комнате на втором этаже дома Гормли,
почувствовала, что ее правая ладонь пуста.
     Нет, Призрачный Меч не встретил на своем пути непреодолимую преграду --
он просто исчез, сам по себе решив не участвовать в этом деле.
     Владычица, однако, примирительно улыбнулась -- за секунду  до того, как
обычный, видимый всем меч из  стали подгорных  гномов с  шипением вылетел из
ножен. Уроки  старого  рубаки  не пропали  даром --  первый же выпад  Арьяты
оказался бы для Владычицы последним, если бы Атор вновь не успел вовремя.
     Обрубок его меча  легко  отразил атаку принцессы; железо заскрежетало о
железо, тут Атор чувствовал  себя как рыба в  воде.  Он  загородил Владычицу
собственным телом,  и хотя  отличный  клинок принцессы окровавил  его  левое
плечо, сам  ответил таким выпадом, что принцесса  отбила его  лишь  в  самый
последний момент.
     Меч!  -- крикнул Атор, и в его руках тотчас появился поданный кем-то из
стражников кривой симитар.
     Арьята прекрасно понимала,  что против этого мастера ей не продержаться
и нескольких мгновений;  по щекам ее текли горячие, злые слезы стыда, однако
на  сей раз глубинная,  не подчиняющаяся  рассудку  часть сознания принцессы
оказалась  сильнее  даже  желания  отомстить;  и  она,  эта  часть,  властно
приказала ногам девушки искать спасения в бегстве.
     Как ни странно, ее не преследовали.
     Арьята  не  помнила,  как выбралась из  дворца,  как  оказалась  в  той
гостинице,  где  они  жили с Эммель- Зорагом, а упав  на кровать, она просто
лишилась чувств, и спасительное забытье поглотило ее...

x x x

     Девушка  очнулась  в удобном  возке;  скрипели  полозья,  сильные  кони
куда-то  тянули  экипаж  по  первому  устоявшемуся снегу. Вот появилось лицо
Эммель- Зорага;  глаза  старика  были печальны, очевидно,  он  уже  не  чаял
дождаться  пробуждения  Аръяты, и сперва  его  взгляд  был брошен  просто по
привычке; однако стоило старику увидеть ее поднятые веки, как лицо его дивно
изменилось, словно осветившись изнутри. Эммель- Зораг смотрел на принцессу с
истинно отцовской нежностью.
     Дрогнувшая  сухая  рука  старика  бережно, едва  ощутимо коснулась  лба
Арьяты.
     Хвала Великому Небу, вы очнулись,  госпожа моя. -- вырвалось у него,  и
сказано  это  было  с такой  теплотой  и нежностью,  что  у Арьяты на  глаза
невольно навернулись слезы.
     Она  узнала, что Владычица приказала не  причинять ей, Арьяте, никакого
вреда,  дать спокойно уехать, куда она  пожелает, или же -- если на то будет
ее, Арьяты, воля -- поселиться  в  любом месте  Халланского  королевства, не
исключая и столицу его, Дайре.
     Ваше высочество целых два месяца пролежали без памяти... -- тихо звучал
голос Эммель- Зорага. -- Я отрядил спешного гонца с посланием родне вашей, и
вот пришел ответ -- ждут они вас... Слово особ королевской крови... я не мог
ослушаться...
     И  тут  впереди  раздались  какие-то  крики  и  брань,  возок  внезапно
остановился,  кучер  привстал  на  облучке, грозя  кому-то  кнутом и  требуя
немедленно   отпустить   их   лошадей;  сердце  Арьяты   оледенело  недобрым
предчувствием.
     Да что это там такое? --  нахмурился Эммель- Зораг,  откидывая полог  и
выбираясь из возка.
     Раздался характерный щелчок, который  Арьята  не  спутала бы ни с одним
звуком в мире. Старый  сэйрав, пошатнувшись  и цепляясь скрюченными пальцами
за  меховой полог, точно усталый путник, опустился на  истоптанный снег.  Из
спины его показала черное острие безжалостная арбалетная стрела.
     Кучер в страхе что-то завопил и попытался бежать, однако  вторая стрела
оказалась столь же меткой, как и первая.
     Преодолевая  слабость,  Арьята  приподнялась,  еще  плохо  повинующиеся
пальцы стиснули эфес меча, по счастью оказавшегося рядом. "Разбойники?!"
     Чья-то сильная рука отдернула полог, в возок просунулись голова и плечи
бородатого воина  в доспехах, правая рука с боевой секирой опиралась на край
саней.
     Здесь, здесь она!-- радостно заорал он. -- Зде....
     Раздалось хриплое  бульканье, тело обмякло и кулем  повалилось рядом  с
лежавшим Эммель-  Зорагом -- выпад Арьяты был  точен,  стаять пронзила горло
незадачливого поимщика. Собрав  все силы, Арьята  выскочила  на снег; хорошо
еще, что ее везли одетой и обутой по погоде.
     Десятка  два  всадников окружили их  небольшой караван. Оба вершника из
числа   слуг  Эммель-  Зорага  лежали   мертвыми,  пронзенные  стрелами,  на
окровавленном снегу умирали кучер и сам  старый сэйрав. У Арьяты от слабости
закружилась  голова, она привалилась спиной к  боку возка,  пытаясь удержать
меч в боевой позиции.
     Ряды  всадников  раздвинулись,  вперед  выехали  двое,  до  самых  глаз
закутанные в меха.
     Вот и  встретились вновь, принцесса  Арьята  Халланская! --  с издевкой
произнес знакомый мелодичный голос. Рыжий капюшон из пышных  лисьих  хвостов
упал на спину, и Арьята воочию увидала перед собой Владычицу,  однако теперь
прекрасные глаза смотрели холодно и непреклонно;. приговор дерзкой мятежнице
был уже вынесен.
     А... это ты... -- Арьята нашла в себе силы презрительно усмехнуться. --
Что же еще ты могла сделать с  законной королевой, кроме как подло убить ее,
напав  с  двумя десятками  против пятерых, из которых один  был беззащитными
безоружным стариком?
     Повелительница, прикажи удавить эту гордячку! -- Принцесса узнала голос
Атора.  Кутаясь  в  волчью шубу, он  сидел на  лошади рядом  с Владычицей.--
Прикажи, моя госпожа!
     Это ни к чему, -- холодно усмехнулась та. -- Взять ее!
     Шестеро воинов в добротных кольчугах,  выставив  длинные копья, со всех
сторон двинулись на принцессу.
     Горькая смертная тоска, горькая настолько,  что сама гибель казалась по
сравнению  с ней избавлением, заполнила сердце Арьяты. Ожидание конца  стало
нестерпимым;  .и принцесса, чтобы просто не быть зарезанной,  как овца ножом
мясника, сама  прыгнула  вперед,  на острые,  сверкающие под  неярким зимним
солнцем наконечники копий.
     Клинок  гномов успел трубить навершие одной из пик; второй выпад Арьяты
пробил кольчугy на  боку  обезоруженного  воина --  столь  велика была  сила
отчаяния, что рука шестнадцатилетней принцессы обрела мощь зрелого бойца.
     Согнувшись, воин Владычицы со стоном опустился на колени; развернувшись
быстро, точно  дикая кошка,  принцесса прыгнула вперед,  надеясь  дотянуться
мечом до холеного лица. Владычицы...
     Атор соскользнул  с седла, и один короткий взблеск его кривого симитара
отбросил Арьяту обратно к возку.
     Не убивать! Взять только живой! -- Крик Владычицы ударил, точно хлыст.
     ."Зачем я ей? Неужто... Камни Халлана? Которые нельзя снять с трупа?!"
     Рука Арьяты вырвала  из-за пазухи  заветный мешочек.  Считанные секунды
оставались  в  ее  распоряжении, и  она потратила их на  то,  чтобы  со всей
отпущенной ей богами и отчаянием силой ударить голубоватым клинком гномов по
заветной святыне Халлана.
     Раздался  хруст,   Арьята   рванула  завязки,  и  на  снег  просыпалась
разноцветная каменная крошка. У Атора вырвалось глухое проклятье:
     Убить!!
     Нет!! Она  все  равно нужна мне живая! -- выкрикнула Владычица,  однако
голос ее теперь отнюдь не был глумливым.
     В Арьяту полетели брошенные тупым концом копья, от двух она уклонилась,
но третье сбило ее с ног; на принцессу тотчас навалились, в один  миг связав
по рукам и ногам.
     Теперь отойдите! -- приказала воинам Владычица.
     И я? -- с глухим недовольством заметил Атор.
     Ты? Ну конечно же, нет,-- с удивившей  Арьяту  поспешностью поправилась
повелительница Халлана.
     Ты, негодная тварь,  проведешь  остаток  своих  дней в  подземелье,  --
процедила сквозь зубы Владычица принцессе; ярость превратила прекрасное лицо
в ужасную  маску. --  Если бы  Камни  остались  целыми, я подарила  бы  тебе
свободу... в определенных пределах, конечно же. А так -- за свои деяния надо
отвечать!
     Может,  ее лучше все-таки  убить? --  мрачно  бросил  Атор. -- Ты  ведь
помнишь пророчество насчет тех Камней, моя госпожа?
     Глупые  суеверия, --  отмахнулась Владычица.  -- Я ничего  не  боюсь...
особенно  когда ты рядом.  Суй ее в мешок. Отвезешь в  дворцовые подземелья.
Тела убрать! Следов не оставляйте...
     Нас  учить не  нужно,  --  криво  ухмыльнулся  Атор,  делая  знак своим
головорезам.
     Через несколько дней за  бывшей наследницей принцессой Халлана медленно
затворилась железная дверь упрятанного глубоко под землю потайного каземата.




 * ЧАСТЬ ПЯТАЯ *
     ВСТУПЛЕНИЕ

     Над головой принцессы Арьяты нависал низкий каменный потолок. Крошечная
камера -- четыре шага длиной, три -- шириной, убогий  лежак из неошкуренного
горбыля с  торчащими сучками, в дальнем  углу -- дыра,  откуда  остро разило
нечистотами,  под  самым  потолком  в  противоположной  от  двери  стене  --
крохотное зарешеченное оконце. Однако  не следовало полагать; что через него
можно было видеть -- пусть даже через решетку -- голубое небо или золотистое
солнце, единственную отраду узника. Это оконце  выходило всего лишь в другой
тюремный  коридор,  только ярусом  выше; и пробивавшийся  через  закопченное
стекло свет был не более чем тусклым  отблеском чадных  факелов.  Почти  все
время Арьята проводила в полумраке.
     И  все же  она це сдавалась.  Когда схлынуло отчаяние  первых дней, она
стиснула  зубы  и  решила  жить  наперекор всему,  жить,  чтобы хотя бы этим
досадить ненавистной захватчице.
     Она  не  позволяла  себе  подолгу  лежать.  Четыре  шага  --  это  тоже
расстояние. Она сотни и тысячи раз за день отмеряла эти четыре шага, пока не
начинали гудеть от усталости ноги. Она упорно загружала работой каждую мышцу
своего  тела и  увеличивала  нагрузки,  насколько позволяла скудная тюремная
пища...
     Она заставляла себя  вспоминать все, что  когда- либо прочла. Она  сама
придумывала пьесы  и мысленно разыгрывала  их; и  каждый  день  она  во всех
подробностях  вспоминала  ненавистный  облик Владычицы --  чтобы  еще больше
подхлестнуть себя гневом. Она твердо верила, что выйдет отсюда...
     И  еще  она часто  вспоминала свой  удар, обративший в  мелкое  крошево
заветные  Камни Халлана.  Ей  начинало  казаться, что в этом ей  был дарован
знак, разве мог обычный меч, пусть  даже и очень хорошей стали, раздробить с
одного  раза  магические  кристаллы?  И кроме того, она помнила  ласковое  и
теплое  прикосновение  к  ее  пальцам  этой каменной  крошки,  словно  верно
служившие ее  предкам талисманы прощались  со своей  хозяйкой.  Порой, когда
мрак  в камере становился  совершенно  непроглядным,  Арьята замечала слабое
алое свечение вокруг своих пальцев; в такие минуты она, обнаженная) ложилась
на жесткие доски  и гладила,  гладила этими светящимися пальцами  свое тело,
словно надеясь тем самым уберечь его от разрушительного действия неволи.
     И  тело ее действительно упорно сопротивлялось недугам. Шли месяцы, они
слагались  в годы, а  принцесса по-прежнему чувствовала  себя полной  сил  и
бодрой, прохаживавшиеся по телу ладони ощущали не дряблый жирок, а упругость
мускулов;  ум  ее  нс  отупел, сознание  не  помрачилось.  Она  научилась не
обращать  внимания на тяготы заключения,  не биться в рыданиях  и не  молить
своих палачей о помиловании.
     Она ждала, ведя счет дням по регулярным сменам караула. Она ждала чуда.
     --  Трогва-ар!  Трогвар!  Да  где  же  ты,  пострел,  иди  обедатъ!  --
точь-в-точь как любая мать  в Халлане,  звала непоседливого Трогвара супруга
Beстри, Регомонда, под чьей неусыпной опекой оставался мальчишка.
     Миновало семь лет,  как  Вестри  и  его  родня  обосновались в  Круглой
долине, как, не мудрствуя  лукаво,  именовали они свое  обиталище. Жизнь  их
текла тихо и бестревожно, крутые откосы гор надежно отгородили гномов от бед
и тревог большого мира. Ни тролли,  ни койары не  беспокоили  их;  время  от
времени  Вестри)  соблюдая строжайшую  тайну, осторожно наведывался в родные
места, встречаясь с двумя-тремя  особо доверенными друзьями -- койары, после
того как  что-то  произошло в  их главной крепости, оставили лесных гномов в
покое, вдобавок  избегая  стычек  с троллями  Царицы  Маб,  показавшими себя
большими мастерами войны в чащобах.
     Почти все  свое время Вестри  посвящал  воспитанию  Трогвара,  Принц  с
одинаковой легкостью говорил, как на языке людей; так и лесных гномов  -- от
него  не скрывали, что  он -- Человек. Не  таясь,  Вестри рассказывают  едва
напившемуся понимать его речь Трогвару о дальних странах, о городах Людей, и
каждый его рассказ  непременно заканчивался словами: "Когда  минет  еще  три
зимы (потом -- две, потом -- одна), мы с тобой отправимся туда".
     Трогвар рос крепким и здоровым -- гномы умеют отыскивать особо полезные
травы  и  коренья. Ловкий и гибкий, точно белка, он  мог взобраться на любое
дерево, на любую скалу;  более  того, Вестри преодолел врожденное отвращение
этого народа к воде и научил Трогвара плавать ловчее выдры, хотя при этом на
берегу озера  толпилось все семейство, пока Вестри  не разгонял  их суровыми
окриками.
     В четыре года Трогвар получил свой первый лук; в семь редкая его стрела
летела  мимо цели,  если только  могла достичь ее. Как  мог, Вестри  пытался
обучить  своего  воспитанника  владеть  хотя  бы  палкой,  однако  здесь  не
преуспел, поскольку не слишком-то хорошо умел сам Трогвар.
     Зашуршали кусты,  и из  них  вынырнула  голова  мальчишки -- загорелое,
исцарапанное лицо, веселые карие глаза, румяные щеки...
     Ну,  тетя!  --  Он знал, что родители его умерли, "ушли служить богам",
как объясняли ему.
     Давай скорее -- обед ждет, и дядя Вестри тоже.
     Дядя? Ура, наверное, пойдем к скалам!
     Нет.  --  Регомонда украдкой смахнула слезу.  -- Вы  с  ним  уходите  в
большой мир.
     Трогвар лишился дара речи.
     Да,  да,  именно  сегодня, -- подтвердил  подошедший Вестри. --  Пришла
пора, мой дорогой. Пришла пора. После обеда выходим!..
     После поневоле суматошных сборов, слез, объятий и всего  прочего в доме
Вестри наконец  наступила тишина. Сам хозяин и двое его братьев  взвалили на
плечи увесистые тюки с провиантом, мешок поменьше достался и Трогвару, и все
до  единого  гномы  клана  двинулись  неторной  тропой  к  заветному  камню,
открывавшему  дорогу из долины.  Трогвар  изнывал  от  нетерпения, поминутно
забегая вперед; однако, когда  перед ним распахнулась холодная пасть  узкого
тоннеля,  он  внезапно остановился,  и  улыбчивое лицо его  сделалось  вдруг
необычайно  серьезным.  Он вздохнул, точно взрослый, и, повернувшись, долгим
взглядом  окинул  и  собравшихся  тесной  кучкой  остальных  гномов,  и  всю
просторную долину...
     Он был  счастлив здесь,  однако не знал этого; нужные слова еще нескоро
вступят в его сознание.
     Рогомонда  плакала  навзрыд, все остальные  тоже вытирали  глаза, и это
удивило Трогвара.
     Да что ж ты плачешь, тетя? Я ж вернусь. Выучусь с мечом и вернусь!
     Он поклонился остающимся и юркнул в темный зев подземного хода.  В этой
жизни он больше здесь никогда не бывал.
     Долго  ли,  коротко  ли,  однако  Вестри с двумя братьями и  Трогваром,
преодолев  немалые просторы лесов,  достигли  населенных людьми  мест. Здесь
пришлось идти осторожно, и  Трогвар  своей непоседливостью  доставлял немало
хлопот. Его все поражало -- дома и люди, коровы и лошади, повозки и мосты...
     Он все время  порывался  забежать  в какую-нибудь  из встречавшихся  им
деревень  и  никак  не  мог  взять  в  толк,  почему  лесным  гномам  нельзя
показываться в тех местах, где живут люди.
     Однако мало-помалу  Вестри и  его  спутники оставили позади почтя  весь
Халлан.
     Далеко  на  юго-востоке  от  Дайре,  среди  крутых  прибрежных  скал  и
величественных  вечнозеленых  лесов, укрылся небольшой старый  замок. В  его
окрестностях  не  было  ни порта, ни  оживленного ярмарочного места,  однако
название этого замка -- Дем Биннори -- знал любой халланский мальчишка.
     Это  была лучшая  во всем  Западном Хьерварде Школа Меча. Издавна здесь
собирались    самые   знаменитые   бойцы   континента,   чтобы,   сделавшись
Наставниками,  учить наделенных  способностями детей высокому искусству игры
клинков.  Обучение  здесь  стоило  очень  дорого,  и  отправить  сюда  своих
отпрысков  могли лишь  сэйравы; те же, кто  выдержал все  десять лет  Школы,
могли рассчитывать на самые почетные должности в королевском  войске. Были и
иные  Школы,  поплоше,  но  лишь Дем Биннори славился  далеко  за  пределами
Халлана.
     Из года в год по весне закончившие обучение юноши  уходили  искать свое
счастье; число  их  никогда не превышало  десяти-двенадцати; до конца  Школу
проходили немногие.
     Здесь будут учить мечу? -- с замирающим сердцем спросил Трогвар, во все
глаза  глядя на  высокие красно-кирпичные стены и тяжелые железные ворота; в
тот день они показались ему просто гигантскими, во много его ростов...
     Вестри достал глубоко припрятанный тяжелый кошель с золотом и, привстав
на цыпочки, постучал дверным кольцом.
     Кто там? -- раздался звонкий мальчишеский голос.
     До  его милости Главного  Наставника  с  важным делом  и  деньгами?  --
ответил Вестри.
     Открылось  круглое  смотровое  окошечко, пара глаз внимательно оглядела
странную   компанию,   затем   отворилась   небольшая   калитка,   и   голос
мальчишки-привратника произнес: "Входите!"
     Вестри, изо всех сил пытаясь сохранить достоинство, неспешно перебрался
через высокий порог, за ним последовали и все остальные. Трогвар не  успевал
крутить  головой,  с  чисто  мальчишеским  восхищением  разглядывал  сложные
внутренние запоры ворот и громадной толщины стены крепости.
     Мне передали, что у вас ко  мне дело, почтенные  гномы, -- услыхали они
спокойный  сильный  голос,  в котором изредка  проскальзывали  металлические
нотки. Из малоприметной дверцы  в толще стены  появился обнаженный  до пояса
человек в простых полотняных широких штанах.
     Очевидно, Главный Наставник только что покинул посыпанный мелким песком
двор,  где  проходили занятия,  -- мощное тело,  перевитое толстыми  жгутами
мускулов,  лоснилось от пота,  на  почти  коричневой коже  выделялись резкие
белые  росчерки  многочисленных  шрамов.  Длинные   черные   усы   обрамляли
подбородок,  серые льдистые глаза смотрели  строго  и холодно; Наставник был
еще молод, ему вряд ли минуло сорок лет.
     Но  больше всего поразили  Трогвара не  шрамы  мастера и  даже  не  его
длинный учебный меч из неподъемного каменного дерева, а странное изображение
прямо на его коже --  на левом плече в середине темно-багрового овала свивал
бесконечные  кольца  трехглавый   белый  дракон.  Рисунок  был   выполнен  с
необычайным  искусством, можно  было пересчитать все  до  единой  мельчайшие
чешуйки на спине чудовища, разглядеть каждый извив тонких усов...
     А что это такое? -- совсем забывшись от восхищения, проговорил Трогвар,
показывая на дракона пальцем.
     Во-первых, когда обращаешься к старшим,  изволь  говорить  "мастер", --
холодно и строго  ответил Наставник; голос его  был совершенно серьезен.  --
Во-вторых,   никогда  не  показывай  ни  на   что  пальцем,  это  недостойно
благородного сэйра-ва. --  И Трогвар  пребольно  получил  по пальцам большой
Плоской ладонью. -- Это поможет тебе лучше запомнить твой первый урок здесь.
Не вздумай реветь! Истинный мужчина не обращает внимания на боль.  -- Взгляд
Наставника  наконец  упал  на  гномов.  --  Вы хотите,  чтобы  я  взял  его,
почтенные, и вы принесли достаточно золота?
     Вестри молча кивнул.
     Хорошо,  -- Наставник в свою  очередь наклонил голову. --  Я  беру его.
Посмотрим, что  из него выйдет, так-то парень вроде крепкий... Даман! Позови
Фер Диада, пусть он позаботится о новеньком. Давайте сюда ваши кошельки!
     Так началась жизнь Трогвара в Школе Меча, что в местечке Дем Биннори.


ГЛАВА 16

     Прошло долги