не  было  ни
жарко, ни холодно. Почти ничего не происходило.
     - А потом тебя привели сюда?
     - Да, - ответил Руиз. -  У  меня  сложилось  такое  впечатление,  что
произошли какая-то ошибка. Единственный пленник, кроме  меня,  которого  я
видел в камерах, был фокусник, тот, который исполнял роль Бхаса в пьесе.
     Глаза Дольмаэро зажглись интересом.
     - Ты видел Мастера Фломеля?
     - Его так зовут?
     - Да. А как насчет Мастера Кроэля или Мастера Мольнеха?  Ты  их  тоже
видел?
     - Нет.
     - М-м-м-м... - казалось, Дольмаэро погрузился в свои мысли. Потом  он
сказал: - Кое-кто среди старшин считали, что  только  мастера  могут  быть
взяты в Землю Вознаграждения, в то время как мы, люд попроще, должны  были
жить только в Земле Искупления. Видимо, они не правы. Я не уверен, что эти
сведения обнадеживают.
     Последовало продолжительное  молчание,  пока  Руиз  приканчивал  свой
завтрак. Дольмаэро вздохнул.
     - Мне кажется, твоя история длиннее того, что ты мне рассказал, но  я
не могу винить тебя за то, что ты держишь свое знание при  себе.  Мы  тебе
пока не дали никаких оснований для доверия, поэтому я  благодарю  тебя  за
твои новости.
     Он с усилием встал, постоял с минуту, глядя на Руиза  с  интересом  и
удивлением, и Наконец сказал:
     - Твои татуировки  мне  очень  интересны,  если  только  я  могу  это
заметить, не вызывая в тебе враждебности.
     Руиз медленно кивнул.
     - Ну, - сказал Дольмаэро, - они, понимаешь, словно  понемножку  взяли
от каждой твари таким образом, какого я никогда  прежде  не  видел.  Более
того, я вовсе не хочу тебя обидеть, но они кажутся мне  немного  бледными.
Интересный вариант.
     Потом, казалось бы,  без  всякой  связи  с  предыдущими  словами,  он
добавил:
     - Мое любимое занятие в свободное время - изучение старых легенд.  Ты
слышал про  проклятый  культ  Саеда  Крпашуна?  Бхасрахмет  множество  раз
выжигал  этот  культ  как  мог.  Но  некоторые  фанатики  выжили,  и   они
утверждают, что люди с далеких звезд иногда появляются на Фараоне.
     Руиз не позволил своему лицу отразить иных  чувств,  кроме  вежливого
интереса. Дольмаэро кивнул ему дружелюбно и пошел прочь. Руиз был поражен.
Перед ним действительно был примитивный человек, но с каким острым умом! И
если татуировки Руиза уже начинали терять свою интенсивность и яркость, то
у него оставалось очень  мало  времени,  чтобы  устроить  свой  побег.  Он
вернулся в хижину в очень мрачном расположении духа.
     Низа стояла возле двери,  держа  в  руках  свою  пустую  тарелку.  Он
сердечно улыбнулся ей, проходя рядом. Он  собирался  тихонько  посидеть  и
рассмотреть все  возможности,  которые  предлагала  ситуация,  постараться
перестроить их так, чтобы найти в обстоятельствах шанс побега.
     Однако, когда он проходил мимо нее в хижину,  она  протянула  руку  и
подергала его за рукав.
     - Вухийя, ты мне не помог бы? - спросила она.
     Он нерешительно остановился.
     - Я была бы тебе очень признательна, если бы ты провел меня в  домик,
где ванная. Я боюсь идти одна. Ты знаешь, почему.
     Глаза ее были расширены, улыбка на губах умоляла. Руиз увидел, что ей
очень трудно сохранять достоинство. Когда он не ответил ей немедленно, она
нахмурилась, и губы ее задрожали.
     Руиз вздохнул.
     - Разумеется, Благородная Дама, хотя сейчас я не думаю, чтобы  кто-то
стал на тебя нападать.
     Глаза ее сверкнули, и она улыбнулась.
     - Зови меня Низа, - сказала она. - Я назначу тебя Царским другом.
     Ему пришлось рассмеяться. Она не обиделась, принимая,  вероятно,  его
веселье просто за радость.


     В ванной двое мужчин и женщина-старуха поспешно убежали,  перепуганно
воздевая глаза к небу. Руиз смотрел, пока  Низа  сбросила  свою  рубаху  и
отмывала тело пригоршней мыльной травы, а потом споласкивала  грязь  своей
болезни прохладной водой из кувшина. Он с удивленным восторгом смотрел  на
то, как вздымаются и колышутся ее груди, когда она  мыла  огромную  черную
гриву своих волос, на то, как мыльная вода  сбегает  вниз  по  ее  бледной
коже; стекая по впадинкам,  блестя  на  выпуклостях.  В  первый  раз  Руиз
посмотрел на феникса иначе, чем на прелестный, но жалкий  предмет.  В  нем
зажглось острое желание, он не мог оторвать от нее глаз.


     Низа чувствовала на себе его взгляд,  пока  мылась.  Чуть  позже  она
почувствовала его желание и стала двигаться так, чтобы предстать перед ним
самой красивой стороной, так, чтобы показать ему прелестную грудь,  мягкую
округлость бедер. Сперва она сама даже не очень понимала, что  провоцирует
его. В конце концов, его положение в обществе было ненамного выше раба,  а
там, где дело касалось крестьян и рабов, не приходилось  кокетничать,  там
нужно было только приказывать. Кроме того, при его чужестранной красоте  и
необычной свирепости, она даже стала сомневаться, человек ли он. Казалось,
ему даже не страшно в этом мире демонов - а разве это естественно?
     Она старалась не смотреть на  него,  притворяясь,  что  не  чувствует
прикосновения его взгляда. Медленно растирая тело горстью  мыльной  травы,
она  вдруг  почувствовала  из-за  ее  грубовато-щекочущего   прикосновения
приятное, теплое возбуждение между ног. Ей  стало  все  труднее  подавлять
время от времени дрожь удовольствия. Она почувствовала напряжение и боль в
грудях.
     Но он все же тихо и спокойно сидел в своем темном углу.  Внезапно  ее
сознание показало ей яркий образ Вухийи, который  выполнял  свои  странные
упражнения, его тело переходило из одной позы в другую  в  плавном  порыве
крепкой, прекрасной плоти.


     Низа, казалось, совершенно не обращала  на  него  внимания,  пока  не
вымылась и не расслабилась в глубокой ванне воды, как это было принято  по
фараонскому обычаю.
     Он почти не видел ее тела, только одну маленькую кисть там,  где  она
держалась  за  край  ванны.  Он  пытался  подавить  желание,  восстановить
равновесие  в  чувствах  и  мыслях,  но   желание   отказывалось   покорно
подчиниться. Оно рисовало в его памяти прелестные картины, пока он не  мог
думать ни о чем, кроме Низы.
     - А ты - ты будешь мыться? - спросила она тихо.
     - А почему бы и нет? - ответил он.
     Он  намылился  и  смыл  с  себя  грязь  по  предписанной  фараонскими
традициями манере, и как же было приятно смыть с себя кровь, грязь и  пот!
Он почувствовал себя чистым в первый раз с тех пор, как  покинул  "Вигию".
Он стоял на ступеньке, ведущей вниз, в огромную ванну,  и  секунду  глядел
вниз, на нее. Она плавала на спине, закрыв глаза, волосы ее  расплылись  в
воде  темным  облаком,  груди  казались  белыми  водяными  лилиями.   Руиз
вздохнул, потом соскользнул в ванну.
     - Сколько мы можем здесь пробыть? - спросила она, не открывая глаз.
     Они были одни в ванном домике, и Руиз подумал, что весть об этом  уже
разошлась по загону. Неумерший феникс и бешеный бескастовый убийца мылись.
     - Да сколько хочешь, - сказал он.
     - Хорошо, -  она  улыбнулась  и  выгнула  спину,  так  что  ее  грудь
прелестно поднялась из воды.
     Руиз почувствовал, что у него перехватило дыхание.
     Она медленно опустила ноги в воду и  повернулась  лицом  к  нему.  Он
почти мог чувствовать тепло ее тела сквозь разделявшую их воду.  Он  молча
плавал, сердце его колотилось.
     - Ты видел? - спросила она изумленным тоном. - Шрамы... исчезли.
     - Да, я заметил.
     - Правда, ты был прав насчет  здешних  докторов.  Хотя  я  теперь  не
уверена, что шрамы мне не приснились. Шрамы... и то, что было до того.
     Руизу стало не по себе от этих рассуждений, но,  прежде  чем  он  мог
придумать, как бы ее отвлечь,  она  слегка  задела  его  плечом.  Ее  кожа
казалась такой изысканно гладкой... Руизу трудно было  сосредоточиться  на
других мыслях. Но он не отодвинулся, и чуть погодя она теснее прижалась  к
нему. Лицо ее было возле  самого  его  лица,  он  чувствовал  на  щеке  ее
дыхание, теплое и нежное.
     - Вухийя, ты был в Биддеруме, я помню тебя возле ворот. Ты видел, как
я умерла? Если я и не умерла, то была достаточно близка  к  смерти,  чтобы
удовлетворить богов, и теперь я безвинна.
     Он не чувствовал никакого желания узнать, что за преступление привело
ее  к  Искуплению,  все  его  любопытство  сосредоточилось  на  ее   теле.
Интересно, какое ощущение будет, если провести руками по  этим  прекрасным
формам, притронуться к самым потаенным ее местам?  У  него  было  странное
ощущение, что она слышит его мысли - так близко они теперь стояли, но  она
не отодвигалась.
     - Странное дело, но сейчас мне кажется, что я больше  живая,  в  этом
странном и страшном месте, где  на  меня  нападают  простолюдины,  которые
мечтали бы увидеть меня мертвой, чем когда я была во дворце моего отца.
     Голос ее был завороженный, говорила она медленно.
     Прошло мгновение, а потом он  почувствовал,  как  кончики  ее  грудей
коснулись его груди.
     - Притронься ко мне, - прошептала она, - вот сюда, где были шрамы.
     Она взяла его  руку  и  провела  ею  по  животу.  Он  обнаружил,  что
прикосновение к ней так остро приятно, как он себе и не представлял.
     Он хотел ее с такой страстью, которая удивила и испугала его. Что  же
такое с ним, если он мог забыть свое непрочное и  опасное  положение?  Она
почувствовала  его  сомнения  и  отпрянула,  глаза  ее  стали  большими  и
обиженными.
     - Что такое? Неужели я до сих пор мертвая? Неужели я гнию и  сама  об
этом не знаю? Ты боишься запятнать себя? - Голос ее прервался на последних
словах. - Неужели могила заразит тебя смертью?
     Ему показалось, что она сейчас заплачет, в  первый  раз  за  все  это
время, и понял, что почему-то ее слезы будут для него невыносимы.
     - Ты жива. В тебе нет ничего от смерти, Благородная Дама.
     Он  дотронулся  до  ее  гибкой  талии,  притянул  ее  к   себе.   Она
сопротивлялась только миг.
     - Покажи мне это, заставь меня поверить в то, что я жива,  -  сказала
она. - Дай мне понять, что я не умерла.
     Она охватила его бедра своими сильными ногами и притянула его  голову
вниз, чтобы он мог целовать ее груди.
     Потом он вспоминал, как медленными водоворотами кружилась вокруг  них
вода, когда он двигался внутри нее,  ее  откинутое  назад  лицо,  закрытые
глаза, губа закушена маленькими белыми зубами.
     Солнечный свет, сияя сквозь щели в ванном домике, орошал ее  золотыми
пятнами и брызгами.
     Но еще он помнил, что, хотя она была опытна и страстна в любви, в ней
в эти минуты была какая-то странная отстраненность, непонятная безличность
в томных взглядах, которые она бросала на него,  странная  сдержанность  в
мягких  стонах,  которые  она   испускала.   По   всем   правилам   своего
существования Руиз должен был бы посчитать эту сдержанность ободряющей для
себя и безопасной, но сердце его отчего-то сжалось.


     Из остатков чувства приличия она настояла, чтобы он вышел  из  домика
первым, прежде нее, и  он  не  видел  никаких  причин,  чтобы  ей  в  этом
отказывать. Когда Низа вышла из домика на солнце, Руиз  услышал,  как  она
ахнула. Он подошел к дверному проему, где была тень и где он мог наблюдать
и не быть на глазах у тех, кто стоял на площадке.
     Сперва  он  увидел  работорговку  Кореану,  одетую  в  тот  же  самый
космический комбинезон, как он решил, что-то вроде униформы для нее. Возле
нее стоял охранник-Мокрассар, с ним рядом  -  киборг,  а  также  фокусник,
которого   Дольмаэро    называл    Мастером    Фломелем.    С    полдюжины
охранников-Пунгов стояли в стороне.
     Мастер Фломель увидел  Низу  и  вытянулся  в  струнку,  по  лицу  его
пробежал восторг.
     - Батюшки, неужели это ты,  дорогая  наша  Низа,  -  весело  закричал
Фломель. - Как же я рад, что ты выжила!
     В его искренности невозможно было сомневаться!
     - Взять ее,  -  сказала  Кореана,  и  два  ближайших  охранника-Пунга
бросились на нее с  поразительной  скоростью.  Они  набросили  ей  на  шею
монолиновую петлю-ошейник и увели ее прочь из поля зрения Руиза,



                                    18

     Делать  было  нечего.  Она  пропала,  и  теперь   надо   было   снова
беспокоиться  о  его  собственном  весьма  шатком  положении,  надо   было
перестать беспокоиться о судьбе какой-то дикарки с примитивной планеты.  И
все же, Руиз весь дрожал от гнева - гнева на работорговцев, гнева на  свою
собственную беспомощность.
     Но могло бы быть и хуже, думал Руиз. Здесь был  фокусник  Фломель,  а
Руиз мог шагнуть на площадку, и тогда бы Фломель его заметил. Он вспомнил,
как злобно глядел на него Фломель в подземной камере, тот взгляд,  которым
Фломель наградил Руиза в Биддеруме, когда Руиз  бросился  на  сцену  возле
Фломеля.  У  Фломеля  был  вид  человека,   который   замечательно   умеет
ненавидеть. Руизу повезло, что он не попался  в  руки  фокусника,  который
тогда наверняка сказал бы работорговке относительно кощунственных действий
продавца змеиного масла, а потом... что тогда  стало  бы  с  Руизом,  ведь
спрятаться ему негде!
     Пока Руиз наблюдал, Пунги выгнали,  словно  стадо,  старшин  гильдии,
возглавляемых Дольмаэро, который выглядел неуверенно, но спокойно.  Полная
противоположность ему, остальные старшины были  перепуганы  до  кататонии.
Больше всего, как показалось Руизу, они  боялись  Мока,  и  Руиз  мысленно
похвалил их за  правильное  понимание  ситуации.  Его  собственные  колени
подгибались под ним,  когда  он  слишком  долго  смотрел  на  здоровенного
насекомообразного воителя.
     Руиз с трудом понимал отношение Фломеля к Кореане. Складывалось такое
ощущение, что фокуснику было невдомек, что он сам был собственностью.
     Фломель заговорил.
     - Дольмаэро, Азевиль, Тегабидес, как же я  рад  найти  вас  в  добром
здравии, - Фломель говорил голосом оратора, низким и звучным.
     Дольмаэро отважно вышел  вперед,  потом  преклонил  колено  в  скупом
поклон-приветствии.
     - Мастер Фломель, - сказал Дольмаэро без особого тепла в голосе, - мы
счастливы видеть вас в безопасности.
     Казалось,  Фломель  не  заметил  никаких  полутонов   в   приветствии
Дольмаэро.
     - Благодарю тебя, добрый Дольмаэро. Наверное, ты все удивляешься, что
же такое происходит.
     - Да, разумеется.
     Фломель остановился и бросил несколько озабоченный  взгляд  назад  на
Кореану, которая стояла вместе со своими помощниками, не выражая  никакого
нетерпения. Видимо, она предпочитала обращаться со своей собственностью по
возможности ненасильственно.
     Кореана кивнула, и Фломель повернулся к остальным.
     - Сперва, - сказал он, - я представлю нашего нового  покровителя.  Вы
удостоились чести лицезреть Леди Кореану Хейкларо, Благородную  Даму  этой
области, мецената, который тратит деньги  на  веселые  пьесы  и  серьезные
постановки.
     - Великая честь, -  сказал  Дольмаэро,  низко  поклонившись  в  более
искреннем почтительном поклоне. Прочие старшины последовали  его  примеру,
по-прежнему дрожа.
     Фломель продолжал.
     -  Относительно  нашего  прибытия  сюда   есть   много   таинственных
разговоров и подозрений, я знаю, но достаточно будет сказать,  что  мы  не
среди богов или демонов. То, что  вашу  свободу  ограничили  исключительно
этими стенами, сделано  только  для  вашей  же  защиты.  Там,  во  внешних
коридорах, есть существа, чей характер весьма вспыльчив и неровен.
     Тегабидес, небольшой кругленький человечек  с  постоянным  выражением
сомнения на лице, храбро заговорил:
     - Если вон тот чудовищный жук не демон, тогда что же такое демоны?  И
красота Леди Кореаны заставляет людей вспоминать про богов, не говоря  уже
о таинственном способе, каким нас перенесли в это место.
     Фломель слегка побледнел. Он заговорил доверительным тоном.
     - Не стоит поспешно выносить суждения, тем  более  вслух,  Тегабидес.
Высокий воин в броне - это Дальфин, принадлежащий к расе  Мокрассаров,  он
телохранитель нашей Леди и ее палач. Мне подробно объяснили все эти  вещи.
Пока что у меня нет времени подробно обсуждать их с вами.
     Тегабидес,  казалось,  еще  враждебнее  посмотрел  на   Фломеля,   но
Дольмаэро успокаивающим жестом положил руку ему на плечо.
     -  Давай  внимательно  послушаем,  что  Мастер  Фломель  сможет   нам
объяснить из того, на что у него хватит времени.
     Самообладание Дольмаэро при таких условиях  поразило  Руиза.  Он  сам
дрожал от гнева и страха,  а  ведь  он  принадлежал  к  культуре,  которая
воспринимала как само собой разумеющееся куда  более  странные  вещи,  чем
Мокрассарский воитель. Но Руиз оправдывал себя тем, что феникс  исчез.  Он
чувствовал какое-то гнетущее, невероятное чувство потери.
     - Правильно, - сказал Фломель. -  Как  всегда,  Дольмаэро  рассуждает
мудро. Леди Кореана милостиво разрешает нам уйти  в  тенистый  дом,  чтобы
обсудить эти важные проблемы.
     Фломель повернулся и отвесил  глубокий  театральный  поклон,  который
вызвал холодную улыбку на устах Кореаны. Потом фокусник погнал перед собой
старшин, и они исчезли из поля зрения Руиза.
     Руиз отпрянул в самую глубокую тень. Как будет работорговка проводить
время в ожидании, пока старшины договорятся? Вызовет ли рабов для  оценки,
сколько они могут принести ей на рынке?  Проверит  ли,  как  работают  все
устройства в загоне? Станет ли проверять, как функционирует  ванная?  Руиз
смотрел с нарастающим беспокойством, пока она спокойно стояла на солнце.
     Мок мог быть гротесковой  статуей,  а  не  живым  существом.  Киборг,
казалось, играл в какую-то игру на информационных полосках,  встроенных  в
его летучую консоль.
     Проходили длинные минуты. Руиза прошиб пот.
     В конце концов Фломель появился, за ним плелись  старшины.  Старшины,
казалось, слегка повеселели, за исключением  Дольмаэро,  который  выглядел
просто больным.
     Фломель подошел к Кореане и заговорил просительным и жалобным тоном.
     - Благородная Дама, Старшина Гильдии Дольмаэро просит о милости.
     - Что такое? - бесцветным голосом спросила Кореана.
     Дольмаэро заговорил.
     - Есть тут человек, который получил травму. Не могли бы  вы  ускорить
заживление, как вы сделали это  с  фениксом?  Или  же,  по  крайней  мере,
облегчить его страдания?
     Кореана шагнула вперед, и Мок  пошел  за  ней  следом.  Его  огромные
паучьи ноги медленно двигались вниз-вверх.
     - Вынесите его, - сказала Кореана.
     Дольмаэро сделал жест рукой, и минутой  позже  два  человека  вынесли
импровизированные носилки. На них лежал надзиратель, чье лицо представляло
собой одну сплошную рану, расходившуюся в  стороны  от  его  расплющенного
носа. Касмин резко и судорожно вздохнул, но потом увидел Мока и поморщился
от боли.
     Кореана стояла над больным, а на лице ее было выражение отстраненного
любопытства.
     - Как это его угораздило? - спросила она.
     - Упал, - быстро  ответил  Дольмаэро,  прежде  чем  кто-то  еще  смог
ответить, и Руиз вспомнил, что ему можно дышать.
     - Упал? - она повернулась к Фломелю. -  Насколько  хорошо  вы  знаете
этого человека?
     - Воистину, очень хорошо, Леди. Он был продан нашей семье с тех  пор,
когда ему было всего  лишь  три  года.  Лояльный,  верный  слуга,  который
заслуживает вполне вашей помощи.
     Фломель смотрел на Касмина, и, когда до  него  дошло,  какие  у  того
раны, лицо Фломеля исказилось изумлением.
     - Опишите роль, которую этот человек играет в ваших представлениях.
     Фломель стал защищаться.
     - Ну, собственно говоря, Благородная Дама, он не играет никакой  роли
в наших постановках. Его услуги больше нужны моей особе.  Он  обеспечивает
защиту от злобных посягательств, наставляет упрямых...
     Теперь Кореана явно забавлялась за счет Фломеля.
     - Иными словами, он выкручивает руки для твоей пользы?
     Фломель сперва долго ей не отвечал,  потом  резко  кивнул,  лицо  его
по-прежнему было искажено подавленным раздражение