х  десять  лет. Они вместили  в себя  множество  событий, и
больших,  и  малых,  и  совсем  незначительных.  Владычица  спокойно правила
Халланским королевством, и  народ  боготворил се.  Она выказала себя доброй,
справедливой, милосердной, щедрой к убогим  и бедным (последних, впрочем, за
время  ее  правления  существенно  поубавилось),  ревнительницей  чистоты  и
строгости нравов и  прочее, и прочее.  Даже сама  природа  как будто  решила
помочь многострадальной  Халланской державе,  как по заказу посылая в нужное
время снег, дождь, жару или ветер.  Из года в год собирались высокие урожаи;
тороватые  купцы вели  нагруженные  товарами  галеры  или  караваны  вьючных
лошадей в дальние страны,  возвращаясь с  большим прибытком; почуяв выгодное
время, потянулись  в  Халлан  иноземные  торговцы из всех  пределов Большого
Хьерварда; рынки городов поражали изобилием.
     Правда,  о  богатствах  и   процветании  Халлана  прослышали  и  хищные
белокожие  стервятники  --  северные варвары,  что  обитали  за  одноименным
хребтом. Сборы их ратей были коротки -- и вот в одну прекрасную  осень  орда
одолела  горные  перевалы и, точно извергнутая вулканом лава; потекла  вниз,
отмечая свой путь кровавыми сполохами бесчисленных  пожарищ. Вновь, как и  в
былые. годы, обитатели полуночных долин  бросались искать спасения на юге; и
Дайре действительно смог помочь своим северным владениям.
     Атор,  тот самый  Атор,  уже  заслуживший в народе прозвище "Великий",-
признанный  Меч  Халлана,  карающая  длань  Порядка  и   Закона,  усмиритель
баронских  своеволий, гроза пиратов  и  разбойников, бич.  черных  ведунов и
колдуний, Победитель  Черного  Ордена,  сам возглавил  войско  и  на  речных
берегах  подле Нелласа наголову разбил главные силы  Орды, после чего  в три
месяца очистил от более мелких шаек весь Северный Халлан.
     После этого война тлела еще  года два; и Атор одержал несколько пусть и
не  столь  громких,  как  первая,  но  тоже  важных   побед,  снискав  славу
знаменитого полководца...
     Текло  время  и  в  Дем Биннори; каждой весной из него  уходили молодые
воины, прошедшие суровую  школу и ставшие сильными  мечниками. Летели  годы,
Трогвар  рос,  успешно одолевая трудные  науки  благородного  сословия --  и
верховую  езду, и стихосложение,  и соколиную охоту,  и плавание,  и историю
войн, что вел Халлан; но главным предметом, конечно же, оставался Меч.
     Как  нападать  и  как  защищаться,  как  ковать  и  как закаливать, как
уравновесить и как биться сломанным клинком  -- все это во всех подробностях
разъясняли, показывали  и истолковывали опытные учителя. Ученик  Школы в Дем
Биннори обязан был помнить  шестнадцать тысяч сто восемнадцать видов  мечей,
сабель,  ятаганов  и  прочего  рубящего  оружия,  что  изобрела  прихотливая
человеческая фантазия во всех четырех частях Большого Хьерварда, и  отвечать
назубок, будучи даже поднятым с постели среди ночи...
     Само   собой  разумеется,  ученикам  преподавали  и  новейшую  историю.
Трогвар, как и остальные,  знал, что не так  давно  Халланом правил глупый и
злой король, который транжирил деньги, тиранил подданных и проигрывал битвы;
но наконец у имевших голову на плечах лопнуло терпение,  негодного правителя
изгнали, даже  не  став марать  его кровью честную  сталь,  --  он сам удрал
куда-то, страшась возмездия, -- и на престол вошла Владычица.
     О,  Владычица! Свет  наших сердец, наша  нежность и  наша  надежда. Все
лучшее, что есть у нас, -- от тебя; ты спасла народ Халлана от гибели. Кровь
Перворожденных  эльфов течет  в твоих  жилах, тебе открыты  иные, магические
миры; всем добрым и хорошим мы обязаны тебе, и только тебе...
     В  Школе   был   небольшой  портрет   Владычицы,   привезенный  Главным
Наставником  из Дайре; все  сбегались посмотреть,  сперва  из любопытства, а
потом и чувствуя  непреходящую  потребность предстать перед этими спокойными
огромными  очами, что взыскательно взирали  тебе в  самую  душу и  вопрошали
тебя: что сделал ты хорошего и доброго за прошедший день?..
     Все от мала до велика любили Владычицу; она казалась  высшим существом,
милостиво облекшим себя плотью, чтобы помочь блуждающим в потемках незнания,
злобы и зависти  людям; все  любили Владычицу, и Трогвар любил ее тоже --  и
даже много сильнее других, душа его требовала одного-единственного неземного
чувства, он обрел его, хотя сам долго об этом не догадывался.
     Трогвар вырос гибким и сильным в равной степени, хотя были и такие, кто
превосходил  его или силой, или ловкостью, или чем-либо еще; однако  то, как
эти  качества сочетались  в нем самом,  позволяло ему  быть мало не первым в
учебных боях. А благородные науки, требовавшие усидчивости и хорошей памяти,
давались ему  и вовсе  почти  без усилий.  После  проведенного  с  честными,
искренними,  не  знавшими лжи,  обмана  или  злых  насмешек лесными  гномами
детства  он нелегко сходился  со сверстниками, хотя и умел постоять за себя.
Наверное,  именно  это  впервые  побудило его  искать  истинных друзей среди
старых томов  библиотеки; вскоре Трогвар заболел настоящей книжной горячкой.
...
     Но помимо  этого  им владела  и еще одна мечта -- мечта, внушенная  ему
прекрасными,  хоть и печальными сказаниями о Перворожденных эльфах. Когда-то
давным-давно  старшие братья  человеческой расы жили среди них; на  вершинах
холмов высились прекрасные эльфийские дворцы и замки. Конечно, стояли они не
повсеместно  -- Перворожденные любили дикие,  первобытные края, не  стремясь
ничего  ни улучшать,  ни переделывать. Однако потом,  как  гласило предание,
когда неразумное людское племя стало уж слишком досаждать им,  эльфы ушли из
видимого обычными взорами мира. Нет,  они  не покинули Хьервард,  для такого
шага  они  слишком любили его,  но отгородились  непроницаемой ни для  кого,
кроме них самих, невидимой завесой  от всего шумливого  человеческого  рода.
Лишь изредка  в самых глухих местах, в ночи полнолуний, а лучше -- весеннего
и  осеннего  равноденствия  или в  самую короткую ночь в году избранным дано
было узреть сверкающие кавалькады закованных в серебряную броню всадников на
прекрасных невиданных в царстве Смертных конях, неспешно проезжающих берегом
лесного  озера или  рокочущего моря. И еще ходили рассказы  о  людях, особой
милостью  судьбы попадавших в  тайные эльфийские  твердыни  и подолгу живших
там; а некоторые -- правда,  считанные  единицы -- удостаивались даже  любви
кого-то из Перворожденных...
     Легенда  эта  без остатка захватила  воображение Трогвара. Не  жалея ни
сил,  ни  времени,  он  рыскал  по  обширной  библиотеке  Школы, по крупицам
отыскивая нужные ему сведения. Из-за, этого  он  пренебрегал  и  отдыхом,  и
немудреными, мужскими развлечениями,  уже  не составлявшим тайны для старших
учеников  Школы. Трогвара не  занимали  ни  вино, ни  девушки,  ни кости. Он
рыскал в книгах  и бывал совершенно счастлив,  когда удавалось найти  нечто,
касающееся  либо истории  деяний Перворожденных, либо описания их магических
приемов,  либо же просто восторженные  строки  о сотворенных Старшими мечах,
щитах или же стихах...
     Шли  годы,  и  вот  наконец  настают день,  который  должен  был  стать
последним  в  стенах  Школы для  Трогвара  и  еще нескольких  его товарищей,
продержавшихся, как и он, до самого конца, вытерпевших и дождь и зной, голод
и  холод,  побои  и  зубрежку,  насмешки  и поражения, не сдававшихся  после
проигранных боев, бестрепетно бросавшихся в море с отвесных  береговых скал,
научившихся бесшумно подбираться к добыче и скрадывать самых  чутких зверей,
находить самые малозаметные следы и самим путать их... И, конечно, освоивших
все бесчисленные приемы боя, что были ведомы их Наставникам.
     Пришел день, когда старшие воспитанники наконец покидали Школу.
     На посыпанном песком дворе, дворе, помнившем и первые победы,  и первые
поражения, и обжигающую радость выигранной схватки, и вкус  крови во рту  от
пропущенного удара тупым ученическим мечом) -- на дворе собралась вся Школа.
В  строгом порядке в  праздничных  легких плащах  стояли младшие  ученики; а
тесной группой,  отдельно от  всех  прочих, -- те, кому спустя краткое время
предстояло навсегда закрыть за собой ворота Школы.
     Главный Наставник, чуть  постаревший и погрузневший, стоял  в  середине
молчаливого круга учеников. Он считал своим долгом дать последнее напутствие
покидающим его владения.
     Ученики мои! Вот и настало время, когда вам должно покинуть  стены моей
Школы Меча и идти  в мир. Я  старался  дать вам  все,  что мог; что из этого
взято вами,  уже другое дело...  Конечно,  кое-кому  из  вас  не помешало бы
побыть еще  здесь.-- Наставник бросил  взгляд на Трогвара и еще двоих лучших
воспитанников; старый мастер  всегда с неохотой отпускал от себя тех, в ком,
как он говорил, есть искра Ямерта.
     Вас ждет дорога. Каждый получил мое рекомендательное письмо; те из вас,
кого нигде не  ждут;  могут  воспользоваться  им. Надеюсь, я не зря старался
сказать  о каждом  из вас что-нибудь лестное... А теперь пора.  Исполним наш
обряд  расставания.  --  Мастер  серьезным  и  чуть  печальным взором  обвел
почтительно склоненные головы, лицо его оставалось неподвижным,  исчерченные
шрамами руки  лежали на  рукояти упертого в землю  парадного меча. -- Теперь
каждый  из вас да примет  на  тело и  одеяние  вечный Знак Школы Меча  в Дем
Биннори, что  будет гласить  о  вашем  умении,  равно  как  и  о  характере,
насколько нам было дано понять их. Вам, дошедшим  до конца, нечего стыдиться
Знака, каков бы он ни  был. Каждый  из вас  -- мастер в сравнении с прочими,
никогда не ступавшими по этому двору!
     Наставник  поднял  руку, и в толщах голубого  аэра поплыл торжественный
звон большого колокола, возвещавшего выход в мир еще нескольких Носящих Знак
Школы.
     Обнажите левое плечо!
     Двое  желтолицых  узкоглазых слуг,  когда-то привезенных  из  восходных
краев Южного  Хьер-варда,  вынесли на середину двора  стол,  покрытый  белой
холстиной, и принялись раскладывать на ней какие-то замысловатые, начищенные
до блеска инструменты.
     Выпускники сдернули с  плеч короткие куртки и развязали тесемки льняных
рубах. Подняв руку, Наставник позвал первого, и все затаили дыхание...
     Было важно,  очень важно, какой  Знак  присудят Наставники!  Эта  метка
останется с получившим ее до конца дней; и где бы ты ни находился в пределах
Халлана, да и  вне  его  --  Школа в  Дем  Биннори знаменита повсеместно,  и
благородные  и простолюдины всегда будут принимать  тебя  в  зависимости  от
этого Знака.  Он во многом  определит твою судьбу: окончишь  ли  ты свои дни
мелким подручным пограничного барона  на  северном рубеже, или же жизнь твоя
начнется у  подножия трона Владычицы,  света наших сердец, огня огней и силы
наших сил...
     Грон! Знак Месяца...
     Знак  Месяца хорош  --  он  означает хитрость и способность подниматься
после самых тяжких неудач  (подобно тому,  как) исчезнув в Вековечной  Тьме,
вновь  появляется на небе  обновленная Луна). Он означает сообразительность)
искусство наблюдения, но как знак боевого искусства мечника он не из высших.
Так, серединка.
     Фалдан! Синий Орел!
     Это  лучше,  и притом  намного. Это чистота  и открытость помыслов, это
гордость и  неподкупность, неспособность бить в  спину  и вообще прибегать к
обману. Это Знак  прямодушия и  незлопамятности, и он на четыре ступени выше
Месяца в Разряде Мастеров. Носящий его может смело выйти без кольчуги против
шести-семи обученных ратников.
     Тем временем  Грон, высокий, статный юноша,  всегда первенствовавший  в
сердечных делах, но далеко не столь же победоносный  на ристалищном поле, на
негнущихся ногах подошел к  двум желтолицым слугам. Его  щеки пылали, словно
маковый цвет, -- видно, он рассчитывал на большее...
     Узкоглазые  ловко  наложили  на его  обнаженное  левое  плечо  какое-то
сложное  сплетение  из   тонких  металлических  нитей.   Бесчисленные  иглы,
приводимые  в  движение  замысловатым  механизмом,  дрогнули  и  поползли  к
золотистой коже Грона. Одна за другой они вонзались в кожу;  юноша морщился,
однако не  проронил  ни  звука. Тем временем другой  слуга  прикреплял к его
куртке серебряный Знак -- такой же,  что должен был сейчас появиться на теле
у Грона.
     Таран! Летучая Мышь...
     Это плохо -- последний знак Иерархии, самый низший из Разряда Мастеров.
Туг  есть  и  коварство, и  скрытность,  да и умение  оставляет,  по  мнению
Наставника, желать много лучшего.  Впрочем, Таран  и так  еле-еле дотянул до
конца, так что и этому он радешенек.
     Саваж! Две Кобры...
     На ступень  ниже  Орла.  Как  мечник ты  неплох, но Тьма  и  Свет вечно
борются в тебе,  и  ты можешь наносить  смертельные удары в неожиданных даже
для самого  себя направлениях; ты злобен и не прощаешь  обид, однако верен и
не способен на предательство.
     Тигран!..
     Все затаили дыхание. Это мастер. Это лучший меч  Школы; Наставник якобы
говорил,  что  такие рождаются  раз в сто лет...  Однако вне  зависимости от
того, произнесли он эти слова в действительности, Тигран и впрямь был первым
учеником. Неужели  Черный  Ворон или,  как  и  у Наставника,  Белый Дракон?!
Тигран в последнее время почти ни в чем не уступают учителю.
     Бешеный Тигр.
     Вот  это  да! Не  удержавшись, Трогвар  даже разинул рот от  удивления.
Бешеный Тигр  был Вторым  Знаком  после  занимавших первую  ступень  Черного
Ворона и Белого Дракона, равных по умению, но несхожих "характером"; Бешеный
Тигр  означал, что  его  носитель болезненно честолюбив, нестоек к  соблазну
богатства; обладающий этим  Знаком легко сходился  с людьми, они тянулись  к
нему, однако он слишком часто стремился использовать их как слепые орудия.
     Сам Тигран стоял,  внешне ничуть не изменившись, лишь побелели костяшки
на судорожно стиснутых кулаках.
     Мерлин! Старая Сова.
     Это  тоже  неплохой  Знак.  По  умению  Соварав; на Синему Орлу, однако
далеко не  такова же  характером.  Она молчалива и беспощадна,  она мудра  и
дальновидна, но  только по ночам.  Она  искушена  в борьбе со  Злом  его  же
оружием  --  но  не требуйте  от  нее  любви  или верной  дружбы. Она  будет
оставаться с вами, лишь пока так желает.
     Стамп! Семь Роз...
     На ступень ниже  Двух Кобр, на две -- Орла и Совы и на две выше Месяца.
Знак  благородства  и  красоты   помыслов.  Знак   художественного   дара  и
утонченности. Добрый Знак -- перед носящим его легко раскроются любые двери.
     Трогвар!..  -- наконец выкрикнул  Главный Наставник и отчего-то  сделал
паузу, показавшуюся очень долгой.
     "Вообще-то  я, конечно, послабее Тиграна, -- мелькнуло  в  голове брата
Арьяты, -- он у меня выигрывает три схватки из пяти, зачастую и две из трех;
правда, тому Наставнику, у которого Черный  Ворон, он проигрывает шесть боев
из  десяти, а  я  -- семь-восемь...  Ну же! Конечно,  должно быть  не меньше
Коршуна  или равной  ему Совы, Хорошо  бы  Морского  Змея  -- это на ступень
выше... Да что я Мерлин последние месяцы с трудом брал  у меня  один бой  из
пяти, Фалдану я  как-то проиграл  два из  четырех,  но это ж после бессонной
ночи, когда до зари читают "Врата Холмов".
     Крылатый Пес!  -- раздалось наконец  над двором, когда тишина стала уже
совсем нестерпимой.
     "Ого!  Третий  Знак  в  Иерархии!"  --  Трогвара  захлестнула  пьянящая
радость. Жаль, конечно, что не Второй... но брат Арьяты тогда еще плохо умел
лгать самому себе. Тигран сильнее меня, честно признавал он. Пусть не  очень
новее же посильнее...
     Юноши  один за другим  подходили к узкоглазым слугам. Ритуал  нанесения
Знака давным-давно был отработан до мельчайших деталей, придуманы остроумные
и  сложные механизмы, управляющие  сотнями  и  сотнями тончайших,  не  толще
человеческого волоса,  иголок, что вводили в кожу десятки оттенков различных
красок, сваренных  по  особым  рецептам  из редких  горных  трав  и  морских
водорослей. Нанести сколь угодно сложный Знак из уже имевшихся не занимало у
мастеров  и  минуты;  другое  дело,  если бы  потребовалось  создать  что-то
совершенно новое...
     Раскаленные иглы  жестоко  терзали  плечо,  боль  ввинчивалась в  виски
Трогвара,  и  приходилось  напрягать  все  силы,  чтобы  сохранить  прежнее,
радостно-беззаботное   выражение   лица,   предписанное   строгим   обычаем.
Многоцветье красок вкалывалось  в кожу, и вот настал миг,  когда  маска была
снята и  Трогвар увидел на своем  плече  посредине багрового пятна Крылатого
Пса, скалящего зубы в  речной ярости,  уже  расправлявшего  крылья, готового
взлететь...
     Обряд был  завершен. Ворон, пролетавший в этот миг над двором крепости,
увидел бы строгие ряды .застывших учеников,  небольшую группу Наставников  в
центре, а  между ними и  открытыми по  этому  случаю  воротами  выровнялся и
вскинул в последнем приветствии руки строй тех, кто покидал сегодня Школу.
     Служите  Владычице, отринув себя! -- строго произнес Главный Наставник;
фраза  эта  была  новой,  раньше  много-много  лет  подряд  звучало "Служите
Королю!";  имени никогда не называлось, тем самым ученики как бы шли служить
самой идее Халланского королевства, а не определенному человеку, носившему в
то  время  корону. Теперь все изменилось... В том числе и фраза  прощального
обряда, и  то, что  там звучало слово "Владычица",  ничего  не  меняло  -- у
хозяйки  Халлана не было собственного имени, ее называли только так, и никак
иначе. -- Служите Владычице, отринув себя!  -- Пусть враги твои.  Наставник,
умрут без сыновей! --дружно грянули в ответ восемь здоровых глоток...
     Потом было еще  празднество, песни и пляски, прощальные бои; по обычаю,
получившие  Знак  не  участвовали в них--  едва приняв на  тело  свой отныне
вечный  символ, они давали нерушимую клятву не поднимать друг на  друга даже
тупого учебного оружия.
     Школа  шумела всю ночь, всю теплую осеннюю южную ночь, и затихла лишь к
утру...
     А едва отзвенел обеденный колокол, как все -- и ученики и наставники --
вновь  высыпали во двор. Там стояли восемь получивших вчера. Знаки  -- уже в
походной  одежде,  с  котомками за плечами: а еще  каждый,  прошедший Школу,
уносил с собой любимый клинок.
     Теперь  уже  не  звучало  ни  прощальных  слов,  ни музыки --  все было
сказано, спето и сыграно вчера.  Молодые воины  спали  сколько  хотели после
веселой прошедшей ночи, а поднявшись и приведя себя в порядок,  собрались во
дворе. Настало время уходить.
     Молча, лишь склонив в прощальном поклоне головы, восемь юношей медленно
прошли  за  ворота.  Дружно остановились  и  оглянулись --  и ворота  тотчас
захлопнулись за ними. Пора ученичества кончилась.
     Ни один глаз не следил  за  ними  из  бойниц крепости,  никто не  вышел
проводить их до поворота; напротив, за  покинутыми ими стенами рога заиграли
до боли знакомый сигнал к началу послеобеденных занятий.
     Стараясь не смотреть друг на друга,  юноши переминались с ноги на ногу,
словно ожидая чего-то, хотя сами прекрасно знали, что вся Школа уже занялась
повседневными делами и притворяется, будто ей больше  нет никакого  дела  до
вышедших из ее стен. Конечно, в  спальнях еще долго  не стихнут разговоры об
этом дне, о полученных выпускниками Знаках -- но дороги назад уже не было.
     Ну, что здесь стоять-то, пошли, что  ли, а то все  сапоги тут простоим,
-- решился нарушить тишину Грон.
     И  словно порвалась невидимая цепь, накрепко  еще привязывавшая Носящих
Знак  к  заветным воротам; не сговариваясь, они разом  повернулись спинами к
крепостным стенам и зашагали по узкой полузаросшей дороге.
     Шагали молча --  слова казались сейчас неуместными. Так получилось, что
никто  из  молодых воинов не был связан  особо  крепкими  дружескими узами с
остальными; и. потому никто не дерзают нарушить тишину.
     Так,  в  траурном молчании,  точно  на  похоронах,  они прошагали  весь
нед