а расшитый плат.

И упали обе пустыми гранями вверх.

Мутило долго возмущался, в сотый раз осматривал зернь - все в порядке,
никаких пустых граней...

- Судьба, - сказал Жихарь. - Разве против нее пойдешь? Отдавай озеро, а то
несчастье будет, сам же видишь, не желает моего проигрыша кто-то сильный и
могучий, не идти же нам поперек...

Мутило разлил пиво по кружкам, выпил единым духом и зачесал в затылке.

- Как бы и вправду на себя беды не накликать, - сказал он наконец. - Голову
ты сохранил, только давай еще немножко поиграем...

- Но по маленькой, - предупредил Жихарь.

- Ясное дело, по маленькой, - согласился Мутило. По-своему он был честный
водяник, хоть и глуповатый.

По маленькой Мутило отыграл сперва раков, потом рыб, потом русалку (при
этом он нахально попенял Жихарю, что русалка не первой свежести), потом и
утопленника - вот уж без кого богатырь вполне мог обойтись!

- Довольно, - сказал Жихарь. - А то мне и так уже одна вода осталась.

- Зато какая вода и сколько! - вздохнул Мутило.

Они вышли из водяной избы. Сквозь толщу зеленой воды еле-еле проглядывало
солнце.

Поднимались наверх медленно - добрый Мутило объяснил, что если с такой
глубины вынырнуть враз, то закипит кровь в жилах и можно вполне от этого
помереть. Что ж, ему видней. Жихарю даже как-то стыдно стало перед
водяником. Вроде бы честно выиграл, а вроде бы и бесчестно...

На берегу сушились на кольях скудные Жихаревы одежки. Кажется, и недолго
пребывал богатырь в озерном царстве, а успели высохнуть.

Пожилая русалка, подвернув под себя толстый чешуйчатый хвост, штопала
рыбьей костью богатырские штаны.

- Видишь, какая рукодельница, - похвастался Мутило. - А я ее сдуру чуть не
проиграл... Озеро же твое - забирай.

- Как же я его заберу? - удивился Жихарь. - Разве что ведрами перетаскать,
только куда?

- Вот говорят: люди умные, люди умные, - вздохнул Мутило. - Если вы такие
умные, чего ж вы под водой-то не живете? Все вам объясни, все покажи на
свою голову... Давай-ка свой плат наговоренный. Я с людьми всегда
по-честному...

Жихарь, ни слова не говоря, протянул ему подарок княжны. Водяник подул на
плат и опустил один из углов в воду.

Жихаря трудно было чем-нибудь удивить, коли уж видел он даже море,
поставленное на попа. Тем не менее рот он разинул.

Вода в озере начала стремительно убывать, впитываясь в платок. Обнажились и
стали обрушиваться крутые берега, даже избенка поползла было к обрыву, но
не доползла. В конце концов на месте Гремучего Вира образовалась громадная
глубокая яма, на дне которой бились и подпрыгивали многочисленные рыбы.

- Рыбу жалко, - сказал Жихарь. - Зря пропадет. Оставь хоть маленько
водички-то, я ведь не изверг, не кабатчик Невзор...

- Невзор... - сказал Мутило и задумался. - Знаю. Сегодня утром, до того как
тебе появиться, был тут этот самый Невзор. С дружиной. Я их собирался
пугнуть, а потом смотрю - рожи такие, что... Толковали про Беломора. Его
они ищут.

- Точно? - ахнул богатырь.

- Точнее некуда. Я ведь тебя предупреждал... А насчет воды не бойся, она
вся никуда не уйдет. Знаешь, сколько ключей бьет на дне? А скоро еще горный
снег начнет таять - так помаленьку новое озеро наберется...

Он вытащил платок, перевязал все четыре конца узлами и вручил Жихарю.
Платок был совершенно сухой.



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Он весь посинел и умер - в надежде на воскресенье и жизнь будущего века.

Марк Твен


Давным-давно, так давно, что даже боги жили еще на земле как простые
охотники, люди поделились на умных и не очень.

Произошло это так: по ночам кому-то надо было стеречь стоянки и
поддерживать огонь в костре. Спать при этом, ясное дело, не полагалось, вот
сторожа и устремляли глаза в небо либо в пламя. Книжек в те времена не
водилось, да и писать-читать люди не горазды были. Единственная книга тогда
существовала - бездонное небо, а первыми буквами стали звезды на нем.

Если очень долго изучать книгу на незнакомом языке, в конце концов что-то
да начнешь ведь понимать! И ночные сторожа начали различать на небе разных
зверей и птиц, и каждый из этих знаков висел в небе не просто так, а
обозначал и предсказывал перемены в погоде и судьбе. Самые сообразительные
стражи углядели связь между расположением светил и сменой времен года,
знали теперь, когда охота будет удачной, а когда напрасной, не затрясется
ли земля, не выйдут ли из берегов реки и моря.

Из этих стражей получились волхвы-неклюды. Оттого волхвы и теперь жили
часто поодиночке, а среди людей им становилось не по себе. Да и людям с
ними не по себе было.

Другие караульщики не искали в небе птиц да зверей, а попросту считали
звезды. Сперва пальцы загибали на руках и ногах, а когда пальцев перестало
хватать, придумали дюжины и десятки. Узнав, сколько в небе звезд, они по
привычке стали считать охотников, женщин, детишек, убитых зверей, копья,
дубинки, луки и стрелы. Потом надумали помаленьку торговать. Так и возникли
купцы.

А те, кто смотрел в огонь, видели в языках пламени разные картины - о
сотворении мира, о битвах богов и великанов, о подвигах великих героев.
Потом они своими словами пересказывали соплеменникам все, что видели в
огне, а когда слов не хватало, составляли их сами. Так появились сказители.

А некий пророк предсказал, что вернутся еще времена, когда всем умным и
толковым людям снова придется пойти в ночные сторожа и хранители огня...

"Все верно, - мыслил Жихарь, перескакивая через очередную павшую лесину. -
Оттого, видно, и теперь дураки спят сладко и крепко, а умные полночи
ворочаются с боку на бок. Им думушки голову сверлят, спать мешают".

Надо было поспеть к Беломору, опередив кабатчика с дружиной. Старик мудрый,
он враз разберет, кто подлинный богатырь, а кто чужую славу присвоил.
Только ведь неведомо, где нынче располагается речной остров с Беломоровой
избушкой. Может, старику грохот водопада надоел, он и перебрался
куда-нибудь в низовья... Или, наоборот, в верховья...

А с чего это вдруг пустоглазому кабатчику Беломор понадобился? Или
сообразил, что Жихарь туда непременно наведается? Как бы не навредил
старику, надо ходу прибавить...

Ходу он прибавил, но все равно уже начало темнеть. Вроде и недолго богатырь
гостевал под водой, а времени на самом деле прошло много. Под водой ведь и
движешься медленнее, и думаешь тихо... Не мог Мутило сразу про Невзора с
дружинниками сказать! Правда, тогда бы и озера не выиграл, а оно в дороге
лишним не будет...

- Батюшка бор! - взмолился наконец богатырь. - Выведи меня к старому волхву
короткой тропой! Сам видишь - беда может случиться. Я ведь пеший, а они на
конях! Понимаю, что надоело тебе со мной возиться, да дело уж больно
срочное!

Верхушки вековых деревьев зашумели - глубоко вздохнул батюшка бор. Но не
отказал - где-то впереди загудел дикий шмель, Жихарь понял, что это ему
знак, и побежал на гудение. Там и в самом деле оказалась под ногами чистая
тропа, освещенная закатным солнцем. Свету становилось все меньше, тогда по
обе стороны тропы засвистели по-утреннему птицы, зачирикали белки, чтобы не
свернул случайно богатырь в сторону. Вечером шмелю летать холодно, ему
положено в это время спать - поэтому шмеля впереди сменил здоровенный
светляк, Жихарь таких сроду не видел в здешних краях.

"Ладно, что еще Купальская ночь не наступила, - думал Жихарь. - А то бы я
тут побегал! Кто бы мне позволил!"

В Купальскую ночь, как известно, природа вовсе не желает знать человека, а
хочет пожить по своим законам, многие из которых людям неведомы вовсе и
вряд ли когда-нибудь станут ведомы. Правда, отчаянные старушки (жизнь-то,
считай, прожита!) осмеливаются забредать в чащу, разыскивая чудесные травы,
которые как раз набирают самую силу. Не менее отчаянные безденежные, вроде
Жихаря, молодцы тоже лезут сдуру в лес, мысля отыскать цветущий папоротник
и найти с помощью Жар-цвета несметные клады. И что любопытно,
старушек-травниц лес чаще всего отпускает по чести и с добычей, а молодцев
поминай как звали.

- Лес ведь тот же зверь - не злой и не добрый, а сам по себе. Надо только
знать, как ему угодить.

Жихарь знал, поэтому и выбежал в конце концов на крутой скальный речной
берег. Звезды уже купали отражения свои в речных волнах, то же самое делал
и месяц, напрасно надеясь отмыть пятна и знаки на белом лице.

Светляк-великан на прощание облетел богатырскую голову, помахал крыльями и
подался по воздуху назад, в чащу, приманивать на свой мертвенный зеленый
свет невесту.

Жихарь лег на краю обрыва и начал всматриваться вдаль. И чем больше
всматривался, тем крепче невидимая лапа сжимала и теснила сердце. Напрасно
успокаивал он себя, что Невзор - ведомый трус и не осмелится причинить вред
грозному волхву. Ах, надо было этому черному нищеброду не последний грош
отдавать, а башку развалить, да что уж теперь...



Богатырь почему-то был уверен, что зловещий побирушка поехал вместе с
кабатчиком и дружинниками.

Спускаться к реке в темноте было делом немыслимым - голову свернешь
запросто, и батюшка бор не поможет, потому что скалы и река не в его
ведении. А если применить Медленное Слово да прыгнуть во тьму?
Соблазнительно. Только вдруг вместе со славой Жихаря покинули и все чары?
Сам пропадешь и старика не выручишь... И веревки нет. Да и место
незнакомое...

Жихарь привел наконец колотящееся от бега и тревоги сердце в порядок и
прислушался. Вода на порогах шумела по левую руку. Ежели остров Беломора на
прежнем месте, до него не так уж далеко, и днем он был бы вполне доступен
глазу. Ночи нынче короткие, но и за это время может произойти многое.

Многое и произошло, и речной остров стал доступен глазу еще до рассвета.
Багровый всполох взметнулся над рекой, осветив и намытую отмель, и
корабельные сосны на острове - стволы их отсюда казались не толще лучинок.
Пожар бушевал как раз в самой середине Беломоровых владений, там, где
стояла колдовская изба, бывшая внутри гораздо большей, чем снаружи.

Жихарь зарычал и стал кулаками колотить по камням, круша и ломая их в
щебенку. По бритым щекам покатились слезы, чего он никак уж от себя не
ожидал.

- Ничего, - сказал Жихарь сам себе. - Это он их проучить решил. Может,
Будимир ему помогает, - добавил он с сомнением.

И вдруг встал, отошел от обрыва на несколько шагов, разбежался как следует
и полетел вниз, на верную погибель.

...То ли наговорный платок помог ему, то ли под скалами, как часто бывает,
речные волны нарыли глубокую яму. Богатырь вынырнул, хватая ртом воздух, и
поплыл вдоль берега, время от времени цепляясь за невидимые камни. Потом,
когда стало возможно, выбрался на берег. Вода стекала с него потоками,
только платок, повязанный на шее и таивший в себе озеро Гремучий Вир,
по-прежнему оставался сухим.

"Эх, дубину-то я оставил!" - пожалел Жихарь, скача на одной ноге и
вытряхивая реку из ушей.

Бежать вдоль берега не пришлось, а пришлось идти шагом, чтобы не переломать
ноги между камней. Все равно уже свершилось все, чему положено было
свершиться. К острову он вышел вместе с солнцем. Постоял на берегу,
поглядел, как дым смешивается с утренним туманом. Потом пошел вброд через
протоку.



Сосны остались невредимы, а на поляне среди них чернел скелет Беломоровой
избы. И хитрая печь волхва, на которой можно было и еду стряпать, и зелья
возгонять, осталась в целости, только покрыта вся была копотью.

Жихарь определил, что случилась здесь большая драка, поскольку тлеющие
остатки лавок и табуретов были поломаны и порублены. С черной матицы
свисали недогоревшие чучела, которых богатырь так боялся во время своего
гостевания у волхва. Огонь должен был уничтожить здесь все подчистую -
однако не уничтожил. Может, Беломор смирил его чарами, а может, от жара
лопнула бутыль с каким-нибудь вредным для огня зельем.

Среди чучел, привязанный к матице цепями за руки, висел старый Беломор,
которого не могли погубить ни змеи-драконы, ни цари-короли, ни
чернокнижники-соперники, ни Троянская война. А погубил его, на позор и боль
Жихарю, простой кабатчик, самозваный богатырь со своими палачами.

Платье на старике обуглилось, кое-где лоскутами свисала кожа. Когда
богатырь снимал своего наставника с матицы, то услышал и понял, что у
Беломора все кости переломаны.

- Золото искал, тварь пустоглазая, - сказал Жихарь. - Как же ты, премудрая
седая головушка, их до себя допустил, почему они беспрепятственно в избу
вошли?

И вдруг понял почему. Потому и вошли, что Беломор, как и жители
Столенграда, видел в Невзоре того самого богатыря, которого он, Беломор,
снарядил и наладил в дальний путь, которому доверил самое важное дело в
мире. Жихарь на всякий случай прижал ухо к обгорелой груди. Но нет, был
могучий волхв мертвым, каким был бы на его месте всякий иной человек.

- И все из-за меня, - сказал богатырь. - Все беды из-за меня. А теперь тут
и веревки не найдешь, чтобы удавиться от стыда. Отныне не буду искать себе
иной славы, как порешить гада пустоглазого. Да и дружину щадить не буду,
дознаюсь, кто кабатчика сопровождал. Потом пусть меня княжна судит и
казнит. Казнь я себе заслужил.

Он накрыл тело старого волхва обугленным половиком, огляделся - и вдруг от
великой ненависти стриженая его голова помутилась, словно вновь он хлебнул
отравы, поданной сэром Мордредом. Богатырь упал на черные, горячие еще
доски.

И только одно видел во сне - как вернулся в Столенград в вороненых доспехах
с предлинным мечом, как загнал Невзора с помощниками в проклятый кабак, как
подпер дверь бревном и поднес факел...



...Разбудил Жихаря хриплый птичий грай. Солнце взошло уже на полдень. Остов
избы облеплен был вороньем, злодейские птицы искали пищи по углам, клевали
кого-то у порога - старик, видно, свою жизнь продал дорого. Некоторые
пытались добраться и до волхва, и даже по животу самого богатыря прыгал на
царапучих когтях наглый вороненок, норовя достичь очей.

Поэтому Жихарь глаза только чуть приоткрыл, дождался, пока пернатый гаденыш
доскачет до груди, потом ловко и быстро ухватил вороненка.

- Вот с тебя и начнем, - сказал он. - Желторотый еще, а туда же...

Вороненок заорал, и вдруг Жихарь увидел, что птичка-то не простая: на
макушке у помойного хищника крошечный золотой венец. Тут и все прочие
вороны закаркали, зашумели крыльями, полетели к Жихарю, норовя отбить
венценосного птенца.

- Сейчас башку ему сверну, - предупредил богатырь. Вороны метнулись по
сторонам и расселись на прежние места. - Того, за порогом, долбите от пуза,
а старика не смейте трогать - я его сейчас похороню как полагается...

Но тут богатырь начал кое-что припоминать. Вроде бы когда-то с кем-то
что-то подобное уже происходило или еще произойдет...

В небе зашумели крылья, и Жихарь подумал, что уж не Демон ли Костяные Уши
решил прийти на помощь по старой памяти.

Только был это вовсе не Демон, а преогромный ворон - не черный, но серый,
как бы седой. И венец на облысевшей голове у этого ворона был покрупнее и
побогаче...

- Отпусти престолонаследника, - приказал седой ворон. Голос у него был как
у человека, только с перепою - хриплый и временами пропадающий.

Вот те на! Уж на что был умен петух Будимир, но слова человеческого ни разу
не изронил... И тут богатырь окончательно все припомнил.

- Как же, отпусти! - сказал он. - Просто так возьми да отпусти вороньего
царевича! Даром только птички поют да вороны каркают...

- Проси чего хочешь, - сказал седой вороний царь. Побелевший пух окутывал
его шею, как дорогой воротник. - Золота там, серебра, клад указать или еще
что...

Жихарь задумался. Можно ведь не сразу угробить кабатчика Невзора, а сперва
выкупить славу свою, добрую и худую... Или худую вовсе не выкупать? Тогда и
княжна сговорчивей будет... Потом взгляд его упал на почерневшую тряпицу,
под которой лежало тело Беломора.

- Нет, - сказал богатырь. - Золота я себе добуду, а вот кто мне вернет
старого волхва? Говорят, что вы, вороны, мастера искать живую и мертвую
воду. Так и ищите.

- И только-то? - с облегчением выдохнул вороний царь. - Да ты же на ней,
можно сказать, лежишь...

- Где? - вскочить богатырь вскочил, а вороненка-то не выпустил. Тот уже не
орал, только пищал жалобно.

Седой царь слетел на пол, подцепил огромными когтями горелую доску, замахал
крыльями, подняв кучу пепла, и наконец отодрал половицу.

- Дальше сам, - сказал он. - Видишь кольцо? Там у Беломора тайный погреб,
убийцы до него не добрались. Да не дави ты внучка столь сильно, он же
задохнется...

Жихарь переложил птенца-заложника в левую руку, а правой начал вырывать
половицы. Наконец обозначилась и крышка погреба с толстым медным кольцом
на краю. Кольцо было еще теплое.

Жихарь кое-как заправил одной рукой рубаху в порты, поместил вороненка за
пазуху ("Не царапайся, окаянный!") и полез по узеньким сходням в погреб.
Вороний царь остановил его, услужливо отыскал еще тлеющую головешку и подал
богатырю. Жихарь раздул пламя и спустился вниз.

Погреб оказался обширным, там было всего много - куда больше, чем в избе. И
оружие наличествовало. "Вот же сквалыга старый!" - подумал Жихарь про
Беломора, одарившего его на дорожку порченым мечом, хотя про мертвых плохо
думать не полагается.

Среди бесконечных темных склянок он отыскал наконец две, стоящие рядом и
наособицу. Одна склянка украшена была изображением солнышка, другая же -
месяца, который есть солнце мертвых. Больше богатырь ничего искать не стал
и вылез на белый свет.

- Отпусти внучка, - сказал седой царь. - Дело верное, старый ворон мимо не
каркнет. У кого же мы, по-твоему, это зелье добывали? У Беломора и
выпрашивали...

- Потерпит, не околеет, - хладнокровно сказал Жихарь. - Часом раньше, часом
позже... Вдруг там простая вода?

- Правильно делаешь, - вздохнул седой. - Никому верить не надо. Особенно
людям.

Жихарь откинул тряпку. У старого волхва даже глаз не было видно - сплошная
черная короста.

- Эй, эй, - забеспокоился вороний царь. - Сперва мертвую применить надобно,
а то он очнется слепой да увечный - так не поблагодарит избавителя...

- От древних людей и птиц советами не пренебрегаю, - сказал Жихарь,
сколупнул ногтем со склянки восковую нашлепку, зубами пробку вытащил...

- Не голой рукой, - предупредил еще раз седой ворон. - Тр-ряпку!

Тотчас же одна из птиц отыскала и доставила Жихарю прожженное во многих
местах полотенце. Жихарь сложил его в несколько раз, смочил в зеленоватой и
вонючей жидкости и провел несколько раз по лицу мертвеца. Короста разом
сползла, под ней показалось желто-белое лицо волхва. Лицо было спокойным,
точно и не испытывал он перед кончиной лютых пыток, а прилег отдохнуть да и
отошел во сне в Костяные Леса - или куда там волхвам положено.

- Теперь все тело смажь, - распоряжался вороний царь. Видно, немалый у него
был опыт в подобных делах.

- Вот же зверье, - приговаривал Жихарь, обмывая тело мертвой водой. - Нет,
вы у меня тоже претерпите, дайте срок...

Потом он перевернул Беломора на живот, привел в порядок затылок, спину и
прочее. Проверил, в нужных ли местах гнутся руки и ноги. Затем, следуя
указаниям вещей птицы, снова перевернул на спину. Вороненок за пазухой
притих.

- Зубы ему разожми и лей живую воду прямо в рот! Да не щепкой разжимай,
надави вот здесь и здесь!

"Славный какой вороний царь, - подумал Жихарь. - А то бы я в одиночку
наврачевал, пожалуй! " Зубы у волхва были как у молодого.

Жидкость из солнечной склянки пахла мятой и полынью, и полынную горечь,
видно, покойник почувствовал, потому что губы у него скривились.

- Всю выливай, всю!

Последние капли упали в полуоткрытый рот, только несколько попали на
обгоревшую бороду. Тело волхва содрогнулось, выгнулось дугой. Руки и ноги
бестолково задвигались. Потом Беломор вытянулся и задышал - медленно и
глубоко.

- Он спит, - сказал вещий ворон. - Но скоро проснется. Выполняй уговор.

- Я вот тоже задремал, так всю зиму проспал, - проворчал богатырь, но
пленника все-таки вытащил на белый свет, посадил на ладонь и