со всего разгона
бросаясь  в  реку.  Взметнулся  фонтан  брызг,  словно  от  пущенного   из
катапульты ядра. Фыркая и отплевываясь, странный  пришелец  быстро  поплыл
вперед размашистыми саженками.
     И тут отвратительный скрип повторился  вновь  -  мерзостный,  гнусный
скрип, словно друг о друга терлись  полуистлевшие  крошащиеся  кости.  Ивы
внезапно  затряслись,  точно  охваченные   ужасом   живые   существа.   На
открывшийся низкий и топкий берег неспешно выкатился темно-лиловый  шар  -
высотой в рост человека, весь шишковатый и бугристый. Выпуклости на его не
ровной поверхности отливали металлом;  остановившись  возле  самой  кромки
виды, шар вновь издал уже знакомый Аргнисту скрип и... распался на части.
     Стеноломы, обычные стеноломы... но чтобы они  так  катались?!  Больше
всего  эти  твари,  каждая  размером  с  крупного  пса,  напоминали  самых
обыкновенных майских жуков - если не считать  выдававшихся  далеко  вперед
острых и крепких челюстей.
     Жуки дружно бросились в реку и - удивительное дело - легко  заскользи
ли по поверхности воды, живо напоминая неких чудовищных водомерок.  Словно
хорошо обученные воины, они  быстро  окружали  незадачливого  пловца;  тот
обернулся, всхрапнул, точно напуганная  лошадь  и  еще  быстрее  заработал
руками.
     Аргнист поспешно бросил копье. Руки сами вскинули лук, глаз  привычно
взял прицел; свистнула выпущенная в упор  стрела,  пробитый  насквозь  жук
перевернулся на спину и камнем пошел на  дно,  бессмысленно  и  бесполезно
дрыгая всеми ногами сразу.
     Второй выстрел оказался не так удачен - острие скользнуло по твердому
панцирю твари, зато третья стрела угодила еще одному жуку  прямо  в  глаз,
составленный как будто из множества мелких стекляшек,  словно  фонарь  над
трактиром. Из раны брызнула темно-бурая жидкость, тотчас растворившаяся  в
речных струях - и нежить отправилась прямиком в глубины омута.
     Таковы они, эти стеноломы - стрелой их взять  можно,  только  если  в
глаз попадешь. Когда они частоколы ломают, глаза  специальными  пластинами
панциря закрываются. Тогда их одной только смолой и остановишь.
     Для остальных тварей это стало чем-то  вроде  сигнала  -  не  обращая
более никакого внимания на свою прежнюю жертву,  жуки  дружно  ринулись  к
Аргнисту. Благодаря этому пловец сумел благополучно выбраться на берег; но
одна из бестий походя вцепилась-таки жвалами ему в ногу.  Раздался  жуткий
рев, однако отнюдь не боли, а гневной и неподдельной досады:
     - Родгар, мои ботфорты!
     Мелькнула толстенная мускулистая рука, вся поросшая рыжими  курчавыми
волосами, кулак  размером  с  добрый  кухонный  горшок  врезался  прямо  в
выпученную гляделку рвавшей сапог твари, отбросив стенолома чуть ли не  на
середину  реки.  Глаз  нежити  превратился  в   источающее   бурую   слизь
бесформенное месиво, жук как ни в чем ни бывало  заработал  ногами,  браво
ринувшись обратно, в бой.
     "Живуч, зараза!"
     Остальные стеноломы тем временем выбрались на берег. Стрелы  Аргниста
уложили еще  троих,  однако,  когда  твари  подступили  вплотную,  старому
сотнику пришлось отбросить лук и взяться за копье.
     - Спина к спине со  мной  вставай,  сожрут  иначе,  олух!  -  крикнул
Аргнист, обламывая жвалы самому шустрому жучаре. Такой выпад и  теперь  бы
воину честь на любом королевском смотру. Выдернув наконечник, сотник тупым
концом древка саданул по передним лапам еще одного стенолома.
     Невольный товарищ Аргниста уже бежал вверх  по  склону.  Мощное  тело
облепляла мокрая темно-бордовая куртка, слишком легкая для  этого  времени
года. Низкорослый, с очень широкой грудью, он  казался  почти  квадратным.
Руки и плечи были перевиты чудовищными жгутами бугрящихся силой  мускулов.
Еще Аргнист успел заметить рыжую, слипшуюся от воды бороду  да  выпирающие
подобно яблокам румяные щеки. Перед старым сотником, несомненно,  оказался
Подгорный Гном, невесть как очутившийся в лесах Хуторского Предела.
     - Эге-гей, вот я вас!.. - во мощь легких заорал гном. - И-й-эх!
     Издав сей оглушительный  боевой  клич,  он  с  неожиданной  легкостью
прыгнул. Подкованный добрым  подземным  железом  сапог  врезался  в  морду
стенолома, обратив ее в источающее  коричневую  слизь  месиво.  Оба  глаза
лопнули, жвалы были сломаны.
     - Ар-таррага! - дико зарычал  гном,  словно  тридцать  три  подземных
василиска сразу, норовя при этом пнуть еще одного жучару.
     - У меня секира за поясом! - не поворачиваясь, крикнул гному Аргнист.
     - Р-родгар! - тот аж подпрыгнул. - Раньше не мог сказать, человече?!
     Гномы всегда славились сварливым характером.
     Хуторянин почувствовал, как сильные,  цепкие  пальцы  его  невольного
товарища выдернули оружие из-за аргнистова пояса  -  и  тотчас  же  горько
пожалел, что вообще вспомнил об этом. Гном бросился вперед, очертя голову.
     К тому моменту сотник прикончил  еще  двух  тварей,  их  осталось  не
больше полудюжины и они стали заметно осторожнее. Окружив со  всех  сторон
человека и гнома, стеноломы хищно щелкали жвалами, делая вид, что  вот-вот
бросятся, однако же медлили,  выжидая  удобного  момента.  Копье  Аргниста
научило их осторожности.
     - Ар-аш-таррага!
     Секира  гнома  с  шипением  рассекла  воздух.  Сила  удара  оказалась
настолько велика, что панцирь подвернувшего  ему  под  руку  жука  лопнул,
обильно измарав землю вокруг бурой дрянью; еще одного врага пронзило копье
старого сотника, и тут четверо  уцелевших  стенолома  решили,  что  с  них
довольно. Дружно развернувшись, они бросились наутек к реке. Гном с  ревом
ринулся в погоню и уже у самой воды  ему  удалось  прикончить  еще  одного
врага.
     - Ушли, гады! - гном сплюнул, глядя на поспешно улепетывающих жуков.
     - Стеноломы, известное дело, - пожал плечами Аргнист.  -  Правда,  не
видал я раньше, чтобы они вот так клубком бы катались...  Сам-то  ты  цел,
почтенный?
     - Цел, цел, как ж иначе, - заверил его  гном,  протягивая  широченную
ладонь. - Знакомы будем, что ли? Двалин я. Путешествую.
     - Аргнист, владетель хутора, - сотник пожал руку Двалина. -  Как  это
тебя угораздило? Кто ж по нашим лесам в одиночестве бродит, пусть даже и в
эту пору?
     - Раз надо, то и зимой один потащишься, - буркнул гном, явно не желая
затрагивать эту тему. А как угораздило? Да Родгар  его  знает!  Сидел  под
кустом - закусывал, значит - как вдруг, откуда ни возьмись...  Эдакий  шар
выкатывается - и ко мне! А секира - в заплечнике! Ну, бывает ли такое?!  -
разгорячился гном. - И доспех весь там остался, и  шлем...  Голые  руки  -
даже дубины нет! Поверишь ли, почтенный - бежать пришлось!
     Аргнист поднял брови. Бродить по лесу без кольчуги, спрятав  топор  в
заплечный мешок только распоследний дурак станет. Тьфу, пропасть! И  зачем
этого гнома сюда понесло? Сожрут его и не  поморщатся,  а  ему,  Аргнисту,
лишний камень на душу. Хорошо хоть не драться голыми руками  ума  у  этого
Двалина хватило...
     Гномы, они вообще-то  здравомыслием  отличаются,  то  всем  известно,
правда, бывает, что среди подгорного племени попадаются и самые что ни  на
есть отчаянные сорвиголовы. Если гном видит, что враг  перед  ним  слишком
силен, он не станет драться ради одной только драки, не погнушавшись  даже
позорного, на взгляд людей, бегства. Иное дело, если речь  идет  о  золоте
или, к примеру,  задета  честь  -  гномы  будут  сражаться  до  последнего
издыхания и либо оставят смертное поле победителями, либо -  останутся  на
этом поле сами.
     - Двух этих тварей я голыми руками покалечил, пока они  меня  к  реке
гнали, - продолжал тем временем гном. - Справа вся  там  осталась  -  даже
засапожник... Возвращаться придется, дык, что ж тут придумаешь...
     Двалин отлично владел галенским языком, не слышалось даже и малейшего
горлового акцента, чем обычно отличались его сородичи. Говорил он легко  и
охотно, опровергая расхожее мнение, что горные гномы все поголовно молчуны
и что каждое слово из них нужно тянуть кузнечными клещами.
     - Возвращаться? - удивился Аргнист. -  Куда  ж  сейчас  возвращаться?
Вон, уж скоро темнеть начнет. Пойдем со мной! На хуторе  заночуешь,  утро,
оно ведь вечера мудренее...
     - Спасибо тебе, почтенный, - гном покачал головой. Лицо  его  приняло
серьезное и даже чуть торжественное выражение. - Мне  без  справы  моей  -
никак... Ничего, в лесу переночую, дело-то, дык, оно привычное.
     - Ну ты положительно спятил! - Аргнист начинал злиться. - Сожрут тебя
к утру, понял? Сожрут и потрохов не оставят. Орда, знаешь, она  шутить  не
умеет.
     - Ну и пусть сожрут - а тебе-то что за печаль? - огрызнулся  гном.  -
Иди давай своей дорогой, без тебя управлюсь.
     - Тьфу, отродясь таких глупых гномов не видывал! - Аргнист сплюнул  в
сердцах. - Помирать собрался, что ли? Так давай я тебе  веревку  одолжу  и
жиром натру. Все не так больно будет.
     Вот уж воистину, верно присловье:  "Как  не  сдвинешь  гору,  так  не
переупрямишь гнома". Но и не бросать же его здесь!  Только  погибнет  зря.
Вон, мокрый весь до нитки, вода ручьями льет...
     - Ладно, коли ты и впрямь умирать собрался,  я  тебе  не  товарищ,  -
решительно сказал Аргнист. - Давай решай, гном. Мне, знаешь, тоже недосуг.
     - Что ж тут решать? - Двалин даже головы не повернул. - Ступай  своей
дорогой, почтенный. Спасибо тебе за помощь. За мной  зачтется.  Встретимся
еще - рассчитаемся.
     Аргнист только за голову схватился. Нет, будь что будет,  но  безумца
этого он не бросит.
     - Тогда пошли вместе, - решительно бросил старый сотник. Ладно.  Дома
подождут. Пусть и время уже не полуденное, и вечер близится, и Орда где-то
рядом бродит - ничего, пересилим. Деера, правда, плакать  будет...  -  Но,
может, сперва обсушишься?
     - Вместе? - обрадовался гном, словно и не  было  только  что  никакой
размолвки. - Дык, здорово! Пошли! А на тот берег как? Вплавь?.. А сушиться
потом будем. Когда секиру найдем.
     - Ну, зачем же.  Обойдем.  У  меня  тут  недалеко  под  берегом  плот
спрятан. У Аргниста - хозяина рачительного - было в разных местах по  реке
припрятано десятка три плотиков, чтобы, ног не замочив,  на  другой  берег
перебираться.
     Пройдя немного на закат, человек и гном спустили  на  воду  небольшой
плот; оттолкнувшись  шестами,  поплыли.  Физиономия  гнома  вытянулась  от
отвращения (его раса отличается стойкой нелюбовью к воде); Двалин  шепотом
шептал себе под нос какие-то ругательства.
     На другом берегу Аргнист и Двалин быстро отыскали следы гнома.
     - Голыми руками давил, - не без гордости сообщил Двалин. Они миновали
место, где снег был основательно истоптан, а возле корней одной  из  сосен
валялись  жалкие  останки  неудачливого   стенолома.   Синеватые   жесткие
надкрылья, от которых отскакивали стрелы Аргниста  с  отлично  закаленными
наконечниками, были изломаны и искрошены.
     "Справу" гнома они обнаружили там, где  Двалин  ее  и  оставил  -  на
небольшой  уютной  полянке,  со  всех  сторон  окруженной  густым  молодым
сосняком. Товарищ Аргниста бросился к высеребренной секире, точно к  давно
утраченной возлюбленной - гладил лезвие, что-то шептал, даже несколько раз
поцеловал.
     - Р-родгар! Дык теперь-то вы с вами совсем по иному толковать станем!
     Вокруг мешков Двалина валялось двое убитых им жуков. Гном  тотчас  же
загорелся поотрубать им жвалы, чтобы потом сделать себе из них ожерелье.
     - Медвежатники ж так делают, - объяснил он Аргнисту. - И охотники  за
драксами тоже...
     ("Драксами" гномы Северного  Хьерварда  прозывали  не  шибко  крупных
крылатых дракончиков размером со свинью, обитавших  в  Отпорном  Хребте  и
горах Ар-ан-Ашпаранга. Огнем  они  плеваться  не  умели,  зато  клыками  и
когтями орудовали на загляденье. Чешуя  их  -  из-за  целебных  свойств  -
ценилась втрое дороже золота; колдуны и знахари, не  скупясь,  платили  за
языки этих созданий. Промысел  этот  считался  почти  погибельным  -  коли
дракса увидишь, монетку  брось.  Гербом  -  жить  тебе,  а  портретом  его
величества если - то драксу, гласило поверье охотников,  и  означало,  что
половина схваток  заканчивалась  гибелью  человека.  Мало  кто  выдерживал
больше года; коли с драксами управишься, так тебя гномы местные  достанут.
Они чужаков не любят. Драксы, мол, наша дичь и все тут).
     Согнувшись над одним из жуков, Двалин уже замахнулся  секирой,  когда
Аргнист внезапно бросился гному на спину, сбив с ног и повалив в снег. Над
их головами что-то негромко прошелестело.
     Двалин голову поднял - отплевывается; глаза бешеные,  рот  перекошен,
сейчас в драку кинется, да только весь запал его даром в землю ушел. Всего
в десяти шагах, на дальнем конце поляны - глянь-кось, такой же  стеноломов
шар, весь синевато-стальной, панцирями бугрящийся. А на сосне, как  раз  в
том месте, где Двалина голова торчала, по коре пятно гари  расползается  и
кислым воняет. Кто-то из жучар ядом плюнул,  верно,  хотя  раньше  они  на
такое способны не были...
     Если бы не войсковой опыт Аргниста - не жить гному.  Чуть-чуть,  едва
заметно шелохнулись сосновые ветки на краю  полянки,  но  старому  сотнику
хватило. Когда походами в Фейн ходили,  тамошние  бароны  лесных  стрелков
вдоль  всех  троп  расставляли.  Так  что  увидел,  как  в  зарослях   что
шевельнулось - падай на землю сразу, потом разберемся. Промедлишь - стрела
в горле обеспечена.
     Гном опомнился первым.
     - Р-родгар! Дык, позабавимся! - взревел. Аргнист и глазом моргнуть не
успел, а Двалин уже на голову островерхий шлем нахлобучил, одним движением
поверх мокрой куртки кольчугу натянул - кольчугу  не  простую,  всю  дивно
мерцающую, мягко струящуюся; словно и не из металла вовсе,  а  из  тонкого
шелка соткана. Одна такая вещица целое состояние стоила,  королю  лишь  по
карману, да и то королю не всякому... Подгорный Народ такие  доспехи  куда
как неохотно продавал.
     Презрев опасность, Двалин бросился вперед,  прямо  на  зловещий  шар,
нимало не заботясь, последует за ним Аргнист или нет. Сотник с  плеча  лук
сорвал; прежде, чем дело до рукопашной дойдет, слово  свое  должны  стрелы
сказать.
     Первая из них свистнула над  самой  головой  гнома,  ударив  точно  в
середину жучиного шара - и с легким звоном отскочила от панциря надкрылий.
Шар дрогнул, покатился вперед - и  тут  на  него  вихрем  налетел  Двалин.
Секира гнома ослепительно сверкнула, с хряском врезавшись  в  неподатливую
плоть стеноломов. Шар мгновенно распался. Жуков-то,  жуков  -  Хедин  Отец
Наш! - штук сорок, не меньше. Да и как деловито и сноровисто окружают!...
     Эх, гном, гном, слишком рано вперед  ты  полез.  Глядишь,  я  бы  еще
пару-тройку жучар подстрелил бы... а теперь только на копье вся и надежда.
Никогда раньше не катались стеноломы такими шарами; никогда не нападали на
людей в таком числе...
     Аргнист едва успел на помощь Двалину. Копье старого  бойца  проткнуло
самого шустрого из жуков; остальные расступились, словно опешив, и человек
плечом к плечу с гномом приняли этот неравный бой.
     Драка оказалась жаркой. Аргнисту пришлось бросить копье  -  стеноломы
подобрались почти  вплотную  -  и  отбиваться  топором.  Сталь  со  звоном
отлетала от синеватых надкрылий; стенолома в бою можно взять только если в
глаза попадешь или жвалы напрочь отрубишь.
     На остатки снега щедро лилась коричневая "кровь" стеноломов;  челюсти
их крошились о железо доспехов Двалина,  рукава  и  полы  куртки  Аргниста
мгновенно превратились в лохмотья...
     Жуки  нападали  умело,  стремительно,  со  всех  сторон.   Их   число
уменьшилось почти наполовину, но и  силы  Аргниста  тоже  иссякали.  Твари
бросались то справа, то слева, и с каждым разом уворачиваться  становилось
все труднее.
     Дело было дрянь. В сердце змеей проскользнул  холод  смертной  тоски.
Неужто вот так, по-глупому, весной, из-за  мальчишеского  желания  на  ток
глухариный сходить?.. Двалин тоже примолк - смекнул, видно,  что  тут  все
всерьез и дыхание надо беречь. Теперь лишь злорадно рычал,  когда  секирой
очередного стенолома надвое разваливал.
     Аргнист размозжил морду еще одной твари и вытаскивал ушедший в  землю
топор, когда у Двалина, похоже, терпение лопнуло, и он  сделался  если  не
настоящим берсеркером, но очень на него  похожим.  Гном  взревел  как  три
тысячи пещерных василисков сразу.  Забыв  обо  всем,  он  ринулся  вперед;
предостерегающий крик Аргниста пропал даром. И стеноломы,  конечно,  этому
подарку негаданному очень даже обрадовались. И - всем скопом навалились на
Двалина со спины.
     Как ни кряжист и коренаст был  гном,  однако  и  он  не  удержался  -
рухнул, погребенный под грудой  синевато-стальных  тел.  Аргнист  бросился
было на выручку - другие стеноломы остановили. Грамотно, по всем  правилам
взяли в "клещи", так что пришлось топором отмахиваться, на месте без толку
стоя...
     И, наверное, стал бы этот бой последним и для  не  в  меру  отважного
гнома, и для старого сотника - но в самый последний миг, когда вроде бы  и
надежды не осталось - свистнула откуда-то  из  сплетения  сосновых  ветвей
нежданная белооперенная стрела. За ней - вторая, третья, четвертая...
     Они летели одна за другой, неведомый лучник выпускал их так  ловко  и
быстро, что никто и глазом моргнуть бы не успел, а за первой белой молнией
уже и следующая  спешила.  Стрелы  эти  с  легкостью  пронзали  почитаемые
непробиваемыми  крыльевые  панцири  стеноломов;  не  прошло  и  нескольких
мгновений, как страшный ком распался, рассыпался  синей  окалиной  мертвых
тварей.
     Двалин остался лежать ничком, неподвижный и окровавленный.
     Все  уцелевшие  жуки  с  похвальной  поспешностью  бросились  наутек.
Краткое время спустя на поляне кроме  Аргниста  и  гнома  остались  только
мертвые стеноломы.
     Хуторянин так и не смог уловить момента, когда их спаситель  появился
на краю поляны - еще мгновение назад там застыли  в  недвижности  сосновые
ветки - а теперь, глянь-ка,  у  крайнего  ствола  стоит  высокая  стройная
фигура в темно зеленом плаще с прорезями для рук;  длинный  и  тонкий  лук
странного белого дерева взят наизготовку.
     - Эй, целы вы там? - голос полон тревоги, но чувствуется и еще  некая
внутренняя  мягкость,  столь  несвойственная  грубым  и  жестким   местным
охотникам. Незнакомец мягкой  кошачьей  поступью  двинулся  через  поляну,
склонился над Двалином и лицо его тотчас  вытянулось.  -  Проклятье!  Худо
дело... Яд в раны попал... Торопиться надо!
     Аргнисту и самому видно - плох гном, куда как плох, краше в  домовину
кладут.	Шея, руки, ноги - все, что  железом  кольчуги  прикрыто  не  было,
стало сплошной раной - да еще и на глазах чернеющей.  Хорошо,  пальцы  рук
целы... Между колец доспеха с пугающей быстротой скользили  алые  струйки;
стрелок отложил белый лук и склонился над Двалином.
     Только теперь старый сотник смог как следует  разглядеть  незнакомца.
Лицо правильное, чуть вытянутое, с высокими, хорошо  очерченными  скулами;
от уха до уха аккуратная  бородка  курчавится,  недлинная,  темно-русая  -
девки  такие  любят.  Брови  срослись  на  переносице;  а  под  ними  чуть
холодновато поблескивают странноватые удлиненные глаза - серые, спокойные.
Удивительно спокойные, словно и не было только что  здесь  кровавого  боя,
словно не хрипит у тебя на руках гном, кровью  истекая...  И  где  это  ты
только так стрелять выучился, парень?! И откуда это у тебя  такие  стрелы,
что панцирь стенолома пробивают, словно гнилую  рогожу?..  И  лук  у  тебя
странный - хотя в Галене какого только заморского товара не встретишь!
     Гном истекал кровью, глаза его  закатились.  В  три  руки  стащили  с
Двалина сперва кольчугу, а затем - залитую  кровью  алую  куртку  из  кожи
горной змеи. Незнакомец присвистнул только при виде  жутких  ран  и  споро
взялся за дело.
     Сперва добыл из сумки какие-то порошки  и  снадобья;  но  потом  ве