о края ребер.
     Брызнула  кровь,  правая  рука  Белого  Единорога  повисла...  но   тут
подоспела стража, частокол копий и стена щитов отгородила  быстро  теряющего
кровь и силы Трогвара от дико рычащего, точно  горный  медведь,  Атора. Даже
раненый, с  одной повинующейся ему левой  рукой, он  пытался  проложить себе
дорогу к Трогвару, пусть даже и по телам ни в чем  не  повинные  стражников.
Однако  Владычица уже вскочила  с  места, через  поле бежали еще  добрых три
десятка ее гвардейцев (воглаве с Капитаном Умбато!), и Атор все еще скрежеща
зубами от боли и гнева, вынужден был покориться.
     У  Трогвара еще  хватило сил  самому гордо  покинуть ристалищное  поле,
несмотря на  хлеставшую  из рассеченной руки кровь. Он  уходил, твердо зная,
что долго соседствовать с Великим Атором на этой земле ему не суждено.


ГЛАВА 20

     И никто не знал,  что заточенная в глубокий подземный каземат принцесса
Арьята, которой не так давно исполнилось тридцать три года, видела и слышала
все  это.  Уже  несколько  лет,  как  дворцовая  тюрьма  была заброшена,  из
коридоров убрали факелы, и вокруг принцессы сгустятся сплошной, непроглядный
мрак. Пищу ей  приносил теперь один-единственный старый тюремщик, не имевший
даже  сменщика, и лишь раз в три  дня  свет от его тусклой  лучины  падал на
осклизлые  стены каземата. О  ней словно бы  все  забыли ~ или, по-видимому,
пытались  уверить в  этом. А может  быть, рассчитывали, что мрак  и голод --
кормили  теперь заметно хуже и меньше,  чем раньше, -- довершат дело: если и
не убьют тело Арьяты, то по крайней мере отнимут рассудок.
     Однако, если такой  замысел и существовал, его создателей ждало горькое
разочарование. Мрак не нависал, не тяготил своей страшной тяжестью, по капле
выдавливая  способность  мыслить и чувствовать, напротив, принцесса ощущала,
что ее как будто обнимают незримые, но мягкие крылья огромной совы, и  порой
ей даже чудилось, что она  видит блеск  больших и  круглых  глаз  загадочной
птицы.  Под этим  черным покрывалом  оказалось  неожиданно  тепло,  уютно  и
безопасно, и  перед внутренним взором Арьяты  словно бы стали развертываться
один за другим  странные  свитки с подробными описаниями колдовских приемов.
Обучение у  Ненны не пропало даром: упорно  напрягая ум и память,  принцесса
уверенно  продвигалась  вперед.  В  первую  очередь   ей  хотелось  овладеть
далековидением -- она сгорала  от желания узнать, что творится сейчас  в  ее
собственном королевстве. Иногда ей мнилось, что она уже добилась успеха, что
стены  камеры  сейчас исчезнут и она  окажется  в любом  месте  ее  любимого
Халлана,  однако пока она не  могла  увидеть  ничего, кроме неясных, смутных
теней  на  самом  пределе  внутреннего зрения. Она понимала, что уперлась  в
какое-то странное препятствие и, чтобы одолеть его, нужна была помощь извне.
     В тот день, когда Трогвар выходил на ристалищное поле, Арьяту почему-то
не  покидала  странная, гнетущая тревога, она не находила себе места. Что-то
неладное  творилось  совсем  близко  от  этого  дворца...  что-то  неладное,
опасное... для  нее? -- нет,  для кого-то одной с ней крови... одной  густой
алой  крови  Королей...  И тут молнией сверкнуло  озарение: Трогвар.  Она не
могла  ошибиться.  Да,  он  выжил  и вырос,  это  его, который  может  стать
сильнейшим  из  смертных  колдунов  Халлана,  чувствовала она, сейчас где-то
совсем рядом со своей темницей. Во чтобы то ни стало она должна его увидеть.
     И  она,  зажмурившись,  словно  в  камере был свет, который  мог  бы ей
помешать,  изо  всех  сил потянулась  туда, на волю.  Она  представила  себе
столицу,  дворец, рыночные  площади... Нет, там  его не  было. Взор скользил
дальше.  Пока  это было  еще  не видение, просто память услужливо воскрешала
перед  ней  картины  давно  ушедшего  прошлого.  Главные улицы...  городские
ворота...  нет.  Ближе, ближе! Скаковое поле... Большой Купеческий Двор... и
наконец -- Поле Правды.
     Обжигающий свет  хлынул со всех сторон.  Он был там, Арьята чувствовала
это, он был там и пытался совершить  какое-то несложное магическое действие.
Пока принцесса еще ничего  не видела,  но тянулась  и тянулась вперед, и вот
среди ослепительного  сияния она увидела  неподвижно лежащую  фигуру. Сердце
подпрыгнуло так, что на мгновение у  Арьягы даже  прервалось дыхание, -- это
был Он!
     Сперва она видела только его, весь окружающий мир тонул в яростно-белом
свете; но затем  сияние стало мало-помалу угасать,  проявилось остальное  --
сарай, солома, все прочее, и наконец стены темницы исчезли полностью; Арьята
незримой стояла посреди турнирного поля, с замирающим сердцем и  прижатыми к
груди  руками, следя  за перипетиями  схватки. Она  забыла  обо всем, даже о
тяготах собственного  заключения;  светом и жизнью для нее стал сейчас  этот
юноша, так похожий на бесследно исчезнувшего отца.
     Когда  за  Трогваром  по  песку  протянулась  кровавая дорожка,  Арьята
застонала, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от ужаса; лоб ее покрылся
крупными каплями  пота,  в горле  пересохло.  Быть  может, она  и хотела  бы
отвести  глаза, не в силах смотреть  на происходящее, однако  Трогвар словно
зачаровал  ее  взгляд,  зрачки Арьяты  следовали  за  младшим братом,  точно
прикованные.
     Когда  стало ясно,  что Трогвар быстро теряет  силы  и ужасная развязка
близится, Арьята, собрав в кулак всю волю, попыталась ударить новообретенной
силой  по сознанию  Атора, замутить  его взгляд, отяжелить  руки -- пусть не
смогут поднять меча.  --  спутать незримыми цепями ноги... Атора  она узнала
сразу  же, пусть и постаревшего на семнадцать лет и самым жгучим желанием ее
в  те мгновения было, чтобы  брат  отомстил  бы за тех,  кто погиб,  пытаясь
помочь ей, Арьяте, тогда разыскать его.  Эммель- Зорагого слуги... Они убили
их, этот  Атор вкупе с самозванной  Владычицей Халлана;  но время платить по
старым долгам еще придет, Арьята не сомневалась.
     Правда,  ей   не   удалось   сколько-нибудь  сильно   помешать   Атору.
Один-единственный раз, когда она видела, что  лишь волосок отделяет Трогвара
от  гибели, ее  сознание, как  и той  давно  минувшей  ночью в доме  Гормли,
взорвалось в неподвластном рассудку усилии, ненависть к Атору и той, кому он
служил, обратилась в  невидимый аркан, на  мгновение,  прежде чем порваться,
притянувший к земле мечи Атора.  Клинки Трогвара достигли  цели... Потом все
кончилось, раненого Трогвара подхватил  какой-то немолодой  седоусый воин со
странно знакомым Арьяте лицом, как будто она видела его еще до страшных дней
переворота. Вроде  бы он  принадлежал к  отцовской  избранной гвардии... или
нет? Все ж таки столько лет  прошло... (Принцесса не сбилась со счета дней и
лет  лишь потому, что старый тюремщик пренебрег запретом на разговоры с ней.
Правда, все  их беседы начинались и заканчивались лишь одним --  какой нынче
день, месяц и год.)
     Арьята  оставалась  в  чудесном озарении  далековидения  долго,  покуда
хватало сил. Наконец, прервав свое созерцание, она вновь очутилась  в темной
камере, однако  теперь она  не  показалась ей ни  темной, ни ужасной. Внутри
Арьяты все пело  -- Трогвар  жив!  И  она не  сомневалась, что  теперь скоро
выйдет отсюда. Чудо, которого принцесса ждала долгих семнадцать лет, наконец
свершилось.
     Скоро  она найдет  и  способ  снестись  с братом; быть может, ее  мысль
сможет достичь Царицы Маб или  Ненны... Она переломила ход сражения и теперь
побеждала. Пусть  самозванка тешится,  пока  иллюзией  власти!  День,  когда
Арьята взыщет с нее за все, уже очень близок.
     И  с этими мыслями совершенно счастливая  принцесса спокойно уснула, не
замечая ни холода, ни сырости...
     Прошло еще  почти  три месяца. Раны Трогвара зажили благодаря неусыпным
заботам  старого Капитана Умбато;  бывалый воин возился с Крылатым Псом так,
словно приходился  ему родной матерью. Оказалось, что Капитан понимает толк,
по врачевании:  рубцы  затягивались  быстро  и рассеченные  жилы  срастались
правильно.
     Над  Халланом  уже  властвовала  глубокая осень, когда Трогвар  наконец
выбрался  во  двор, и они c Капитаном немного  позвенели мечами.  Гибкость и
ловкость  возвращались;  выстояв против  Атора,  Трогвар  теперь  не  боялся
никакого  противника.  Похоже  было, что  его  оставили в покое;  во  всяком
случае, Атор никак не пытался вредить им.
     Поединок Трогвара с могущественным полководцем наделала изрядно шуму  в
городе, как рассказывал Капитан Умбато. Разговоры об этом не стихли ни через
неделю, ни через месяц; однако большинство оказалось не на стороне Трогвара,
Его сочли  безумным задирой, который бросился  на Великого Атора, возомнив о
себе  невесть что. Удивляться этому не приходилось  --  простонародье любило
Атора, ведь  он  сам  тоже поднялся  из самых  низов,  а его  меч  и  умелое
командование  войском   который   уже  год   позволяли  не  бояться  осенних
разрушительных набегов из-за Северного хребта.  И кроме  того,  о нем ходила
слава "справедливого" и "защитника обиженных". Капитан Умбато так и  не смог
отыскать ни одного подтверждения этому, однако  народ почему-то принимал все
на веру и упрямо не желал разочаровываться в своем кумире.
     Основная  часть  сэйравов  тоже  стояла за  Атора,  особенно  мелкие  и
незнатные, больше всего выигравшие от воцарения Владычицы; и лишь кое-кто из
старой, .родовитой знати, хорошо  помнившей прежние Годы  и порядки, кто  не
поддался  очарованию  Владычицы,  порою втайне приходили  одобрить Трогвара,
радуясь поражению всесильного Единорога.  Однако Трогвар чувствовал, что они
недолюбливали Владычицу; и потому,  несмотря на все  уговоры Капитана, так и
не стал говорить с ночными  посетителями. Его не интересовали воспоминания о
давно  и  безвозвратно  ушедших  временах;  и  потом  --  эти  люди  терпели
беспримерную наглость Атора,  никак не пытаясь  положить ей конец, и уже тем
самым очень низко  пали  в глазах  Трогвара.  Исключение он  делал  лишь для
спасшего ему жизнь Умбато.
     Выздоровев,  Крылатый  Пес еще  не  начал  раздумывать на тему, что  же
теперь  делать, когда,  вернувшись с дежурства  во  дворце.  Капитан,  пряча
волнение в уголках глаз, передал ему устный приказ Владычицы незамедлительно
предстать перед нею.
     Трогвар  заметался  по  небольшой  комнате  под самой крышей,  которую,
несмотря  на  все  протесты Капитана, он занимал,  не желая стеснять Умбато.
Услышанное повергло юношу в самое настоящее смятение, молодой воин терялся в
догадках,  для  чего он  понадобился Владычице  и  что может  означать  этот
категорический приказ. Неужели его мольба услышана, и он получит Ее службу?
     Поздним  вечером,  когда густая осенняя  хмарь затянула  улицы  города,
Умбато какими-то  закоулками и дворами провел Трогвара ко дворцу;  Крылатого
Пса трясло, точно в лихорадке. Он  увидит Ее!  Будет  говорить  с Ней' Какое
счастье может быть выше этого?
     Трогвар и его спутник оказались подле одной из нарядных угловых башен в
новой  части дворца.  Капитан нажал  какой-то  завиток в  покрывавшем  стены
каменном кружеве, потайная дверь бесшумно растворилась и вновь захлопнулась,
пропустив  их вовнутрь. Вверх вела проложенная в толще стены узкая  винтовая
лестница,  гладкие  железные ступени тоже остались позади.  Трогвар и Умбато
оказались  подле  еще одной  двери,  на  сей раз обычной, деревянной, только
обитой  на  всякий случай железом. Капитан  несколько раз постучал  условным
стуком, дверь открылась. Умбато  отдернул  портьеру и,  склонившись, доложил
Владычице, что ее приказ выполнен.
     Руки Трогвара  чуть заметно, но  все-таки дрожали,  когда он  преклонил
коленр  перед  Нею.  Владычица  сидела  на  небольшом  возвышении, обтянутом
зеленым  бархатом;  стены  комнаты  скрывали плотные шпалеры, на полу  лежал
толстый заморский ковер.
     Черно-белые  волосы  Владычицы были по-домашнему распущены;  с  пальцев
сняты  все  кольца,   однако  держалась  она  по-прежнему  прямо  и  строго,
запахнувшись  в простой  темный плащ, словно собираясь куда-то идти.  За  Ее
спиной  Трогвар  увидел   высокое  стрельчатое  окно;   в  спокойных  глазах
отражались алые отблески факелов, придавая отчего-то всему Ее облику грозный
вид.
     -- Подойди сюда, храбрый воин, -- чуть суховато сказала Она, и  Трогвар
шагнул вперед, забыв в этот момент и об Аторе, и о себе...
     Он стоял возле своей  самой заветной мечты; стоял,  не в силах  отвести
взгляда от Ее глаз. Пусть остальные добиваются этого  права годами, сражаясь
где-нибудь на рубежах! Он -- здесь, и так просто он отсюда уже не уйдет.
     А  теперь  скажи мне  всю правду, --  услыхал  он; сесть ему так  и  не
предложили,  он остался стоять в  двух  шагах от Нее. -- Скажи, для чего  ты
нарушил  покой  моей столицы? Почему отринул древний и здравый обычай, прося
моей службы, когда еще не  совершил ничего достойного? Как мог ты пренебречь
словом  Великого  Атора, если  мнишь  себя моим  верным  слугой?  Любого  за
подобные проступки ждала бы  моя немилость и  запрет появлятьсяв Дайре... но
ты  смело  бился,  и я  сделала  для тебя исключение.  Надеюсь, зная это, ты
ответишь мне откровенно. Итак, я жду.
     "Для чего Она назвала Атора Великим даже здесь, если мы говорим с глазу
на  глаз?" -- вдруг подумалось Трогвару, и  в  душе его зашевелились смутные
пока подозрения.
     Видя, что Трогвар мнется. Владычица продолжала:
     И еще я хотела бы знать,  какова истинная причина той ссоры, которую ты
затеял  с Великим Атором в  тронном зале? Уж  не  навел  ли кто  тебя на эту
мысль?
     Нет, о  Владычица, -- пресекшимся от волнения  голосом ответил Трогвар.
-- Начну  отвечать с конца, на  мысль  сию  меня  никто не выводил...  кроме
самого Атора. Я  был оскорблен тем взглядом, который он осмелился бросить на
Тебя, моя Повелительница!
     Но как ты  можешь  быть  уверен, что взгляд  -- не письмо, не слово, не
жест, наконец! -- именно взгляд Великого Атора выражал в точности то, что ты
подумал? -- Голос Владычицы был  холоден.  Трогвар опустил голову. -- Да,  у
меня нет ни одного доказательства, о
     Великая, ни одной улики, которая говорила бы в мою пользу...
     То есть ты  признаешь, что затеял бесчинство, не имея на то  оснований?
-- последовал немедленный вопрос.
     Дня меня это основание было более чем убедительно,  -- тяжело  вздохнул
Трогвар.
     Для  тебя!.. --  жестко  усмехнулась Владычица.  --  Что  ж,  мне ясно.
Похвально,  когда подданные так заботятся о моей чести... Но ты поднял  руку
на призрак,  на мираж, на  видимость,  почудившуюся тебе... если ты говоришь
правду.
     -- Клянусь всеми ботами! -- Трогвар упал на колени. .
     Клянешься... Ну хорошо, я верю тебе. -- Трогвару показалось, что взгляд
громадных глаз  пытается проникнуть в самую глубь его сознания.--Что ж, пока
оставим  это.  Поговорим о том,  что ты  нарушил  и  иной  закон --  пытался
получить  мою  службу,  не  совершив  ничего,  что   позволило  бы  тебе  ее
добиваться. Как ты объяснишь это? Трогвар замялся.
     Я... я не мог ждать, -- еле-еле выдавил он из себя. -- Ты --моя  жизнь,
о Владычица, я не  мог годами искать удобного  случая отличиться... Это было
бы выше моих сил.
     Красный до самых ушей, он опустил голову, его терзал стыд.
     Хозяйка Халлана коротко рассмеялась:
     Что ж, я могу порадоваться, если внушаю моим подданным такие чувства...
но, с другой  стороны, хорошо ли это, что подобное  подталкивает к нарушению
законов, а?
     Трогвар не ответил. Не нашлось слов.
     Хранит  он гордое  молчание...  -- с легким  смешком  в голосе  сказала
Владычица. -- Ну, что  ж мне делать с тобой, герой? Отослать тебя на дальнее
пограничье?
     Каково будет твое слово... -- не поднимая взгляда, с усилием проговорил
Трогвар.
     Мое  слово  -- оно, как  известно,  крепче  камня:  раз сказав,  уже не
перерешишь.  Но ответь мне, а какой  службы  хотел ты добиться?  Поступить в
гвардию?
     Конечно, а еще бы я просил разрешить мне посещать библиотеку...
     Библиотеку? -- Удивившись, Владычица откинулась на резную спинку своего
кресла. -- Что ты собирался там искать?
     Я... я хотел  побольше узнать об эльфах... -- начал было Трогвар, и тут
его прорвало.
     Он не  таил ничего  -- что с раннего детства он был очарован сказками о
Дивной  магии  эльфов,  исконных  хозяев Холмов;  что он уже  давно  пытался
подобрать ключ к той загадочной  двери, что  соединяют покорный Смертный мир
.с тем, где  живут Перворожденные;  что ему как-то попалась книга отшельника
Бетторно  "Врата Холмов" и он,  следуя ее указаниям; один  раз вроде бы смог
увидеть эльфов, Дивный Народ, на  морских пустынных побережьях, под  гудение
ветра  в  мачтовых соснах  да  шорохи  и  шепот  южного  вереска;  и что он,
охваченный  тоской по неведомому, понял,  что ему просто необходимо хоть раз
побывать в знаменитой на  весь Закатный Хьервард библиотеке, где, по слухам,
хранятся тысячи и тысячи удивительнейших книг, среди которых -- если не лжет
молва! -- можно отыскать даже эльфийские рукописи...
     Трогвар умолк, вытирая со лба проступивший во время горячей тирады пот.
Отчего-то он  теперь  чувствовал неловкость и  опустошение, словно поделился
самым сокровенным с равнодушным случайным попутчиком...
     Владычица несколько мгновений молчала, склонив голову и глядя на крепко
сцепленные, точно от волнения, пальцы рук. Наконец она подняла взгляд.
     Хорошо, -- медленно  сказала она. -- Я  спасла тебя  от верной  смерти.
Было бы просто неразумно  отправлять тебя на рубежи  -- я  знаю, что Великий
Атор  не  прощает обид и что он срыл бы  до основания  сам Северный  хребет,
чтобы добраться до тебя, где бы ты ни находился. Разумнее и  впрямь оставить
тебя здесь. Но службу в моей гвардии ты не получишь: закон есть закон, и его
надо выполнять.  Ты  вступишь в мою избранную стражу не раньше) чем проявишь
себя. Поэтому  я назначу тебя Хранителем  моей  библиотеки --  там уже давно
пора навести  порядок. Чтобы у тебя было  время  подумать  о содеянном и для
твоей же безопасности,  я повелеваю тебе не вступать  по дворец,  пока  я не
сниму запрет. В город можешь ходить сколько вздумается -- из библиотеки есть
отдельный выход. Когда ты понадобишься  мне, тебя известят.  Надеюсь, твое в
некотором роде  затворничество пойдет тебе на  пользу: чем меньше ты  будешь
попадаться на глаза  моим придворным, тем лучше. Потом, когда все уляжется и
забудется... быть может, я и поручу тебе  какое-нибудь опасное дело, как раз
по твоему высокому  умению боя.  Ты справишься с ним к  получишь вожделенное
место в моей гвардии. А теперь прощай. Подожди здесь, сейчас явится человек,
он объяснит тебе твои обязанности...
     Владычица поднялась  и, едва кивнув в ответ на низкий  поклон Трогвара,
исчезла за  одной из шпалер. Совершенно сбитый с  толку, брат Арьяты остался
стоять на одном колене подле затянутого зеленым бархатом возвышения.
     Не  прошло  и  нескольких  минут,  как  появился посланец Владычицы  --
молчаливый и мрачный  южанин, краснокожий,  с  кривым  акинаком у пояса.  Он
долго вел  Трогвара  запутанными переходами,  в которых свет редких  факелов
лишь еле-еле разгонял тьму. Южанин сворачивал то вправо, то влево, спускался
по  одним лестницам, затем поднимался по другим, -- верно, старался запутать
Трогвара. Однако выучка Дем Биннори сказалась  -- Трогвар,  хоть и с трудом,
но  не терял ориентации. Его  вели  в самое  древнее, северо-восточное крыло
дворца, с которого  много веков назад и началось его строительство, когда он
сооружался как  крепость.  Постепенно  гладкий  тесаный камень стен сменился
грубым и старым бутовым, кое-где даже проглядывал мох. Из-за углов перестали
доноситься людские голоса, стало  тише  и  сумрачнее. Коридор,  которым вели
Трогвара, окончился толстой дубовой дверью с длиннющими ржавыми петлями; там
стоял караул, горело  несколько факелов,  чадила  жаровн