничего не умертвит, но
и весна ничего не воскресит. Такого конца не предполагал никто. Исчезли
тени - и вот уже глаза наши не видят света. Исчезла тишина - и мы не
воспринимаем звуков. Небо потеряло власть над землей, но, как видно, не
скорбит о потере... Никакой Смерти в мире не было, друзья мои, только
теперь она и пришла - Настоящая Смерть!

Народ в который уже раз пригорюнился и приложился в поминальном молчании к
ковшам.

- Хэй! - раздалось у порога. - Сиднями сидите, а мы за вас стараемся!

Жихарь недовольно оглянулся на внезапного весельчака.

В проеме стояли, с трудом удерживая в дряхлых руках рогожный мешок, старые
разбойники - Кот и Дрозд.

- О, это, кажется, ваши морганатические родители, сэр Джихар? - сказал
король Яр-Тур.

- Вы чего, отцы, притащили? - спросил Жихарь.

- Можно сказать. Смерть и притащили! - бодро доложился Кот. - Видим, что на
вас, молодежь, надежды никакой, вот и пораскинули умом, приложили немалые
труды... Дрозда благодари, он это все придумал...

- Да чего придумал-то?

Мешок замычал и задергался. Разбойники раскачали его и бросили к Жихаревым
ногам.

- Кто у вас там? - испугался богатырь.

- А Кощей Бессмертный! - сказал Дрозд и легонько пнул мешок. - Сколько
веков был народным вредителем, разлучал супругов! Девушек красных похищал
прямо со свадьбы! Теперь пусть послужит обществу...

Новость была столь поразительна, что главная беда как-то забылась.

- Ну, отцы... - сказал Жихарь. - Льзя ли поверить: чтобы два почтенных
старца одолели такое чудовище? Да как вам это удалось?

Кот потянулся с урчанием.

- Вы сперва добрых молодцов накормите, напоите... - начал он.

- Это само собой, - сказал богатырь. - Только полно, Кощей ли там? Ведь
никому еще не удавалось его... этак-то... в мешке...

Все поднялимь с лавок и обступили добычу.

Старцы хватили по ковшу мозголомки, даже не поблагодарив подносивших, и
стали развязывать узлы.

- Вот он, радостный наш! Поднимайся, нравственный урод!

Из мешка поднялся никакой не урод, а кудрявый словно Лель, и такой же
румяный юноша в богатых, но здорово порванных и запачканных одеждах. Изо
рта юноши торчала тугая грязная тряпка.

- Обзывался и кусался, - пояснил Дрозд. - Мы, Жихарка его логово
давным-давно еще выследили. Но не трогали до поры. Думали, вырастим
богатыря Жихаря, его на подвиг и отправим чтобы прославился сразу, с младых
ногтей. Но ты пропал, а мы потом и запамятовали: нам-то он на кой нужен? А
сейчас припомнили.

Для верности позвали с собой Мутилу, он его и вылил, как суслика, из норы,
а тут мы с мешком...

- Да какой же это Кощей? - сказал Жихарь. - Кощей должен быть древний,
ветхий... Чахлый, одним словом.

Кот посмотрел на воспитанника с сожалением.

- Сам ты чахлый, - сказал он. - Слово "кощей" что, по-твоему, означает?

- Ну... - богатырь растерялся. - Ну, раб... пленник...

- Жихарь-багатур правду плетет, - кивнул Сочиняй. - Кошчи - пленник, на
продажу... Молодой пленник, совсем отрок - старого кто купит?

- Вот! - гордо сказал Дрозд. - Степняк, а лучше тебя соображает!

Он вытащил кляп изо рта пленника. Но вместо проклятий слышалось все то же
мычание - язык во рту затек.

- Блым-блым-блым-блым, - сказал юноша. - Вот же изверги седатые! Взяли
обманом, огрели на выходе дубиной! Я не воды испугался - мне заморских
портков жалко стало... Опять же кафтан твидовый - память о родине...

- Про портки потом, - нетерпеливо сказал Жихарь. - Говори, кто ты таков?

- Ну, Кощей, - неохотно сказал Кощей. - Руки-ноги-то развяжите, не убегу,
некуда бежать...

- Позвольте, достойнейшие лорды и визарды! - воскликнул Яр-Тур. - Это же
вечно юный сэр Питер Пэн!

- Йес, ай эм, сэр! - воскликнул юноша. - Дернула же меня нелегкая
посмотреть на здешние края! Сразу туземцы прилепили мне эту дурацкую
кличку, стали обвинять черт знает в чем...

- Это, что ли, твой подданный? - спросил Жихарь. - Тогда извини...

- О нет, - сказал король. - Питер Пэн ничей не подданный, он сам правитель
своего чудесного острова...

- Блин поминальный, одни правители собрались, - сказал богатырь. - Только
что нам до него? Хороводы вокруг него водить?

- Какие хороводы? - обиделся Кот. - Он же Бессмертный!

- Нынче мы все бессмертные, ты дело говори...

- А вот и дело, - сказал Дрозд. - Смерть-то у него где? В яйце. Яйцо в
утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дубе, дуб на острове Буяне.
Ну, как до острова добраться, он нам сейчас скажет. Пошлешь туда Симеона
Живую Ногу - от него никакой заяц не убежит. Принесет гонец зайца, достанем
яйцо, и снова заживем как люди...

- Погоди, - сказал Жихарь. - Что с яйцом-то делать?

- А ты не догадываешься? Молод еще? Яйцо мы подложим под курицу - их немало
уцелело. Хохлатка нам и высидит за милую душу новую, молоденькую
Смертушку... Она, матушка, у нас окрепнет, заматереет, пойдет сызнова косой
помахивать...

- Старый, ты чего гонишь? - Кощей стряхнул разрезанные веревки. - Там, в
яйце, только моя смерть, личная. К вам она никакого отношения не имеет.
Ведь в яйце нет ни белка, ни желтка - только иголка, да и то это не иголка,
а символ. Сколько ни высиживай, из нее даже лом не вырастет... Да и не
скажу я вам про остров, хоть на куски порежьте...

- Он говорит правду, добрые сэры. Мерлин рассказывал мне историю этого
мальчика, и весьма печальную... Он никогда не повзрослеет...

- Зато сам он живет беспечально! - вскричал Кот. - Молодушек ворует!

- Дед, да ты сам подумай, - с бесконечным, вековечным терпением сказал
Кощей. - Для чего мне их воровать, когда они сами приходят? А мужу или
родителям об этом ни за что не скажут. Будут плакать: похитил, похитил...

- Отчего же тогда тебя представляют старцем? - нахмурился Жихарь.

- Да чтобы чести мужней не уронить. Дескать, старец - что он может? Так
только, вприглядку... Муж и утешится... И никакого золота у меня нет, разве
что сундук-другой...

Кот и Дрозд поглядели друг на друга с ненавистью и разом вскричали:

- А ты куда смотрел, старый слеподыр?! На меня понадеялся?

- Благодарю за службу, отцы, - сказал Жихарь. - Понятно, что вы хорошего
хотели. Да не вышло.

- И ты ему веришь? - взвился Кот.

- Потому что правда, - сказал Кощей. - Я, может, не меньше вашего
переживаю. Был я Бессмертный, а теперь не пойми кто... А самое обидное,
что... - Тут голос его предательски дрогнул.

- Зато юный сэр Питер обладает умением летать, - сказал король.

Кощей вздохнул, невысоко подпрыгнул и повис над полом.

- Тяжеловато, - сказал он. - Должно быть, и с этим у меня тоже
разладилось...

- Ну ты не сердись на стариков, - сказал Жихарь. - Свободен. Лети куда
глаза глядят...

- Тоскливо мне одному, - признался Кощей и опустился. - В такие времена
лучше быть поближе к людям...

- К девкам да чужим бабам, - уточнил ревнивый Перебор Недосветович.

Кощей только рукой махнул и заплакал. Из одного глаза полились, что вода,
скорые детские слезы, на другой наворачивались скупые мужские.

- Успокойтесь, сэр Питер, - сказал Яр-Тур. - И, кстати, расскажите нам, где
и при каких обстоятельствах вы встретились со Смертью, чтобы заключить
договор?

Слезы на красавце мгновенно просохли.

- Никакого договора я не заключал, - испуганно сказал он. - Вы хоть у ребят
спросите... Да я ее в глаза не видел! Нужна она мне - одни кости! Сдуру
сказал один раз - не хочу, мол, взрослеть