я без оглядки. Мироед выл и, судя
по звуку, колотился головой о камень, чтобы выплюнуть страшный подарок.

- Ямку, ямку ищи! - кричал Колобок. - Обидно будет сгореть в час победы!

- Эта годится?

- Самое то! Теперь падай ногами к Мироеду, закрой глаза и спрячь меня к
себе под живот! Таких, как ты, бабы еще миллион нарожают, а я
неповторимый...

И больше ничего не сказал Колобок, потому что вес у Жихаря был немалый.

Как рванул гостинец с Луны, богатырь не слышал - почувствовал только, как
застучали по спине мелкие камни, а потом прилетели и очень даже крупные...

..."Болит, - подумал Жихарь. - Опять болит. Ой, да ведь все болит! Давно я
никакой боли не слышал, а ведь за это время и ударялся, и мозголомку пил
ковшами, и прошел вон сколько..."

Он попробовал приподняться на руках. Гранитная плита соскользнула со спины
и краем шарахнула по мизинцу. Богатырь заорал и потащил пришибленный палец
в рот. Во рту стало солоно.

- Вот скотина человеческая, неуклюжая! - проскулил внизу Колобок. - Тебе
спасать меня велено, а не давить! Вся корочка потрескалась, чуть не
переломился!

- Кровь течет! - не слышал его Жихарь. - Бежит по жилам! Жрать охота! Пить
охота! Жить охота!

- Значит, Смерть пришла, - рассудил Колобок и выбрался из-под обломков. -
Кафтанчик новый сошьете, - сварливо добавил он. - Из рытого бархата. За ваш
счет.

- Шел в поход, а разоделся как на гулянку! - сказал Жихарь, вытащил ноги,
ощупал их и застонал. Потом посмотрел на Гомункула и расхохотался: тот
походил сейчас на пресловутый первый блин.

- Ну что, герои? - раздался веселый звонкий голос. - Ходить можете?

На краю ямы стояла девчонка в пестром сарафане.

Жихарь протер глаза от каменной пыли.

Девчонка была хорошенькая, тоненькая, белозубая. Цветы на сарафане все
время менялись: только что были ромашки, а теперь уже анютины глазки, а
теперь цвет шиповника...

- Здорово, - сказал Жихарь. - Ты, что ли, Смерть будешь?

- Нет, - засмеялась девчонка. - Смерть вот какая...

И сразу же превратилась в высокую старуху с белым лицом в сером балахоне.
Все зубы у старухи были наружу.

- Вот я какая, - сказала Смерть хрипло. - Признали?

Жихарь погрустнел.

- Не убереглись мы, значит, - сказал он. - Ну, веди - вот тебе рука.

Он ухватился за протянутую голую кость, и под его пальцами кость снова
обросла молодой крепкой плотью.

- Признали? - снова спросила девчонка.

- Так ты, значит...

- Да! - крикнула девчонка и закружилась вокруг него. - И она - это я, и
сама я - это я! Как же ты до сих пор не понял?

Она достала из-за спины ту самую бесполезную покупку - серп на цветущей
ветви.

Потом подскочила к богатырю и поцеловала так, что стихла всякая боль,
сгинула усталость, расправились плечи и загорелись очи.

- А меня! А меня! - подпрыгивал плоский Колобок.

Девчонка опечалилась.

- Второй раз по-другому поцелую, - предупредила она.

- Знаю. Понял, - кивнул Жихарь.

- А хочешь - совсем за тобой не приду?

- Раньше бы обязательно сказал - хочу... Но я же не Кощей.

- Умница, - сказала она. - А Кощея мне так жалко стало - больно уж он
пригожий!

- Только ты смотри, - сказал Жихарь. - Предупреди как-нибудь!

- Чтобы мыши одежду изгрызли? - засмеялась девчонка. - Ладно, будет тебе
знак...

- А я-то! А я-то! - надрывался Колобок. Она подняла Гомункула и звонко
чмокнула промеж изюминок.

Колобок немедля округлился, зарумянился и начал пыхать жаром, словно только
что из печки.

- И еще, - сказал Жихарь. - Яр-Тур... С ним как теперь будет?

Перед ним снова возникло безносое белое лицо.

- Я его забрать не могу, - сказала Смерть. И вздохнула - уже девчонкой.

- А я его на свете оставить не могу, - сказала Жизнь. - Придется ему теперь
спать на невидимом острове до тревожного часа... Ладно, заговорилась я с
вами, а у меня ведь столько дел накопилось - души вынимать и души
вкладывать, сеять и убирать, валить и поднимать, сушить и соками наливать,
губить и родить, из земли вытаскивать и в землю загонять, жечь и леденить,
ранить и лечить, здороваться и прощаться, встречать и провожать, расцветать
и вянуть...

- А что с Мироедом-то? - решил уточнить Жихарь.

- Ему теперь долго придется себя по кускам собирать!

Жихарь кивнул - но с большим недоверием.

- Ну, я пошла. Спасибо за все...

- Погоди! - крикнул богатырь. - Нам ведь по дороге!

Девчонка округлила глаза.

- А коса-то? - напомнил Жихарь. - Беломор ее, небось, три ночи напролет
точилом наяривал!

Девчонка развела руками.

- Ну ты, парень, горазд! - сказала она. - Никак от тебя не отвяжешься! И
подмигнула.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кто книгу прочел, пусть вина поставит,
А коли нет денег, закладывай платье.

"Песнь о моем Сиде"


- Конечно, нам за ней не угнаться, - сказал Колобок, прихорашиваясь. - За
ней только Симеону бегать...

- Вот вроде все сделали, - сказал Жихарь. - А как-то тревожно.

- Вот чудак! Да нам теперь люди по земле ступить не дадут - на руках будут
носить! В каждом доме портреты повесят! Встретят с песнями и цветами!

Но покуда их встретили только Леший да Боровой - без цветов, без песен.
Лесные хозяева выглядели повеселее прежнего, но смотрели на вернувшихся
победителей с каким-то сожалением.

- Выводите прямо в город, - сказал Жихарь. - Нас там ждут.

- Ждут, - повторил Леший.

- Все жданки съели, - добавил Боровой.

- Угрюмый народ эти лесные, - сказал Колобок. - Природа ликует,
возрождаясь, кругом вторая весна наступила, а они - бу-бу, бу-бу...

И в самом деле - те листья, что лежали на земле, пожелтели и свернулись, а
на ветвях и на кустах пробивались новые, блестящие и липкие. Птицы
старались переорать друг друга, гоняясь за комарами и мышами. Зайцы
порскали прямо из-под ног, уходя от проголодавшихся лисиц и волков. Колобок
всем зверям показывал средний пальчик на кулачке и приговаривал:

- Съели? Съели?

- Ну ты и злопамятен! - сказал Жихарь. Леший повернулся к ним.

- Спасибо, - сказал он и обвел свои владения лапой.

- Старались, - ответил Жихарь.

- Первым делом закажу себе золотую карету, - предполагал Колобок. - Выпишу
карликовых лошадок. Найму троих мелких арапчат - один за кучера, двое на
запятках. Приоденусь как следует. Выкуплю у тех мужиков Глупого Милорда,
чтобы гостей встречал... Ах, ведь мне еще домик нужен!

- Так и быть, пожертвую тебе собачью будку, - сказал Жихарь. - А я трое
суток буду отсыпаться... Как жить-то хорошо!

- Помирать не надо, - согласился Гомункул.

- Ну, если баня не топлена, - сказал Жихарь. - Ох я всех разгоню! Ох я
вложу ума! Ну да Кот с Дроздом такого не допустят...

Из сплошной зелени послышался свист. Леший откликнулся совиньм уханьем.

- Ты куда это нас привел? - закричал Жихарь. - Или мы тебя обидели?

- Тихо, - сказал Леший. - Не хватало еще людей сюда навести...

- Да вы что, сдурели?

Леший вывел их на поляну, к той самой разбойничьей избушке, где прошло
детство богатыря. Ярко светились новые оконные рамы. На крыше сидел Кот и
что-то там прилаживал. Из-за избы доносился визг пилы.

- Пришли, - сказал Леший и растворился среди веток.

- Ох, - сказал богатырь.

С противоположной стороны на поляну выбрел кузнец Окул, волоча за собой
толстенную сосновую лесину. Увидел князя и пошел навстречу. Руки у него
были все в смоле.

- Что случилось? - спросил Жихарь и понял вдруг, что за всякую победу нужно
платить.

- Все живы, - сказал Окул. - Главное, что все живы.

- Да где же они? - закричал богатырь.

- Тихо. Спят они. В избе. Мы всю ночь сюда добирались... Если бы не Леший...

- Да ты можешь объяснить толком? - прошипел Жихарь.

- Я понял, - сказал Колобок. - Понял, что вместо золотой кареты будет мне
медный таз...

- Вот так, - сказал кузнец. - А ты что думал? Что будут ковры под ноги
стелить?

- Что случилось в городе, прокопченная душа?

- Княжеский терем сожгли, - сказал Окул. - И всех твоих там хотели сжечь.
Спасибо старым разбойникам, я бы один без них не отмахался. И места этого в
лесу не нашел бы.

- Набег? - воскликнул Жихарь.

- Кабы набег. Свои. Наши, столенградские.

- А дружина куда смотрела?

- Ты же всех на заставы отправил. Да и не стал бы я надеяться на дружину.
Не будут они тебе больше подчиняться. Там теперь указчиками Заломай и
Завид. Не казнил ты их в свое время, пожалел.

- А народ-то что же? Против законного князя пошел?

- Был ты народу добрый князь, а теперь ты народу первый враг.

- Это почему же?

- А кого за Смертью посылали? Кто ее снова в мир привел?

У Жихаря от обиды и ярости перехватило глотку.

- Так я же для них...

- Объясняй теперь. Когда Смерть воротилась, многие попадали замертво. Ну,
кому-то от старости уже было положено, кто-то себе сдуру шею свернул,
кого-то тюкнули сгоряча по темечку... Ты думал, они станут твои заветы
блюсти?

- А Беломор что делал?

- Да косу эту дурацкую точил дурацким камнем. На него первого и
набросились. Выживет ли, неведомо.

- Выживет, - сказал Жихарь. - Она к нему теперь добрая.

- Как белены объелись, - продолжал кузнец. - Мужики, бабы, детишки,
старики... Орут: "Смерть Жихарю! Смерть пособнику Смерти!" Только
могильщики да гроботесы за тебя заступались, но им тоже досталось. Княгиня
хотела к народу выйти, да я не позволил, вывел через тайный погреб ее с
княжнами и маленьким.

- Они-то чем виноваты?

- Вражеское семя потому что! - сказал Окул. - Когда терем жгли, казну твою
растащили. Тут и дружина подоспела, мужиков раскидали, посекли, сами стали
золото делить. Друг дружку тоже посекли, так что побитым гроботесам работы
досталось много. Опять же ветер поднялся, сгорело чуть не полгорода.

- Ой, дураки, - сказал Жихарь. - А если соседи сделают набег? Кто их в бой
поведет?

- Есть такое мнение, что снова надо звать на княжение Жупела-Кипучую Серу.
Образы его в каждой избе, даже на улицах намалеваны. Стоят вокруг зеленой
лужи, той самой, из которой он народился, зовут, кличут, причитают... И,
сказывают, бурлит что-то в луже, пена идет...

- А Карина к отцу ехать не захотела?

- Там же мачеха, - сказал кузнец. - Вот когда Жупел вылезет снова из грязи
в князи, то Апсурда, конечно, к нему переметнется. А пока нечего у кривлян
делать. Да и со степняками нашли время поссориться - договор разодрали,
Сочиняевы гусли разбили. Теперь нас с восхода некому прикрывать.

Снова Жихарь оказался виноват перед всем белым светом.

- А твои-то как? Семья, подмастерья?

- На заимке, - сказал кузнец. - Где угольные ямы. Кузнецов, сам знаешь, от
колдунов не отличают... Ох, Жихарь, как бы наш старый черт с крыши не
сверзился!

Еле успели добежать до избы - почтенный разбойник действительно сверзился,
да еще на лету заехал конопаткой по голове подхватившему его Жихарю.

- Вот, - сказал Кот, указуя на избу. - Теперь так не строят. Видишь,
Жихарка, что творится? Правильно мы этих многоборцев всю жизнь грабили! И
еще будем грабить! Вот у Дрозда ключица заживет - и пойдем опять по большим
дорогам купцов досматривать!

- С вами, отцы, не пропадешь, - сказал богатырь, почесывая пораженную
голову.

- Это так, - важно согласился Кот.

- Они с Дроздом чуть из-за бабки не подрались! - донес кузнец и подавился
смехом.

- Круто наша полоняночка за дело взялась! - сказал Колобок. - Ликование в
природе происходит. А вс„ мы! Так что не горюй! Случалось мне и во дворцах
жить, и в хижинах убогих. Зато ты теперь понял, какие люди неблагодарные!

- Да нет, - сказал богатырь. - Они просто глупые, и даже не глупые, а...
как бы это сказать... Ну, не выросли, что ли? Я бы, может, и сам несколько
лет назад громче всех глотку драл у княжеского терема.

- Тоскуют по бессмертному житью, - сказал Окул. - Работать нужды не было,
есть не хотелось... Можно было даже не дышать... А ты взял и враз их этого
лишил!

- Да, - вспомнил Жихарь. - Кощей успел уйти?

- Еще как успел-то! Пятерых молодок за собой увел! - сказал Кот.

Кузнец вдруг помрачнел лицом:

- А вот сказитель Рапсодище не успел. Повесили его. Сочинителей всегда
первых вешают, чтобы не сочиняли.

- Как же вы допустили...

- Не разорваться же было! И главное, кто? Те же, что вчера его песни
слушали!

- Кого же они теперь-то слушать будут? Вот не ждал, не гадал, никогда за
него душа не болела...

- Не терзайся, - сказал Окул. - Живучи на погосте, всех не оплачешь. Иди
лучше к своим, только разбуди их тихонечко...

Жихарь снял с шеи Колобка и пошел в избу. Дверь Окул укрепил железными
скобами, петли смазал - отворилась она бесшумно.

В сенях спал Дрозд, у самого порога, так что пришлось через него
перешагнуть.

Окошко в избе было завешено темной тряпицей, сквозь которую солнце еле
пробивалось. Карина лежала на лавке, такая же спящая, какой богатырь ее
видел в последний раз, только сон был другой - тревожный, маетный. Ляля и
Доля лежали в обнимку под столом на старой шубе, лица у близняшек были
чумазые.

Сын-младенец устроился в колыбели - в той самой, которую некогда сколотил
для Жихарки на скорую руку Кот или Дрозд. Он не спал, а внимательно смотрел
на отца. Даже с каким-то укором.

- Блин поминальный! - прошептал Жихарь. - Да ведь я за всеми за этими
мелкими делами про имя-то позабыл!

Он осторожно вынул младенца из колыбели, подошел к окну и, улыбаясь
неведомо чему, стал тихим голосом перечислять-напевать все известные и
дорогие ему имена.

На какое имя дитя откликнется - то ему и носить.

Красноярск, 1998 г.