принцессой на обширном блюде стоял
праздничный пирог, а в пироге торчали тонкие свечки - и зачем свечи среди
бела дня?

"День рожденья у нее, - догадался Жихарь, вспомнив рассказы Принца. - Да,
точно. И думать нечего. Эх, бедолаги... Всех пригласили, а кого-то
забыли... Он же, поганец, обидчив оказался, заявился самовольно да и
произнес такое крепкое заклятье, что Медленное Слово по сравнению с ним -
звук пустой..."

Богатырь почувствовал, что мысли в голове стали ходить медленно и тяжело и
сам он движется плавно-плавно, как под водой у Мутилы. "Мироед это был, -
лениво размышлял Жихарь, с трудом отрывая ноги от земли. - Больше некому.
Не выбраться мне отсюда..."

И это его нисколько не встревожило. Хотелось отдохнуть как следует, а уж
потом... Он еле-еле подошел к принцессе и посмотрел ей в глаза.

Глаза были синие и живые, и столько ужаса в них держалось, что всякое
оцепенение разом слетело с богатыря.

- Блин поминальный, да что же это делается! - сказал он. - Они же тут все
живые, все чувствуют и понимают, только двинуться не могут! Я бы даже
Невзору пустоглазому такого не пожелал! Может, вы тут все в чем и виноваты,
но так-то нельзя!

Принцесса глядела жалобно, хотя продолжала улыбаться. Жихарь подошел к ней
вплотную, взял русую голову в ладони, зажмурился на всякий случай и
поцеловал.

Алые пухлые губы внезапно обмякли, зубы Жихаря стукнулись о зубы, он
раскрыл глаза и чуть не опозорился, поняв, что обнимает скелет. Череп с
остатками волос рассыпался у него в руках. Богатырь закричал что-то
непонятное и отчаянное, чтобы не спятить.

С гостей опадали нарядные одежды, опадала плоть, крошились желтые остовы,
подламывались ножки столов, шла трещинами посуда, мутнели бокалы. Давешний
ныряльщик с шумом обрушился в высохший пруд и распался там на мелкие
кусочки. Затрещал, зашатался дом, словно сто лет его портили древоточцы,
разлетелись стекла, внутрь обрушились стены. Уцелела только одна, сложенная
из дикого камня - в стене когда-то был очаг.

- Конец гулянке! - закричал Жихарь и вдруг захохотал, но не по-своему, а
чужим каким-то визгливым смехом. - Всякой гулянке конец приходит!




ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эй, Дюрандаль, моя сабля, освященная и прекрасная! В золоченой твоей
рукояти довольно много реликвий...

"Песнь о Роланде"


Про ваджру говорят многое, только в основном брешут.

Одни утверждают, что это вовсе не Золотая Ложка, но дубинка или палица,
которой вооружен индийский бог Индра. Иногда, впрочем, ваджре случалось
попадать и в чужие руки - например, к Рудре (тут Жихарь вспомнил, что
пресловутая сестра Яр-Тура именно этим именем его, Жихаря, и величала).

Ваджру изготовил, по одним сведениям, прекраснорукий бог Тваштар, который
ухитрился смастерить вообще все, что только есть на свете. По другим же
сведениям, создателем ваджры был певец Ушана. Ну да! Певцы же все
косорукие, а инструменты для них изготовляют умудренные в этом деле
мастера.

Ваджра в сказаниях представала то медной, то золотой, то железной, то
каменной. Утверждали даже, что сделана она из скелета мудреца по имени
Дадхичи. Но какой мудрый он ни будь, а кости - вещь хрупкая. Иногда у нее
было четыре угла, иногда - целая тысяча зубцов. Ясно, что вранье: кому-то
надо считать до тысячи! Или круглая, словно тарелка, или крестообразная. А
есть и такое мнение, что ваджра представляет собой бычье хозяйство. Это
богатыря особенно оскорбляло.

Ну ладно, потерял он ее, обронил, не смог удержать - бейте его, люди
добрые, кляните и обзывайте. Да как же было ее не потерять, когда шкура у
Мирового Змея гладкая, мокрая и скользкая, а сам Змей ходит в море ходуном,
причем с одной стороны змеиного туловища в пучине барахтается ухнувший туда
Яр-Тур, а с другой хладнокровно устремляется в морские бездны Лю Седьмой,
выкрикивая при этом, что благородному мужу неприлично уметь плавать и даже
учиться такому низменному ремеслу, поскольку он не лягушка какая-нибудь
там. Но, как ни дорога ложка, а человеческая жизнь подороже будет. Тем
более две жизни.

Жихарь сумел вытащить обратно на хребтину Змея обоих побратимов, а вот
ваджру не уберег. Весь поход она никак не могла потеряться, всегда
возвращалась к хозяину. Бывало даже, прилипала к телу, когда обе руки были
заняты подвигами. Значит, утешал себя богатырь, настал ей час покинуть
очередного владельца. Хорошего помаленьку.

Все эти россказни про ваджру богатырь услышал много позже, когда они шли в
обратный путь как раз через Индию. Жихарю в этих краях было жарко и влажно,
донимали всякие насекомые и змеи. Одна была дума - скорей бы эта страна
кончилась и началась совсем другая, с березками да елками. Правда, в Индии
запомнил он большое количество местных пословиц, присловий и поговорок,
странных и малопонятных:

"Не виноват Шива, коли башка вшива";

"Каков сам, таков и лингам";

"Узнали арийские гады, сколько весят "Упанишады";

"Обожди, подлюга, скоро кончится Калиюга";

"Как увижу Брахму, так поленом трахну";

"Настоящий архат не бывает богат";

"Даже бочкотара - чья-то аватара";

"Не про Панкрата да Кондрата сложена "Махабхарата";

"Не про Касьяна да Ульяна сложена "Рамаяна";

"Где изучается "Ригведа" - там успех, там победа";

"Поздно кричать: "Кришна, харе!", когда получишь по харе";

"Слушай своего гуру, а не жену-дуру";

"Мама мыла Раму, а Рама краснел от сраму" и, наконец, самое непонятное -
"Знал бы карму - жил бы в Сочи".

...Но все эти древние премудрости не могли помочь богатырю вот сейчас,
когда стоял он посреди праха в рассыпавшемся доме и выкрикивал от страха
разные глупости. Краем глаза он примечал, как ложатся на кирпичи валы
паутины, как вьюнок оплетает обломки балок и остатки оконных проемов, как
вполне живые крысы растаскивают по углам древние кости в напрасной надежде
поживиться.

Но тут прямо перед носом его появилась чья-то рука и от души брязнула
Жихаря по зубам. Богатырь перестал орать, помотал головой и сообразил, что
рука не чужая, а его собственная и на этот раз она оказалась куда умней
перепуганной головы.

Рука ударила вполсилы, поэтому все зубы, кроме утраченных ранее, остались
целы. Жихарь сплюнул кровь от разбитых губ и сказал сам себе:

- Дурак ты, Джихар Многоборец. То ли мы покойников не видели? Живых надо
бояться...

Но живых вокруг не наблюдалось. Богатырь стал не спеша обходить развалины,
как наставлял во сне Беломор. Двигался он вдоль стен, там, где трухлявые
доски надежно опирались на каменное основание. Потом, обойдя все некогда
роскошные покои, постановил спуститься в подвал.

Сквозь многочисленные проломы в полу свет туда попадал свободно, и можно
было пока обойтись без факела. Под ногами хрупало, скрипело и хрустело.
Крысы, коим наступлено было на хвост, обиженно визжали. Но подстраховаться
все же не мешало, и Жихарь принялся вполголоса напевать-приговаривать
особое заклятье - на тот случай, если какой-нибудь умрун попытается
подняться:

Есть еще такие люди,
Что на свете не живут.
Их в народе мертвецами
Да покойными зовут.

Пахарь пашет, зодчий строит,
Чернокнижник ворожит,
А покойник-тунеядец
Целый день в гробу лежит.

Только самой темной ночью,
В час, когда живые спят,
Умруны наружу лезут
Наподобие опят.

Вы, ребята, не опята,
Вас никто не станет брать.
Если ж вам самим не спится -
Не мешайте людям спать!

Наконец в полутьме богатырь разглядел дверь. Дверь была гладкая, нисколько
не состарившаяся, выкрашенная голубой краской и с узорной дверной ручкой.
Такие устройства Жихарь уже видел, поэтому смело нажал на ручку. Дверь
отворилась.

Богатырь очутился в самой настоящей светлице - хотя, казалось бы, откуда
взяться светлице в подвале? Окна в ней были большие, закрытые тонким и
чистым стеклом, как в том страшном городе, куда завел их с Принцем некогда
оскорбленный леший.

За окнами было в основном небо. Жихарь метнулся вперед, желая разведать
пути к возможному бегству, - и отшатнулся. Внизу была бездна. Ну, не совсем
бездна: земля-то виднелась, и даже люди по ней ходили мелкие-мелкие, но
прыгать туда никак не хотелось.

Жихарь отошел в угол и стал разглядывать светлицу. Напротив него, в другом
углу, стояла небольшая, но ладно сделанная кроватка. Неподалеку от нее
помещался столик - тоже небольшой. На столике лежали яркие и пестрые вещи.
Такие же вещи располагались на полках вдоль стен. Приглядевшись, Жихарь
понял, что это игрушки - весело раскрашенные медведи, собаки, обезьяны,
слоники и даже крокодилы. Были среди прочих забав и блестящие повозки с
колесами. Были и кораблики - с парусами и без парусов. Были какие-то
большие раскрашенные бублики, как бы из надутых рыбьих пузырей.

- Есть кто живой? - на всякий случай спросил богатырь.

Что-то зашуршало внизу. Из-под кровати выбрался дитенок - маленький, в
коротких штанишках и бывшей белой рубашке без ворота и без рукавов, зато с
каким-то веселым зверьком, нарисованным на груди. Мальчонка был курносый,
белобрысый, рожица у него вовсе не выражала испуга по случаю прихода чужого
человека.

- Наконец-то, - сказал мальчонка, словно ждал пришельца давным-давно.

- Ты кто? - спросил Жихарь.

- Чего ищешь? - сказал вместо ответа малец. - Дело пытаешь или от дела
лытаешь?

Богатырь вспомнил, что вопрос этот полагается задавать не ребеночку, но
какой-нибудь лесной ведьме, в избу которой ввалился добрый молодец.

- Дак ведь... Беломор говорил... Меч заветный... - Жихарь растерялся. Ну да
ничего, сейчас мальчонка вырастет до потолка и выше, обернется страшилищем,
и меч придется добывать в честном бою - дело утомительное, но привычное. На
всякий случай богатырь глянул на мальцову тень и обнаружил, что, во-первых,
тень эта существует, а во-вторых - исправно повторяет движения своего юного
хозяина.

- Меч, - ворчливо сказал малец. - Меч всем нужен. Вон, на стенке, - бери.
Меняю на "киндер сюрприз".

Что такое "киндерсюрприз", Жихарь догадался, да где ж его взять, нежданный
детский подарок?

- Ну, яйцо такое шоколадное, - нетерпеливо сказал дитенок. - А внутри
игрушка...

Богатырь приуныл. Знал он, какая в яйце должна быть игрушка - Кощеева
смерть. Но ведь Кощей - одно из прозвищ культяпого Мироеда. Найди Жихарь
такое яйцо, не пришлось бы ему больше никогда топтать землю, подвизаясь:
разом разрешил бы все беды и несчастья земные.

- Нету, - просто сказал он и в доказательство развел пустыми руками.

- Все на халяву хотят, - заметил не по летам суровый ребеночек. - Большой,
вот и думаешь, что все можно...

"Ага, - обрадовался Жихарь, - выходит, ты просто малец..."

- Ну-ка, дитя, - строго сказал он, - позови кого постарше! И быстро -
некогда мне тут прохлаждаться и глупости слушать!

Малец покрутил пальцем у виска.

- Дядя, ты дурак? - проникновенно спросил он. - Откуда же здесь взяться
взрослым? Сам подумай. Ты один взрослый и есть. Присылают кого попало, а
потом обижаются...

- Я не кто попало, - сказал Жихарь. - Я Джихар Многоборец, сильномогучий
богатырь, всесветный побродяга, почти что князь.

Малец криво ухмыльнулся, снял со стены крошечный красный меч и протянул
богатырю. Богатырь взял, делать нечего. Рукоять меча заняла половину кулака
- ни ухватить, ни замахнуться, да и легкий какой-то... Словно из высушенной
березы. Жихарь попробовал согнуть игрушку - меч переломился, но не до
конца, просто перегнулся в середине да так и остался кривым. Богатырь
разочарованно разжал руку. Меч упал на пол, но звук получился не железный и
не деревянный.

- Барахло меч, - вздохнул малец. - Дрянский меч.

- Дрянский мне не нужен, - вздохнул богатырь в ответ. - Дрянских мечей и
стальных полно... А мне опять надо воевать Мироеда.

- Всем надо, - сказало дитя. - Да не всем настоящий меч по руке. Значит,
Беломор прислал? А чем докажешь?

- А как бы иначе я сюда попал? - спросил Жихарь, поскольку доказать и
вправду было нечем.

- Многие сюда попадают, только все они ни с чем уходят, - сказал мальчонка.
- Если уходят, конечно...

Разговор мало-помалу сделался бессмысленным.

- Беломор учил, что выдадут вне тут настоящий кладенец, - устало сказал
Жихарь. - И вроде бы кладенец этот разумный...

- А, так тебе Симулякр надо? - вскричал ребеночек. - Так бы и говорил.

С этими словами малец снова лолез под кровать, собирая пыль на рубашку.
Из-под кровати он добыл какую-то уродливую деревяшку, на меч мало похожую,
- Жихарь в детстве и то лучшие мечи умел вырезать.

- Это меч-разумник? - с ужасом спросил богатырь.

- Поразумней некоторых, - отвечал малец, отряхивая пыль с живота.

"Влетит ему от матери, - подумал Жихарь. - Хотя сама виновата: развела в
избе непорядок, подмести и то лень..."

- Как же им биться? - сказал он.

- Как придется, - сказал малец. - Симулякр - он ведь не только меч. Он и
щит, и копье, и еще много чего...

"Ну да, - подумал богатырь, - для ребенка любая палка - и меч, и копье, и
царский скипетр, и жезл чародея, и лук со стрелами..."

- Берешь - так бери, - строго сказал малец. - Время-то идет. Тебе
задерживаться тут ни к чему. А то еще нарвешься на Витьку Копченого из
шестого бэ - не обрадуешься. Он хулиган, дебил, клей нюхает. Его скоро в
колонию посадят. Отец уже сидит.

Богатырь, недоумевая, принял безобразную деревяшку обеими руками, словно и
вправду была она вожделенным мечом.

- Надо опуститься на одно колено, - подсказал мальчонка.

Жихарь и это исполнил, вспомнив, как Яр-Тур посвящал своих сыновей в
витязи. Как только колено его коснулось пола, руки пошли вниз под
неожиданной тяжестью, сверкнули дорогие самоцветы на ножнах красного
дерева, солнечный луч пробежал по наполовину вынутому лезвию - но лишь на
малое мгновение.

Жихарь выпрямился. В руках была все та же деревяшка.

- Нечего оружие без дела светить, - наставительно молвил ребеночек. - Он
сам знает, когда превращаться. И во что.

- Спасибо... мальчик... - выдавил из себя богатырь. Был меч или не был? Или
это обман, как все вокруг, как пропасть за окном?

- Иди-иди, мне назад пора, - сказал малец. - Итак полдня тебя прождал...

Жихарь неожиданно для себя низко поклонился и попятился к выходу. Наступил
на игрушечную повозку, нога поехала вперед - и грохнулся богатырь на пол во
всю слину.

- Ну из вас, взрослых, вояки... - засмеялся малец. - На ногах устоять не
можете... Да еще бэтээр мне раздавил...

Богатырь поднялся, потирая ушибленное место.

- Мальчик, а ты кто? - все же повторил он свой первый вопрос напоследок,
уже скрываясь за дверью.

- Ваня Золотарев, - охотно ответил мальчонка. - Семьдесят седьмая школа,
нулевой класс, домашний адрес - улица Красных Мадьяр, дом восемь, квартяра
сто шесть...

Дверь захлопнулась, словно от порыва ветра.

- Как так? - вскричал пораженный Жихарь. - Не может того быть! Сам Ваня
Золотарев?

Он схватился за дверную ручку, желая вернуться и оказать великому,
знаменитому и непобедимому Ване Золотареву все надлежащие воинские почести,
но только ручку оторвал, а открыть дверь все равно не смог.

Жихарь тихонько постучал в дверь кулаком. Потом замолотил деревяшкой. Снова
тяжесть потащила правую руку вниз. В руке была не деревяшка и не иеч -
добрый боевой топор, он же оскорд он же лагир, - ни щербинки на лезвии.
Богатырь стал сокрушать дверь топором и сокрушил очень скоро, но из дыры
потянуло тьмой и сыростью: вместо светлицы с большими окнами за дверью была
самая обыкновенная подвальная кладовка или, может быть, винный погреб,
потому что на полу валялись многочисленные запыленные осколки, а запах
вина, конечно, выветрился за бесчисленные годы.



ГЛАВА ВТОРАЯ

Как ни важны законы, но еще важнее песни.

Томас Джефферсон


"Вот он, значит, какой - Ваня Золотарев! - размышлял богатырь, выбираясь из
развалин. - Кто бы мог подумать! Как же он, такой маленький, боролся С
хтоническими чудовищами? Как сумел одолеть Мракоту-мвогоножицу? Где силы
взял, чтобы Черному Крокодилу пасть порвать и освободить Солнце? Ведь тот
Крокодил, чтобы не соврать, поболе Мирового Змея был! А Тараканище
вспомнить? Бр-р! Я, конечно, тоже белый свет, можно сказать, выручил из
беды, но куда мне до Вани Золотарева! Без побратимов, без помощников - один
мужествовал, поскольку людей тогда и в заводе не было... Но я-то хорош - не
признал, не поприветствовал по богатырскому уставу... Видно, не придется
даже похвастаться этой встречей - витязи начнут смеяться и не поверят..."

Тут он вспомнил, что до сих пор он сам никто, вздохнул и пошел дальше, то и
дело награждая себя пинками и тычками за недогадливость и невежество. Уж не
мог Беломор предупредить!

От входных ворот остались только кирпичи, а узорные железные прутья давно
источила ржавчина. Оглядываться Жихарь на всякий случай не стал.

Только шиповник рос вокруг заколдованной усадьбы по-прежнему - и, мнилось,
стал еще гуще и непроходимей. Правда, сосновый ствол, как и раньше, угнетал
колючую изгородь, но до него было никак не допрыгнуть.

Жихарь махнул в сторону вершины деревяшкой - называть ее мечом-разумником
или даже Симулякром язык покуда не поворачивался. Но Симулякр пригодился и
для такого случая - деревяшка вдруг обмякла, и в руке богатыря оказалась
веревка с тройным стальным крюком на конце. Крюк впился в сосну с первой же
попытки, Жихарь быстро подтянул себя до вершины, вдохнул запах смолы и
побежал по стволу.

Миновав поверху колючую ограду, он с помощью все той же веревки спустился
на землю. Прыгать наугад не стал: вдруг Мироед подсунет внизу барсучью
нору, провалишься туда и поломаешь ногу - кто тогда отправится во Время Оно
порядок наводить?

Отчего же все-таки Ваня Золотарев предстал перед ним во младенческом
состоянии? Должно быть, набрел в своих бесконечных странствиях на дерево с
молодильными яблоками да не удержался - лишку съел...

На поляне, где разделял богатырь трапезу с Семью Симеонами, уже никого не
было. Валялись только пустые бочонки да бутылки, огрызки да кости. Убрать
за собой ленивые братья-однобрюшники, конечно, не удосужились. Пришлось
богатырю самому наводить чистоту, чтобы не гневить леса. Меч-разумник при
этом услужливо превращался то в метлу, то в грабли.

Бутылка, даже пустая, - вещь полезная, и в любой корчме можно за нее
получить кусок хлеба с солониной, а то и чарочку. Поэтому бутылки
отправились в заплечный мешок. Кто же спугнул Симеонов, если они посуду зря
побросали?

- Ничего, - сказал богатырь. - С таким мечом от любого врага отобьюсь.

Он еще раз оглядел поляну, поклонился ей за гостеприимство и выбрел на
дорогу.



Сколь долго ни шел, а очередного деревянного Проппа не миновал. Неведомо
ведь, попадется ли он на пути в бездне времен. Может, там его и вовсе не
знают!

- Ну, здравствуй еще раз, - сказал Жихарь, усаживаясь поудобнее. - Ныне
попотчую тебя предивной сказкой, перенятой у неведомых островных людей, что
горазды в воинских искусствах и благородных понятиях. Сказка, конечно,
странная и печальная, вот послушай.

Однажды перед наступлением нового года эры Дзис„ четверо друзей собрались в
бане-фуроси, чтобы снять усталость прошедшего дня и смыть грехи прошедшего
года. Один из них, по имени Такамасу Хирамон, был составителем календарей и
любил, как говорится, время от времени украсить свое кимоно гербами клана
Фудзивара, то есть выпить. Другой служил церемониймейстером у князя Такэда
и звался Оити Миноноскэ. Он тоже был мастер полюбоваться ранней весной,
как пролетают белые журавли над проливом Саругасима, - то есть опять же
выпить. Третий из приятелей был знаменитый борец-сумотори по имени Сумияма
Синдзэн и, как все борцы, всегда находился в готовности омочить рукав, а то
и оба первой росой с листьев пятисотлетней криптомерии - проще говоря,
выпить как следует. Четвертый подвизался на сцене театра. Но под
псевдонимом Таканака Сэндзабуро он тоже частенько после представления
позволял себе понаблюдать восход полной луны из зарослей молодого бамбука,
что опять-таки означает пригубить чарку.

Распарившись в бочках с горячей водой,