ские круглые глаза вроде совиных.
Иссиня-черные бороды были тщательно заплетены в косички, волосы тоже
торчали во все стороны завитыми пучками. Одета парочка была в просторные
балахоны из зеленого шелка.

- У-у-у! - Они поднялись, и оказалось, что каждый вдвое выше и шире
незваного гостя.

- Хлеб да соль, - растерялся Жихарь. Один из близнецов (а были они как раз
таковы) показал на совершенно пустой стол и покрутил пальцем у виска.

- Проходи, коли пришел, - сказал другой. Слова он произносил медленно, с
трудом, как будто отвык разговаривать. Первый захохотал, и у гостя отлегло
от сердца: смеется - значит, не мертвяк. - Что бы тебе завтра прийти, -
продолжал другой. - Мы бы тебя так уж накормили...

- Опомнись, - сказал первый. - Кто завтра явится, того уж и накормим.

И опять захохотал. Жихарь внимательно оглядел себя: не расстегнуты ли
штаны, не болтается ли где какая завязка.

- Тогда я вас угощу, - радушно сказал он, доставая из мешка краюху хлеба.

Один из близнецов вышел из-за стола и прошлепал босыми ногами к двери,
поглядел на Ржавого с Будимиром и вроде бы остался доволен. "Вернулся,
извлек из-за печки кусок пергамента и письменные принадлежности.

- А, вы дорожное мыто собираете! - догадался Жихарь.

- Да, и мыто, и жарено, и парено... С этими словами оставшийся за столом
близнец брезгливо смахнул краюху со стола.

- Князья такого не едят! - объявил он.

- А вы, что ли, князья?

- Мы такие князья, что тебе и не снилось, - сказал один.

- Мы Гога и Магога, - добавил другой и застрочил пером.

Жихарь подобрал с пола хлеб, обмахнул его рукавом, поцеловал и спрятал в
мешок. Может, кистень сходить взять?

- Гога и Магога, - сказал он, - водились в прежние года, и то их потом
Македонский под гору загнал.

- Все верно, - сказал один, скорее всего, Гога. - Пришлось нам временно
отступить. Только недавно узнали мы, что твой Македонский надулся вина со
снегом, застудил пузо и помер. Мы тоже кое-что соображаем.

- А за что же он вас гонял?

- Македонский-то? - оторвался от писанины Магога. - Конечно, за правду.

- За нее, матку нашу, - подтвердил Гога.

- Мы его в глаза мужеложцем именовали, - уточнил Магога.

Все трое залились смехом.

"Отчаянные ребята, вроде меня, - радовался Жихарь. - Вот бы мне их сманить
в попутчики - с такими не пропадешь..."

- А переночевать у вас можно? - спросил он, отсмеявшись. - Дело-то к
вечеру...

- Нет, переночевать уже не получится, не дотерпим мы до завтра, - сказал
Гога. - Понимаешь, у нас эта деревня вся кончилась, дочиста - хоть шаром
кати. Так что пошли на кухню.

От гнева у Жихаря даже хвостик на затылке встал дыбом.

- Вы что думаете, я стряпать буду? Я, богатырь?

- Что ты, что ты! - замахал руками Гога. - Богатыри сами никогда не
стряпают!

- Вот иных богатырей самих, бывает, стряпают, - поднял голову Магога. - Нам
ведь для людей ничего не жалко, даже самих людей. Зато завтра путник
приедет - будет чем угостить!

С этими словами он развернул пергамент перед Жихарем. Жихарь буквы-то знал,
а в слова их складывать всегда ленился. Но тут то ли страх помог, то ли
дедовы ночные уроки сказались, да и написано было крупно:

СИВО ДНЯ ТРИ БЛЮДА

шшы с добрава моладца

канина пиченая

питух жариный

- А завтрашнего путника угостим - значит, и на послезавтра пустые не будем!
- хвастал Магога. - И послепослезавтра, и на пятый день. А как же!
Заведение закрывать нельзя, кушать-то все хотят...

Гога крепко схватил богатыря сзади за руки. Жихарь пнул сапогом назад и
вверх, вырвался, кинулся к стенке и достал меч.

- Только подойдите! - сказал он. - Кишки выпущу, намотаю на поганое
мотовило... И добавил растерянно:

- Всех убью, один останусь...

- А вот меч убери, - посоветовал Гога и пошел на него, широко расставив
руки. - Ибо сказано, что не дано нам погибнуть от руки человеческой...
Македонский не управился же...

От души прокляв косорукого Македонского, Жихарь зажмурился и сделал свой
неотразимый выпад. Меч брякнул и переломился у самой рукояти: то ли под
зеленым балахоном были на Гоге латы, то ли сам Гога был не из людской
плоти.

Магога между тем спокойно сидел за столом и украшал пергамент затейливой
рамочкой.

Да, кистень остался притороченным к седлу, при богатыре был только
недлинный нож. Но и от ножа толку не было - Гога лишь посмеивался, гоняя
гостя из угла в угол.

- Ты бы лучше не бегал, - убеждал он. - А то невкусный станешь...

- В уксусе отмокнет, - не глядя, отозвался Магога. - Если ты, подлец, уксус
не выпил...

- Как можно! - опустил руки Гога. Жихарь пырнул его ножом прямо в брюхо, но
и брюхо было твердое. - Хватит, поиграли, - заключил Гога.

Жихарь, не соображая, что творит, метнулся от него к противоположной
стене, с разгону добежал до половины, оттолкнулся ногами и полетел головой
вперед. Заостренное навершие шлема вонзилось Гоге в грудь как раз напротив
сердца.

Гога охнул, остановился и, причитая, начал крутиться по горнице. Жихарь
торчал у него из груди, словно кривой нож-складень. Чуть голова не
оторвалась, но вовремя лопнул ремень-подбородник. Оба рухнули одновременно.
Шлем остался торчать в Гогиной груди.

- Сколько можно возиться! - возмутился Магога, поднял башку и увидел
кончающегося братца. Магога опрокинул стул и бросился к Жихарю. Жихарь
побежал к двери, Магога за ним. Жихарь спрыгнул с крыльца, слыша за собой
тяжкое шлепанье.

Конь Ржавый испуганно всхрапнул и метнулся в сторону. Огромный кулак ударил
богатыря в спину, он рванулся лицом вниз и сомлел, словно княжеская дочь,
чтобы не слышать, как его будут резать, свежевать и пихать в печку. Все это
он уже проходил в детстве, но тогда была всего лишь старая ведьма...

...Из тьмы его вывел радостный крик Будимира. Жихарь открыл глаза и увидел
траву. Он подрыгал ногами и руками - все было на месте, только спина
болела. Жихарь сел и замотал простоволосой головой.

Вовсе никакой не кулак треснул его по хребту. Это была башка великана
Магоги. Жихарь взял вражескую конечность за волосы и поднял. Магога еще
успел показать ему язык, да тот так высунутым и остался.

Богатырь поглядел на крыльцо. На ступеньках валялось бывшей головой вниз
тело Магоги, и крови в этом теле было столько, что конь Ржавый с
отвращением поднимал копыта, сторонясь растекающейся лужи.

Жихарь глянул выше. На навесе крыльца сидел петух Будимир, держа в когтях
косу. Коса была красной.

Ни Гога, ни Магога не погибли от человеческой руки, ведь нельзя назвать
рукой голову в шлеме, и Петуха с человеком не спутаешь.

Жихарь долго сидел, где упал, все еще не веря в спасение. "Не уважил
Проппа, дубина, вот и влип! - казнил он себя. - Только как же я с
петушком-то теперь рассчитаюсь?"

Он тяжело поднялся и вернулся в избу, захватив на всякий случай кистень. Но
Гога не подавал признаков жизни. Жихарь выдернул шлем из груди - теперь она
была мягкая, человеческая. Вытер шлем полой зеленого балахона, яростно пнул
обломки меча-подлеца. Потом по-хозяйски прошел на кухню.

Покойные князья пренебрегали не только хлебом, но и крупой. Жихарь нагреб
полное решето гречки и вынес на улицу. Будимир тотчас, не выпуская своей
маленькой косы из лап, слетел вниз и весело стал клевать. Жихарь еще сходил
на кухню, нашел ячменя для Ржавого. Самому есть отчего-то расхотелось.

"У них ведь и оружие должно быть", - думал он, шаря по ларям и кладовкам.
Но попадались только тяжелые мясницкие ножи разных очертаний и назначений.
Их и в руки-то брать было противно.

Жихарь поставил на место опрокинутый стол. В глиняном пузырьке оставалось
еще немного чернил. Жихарь поднял перо и, поражаясь новому умению, начертил
на оборотной стороне пергамента несколько строк. Подождал, пока чернила
просохнут. С омерзением взял кухонный нож и отсек голову Гоге. Кровь из
людоеда уже почти вся вытекла.

Жихарь вынес голову во двор к самому тыну и насадил на кол - все-таки
сказалась служба у князя Жупела. Рядом пристроил голову Магоги, а под ними
прикрепил пергамент с надписью:

ЭТО БЫЛИ ГОГА И МАГОГА. ОНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ.

В небе загорались первые звезды. Жихарь схватил обезглавленного Магогу за
ноги и кое-как затащил в избу, положив рядом с братиком. Долго смотрел, не
стоит ли чего прихватить с собой, и решил, что не стоит. Потом спохватился
и полез под печку.

- Выходи, дедушка, не надо здесь жить... Но под печкой молчали. Жихарь
нашарил в пыли что-то мягкое и вытянул наружу. Домовой был мертв. Жихарь
ласково погладил мохнатое тельце, тронул мозолистые лапки.

- Еще и глаза ему выкололи, скоты, - сказал он и вышел с домовым на руках
прочь. Уже почти стемнело. Жихарь положил замученного старого малыша под
изгородь. - Посвети нам, Будимир, - попросил он и подсадил отяжелевшего от
крупы кочета на крышу. Потом отвязал коня.

Петух зашипел, захлопал крыльями, раздувая бегающие по перьям искры. Сухая
дранка скоро занялась, весь двор осветился. Через мгновение пламя стояло
столбом, и в этом столбе метался, катался, купался красный петух.

Жихарь вырезал ножом пласт дерна, углубил ямку, положил в нее домового,
закрыл пластом и заровнял могилку.

- Следи, чтобы другие избы не тронуло! - предупредил он Будимира. Отважный
петух послушно покинул сразу осевшее пламя и принялся склевывать самые
бойкие искры на лету.

Ночевал Жихарь в телеге, набросав туда прошлогоднего сена. Долго не мог
заснуть, глядел на пожарище.

А когда отгорело, со стороны людоедского подворья послышались плач и
причитания. Это другие домовые, дворовые, банники и овинники отпевали
своего товарища.

Будимир не стал тревожить их своим кукареканьем, пропустил первую побудку.
Они поскорбели и разошлись по своим дворам и домам, чтобы дожидаться
старых хозяев или новых жильцов.

Скверно было на душе - то ли из-за домового, то ли еще из-за чего.



ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ваша светлость, я покойный дофин!

Марк Твен

Солнце не торопилось вставать над выморочной деревней, и если бы не
заголосил все-таки благородный Будимир, то запросто могло бы так и застрять
за лесами и горами на вечные веки. Жихарь протер глаза, поднялся и спрыгнул
с телеги. Хорошо, что в колодец проклятые братцы не набросали чего попало,
удалось и коня напоить, и самому умыться до пояса. Вытереться, кроме
рукава, было нечем, а брать полотенце в любой пустой избе не лежала душа:
пусть все остается как есть. Пришел черед и отвергнутой людоедами краюхи.
Задерживаться здесь было ни к чему. Будимир уже привычно устроился на
шлеме.

Проезжая мимо сожженного подворья, богатырь задержался. Выбраться из
пламени безголовые Гога и Магога никак не могли, а вот поди ж ты: поверх
почерневших бревен серый пепел образовал две фигуры с раскинутыми руками.
Жихарь потревожил пепел шаром кистеня. Пепел загудел и стал подниматься в
воздух, превращаясь в тучу неисчислимой мошки. Конь Ржавый отпрянул назад,
но мошка, покрутившись на высоте бывшей крыши, потянулась куда-то в
сторону. Жихарь с досадой вспомнил, что жечь таких злодеев огнем не
следует, ведь именно из-за этого мошка и пошла жить на свете.

Головы Гоги и Магоги, торчавшие над плетнем, тоже не остались в прежнем
положении:

Магога зубами вцепился в ухо, Гоге, словно бы казня брата за оплошность в
схватке.

- Угомонитесь, изверги, - посоветовал близнецам Жихарь и поехал дальше.

За деревней дорога была все такой же заросшей. Вот уже и запаха дыма не
слышно. Снова по обеим сторонам тропы поднимался ельник. Уныло и
однообразно засвистали птицы. Петух на шлеме сидел тихо, не тревожился.
Ржавый шел неслышным ровным шагом. Жихарь решил, что по утренней-то
прохладе надо бы ехать побыстрей. Нагайки у богатыря не было, да и не любил
он понукать коней, надеялся только на верность и сообразительность. Он
несильно тронул бока Ржавого каблуками, и тот послушно перешел на рысь.
Следовало миновать лес до вечера, если только у чернолесья вообще есть
конец: знающие люди говорят, что оно тянется до Соленого Моря.

Ближе к полудню за поворотом выросло очередное изображение Проппа. Жихарь
учел вчерашний жестокий урок и придержал коня. Ржавый явно обрадовался,
когда всадник покинул седло, и бодро занялся травой. Будимир тоже решил
размять лапы.

Чтобы жертва была верней, Жихарь помазал Проппу губы медом из подаренного
Беломором горшочка и только после этого, усевшись по удобнее, стал
рассказывать давнишнюю устареллу, героем которой был витязь Как по
прозвищу Закаленная Сталь.

Витязь был герой, а вот с князем ему не повезло: злой князь Матрос давал
ему поручения одно тошнее другого. Сперва он велел Каку насыпать в тесто
Подземельному Батюшке толченой травы махорки, и витязь с большими потерями
это исполнил. Потом князь приказал построить к своему граду дорогу, да не
простую, а железную. Как и этот приказ выполнил, заморив, правда, работой
почти всю свою дружину. Но и этого было мало проклятому Матросу: он выколол
витязю глаза и переломал спину, после чего потребовал от бедняги написать
книгу - такую, чтобы от нее воины сами, своей охотой рвались в бой. Как
Закаленная Сталь справился и с этим делом, но умер, сказав напоследок:

- Жизнь дается человеку один раз, и ту ему по-человечески прожить не
дают...

Жихарь затосковал, загорюнился и сам над судьбой исполнительного витязя, а
тут сверху послышалось:

- Простите, сэр, но я не вижу вашего собеседника!

Богатырь поднял голову.

Голос раздавался из черного ведра, венчавшего плечи всадника на гнедом
жеребце. Латы на всаднике были такие чудные, что Жихарь разинул рот.
Туловище его было закрыто сплошным панцирем, как у степной черепахи. Ниже
панциря болталось что-то вроде юбки из стальных полос. Руки и ноги воина
также были защищены железными гнутыми пластинами. Мало того, доспехи сплошь
были покрыты искусной золотой чеканкой: цветы, птицы и другие хорошие вещи.
Рога на шлеме были Жихарю не в диковину, такие у любого варяга есть. За
спиной всадника виднелась рукоять меча - должно быть, весьма длинного, у
седла висело еще более длинное копье.

"А ведь запросто мог в спину садануть, что же Будимир прозевал?" - подумал
Жихарь и ответил:

- А тебе-то что?

- Ничего, добрый сэр, просто я стараюсь узнавать нравы и обычаи стран,
через которые проезжаю.

Жихарь понимал не все слова, да и выговор был необычный, но их языки, как
видно, не успели еще далеко разбежаться друг от друга.

- Какой я тебе сыр? Я Жихарь...

- Простите, но "сэр" - всего лишь обращение к благородному и уважаемому
человеку, которым вы, сэр, вне всяких сомнений, являетесь. Я же, к
сожалению, до поры лишен возможности назвать свое имя и путешествую под
прозвищем Безымянный Принц. Вы видите, что на щите моем нет вовсе никаких
знаков, но, поверьте, мое происхождение...

- Благородное - тогда ладно. Тогда привет. Да сними ты котелок свой - надо
глянуть, что за человек.

Безымянный Принц снял шлем и оказался ровесником Жихаря, с каштановыми
волосами, темными глазами и начинающей бородкой. Нос у него был прямой и
тонкий, не Жихарева картошка.

Богатырь поднялся и осторожно, не поворачиваясь спиной или боком к
собеседнику, встал так, чтобы между ним и Принцем оказался конь Ржавый с
кистенем.

- Хорошо, - сказал Жихарь. - А к масти моего коня у тебя никаких вопросов
не будет?

"Чего тянуть-то? - мыслил он. - Все равно он у меня как-нибудь да
нарвется..."

Всадник задумался.

- Сэр э-э... Джихар, даю вам слово чести: тот, кто однажды увидел вашего
скакуна, уж не забудет до самой смерти.

Жихарь долго соображал, это лесть или обида, но в конце концов решил, что
Принц ссоры не ищет.

- Неказист конь, да жиловат, - сказал он. - Твой красавец на мыло изведется
под вечер, а мой будет себе потрюхивать...

И Принц не оскорбился:

- Да, это несомненное преимущество. А позвольте вас спросить, добрый сэр,
куда вы направляетесь?

Жихарь показал вперед по дороге.

- Странно, - сказал Принц. - Я полагал, что вы едете мне навстречу.

- Что ж тут странного?

- Если мы едем в одном направлении, значит, вы должны были ночевать в
ближнем селении, а оно недостаточно велико, чтобы нам не встретиться хотя
бы на постоялом дворе.

- Ночевал... - проворчал Жихарь. - Тебе бы так ночевать.

И забыл про Беломоровы наказы, рассказал первому же встречному о том, что
произошло на постоялом дворе, и не только рассказал, но и показал: бегал,
махал руками, заскочил даже на ствол сосны, чтобы наглядней объяснить свой
победоносный удар шлемом. Не присвоил он и заслуг Будимира, и сам петух
вышел из леса на дорогу похвастаться и косы не утаил...

- Удивительные дела, - сказал Безымянный Принц. - Значит, Гога и Магога?

- Гога и Магога, - подтвердил Жихарь.

- Дело в том, добрый сэр Джихар, - проникновенно произнес Принц, - что я и
сам ночевал на этом постоялом дворе и оставил его в исправном состоянии. И
заправляли там не мерзкие людоеды, воистину заслуживающие подобной смерти,
а предобрые старик и старушка. Совсем недавно у них произошел поразительный
случай: пестрая курица (при этих словах Будимир внимательно склонил голову
к рассказчику) снесла очередное яйцо. И представьте себе изумление
почтенной пожилой леди, когда яйцо оказалось не простым, а...

- Может, ты в другой деревне ночевал? - с надеждой спросил Жихарь.

Они стали описывать друг другу поселение, убранство и утварь постоялого
двора, и все совпало, только у Принца деревня была полна народу и жизнь в
ней била ключом.

- А вот на изгороди действительно торчат две тыквы, - сказал Принц. - В них
прорезаны дырки там, где у добрых людей располагаются глаза и рот.
Вероятно, местные озорники по ночам пугают своих соплеменников, используя
горящую свечу...

"Хватит. Напросился", - решил богатырь.

- Выходит, я вру, - сказал он, погладив рукоять кистеня.

- Отнюдь, добрый сэр! - воскликнул Принц и вскинул стальные руки. - Мир наш
полон враждебных человеку сил, и зачастую бывает так, что один видит одно,
а другой - совсем другое. Скорее всего, в этой деревне бесчинствуют злые
чары. Жаль, что они не решились потягаться со мной...

"Хитер и ловок, но драться не хочет, - подумал Жихарь. - И на том спасибо,
нечего по пустякам силы тратить".

- Это они на тебя морок навели: старик, мол, и старушка. А я видел и
понимал все как есть.

- Кто может знать наверное? - выкрутился Принц. - Но дозвольте спросить,
сэр Джихар, куда вы направляетесь? Разумеется, вы вправе не отвечать, если
это может нанести урон вашей чести...

- Еду туда - не знаю куда, - хмуро отвечал Жихарь.

- Весьма достойное направление, подходящее для всякого благородного
воителя, - одобрил Принц. - Я и сам был бы рад побывать в этих достославных
краях, но прежде нам надлежит скрестить мечи и преломить копья в честном
поединке...

- Вот те на! Чего тянул-то? Мы ведь друг дружке тут много чего лишнего
наговорили.

- Тогда бы наш поединок был осквернен личной обидой и предвзятостью и
всякий беспристрастный судья волен был бы подвергнуть его исход сомнению...

- А без обиды чего и драться? - Жихарь поднял на Принца голубые глаза.

- Вы меня не поняли, сэр Джихар, - терпеливо объяснял Безымянный Принц. - Я
еду по дороге, нагоняю своего собрата, благородного воителя. Так мыслимое
ли дело не скрестить с ним меча и не преломить копья?

- У вас там что, все такие? - спросил Жихарь. - Блаженный ты, на тебя срам
руку воздвигать. К тому же меч мой сломался, копья и не было...

- Я всегда вожу с собой запасной меч на такой случай! - обрадовался Принц,
отстегнул меч от седла и протянул Жихарю.

Тот принял оружие, вытащил клинок из ножен и присвистнул.

- Не жалко в чужие руки отдавать?

- До сих пор он всегда возвращался ко мне. А собственный мой меч носит
гордое имя - Деталь, и мудрые друиды утверждают, что некогда он был частью
чего-то большего. Но если вы настаиваете, мы можем и поменяться...

- Та-ак, - сказал Жихарь, любуясь узорами на стали. - Ты, Принц, человек
богатый: копье готов преломить. А ты на него заработал, на копье-то? Ты его
с