лаков
подымем? Ведь они получались, когда человек еще себя от зверя отличить не
мог.

- Мы гоняли однажды такого...

- Страшно было?

- Не то слово...

- Это ты еще в вурдалачью деревню не попадал! А волоты-великаны откуда
берутся, чем живут? Он же должен все живое вокруг себя приесть и с голоду
помереть, если по науке. Значит, куда-то они уходят, подкрепляются. Значит,
мало того, что время ходит по кругу, так оно еще и не по порядку идет. Это
как худая крыша в избе - сперва по капле, по капле, а потом как хлынет... А
вот когда ты до Полуденной Росы дойдешь...

- Как дойдешь? Богатырю положено ездить верхом!

- С конями у меня пока плохо, - сухо сказал старец.

Вскоре оказалось, что плохо у него не только с конями.

Беломор провел богатыря в особую клеть, где, по мнению старца, хранилось
оружие и доспехи, а по мнению Жихаря - ржавый хлам.

- Смазывать же надо! - ревел Жихарь, пачкая руки в грохочущем железе.

- Я больше на Масляное Слово понадеялся, - впервые смутился Беломор. -
Кроме того, все доброе уже разобрали...

Жихарь поднялся и худо на него глянул.

- Слушай, отец, - проникновенно сказал он. - Ты сколько человек народу уже
в эту дорожку наладил, а? Ты же меня на верную погибель посылаешь!

- Может, и на погибель, - не сморгнул старец. - Только смерти никому не
миновать, а твою я уже однажды отсрочил. Что же касается других, так ведь и
сеятель одного зерна в борозду не бросает.

Еще пару дней богатырь приводил в порядок снаряжение - выдерживал в масле,
чистил, шлифовал, точил, из двух кольчуг кое-как сладил одну, много мучился
с мечом и самострелом. Меч был ненадежный, для рукастого воина короткий.
Жихарь тщательно прощелкал его ногтем и услышал ближе к рукояти явную
раковину. Должно быть, нерадивый кузнец выбросил скверную работу с глаз
подальше, а дедушка Беломор, конечно, обрадовался и подобрал.

Жихарь даже стал иногда покрикивать на хозяина - то принеси да это
приготовь. Богатырские капризы Беломор переносил с необыкновенным
терпением; однажды только, не прикладая рук, поднял его на воздух и
несколько раз там перевернул.

Доспехи были безнадежно малы. "Раньше и народ помельче водился", -
отговаривался старец. Взамен же взялся обучить Жихаря неотразимому удару
мечом.

Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы
- и "щелчок с довеском", и "на здоровьице", и "как свиньи спят", и
"громовой поцелуй", требовавший огромной силы, и "поминай как звали", и
даже редкий по сложности и смертоубийственности "стой там - иди сюда". Но
все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор. А
всего-то повернул Жихареву руку каким-то совсем не годящимся в бою образом,
так никто сроду и меч-то не держал, и правый бок остается открытым, а вот
поди ж ты, как ни крути - нет спасения от этого удара.

Жихарь сначала не поверил, снова изготовил из глины болвана в свой рост,
внушил ему этот прием и вооружил палкой. Немало синяков на груди наставил
ему болван, так что с досады Жихарь перестал его поливать водой и разломал
на куски. Волхв подивился волшебному умению богатыря, дал несколько
полезных советов.

Жихарь не уставал напоминать ему про коня. Беломор кряхтел, жался, потом
согласился. Откуда эта животина взялась на острове, богатырь понять не мог.
Должно быть, висела на балке среди прочих страховидных чучел, а дед снял ее
и размочил живой водой, не иначе. Смущала и масть коня - не гнедая, не
вороная, не каурая, не соловая. У хорошего яичного желтка бывает такой
цвет, с отливом в красное.

- Ты вот тоже рыжий, - успокаивал волхв.

- Хребтина переломится, - не соглашался Жихарь.

- Выдержит, - утверждал дед. - Все равно я так понимаю, что тебе на нем
недолго ездить, это путь пеший...

- Люди станут смеяться, - не сдавался богатырь.

- А ты вспомни, что ответил отважный муж древности Дыр-Танан, когда стал
над ним пошучивать пособник коварного Координала!

- А! "Смеется над конем тот, кто не осмеливается смеяться над его
хозяином!" - показал память Жихарь.

- Вот видишь. И на худших одрах, витязи катались, и ничего, и вошли в
новеллы и устареллы так, что колом не вышибешь...

Жихарь пригорюнился и погладил коня. Тот хрипло заржал.

- Так и назову его - Ржавый!

Вечером Беломор отступил от обычных своих правил и устроил ужин со свежим
белым хлебом, гречневой кашей и бараниной - откуда что и взялось.

Беломор взял у витязя из рук золотую ложку, долго разбирал начертанные
руны, шевелил губами...

- Есть охота, - напомнил Жихарь. Дед вернул ложку, потом сказал:

- Береги ее, не прогуляй. Не знаю для чего, только она тебе крепко
пригодится.

Тут за ушами у вечно голодного Жихаря затрещало. Когда наконец последний
треск затих в потолочных балках, он спросил:

- Отчего же ты, премудрый старец, нас тут таких несколько не собрал и враз,
дружиной не отправил?

- А оттого, сынок, - ответил дед, - что моя затея не всем по нраву,
особенно волшебникам и чародеям. Когда поток времени замутнен, в нем легче
рыбка ловится.

- А ты честный, значит, - кивнул Жихарь.

- А я, значит, честный, - подтвердил Беломор. Он еще наговорил о высоких и
благих целях Жихаревого похода, только без Мозголомной Браги все опять
было непонятно. - Ладно, ума по дороге доберешь, - махнул рукой волхв. - А
одного спутника я тебе все же дам, с ним не соскучишься!

И старый Беломор корявым пальцем правой руки начал водить по ладони левой,
словно бы объяснял ребенку, как сорока-ворона кашу варила, поминал
злодейские силы: "О Агропром, Педикулез, Райсобес!"

У порога послышалось легкое постукивание: цок-цок-цок! Так хорошие люди не
ходят!

Жихарь обернулся. К столу подходил здоровенный, ростом с собаку, петух.
Глаза у него были с вишню, такие же черные с кровинкой и блестящие, перья
красно-золотые с искрой, причем искорки бегали туда-сюда, как живые, а лапы
такие крепкие, мохнатые и когтистые, что запросто этот кочет мог бы
заполевать лису или зайца, если бы захотелось ему кровавой пищи. Гордо
посаженную голову венчал алый гребень, зубчатый, словно княжеская корона,
алая же борода разделена надвое, по обычаю бывалых варягов.

- Да, понаряднее коня Ржавого... - протянул Жихарь. - Э, погоди, что же я
за витязь буду - с петухом-то? Того и гляди, что курощупом начнут величать.
Лучше бы верного пса вот с такой башкой!

И показал обеими руками, какая именно голова у предполагаемой собаки его бы
устроила.

- Вот сразу и видно, как ты глуп, - сказал Беломор. - Пес, конечно, хорош,
спору нет, а только возьмет Мироед невзрачную сучонку и пустит по вашей
дороге - и ищи его свищи! Птица же не человек и не собака, нипочем не
продаст. Будет он твоим сторожем, способным поворачиваться в ту сторону,
откуда врагу прийти. Своим пением он отгонит нечистую силу: та подумает,
что рассвет уже, да и сгинет. Только после неурочного пения всегда дождь
идет, уж такое неудобство потерпишь. Есть у петуха и еще одно достоинство.
Хочется тебе, к примеру, передать поклон своему князю?

- Еще как хочется!

- Тогда прикажи ему: снеси, мол, Будимир - а его как раз Будимиром звать, -
снеси, мол, Будимир, мой поклон князю Жупелу и княгине Апсурде. Он и
снесет. И к утру князь на погорелое будет собирать по миру.

- Так он что... Красный Петух, что ли? Тот самый?

- Самый тот. Ну что, хочешь его проверить? Жихарь размечтался, как будут
гореть князь с княгинею, какие у них при этом глупые сделаются личики, а
потом и совсем сморщатся... Стало противно.

- Ладно, - сказал он. - Перед дальней дорогой нечего животину зазря томить.
Вернусь, тогда и посчитаюсь с князем. К тому же петух не сокол, не горазд
летать...

- Уж так-таки и не сокол?

- Вестимо: курица не пти...

Петух Будимир злобно скрипнул клювом.

- А вот пойдем-ка наружу, там и поглядишь...

Вслед за обидчивым петухом они покинули избу. На дворе стояла глубокая
темная ночь, даже звезды попрятались за тучами. Старец произнес короткое
непонятное слово: "Пуск!"

Петух, громко хлопая крыльями, взлетел с места и оказался над избой, словно
облако искр вылетело из печной трубы. Птица сделала несколько кругов над
поляной и круто пошла вверх. Восхищенный Жихарь сунул два пальца в рот и
заливисто засвистел. Дед Беломор двинул его посохом по затылку.

- Не свисти - денег не будет!

- Их и так не предвидится... - затосковал Жихарь.

Петух, вдоволь накрасовавшись, тяжело рухнул вниз. Богатырь даже ожидал,
что он, ударившись о землю, обернется добрым молодцем или чем похуже. Но
Будимир остался самим собой. Только вот запах от него исходил какой-то
вкусный...

- Он у тебя что - жареный? - страшным шепотом спросил Жихарь.

Даже в непроглядной тьме было видно, как Беломор улыбается. А самому витязю
стало не до смеха: петух незаметно подобрался сзади и что было сил долбанул
его клювом, куда достал.

- Вот теперь вы с ним породнились, - сказал в утешение старец. - Теперь он
тебя не покинет.

Почесывая ударенное и уклюнутое, Жихарь вернулся в избу. Оказалось, что со
стола уже кто-то все убрал.

- Ты ложись и спи, - приказал хозяин, - а я буду тебе объяснять, что к
чему.

- Во сне? - усомнился Жихарь.

- Во сне. Во сне за одну ночь в голову человеку столько можно запихать, что
и за год учения не постигнешь. Пусть душа ночку полетает, постранствует, а
когда вернется, обретет в пустой твоей башке целый кладезь премудрости -
вот уж, поди, удивится! Да, еще запомни: чужой сон увидеть - не к добру...

Но герой уже храпел, и показывали ему сон отнюдь не чужой: будто сидит
Жихарь на самой крыше княжеского терема, оседлав выступающее резное
украшение - князек, и пилит он этот князек острой-преострой пилой. Это само
по себе неплохо и предвещает худое хозяину терема, только сидит Жихарь на
князьке лицом к дому и пилит перед собой. А снизу неведомый человек кричит:
"Остерегись, Жихарка, грохнешься!" - "Проходи своей дорогой! - сопит
богатырь. И с последним движением пилы летит вниз, в мягкую пыль, и
спрашивает у того неведомого человека неистовым голосом: - Да ты колдун,
что ли?"

- Не колдун, а волхв! - сердито ответил Беломор. Оказывается, орал Жихарь
не во сне, а на самом деле. - Разница такая же, как между князем и сельским
старостой!

Жихарь осторожно потряс головой. Обещанного прибавления в уме не
наблюдалось, все как было.

- Не торопись, пусть рассосется, - понял его сомнения дед.

Солнце стояло уже довольно высоко. Петух Будимир при свете дня уже не
выглядел таким красавцем, но все равно был хоть куда. Глядя на коня
Ржавого, богатырь только вздыхал. Ржавый был нагружен столь основательно,
что для всадника, мнилось, уже не было ни сил, ни места. Заботливый дед
навьючил на Ржавого и мешок с припасами, и торбу овса.

Кольчуга, собранная из двух, все равно была коротка. Когда Жихарь натягивал
ее поверх белой полотняной рубахи и ватной стеганки, проржавевшие звенья
крошились и сыпались. Закрывала кольчуга только низ живота, а положено ей
свисать до колен. Ноги же пришлось защитить, как заведено у степных
коровьих пастухов, широкими лентами из толстой сыромятной кожи. Кажется,
пустяк, но страшен с ней толико прямой удар, если чуть под углом -
убережет.

Вот сапоги были ничего, исправные и по ноге, разношенные. Жихарь
призадумался над судьбой их бывшего владельца, но Беломор упредил все
вопросы:

- Да мои, мои, не сомневайся. Я в них еще под Илион-город ходил воевать.
Позвал меня туда Ахила, Муравейный князь. Эх, столько лет протоптались под
стенами, столько народу положили. И какой был народ - про любого песню
складывай! Взяли город хитростью, в которой побратим мой Улисс не уступал
самому додревнему Дыр-Танану... А из-за чего все затеяли - стыдно и
сказать, и вспомнить...

Беломор сплюнул и тем покончил с воспоминаниями младости.

Жихарь с неудовольствием пристегнул к поясу негодный клинок. Вот самострел
был неплох, его можно было заряжать прямо в седле, уперев в луку. Хозяин
предложил смазать стрелы страшным старинным ядом, но богатырь не дал: в
недобрый час и сам оцарапаешься.

Все свои боевые надежды воин возлагал на кистень. Кистень на востоке
зовется буздыганом, на западе - моргенштерном, а тут, посередке, как раз
кистенем. Жихарь изготовил его собственноручно. Древко вырезал из крепкой
дубовой ветки. В круглый торец загнал железный пробой, предварительно
продев в него конец той, княжеской, цепи - пригодилась еще раз. Концы
пробоя, вышедшие из древка, тщательно загнул вверх и забил, да еще обмотал
это место для верности куском полосового железа. Примерился для замаха и
укоротил цепь. В последнее звено продел еще один пробой, разогнув его концы
в стороны. Вырыл в глине круглую ямку, старательно разгладил ее изнутри.
Потом воткнул в глину десятка два толстых чугунных осколков - это у деда
Беломора еще давно тому назад простым водяным паром разорвало котел. Что-то
там дед мастерил, но вышла промашка. Конец цепи опустил в ямку. Выпросил у
хозяина свинца, которым тот запечатывал в сосудах всякую пакость. Растопил
свинец в котелке и вылил в ямку, а когда свинец остыл, рывком поднял
готовое оружие, покрутил ежастый шарик над головой и остался доволен: таким
запросто можно проломить башку хотя бы медведю. Можно и товарищу, и себе
самому, если неумело обращаться. А рукоятку, чтобы не скользила в руке,
обернул куском шершавой шкуры, тайно повредив одно из чучел.

Шлем с острым еловцем на конце никак не желал налезать на голову. Пришлось
малость приплюснуть, пожертвовав красотой. Жертвовать же буйными кудрями не
хотелось. Жихарь гладко зачесал их к затылку и собрал в рыжий беличий
хвостик, а хвостик пропустил между краями шлема и кольчужной сеткой,
прикрывавшей затылок. Получилась двойная защита, поскольку волосы, даром
что тоненькие, в пучке могут пустить вражеский удар скользом.

Щит был простой, легкий: дубовая доска обтянута кожей да сверху наклеено
несколько железных блях. У ополченцев такие щиты в ходу, а дружиннику он
неприличен.

Жихарь в очередной раз вздохнул, засунул за голенище гребешок и драгоценную
ложку и, жалея Ржавого, осторожно полез в седло. Ржавый, к его удивлению,
даже не присел. "Он, верно, только с виду хлипкий, а внутри у него такое
творится!" - подумал Жихарь. Потом тихонько подъехал к берегу и опасливо
глянул в воду. Не было там, в воде, никакого первого щеголя на весь
Столенград, не было и опасного в бою молодца, а был простой
мужик-ковыряло, напяливший выброшенные добрыми воинами доспехи, чтобы
потешить на праздник односельчан.

Тут дело несколько поправил Будимир. Жихарь еще не успел подумать, куда его
пристроить - на плечо или за спину, - а уж красавец петух без команды
взлетел к нему прямо на шлем и смертельной хваткой вцепился в его гладкую
поверхность. Жихарь помотал головой, норовя согнать наглую птицу, но
Будимир держался твердо, словно его выковали заодно со шлемом.

- А что? - сказал Жихарь. - Нарядно, а главное дело - ни у кого больше нету
подобного султана!

- Не на свадьбу едешь, - сварливо сказал Беломор. Чувствовал, наверное,
вину, что не смог по-людски снарядить парня.

- Отец, а чему же ты меня обучил во сне? - спросил Жихарь. - Как не знал я
ничего, так ничего и не знаю...

- Так задумано, - ответил старец. - Всю мою науку ты будешь вспоминать в
надлежащее время.

После чего приподнялся в воздухе, обнял всадника и зашмыгал толстым носом.

- Не доживу, не дождусь, - приговаривал он.

- Дождешься, отец, - пообещал Жихарь. - Ты же хитрый.

"А я хитрей", - подумал он и, легонько стиснув коня коленями, направил его
в тихую и безопасную на этот раз протоку.



ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вiн кинувся на мене, кусаючись i дряпаючись, поки я, приловчившись, вдарив
його обома ногами в груди.

О.Соболь и В.Шпаков


Видно, петух Будимир действовал на речную нечисть не хуже козла: никто из
воды не выглядывал, не угрожал, не манил. А плестись вдоль берега пришлось
долго - ехать прямо не пускали скалы.

"И почему я пологий-то берег не выбрал?" - удивлялся себе Жихарь. Здесь, на
узкой песчаной полоске, любой недоносок мог сверху зашибить его камнем, а
потом спуститься и обобрать покалеченного.

- Давай-ка поживее! - хлопнул он Ржавого по крупу и добавил для порядка: -
Волчья ты сыть!

Ржавый затрюхал повеселее. Солнце встало в зенит, навалилась жара.

"Будет тебе Полуденная Роса! - приговаривал Жихарь в уме. - Или я дурак, не
знаю, что никакой росы в полдень не бывает? Тыщу лет живешь и на тыщу
вперед смотришь, а того не понимаешь, что никуда, не знаю куда, я не поеду.
Чего я там не видел? Разве что то, не зная что? Мне бы до людского жилья
добраться, до первого постоялого двора. Там я этот поганый меч первому же
невежде продам за булатный, а деньги проем и пропью. И дедово серебро
пропью. И сапоги. Да я и золотую ложку не пощажу!" - ярился он, измучившись
островным постом. Вчерашнее угощение только растравило богатырское брюхо.

Поэтому возле первого же распадка, где в реку впадал ручей, он спешился,
подкрепился хлебом и повел коня по ручью, хотя идти было трудно. Но уж
больно не хотелось двигаться вдоль берега.

В каждом ручье, как известно, водится свой небольшой водяной, и его-то уж с
виду нипочем не отличить от простой лягушки, разве что сам скажет. Тут
стала одолевать мошкара, и петух Будимир выказал себя с самой лучшей
стороны. Он бойко махал крыльями, отгоняя гнус и выхватывая слепней из
воздуха, - оберегал человека и коня. А те взмокли.

Не час и не два прошло, прежде чем поднялись они из распадка на ровное
место. Здесь через ручей перекинули полусгнивший уже мосточек, и,
следовательно, была дорога, точней, широкая тропа. Возле дороги стоял
деревянный кумир Проппа, краска на нем вся облезла и выгорела.

Вместо того чтобы рассказать полагающуюся сказку, новеллу или устареллу,
Жихарь мстительно прошипел:

- Обойдесся! - и вскочил в седло.

Лес по бокам становился все реже и реже, пока не сменился травянистым
лугом. Пора была уже сенокосная, но тут, видно, на этот счет еще не
почесались. Только возле самой дороги валялась маленькая, на дитя
рассчитанная коса.

Просто так косу никто не бросит - железо дорогое. Видно, зажиточный был
хозяин, если позволил себе выковать нарочитое орудие для наследника, или
сам он карла? Коса лежала не так чтобы давно, едва успела покрыться
желтоватым налетом. По дороге, должно быть, давно никто не проезжал, иначе
обязательно подобрали бы. Рука у Жихаря была длинная, он достал косу, не
покидая седла, - пригодится.

Как он и ожидал, впереди показалась деревня, окруженная невысоким земляным
валом. Ворота заперты. Никаких дозорных не было, никаких мальчишек, что
выпрашивают приворотные гостинцы.

Ленивый Жихарь поддел засов концом меча и сдвинул в сторону. Ворота,
завизжав, разъехались внутрь. Тишина. Жихарь постучал рукой по шлему, и
Будимир понял: вытянул шею и закукарекал, мысля получить ответ от здешних
петухов. Но те то ли помалкивали, то ли вовсе не жили.

Жихарь ехал вдоль улицы. Дома стояли крепкие, целые, неразоренные. Возле
иных сушились на кольях сети. Богатырь тронул одну рукой - пересохшая
бечева сломалась.

"Зараза!" - похолодел Жихарь. Он осторожно отворил мечом ставню ближайшей
избы и заглянул. Там было пусто, на столе стояли кринки и миски с засохшей
едой. А так полный порядок, и непохоже, чтобы люди взяли и снялись с
насиженного места в страхе перед мором или нашествием. Во дворах стояли
телеги, на стенах сараев висела конская упряжь. Ни одной живой души - ни
цыпленка, ни собаки, ни кошки...

Самое большое строение было постоялым двором - об этом говорил висевший над
крыльцом треснувший кувшин. Горячий воздух переливался над трубой.

"Хоть кто-то живой", - подумал Жихарь и слез с коня. Дверь была распахнута
настежь, тянуло песней на незнакомом языке. Да какой там язык - так,
тоскливо мычал кто-то.

- Здоровы были, хозяева! - объявил себя богатырь.

За длинным, крепким и пустым столом в горнице сидели двое. Можно было бы
назвать их красавцами, кабы не пло