странные. Было их шестеро, походили они друг на друга,
как желуди на дубе. Невысокие, коренастенькие, заросшие мохнатым бурым
волосом. Ни у кого из лиходеев не было ни лука, ни самострела. Только
дубины, да и то довольно хлипкие.

- Стой, путник! - провозгласил тот, кто был у них, по всему видать, за
старшего. - Мы - Семь Симеонов-однобрюшников - голос в голос, волос в волос!
Семи редких ремесел люди! Лучше сразу покорись, отдай заплечный мешок,
одежу и обувку: все равно ведь отберем!

- Где же вас семь? - спросил Жихарь. - Я только шестерых вижу!

- А не твое дело! - рявкнул атаман. - Любой из нас тебя в одиночку скрутит.
Ты кто таков будешь?

Жихарь честно ответил, кто он таков и откуда. Атаман отер вспотевший лоб.

- Ну и ладно, что Жихарь, а не славный Невзор. Перед тем бы мы повинились и
с почетом проводили...

- А передо мной повиниться не желаете? - спросил богатырь. Драки он не
хотел, а хотел потехи - уж больно невеселыми были последние месяцы и дни.

Семь Симеонов дружно расхохотались - все шестеро. Потом они накинулись на
Жихаря. Богатырь не сопротивлялся, дал стянуть с себя тяжелый мешок,
паутинную рубаху, штаны и сапоги. Пусть ребята поликуют маленько, тоскливо
ведь им в лесу... Разбойники достали веревку и прикрутили богатырское тело
крепко-накрепко к развесистому дубу.

- Сильней, сильней затягивайте, - распоряжался богатырь. - А то ведь я и
рассерчать могу...

Разбойников снова разобрал смех.

- Вода нынче весной высокая стояла, - сказал атаман. - Так что мошки и
гнуса ты не бойся. А потом какой ни на есть прохожий человек тебя
отвяжет...

- Если бы... - вздохнул Жихарь. - Смотри лучше, в сапог не провались - вас
туда трое запросто войдет...

Первым делом злодеи полезли в мешок с припасами. Особенно они обрадовались
баклаге с Мозголомной Брагой.

Этого ни в коем случае не следовало допускать. Поигрался - и хватит.
Богатырь еще раз тяжко вздохнул, напрягся - и только обрывки веревок
полетели на траву.

Симеоны растерялись так, что атаман даже не успел выбить пробку из баклаги.
А Жихарь, словно вихрь, уже метался среди замешкавшихся лиходеев, сам вязал
их веревками и укладывал под дуб. Симеоны обзывались и скрипели зубами.

- Вот сейчас погоню вас, как скотину, в ближайшую деревню, - посулил
богатырь. - За вас, поди, немалую награду можно получить...

- Нет, - понуро сказал атаман. - Мы еще, можно сказать, и поозорничать
толком не успели. Разве что покормят тебя там: дадут сухую краюшку...

- И то хлеб, - сурово ответил Жихарь. - Имя мое запомнили?

- Ну, - согласился атаман. - Знаешь лучше что сделаем? Ты нас развяжешь и
сам за старшего будешь. С тобой у нас дела ловчее пойдут!

- Ловчее... - передразнил Жихарь. - Да с вами даже деда с телегой навоза
ограбить невозможно - дед вас коровьими лепешками закидает и всех насмерть
пришибет.

Он уже успел одеться, заглянуть в мешок и удостовериться, что сожрать
голодная шайка ничего не удосужилась. Потом приложился к баклаге, крякнул,
отер уста.

- Итак, - сказал он, приходя в благое расположение нрава, - чего это вы,
косорукие, на большую дорогу вышли? Ваше ли это дело?

- Не наше, - сказал атаман. - Нас отец в учение на семь лет отдавал к семи
мастерам - мы многое умеем, да вот только...

- Ух ты, - удивился богатырь. - Я, оказывается, с умельцами связался! А
какое, к примеру, у тебя умение?

- Я - Симеон Столпник, - гордо сказал бывший атаман. - Я могу выковать
железный столб от земли до неба!

- Дело хорошее, - согласился Жихарь. - И много ты их выковал?

- Пока ни одного, - признался Симеон Столпник. - Мыслимое ли дело - набрать
столько железа! Вот когда какой-нибудь государь соберет гору руды и
железного лома - тогда я свое мастерство и окажу.

Богатырь хмыкнул.

- Откуда ты тогда знаешь, что выкуешь, коли не пробовал?

- Как не знать! Чай, мастер семь лет меня жучил, среди ночи разбуди - сразу
скажу, как опоку делать, какие снадобья в железо добавлять, как канаты
развесить, чтобы столб воздвигся...

- А орало простое скуешь? Про меч я уж не говорю...

- Нет, - гордо ответил Столпник. - Мы не по землепашеской части. И не по
военной. Мы - по столбам горазды!

- Понятно, - вздохнул Жихарь, склоняясь над вторым пленником. - Ну а ты по
какой части всех превзошел?

- Я - Симеон Лазник, - сказал второй братец-разбойник. - Когда старшой свой
столб выкует, я на него смогу влезть - без крючьев, без веревок.

- Это уже лучше, - сказал богатырь. - Вот я тебя сейчас освобожу, а ты
слазь-ка на самое высокое дерево и расскажи мне оттуда, что делается в
ближней деревне. Уж больно это место хитрое...

- Увы, - ответил Симеон Лазник. - Я по деревьям-то лазить не учился, а
только по железным столбам от земли до неба...

- Какие-то мудреные мастера у вас были, как я погляжу, - сказал богатырь. -
А ты, бедолага, чему обучен?

- Я - Симеон Замерзавец, - промолвил третий. - Могу из себя холод
произвести и всех заморозить...

- Это кстати, - обрадовался Жихарь. - А то жара несусветная. Давай-ка
попробуй! Тебя развязать?

- Не обязательно, - сказал Замерзавец и начал синеть. Брови и борода у него
подернулись инеем, из носу показались две острые сосульки. Жихарь провел
над Замерзавцем ладонью. Никакого холода не услышал...

- Хватит, хватит! - закричал он. - Так ты только сам себя заморозишь, а
добрым людям никакой прохлады не дашь. Толку от тебя...

- Это верно, - согласился бывший атаман Столпник. - Мы его даже в молоко
пробовали класть, как лягушку, чтобы не портилось, - все равно
сворачивается...

- Если меня н-нутряному хладу обучали... - простучал зубами Замерзавец..

- Не в брюхе же у тебя ледник устраивать, - пожал плечами богатырь.

Не ожидая его вопроса, отозвался четвертый Симеон:

- Мое прозвание - Жарыня. Но я тоже только сам себя разогревать горазд, а в
руках даже воды не вскипячу...

- Вы, часом, не у йоговых мужиков учились? - заботливо спросил Жихарь. -
Хотя нет - те, по крайности, умеют на спинах мокрые полотенца при великом
морозе сушить...

Пятый Симеон оказался по прозвищу Ветродуй. Жихарю стало любопытно
поглядеть на такое редкое умение, он развязал Ветродуя. Остальные связанные
Симеоны тотчас покатились по земле куда-нибудь подальше. Богатырь же худа
не заподозрил...

Симеон Ветродуй вышел на середину дороги и начал делать
глубокий-преглубокий вдох. Такой долгий был вдох, что за это время умелый
ложкарь успел бы вырезать две или даже три ложки. Сам же Ветродуй при этом
стал похож на куриное яйцо.

- Что же ты? Дуй! - подбодрил Жихарь. Пятый Симеон дунул. Впереди него вся
пыль на дороге поднялась столбом, но ведь и позади поднялась... Ветродуя
подняло, повалило на бок и начало крутить, как веретено, - только ноги
мелькали... Да дух пошел нехороший...

...Когда Ветродуевы муки кончились, а Жихарь со связанными Симеонами
решились вернуться на прежнее место, Столпник ему все объяснил:

- Воздух у него не только в легкие идет - часть и в кишки попадает. Вот оно
так и получается всегда. Если бы не это - плавать бы нам по морям при своем
же попутном ветре.

Шестой Симеон назвался Корабелом. Причем утверждал, что способен построить
не простой корабль, а летучий.

- Дело наше простое - тяп да ляп, вот и вышел корапь, - объяснял он. - Мне
бы только топор...

- Нет уж, - сказал Жихарь. - Тяп да ляп я и сам умею, а тебе зря портить
деревья не дам. Кабы ты мог такое чудо сотворить, вы бы уж давно всем
светом овладели, а не промышляли бы на большой дороге. А где же ваш седьмой
однобрюшник?

- За зеленым вином послали, - сказал Столпник. - Он у нас Живая Нога,
скороход...

- И давно послали? - с надеждой спросил Жихарь.

Столпник пригорюнился и стал загибать пальцы.

- Прошлой осенью, - сказал он наконец. - Скоро полгода тому...

Богатырь ахнул:

- Так он что у вас - ползком ползет? Или вы его в Неспанию послали - там
вино доброе, даром что хересом прозывается...

Столпник махнул рукой.

- Да какая Неспания - на постоялый двор к Неплюю Кривому...

- Бывал у Неплюя, угощался, - сказал Жихарь. - Так это же, почитай, рядом!

- Сильно быстро бежит, - сказал Столпник.

- Не понял... - не понял Жихарь.

- Ну, так быстро бежит, как... как солнечный луч, - сказал главный Симеон.
- А когда бежишь столь быстро, то всегда так и выходит... Для него, может,
одно мгновение пройдет, а мы тут неделями ждем и месяцами... Мы, если
заметить изволил, уже все мужики в возрасте, а он все еще мальчонка...
Потому что гоняем туда-сюда...

- Ничего не понимаю, - сказал богатырь. - Что ж вы тогда другого не
пошлете?

- Чудак-человек! - рассмеялся Столпник. - Сам посуди, кого добрые люди за
вином обычно снаряжают? Самого быстрого и самого молодого. Разве у вас
по-иному живут?

- Да нет... - растерялся Жихарь. - И я, бывало, бегал - только не по
полугоду же!

- Скорость у тебя не та, - поучающе сказал Столпник. - А он семь годиков у
лучших скороходов обучался.

Тут Жихарь не выдержал и возрыдал - из него вообще легко было высечь слезу.
Плача, он стал освобождать разбойных братцев.

- Я-то думал, что один такой на свете бесталанный, - причитывал богатырь. -
Ан, гляжу, людям еще солонее моего приходится... Это ж надо - по семи лет
жизни зря потратили! На семерых выходит почти полвека! За это время можно
всю землю кругом обойти и на то же место вернуться...

- Вовсе не зря, - обиделся Симеон Столпник. - Каждый из нас в своем деле
первый! А ты, добрый человек, насчет атаманства-то подумай. С нами ты горы
своротишь...

- Своротишь, - сказал Жихарь. - Только себе же на голову... Некогда мне
вами предводительствовать, не за тем послан. Меня ждет дорога ой какая
дальняя...

- Так бери нас - вместе-то легче!

- Не велено, - ответил Жихарь.

Тут в кустах и деревьях словно вихорь прошумел, прошлогодние листы
закрутились в столоб и вынеслись к дороге. Когда листья опали, на их месте
оказался седьмой Симеон, и на вид он действительно был много моложе
братьев-однобрюшников. В руках скоропостижный гонец держал немалый бочонок.

- Быстро ты нынче обернулся, - поощрил гонца Столпник. - Не то что в
прошлый раз.

- А за смертью вы его посылать не пробовали? - проникновенно спросил
Жихарь.

Пришлось доставать свои припасы и братски делиться с семью Симеонами. А
пили прямо из бочонка - через край.

- Вы мне, братья Симеоны, вот что скажите, - начал Жихарь, сыто откидываясь
к дубовому стволу. - Во-он там должна быть деревня. Знаете ее?

Симеоны сразу как-то притихли, да что Симеоны - листья на деревьях
перестали трепетать, птицы свистом подавились. Братья переглядывались
опасливо промежду собой, делали пальцами знаки, отгоняющие всякую нечисть.

- Э-э, господин Жихарь, - провещался наконец Столпник. - Нет там никакой
деревни, и ходить туда нельзя.

- Как это - нет деревни? Куда же она делась? Ну поморочили меня там два
года назад, а других и вовсе не морочили...

- Нельзя туда, - повторил Столпник. - Вон Живая Нога туда бегал, так насилу
вернулся.

- Он у вас, я гляжу, всякий раз насилу возвращается, - сказал Жихарь.

- Дяденька, - сказал Симеон Живая Нога. - Меня там чуть навсегда не
приковало - и не по причине скороспешности. Там Недвижное Царство.

- Ну-ка расскажи толком, - потребовал богатырь.

- Толком он не может, - заступился за гонца Симеон Замерзавец. - Он, когда
вспоминает, только плакать да икать способен - так уж крепко напугался.
Добычу там, верно, можно взять богатую, да вот не унести... Старшой, покажи
ему гусли-самогуды! Оттуда добыто...

Столпник с неудовольствием посмотрел на брата, потом крякнул и достал из
лыковой торбы гусли-самогуды.

Ничем они не напоминали настоящие гусли. Не было на них ни струн, ни
колков, да и пустоты внутри не было. Плоский продолговатый ящик с
закругленными краями, с ручкой, чтобы носить, и с непонятными надписями и
приспособлениями.

- Поначалу-то они здорово играли, - сказал Столпник. - За десяток
скоморохов старались. А теперь то ли оголодали, то ли что...

Он положил ящик на землю и нажал корявым пальцем блестящий, как из
полированного серебра, выступ. Внутри самогудов что-то действительно
загудело, и страшный низкий голос, безобразно, словно варкалап, растягивая
слова, сообщил:

- А-а ты-ы-ы тако-о-ой холо-о-одны-ы-й, ка-ак а-ай...- И замолк.

- Совсем наша бабочка обезголосела, - сказал Столпник. - Раньше пела
складно, душевно, а нынче, видно, охрипла. Да и то сказать - ночуем под
открытым небом, на холоде. Мы ее оттуда по-всякому выманивали - нейдет.

- Пока хорошо пела, надо было эти гусли какому-нибудь князю загнать за
хорошую цену, - сварливо сказал Ветродуй. Весь воздух из него уже вышел. -
Так нет, не дали - сами потешимся, сами потешимся... Вот и дотешились -
впору выбросить.

- И много там таких диковин? - спросил Жихарь.

- Хватает, - боязливо сказал Живая Нога.



ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

День наступил только у нас. На Западе продолжалась ночь...

Юрий Олеша


...На том месте, где в прежней деревне стояли ворота, поднимались густые
заросли шиповника. Самое время было ему цвести, и дух вокруг стоял
неимоверный и дурманящий. Богатырь не поленился обойти заросли кругом.
Кустарник стоял стеной, и не было в этой стене ни проходов, ни проломов, ни
прорубов.

Жихарь хотел было снова обратиться к батюшке бору за подмогой, но не
решился, потому что понял - к обычному лесу этот шиповник никакого
отношения не имеет. Не просто так он здесь вырос: то ли обитатели бывшей
деревни сами ото всех загородились, то ли проходил этой дорогой премудрый
чародей и в мгновение ока вырастил колючую ограду, чтобы люди туда не
совались себе на пагубу.

Богатырь и другой раз не поленился обойти заросли, покуда не наткнулся на
сухостойную сосну. Иголки на сосне, которые еще не осыпались, были рыжими.

"Жалко, что никто из Симеонов на силача не обучался, - подумал он. - Вдвоем
бы мы легче управились..."

Он вздохнул и уперся плечом в ствол. Солнце уже вытопило из мертвого дерева
последние капли смолы, и паутинки из плетеной рубахи прилипали к золотистым
потекам. Богатырь толкал ствол и понимал, что нужно все сделать быстро,
пока сила не ушла, - подкрепляться больше нечем. Столько еды зря перевел на
шайку Симеонов! А с другой стороны, людской закон соблюл...

Засохшая сосна, видно, тоже поняла это: она заскрипела, зашаталась, вот уже
и толстые корявые корни вышли из земли... Богатырь оставил ствол, ухватился
за корни руками, как пахарь за сошники, громко зарычал и закричал, чтобы
сподручней было, и дерево, словно убоявшись его голоса, выворотилось из
земли, тяжко пав на живую изгородь. Шиповник рос плотно, и верхушка сосны
легла точно на него, не провалившись до земли, чего Жихарь опасался.

Дело было сделано. Богатырь посмотрел на вымазанные землей и смолой руки,
подпрыгнул, вскочил на ствол и побежал по нему легко и ловко, словно
белочка какая.

"Чуть-чуть сосны не хватило, спрыгну - вся спина в шипишинах будет", -
подумал он и все-таки спрыгнул, оказавшись внутри колючего круга. Паутинная
рубаха не подвела, а штаны зато порвались во многих местах - эх, не надо
было русалку-рукодельницу проигрывать! Да кто же знал?

Перед ним лежала поляна - обычная поляна, только за шиповником было начало
лета, а здесь - начало осени. Вокруг поляны шла другая ограда - железная,
хозяин не пожалел дорогого металла. Концы прутьев ограды венчались как бы
наконечниками копий, перелезать через нее было опасно: рука сорвется, и
повиснешь, напоровшись... Если есть ограда, то должны быть и ворота... У
ворот стояли несколько самобеглых повозок - Жихарю с Яр-Туром уже
доводилось видеть подобные в той жуткой стране, куда завел их оскорбленный
леший. Но вот именно что подобные - на тех-то, маленьких и кургузых, ездили
стражники-менты, а на этих, сразу видно, - цари, короли, богдыханы и
магараджи. Здешние, понятно. Повозки были разноцветные, длинные, ярко
блестели на солнце лоснящимися боками и колесными спицами. Ворота были
открыты, и Жихарь, не без опаски, вошел. Потом поглядел налево...

На него, вытянув руки, летел здоровенный бритый мужик в чудной одежде - но
и одежду такую богатырю уже довелось видеть и даже покупать.

Жихарь поднырнул под охранника и тут же выругал себя за трусость и
невнимательность - мужик летел не трогаясь с места, он застыл в прыжке. Вот
почему Недвижное Царство...

Справа тоже был охранник, он стоял широко расставив ноги, а в вытянутых
руках держал также знакомую Жихарю дыробойную снасть. Черная дырка смотрела
богатырю прямо в лоб, а приглядевшись, он увидел, что в воздухе висит
маленький востроносый кусочек металла.

Удивления и размышления следовало оставить на потом. "Поступи, как сердце
подскажет, - учил ночью Беломор, - а что останется - то и твое".

Стерегли здешнее хозяйство не только люди, но и собаки - тяжелые, черные с
подпалинами, мордастые, с отвисшими брылами, навсегда поперхнувшиеся лаем,
а одна даже словно бы вцепилась зубами в чью-то ногу. Кто-то незваный
входил сюда до него.

Под ногами стелилась выложенная разноцветным булыжником тропинка. Жихарь
пошел вперед. Здесь тоже росли кусты - но не дикие, а ровно подстриженные.
Богатырь ждал, что за поворотом покажется огромный дворец. Но вместо дворца
он увидел дом - правда, очень большой и с огромными окнами, белый, легкий,
веселый. На лужайке перед домом расставлены были небольшие столы и стулья с
гнутыми подлокотниками, а за столами сидели люди.

Люди были как на подбор - что мужики, что бабы. Только что одежда странная,
но зато яркая, нарядная и, по всему видно, дорогая. Мужики в большинстве
своем одеты были в короткие малиновые кафтанчики с отворотами, на шее у
каждого висела толстенная золотая цепь. Мужики толковали друг с другом,
каким-то странным образом растопырив пальцы, только губы не шевелились и
звука не было никакого. У некоторых волосы сзади собраны были в косичку -
богатырь в свое время тоже носил такую.

Кто-то подносил ко рту хрустальную рюмку, наполненную золотистой
пузырящейся брагой, кто-то обгладывал гусиную ножку, кто-то стягивал зубами
кусочки мяса с коротеньких вертелов. Богатырь сглотнул слюну.

А когда стал разглядывать женщин, слюны вышло еще больше. Молодые крепкие
девки в коротких штанцах и расстегнутых рубахах - все добро наружу. Девки
сидели у мужиков на коленях, дули брагу, сплетничали по закуткам. Столько
голого загорелого тела зараз Жихарь не видал даже в гостях у Раджи Капура.

Тут же, на поляне, стояли на тонких ножках жестяные поддоны с тлеющим
угольем - там жарилось мясо на вертелах.

Несколько молодых людей в сторонке плясали, когда застигло их внезапное
оцепенение, отчего выглядели теперь нелепо и даже смешно.

Жихарь ходил от стола к столу, разглядывал диковинную посуду, любовался
неведомой едой. Только трогать ничего не трогал, потому что чувствовал -
нельзя. Козленочком станешь...

Да, есть в мире вещи и подиковиннее кукушечьего гнезда. Например, пруд с
голубой водой - и дно его, и края были выложены полированными каменными
плитками. Почти голый парень в какой-то пестрой повязочке на бедрах даже
нырнул в этот пруд с разбегу - да так и застыл по пояс в воде, и воздушные
пузыри вокруг его тела тоже застыли...

Все эти люди были гости, а вот и хозяева - за длинным столом у самого
крыльца. Главный тут, конечно, вот этот седой, носатый, в белой рубашке,
перехваченной у горла лентою в горошек, завязанной в виде бабочки. В руке у
седого бокал - видно, предлагал за что-либо выпить, пока его не сковало...
Лицо гордое, царское - таких принято слушать и повиноваться.

Хозяйка тоже ему под стать - в блескучем платье, при алмазном ожерелье и
таких же серьгах. Лет ей, конечно, немало, а глядит как молодая - небось
сама-то хозяйство не вела, горя не знала... Тут Жихарь вздрогнул.

Между хозяином и хозяйкой стояла княжна Карина. Конечно, это не могла быть
княжна, но сходство, сходство... Это, надо полагать, хозяйская дочка.
Принцесса. Совсем молоденькая. Перед