в
относительно спокойных водах. Вне всякого сомнения, потом станет хуже.
     Публий лежал в импровизированной  кровати,  то  бредя,  то  впадая  в
ступор. Остальные уже заболели морской болезнью и проводили большую  часть
времени у поручней, пытаясь опустошить свои и без того уже пустые желудки.
Их жизнь и воспитание в мире, где большую часть места занимала пустыня, не
подготовили их к тому, что им придется переносить в океанском путешествии.
Запертый между запахом рвоты и страшной вонью от воспалившихся ран Публия,
Руиз и сам начинал чувствовать, что его мутит.
     Большая часть Жертвенников была в лучшей форме, и Руизу слышно  было,
как матросы баржи каждый раз покрикивали на них, когда  их  слишком  много
скапливалось возле одного из бортов,  что  грозило  барже  опрокидыванием,
поскольку она и так была  перегружена.  Поверх  выкриков  и  звуков  рвоты
раздавались жужжащие щелчки нейронных кнутов, которыми  матросы  прогоняли
больных морской болезнью паломников обратно на твиндек.
     Белые одеяния Жертвенников больше не сияли такой уж чистотой,  но  их
фанатизм  не  уменьшился.  Те,  что  поздоровее,  пели  гимны,  в  которых
воспевалось  величие  и  благородство  самоубийства,  или  расхаживали  по
палубам,  читая  вслух  из  своих  священных  книг.  Хотя  Руиз  как   мог
отмахивался  от  их  постоянных  усилий  привлечь  его  к  их  религиозной
лихорадке, они все-таки не отставали.
     Руизу пришло в голову, что неудобство и муки плавания наверняка  были
одной из причин, по которым  Жертвенники  искали  избавления  в  мясницких
залах Лезвий.
     Он еще не успел объяснить фараонцам событий в Моревейнике, и Низа все
еще относилась к нему  с  жесткой  формальностью.  Усталость  и  истощение
заставляли его чувствовать себя неуклюжим, и он  боялся  случайно  сделать
или сказать не то, что надо.  Еще  он  боялся,  что  она  не  поймет  его,
независимо от того,  что  он  ей  скажет.  Поэтому  он  все  откладывал  и
откладывал объяснение, и никто с него этих объяснений  не  требовал,  даже
Дольмаэро.
     Публий проснулся и стал размахивать руками.
     - Император всего! - завопил он. - Всего!
     Он судорожно вздохнул.
     - Руиз? - его голос вдруг стал удивительно  и  внезапно  разумным.  -
Руиз? Я знаю кое-что, чего ты не знаешь. Хочешь, скажу?
     - Почему бы и нет? - сказал Руиз.
     Он надеялся, что Публий не начнет вопить. Это бы разоблачило их  роль
скромных   Жертвенников,   которые   направляются   к   священным    полям
самоубийства. Публий, если уж вопил,  делал  это  весьма  величественно  и
вовсе не скромно и униженно.
     - Ха! Ты ведь даже не спрашивал меня про мою тайну... а придет время,
когда ты пожалеешь, что не спросил, все об этом пожалеют.  Но  я  тебе  не
скажу мою Великую тайну. Ты и сам скоро все про нее  узнаешь  и  остальные
узнают тоже. - Публий улыбнулся с  таким  же  мощным  злорадством,  как  и
всегда. - Я могу сказать тебе маленькую тайну, а ты взамен будешь  хорошим
мальчиком и принесешь мне медицинскую  прилипалу  или,  по  крайней  мере,
попить.
     - Нет, - сказал Руиз.
     - Ладно, - сказал в ответ Публий. - Я тебе все равно скажу. Почему бы
и нет? Мой Юбере, прежде чем ты его убил... он мне как  раз  говорил,  что
один из твоих рабов побывал у генчей.
     Руиза  внезапно  затошнило.  Он  затрепетал,  но  сказал   совершенно
безразличным голосом.
     - Естественно, император Публий. Который из них?
     Публий растянул губы в страшной пародии на улыбку.
     - Вот в этом-то самое смешное, Руиз. Ты его убил прежде,  чем  я  мог
узнать, который! Ха-ха-ха-ха-ха!
     Тут он снова потерял сознание.
     Нет, подумал Руиз. Наверняка это было неправдой. Просто  хитрая  ложь
Публия, рассчитанная на то,  чтобы  отомстить  Руизу,  поскольку  это  был
единственный оставшийся ему способ. Вполне возможно, что  фальшивый  Юбере
мог получить такие сведения от своих людей, между тем временем, когда Руиз
условленным паролем снова вернул ему волю и  их  прибытием  в  крепость...
Только зачем ему было сообщать об этом Публию?
     Нет, это почти наверняка была ложь.
     Наутро третьего дня Публий умер. Руиз почувствовал укол  раздражения,
поскольку он надеялся использовать влияние Публия среди Лезвий  Нампа  для
того, чтобы сделать их побег гладким и без приключений,  спокойно  покинув
Суук.
     Но, когда он перевалил тело через поручни в океан, его самым  сильным
чувством было облегчение.




                                Рэй ОЛДРИДЖ

                            КОНТРАКТ НА ФАРАОНЕ


                              Посвящаю моей матери, Мьюриэль Райс Олдридж,
                              которая всегда так удивительно не удивлялась
                              моим успехам



                                        Цветут кандалы на лозах цепей,
                                                     железные розы.
                                        Из тьмы доносится скрежет лопат...
                                                     Кто здесь садовник?

                                         - нацарапано на разбитой стене
                                         на руинах казармы рабов на Сууке.




                                    1

     В приглушенном красном свете Уровня Зверятников искатели  наслаждения
толкались тесно возле  Руиза  Ава,  море  одичалых  глаз,  слюнявых  ртов,
скользких от пота тел. Он осторожно пробирался сквозь грохот и  вонь.  Его
защищал хаос. В этой тесной толкотне кому заметить Руиза Ава, кому донести
на него его хозяевам?
     Мысль о том, что его обнаружат,  заставила  дрожь  пробежать  по  его
спине, кожа покрылась мурашками. Следователи Лиги Искусств спросят:
     - Руиз Ав, скажи нам: что именно делал ты на Дильвермуне? Какой  злой
умысел привел тебя в логово Накера Учителя, печально знаменитого уловителя
умов, объявленного вне закона?
     И еще:
     - Руиз Ав, как это получилось, что ты оказался там  так  скоро  после
того, как получил свою сеть? Скажи нам, Руиз Ав.
     Руиз никак не мог придумать объяснения, которое удовлетворило бы этих
мрачных людей.
     Он представил себе, что уже чувствует смерть, ее сеть позади  глазных
яблок, как она опутывает его мозг и сжимается.
     Не могут же они быть везде, сказал сам  себе  Руиз.  И  еще:  слишком
поздно идти на попятную. Мысли  эхом  отдались:  слишком  поздно,  слишком
поздно.
     Но  никто  не  показывал  пальцем,  никто  не  выкрикивал  его   имя.
Напряжение в шее и  плечах  слегка  спало,  когда  он  подошел  к  сектору
вольного убийства. Как только он окажется в этом спасительном полумраке, в
стороне от роботов-мониторов, которые ползали по потолкам в  туристических
секторах, он будет чувствовать себя в большей безопасности. Там, где можно
было на законных основаниях проливать кровь, он справится.
     Он помедлил в том  месте,  где  сходились  полдюжины  коридоров,  где
большой зал с куполообразной крышей  давал  возможность  собираться  целым
стадам.
     В полусвете сияющих ламп-полосок над головой  зал  кипел.  Зверятники
ходили,  переваливались,  переступали  на   полусогнутых   ногах,   бегали
вприпрыжку. Каждый вариант человеческого рода был представлен здесь. Везде
трепетали заостренные уши, поблескивали зубы, мех роскошно  произрастал  в
садах человеческой плоти.  Блестящие  селеновые  скарабеи  -  персональные
шпули,  приборы,  которые  наполняли  мозг  каждого  зверятника  личностью
выбранного зверя - прилепились к основанию каждого черепа. Никаких  больше
украшений или одежд не дозволялось на Уровне, ничего такого, что могло  бы
скрыть оружие.
     Руиз присматривался  к  скользящим  мимо  лицам  искоса,  пряча  свое
любопытство, завороженный животными похотями и страхами, яростью,  которые
искажали  человеческие  черты.   Его   собственная   персональная   шпуля,
установленная на разрешенный  законом  минимум,  показывала  ему  туманные
фигуры, которые жили внутри зверятников,  призрачные  бесцветные  силуэты,
которые кружились вокруг человеческой оболочки. Например, вот тот высокий,
костлявый старик  с  аккуратно  подстриженной  гривой  седых,  белоснежных
волос. Что подвигнуло его на то, чтобы  покинуть  стол  управляющего  ради
ненадежности Уровня Зверятников, чтобы играть роль благородного  оленя?  А
как насчет  этой  весьма  ухоженной  молодой  женщины?  Она  была  искусно
накрашена модными тонировочными красками для тела, ее густые апельсинового
цвета волосы были заплетены в "любовный узел", а ее  острые  ноготки  были
отполированы до кровавого совершенства. Она  приобрела  личность  огромной
змеи. Она поджидала в тени, а в глазах ее был медленный, таящийся голод.
     Приближаясь к противоположной стороне  открытого  пространства,  Руиз
заметил стаю волчеголовых, которые прижимались к краю, с дюжину  мужчин  и
женщин с широкими желтыми глазами, шерсть на лицах слиплась  взъерошенными
колючками, мохнатые тела были тверды, как черепица, и такие же узкие.
     Когда Руиз подошел, вожак стаи выступил вперед,  глаза  его  зажглись
интересом.
     Руиз подавил раздражение. Волчеголовый ухмыльнулся,  показав  длинные
клыки и толстый красный язык.
     Руиз скрыл свое лицо за маской равнодушия,  хотя  его  походка  стала
чуть  напряженнее,  почти  незаметно.  Он  прошел  под   биолюминесцентным
лозунгом, который переливался словами: ПАНГАЛАКТИЧЕСКИЕ  ЗАКОНЫ  КОНЧАЮТСЯ
ЗДЕСЬ, и пошел в более темный коридор за ним. Руиз  чувствовал  за  спиной
движение, потому что там сплачивалась стая.


     Леро собрал собратьев вместе,  издавая  пофыркивающие  вопросительные
звуки.
     - Мясо разгуливает по землям убийства, - сказал он и зарычал,  мягкий
тихий звук, исполненный приятного предвкушения.
     - Опасно? - спросила Камилла, его самка, вторая в стае. - Оно  шло  с
большой уверенностью. Оно пахло очень большой целенаправленностью и  почти
совсем не пахло страхом.
     Леро оскалился, и Камилла попятилась, испугавшись его силы.
     - Может, мясо слишком глупое, чтобы бояться, - сказал Леро. -  Оно  в
одиночку, мягкое от человеческого естества. Неужели мы не сможем поесть?
     Все вокруг в стае выразили согласие. Красные языки прошлись по черным
губам; предвкушающий визг разнесся по коридорам эхом.
     Леро замолчал надолго, вспоминая и пересматривая свои впечатления  от
этого мяса. Его человеческое сознание не так глубоко ушло под влияние  его
персональной шпули, чтобы он  забыл  разум  и  сообразительность  Камиллы,
которые были куда выше его  собственных.  Поэтому  он  думал  дальше,  так
осторожно и вдумчиво, как только позволяли голод и кровожадность.
     Мясо представляло собой высокого  мужчину,  широкоплечего,  с  медной
кожей и короткими черными волосами. Мышцы мягко перетекали  под  кожей  на
этом крепком каркасе. Мясо, которое не обратило внимания  на  Леро,  когда
проходило мимо, но Леро показалось, что он заметил огонек вызова в жестких
глазах мужчины.
     И к тому же шпуля мужчины была установлена на очень  низкий  уровень,
так что он издавал только слабый намек на нечеловечность, какое-то  хищное
существо и все.  Но  у  него  не  было  ЛИЦА,  лица,  которое  носили  все
зверятники, гель-маска, которая искажалась и  трепетала  в  буре  животных
инстинктов.
     Леро решился. Мясо может сопротивляться, мясо может бежать,  но  стая
сильна и  быстра,  а  мясо  было  всего  лишь  человеком,  не  вооруженным
свирепостью. Насколько же он мог быть опасен?
     - Охотимся, - Леро растянул губы в предвкушении, в счастливом оскале,
и стая завыла от восторга.
     Леро повернулся и медленно побежал в темноту, следуя за  запахом.  За
ним вразброд побежала стая.


     Руиз слышал стаю слабо на расстоянии, и он ускорил шаг почти до бега.
Волчеголовые никогда его не поймают,  но  он  боялся,  что  они  привлекут
других хищников. Поэтому он побежал, придерживаясь наиболее темных  сторон
коридора, тратя только минимум дыхания, чтобы выругать  Накера.  Уловитель
умов жил глубоко в секторе вольного  убийства,  где  невозможно  встретить
никого, кроме  разве  что  наиболее  фанатичных  зверятников  и  несколько
самоубийственных или фатально  невежественных  туристов.  Но,  по  крайней
мере, логово было далеко от любопытных глаз, и, таким образом, по  большей
части Руизу нравилось его местоположение -  за  исключением  тех  случаев,
когда ему приходилось мчаться к месту назначения, словно  оленю,  хотя  он
гораздо больше предпочел бы идти туда удобным прогулочным шагом.
     В конце одного  из  длинных  сумеречных  коридоров  Руиз  на  секунду
остановился, чтобы услышать, как за ним быстро топочут ноги. За спиной его
мелькали тени. Пораженный скоростью стаи, Руиз  ускорил  собственный  ход,
увеличив длину шага и прокачивая через  легкие  огромные  порции  воздуха.
Погоня поотстала, и Руиз улыбнулся.
     Скоро, скоро, подумал он, он придет к логову уловителя умов,  -  и  у
него   останется   масса   времени,   чтобы   пройти   длинную   процедуру
доказательства своей личности, как того требовал Накер.
     В этот момент труп с разорванной глоткой выпал из  неосвещенной  ниши
прямо на  дорогу  Руиза.  Рефлекторно  Руиз  как  можно  выше  перепрыгнул
внезапное препятствие. Все бы могло кончиться хорошо, если бы не  то,  что
кровь образовала скользкое место,  как  раз  там,  где  нога  Руиза  снова
коснулась земли. Даже в этом случае Руиз упал бы с наименьшим  вредом  для
себя, если бы тигросердечная не выскочила вслед за своей добычей,  налетев
на полной скорости на Руиза, прежде чем она заметила его присутствие.
     Руиз растянулся, подвернув под себя  левую  ногу  под  неестественным
углом. Он почувствовал, как рвутся усиленные связки колена. Секундой позже
боль резко пронзила его.
     Руиз   откатился,   ожидая   каждую   секунду   почувствовать   когти
тигросердечной. Но, когда он вскочил на ноги, он увидел, что она  занялась
тем, чтобы вернуть себе свою трапезу. Ее окровавленные клыки сомкнулись на
шее трупа, и она издала глубокое гортанное рычание, утаскивая свою  добычу
обратно во тьму.  Она  присматривалась  к  Руизу  блестящими  глазами,  ее
бледные волосы спутались возле  широкого  плоского  лица.  Кровь,  которая
окутывала узловатые очертания ее тела, казалась черной в слабом свете.
     Руиз отскользнул назад, не  обращая  внимания  на  свое  поврежденное
колено. Тигросердечная исчезла в своем логове, и оттуда понеслись влажные,
раздирающие звуки ее еды. Он развернулся и побежал, боясь, что услышит  за
спиной звуки погони волчьей стаи. Его походка перестала быть  его  обычным
умелым бегом. Теперь Руиз бежал, прихрамывая. Словно  кинжал  пронзал  его
колено каждый раз, когда его  левая  ступня  касалась  стального  покрытия
коридора. Пока что боль была  терпима,  но  повреждение  ограничивало  его
скорость. Он не смел насиловать ногу больше  определенной  границы,  иначе
это могло привести к тому, что  колено  вовсе  выйдет  из  строя.  Дыхание
больше не вздымало равномерно грудь Руиза, сердце его  теперь  гремело,  и
пот стекал ручьями по напряженному телу. Запах страха кипел  вокруг  него.
Этот густой запах подстегнет стаю, подумал он.
     Немного времени прошло, прежде чем он услышал  цокот  когтистых  лап.
Вращая глазами, он искал дорожные указатели. Сколько же ему  еще  осталось
до логова умоуловителя? Вот оно! Это пятно багряного биолюма,  граффити  в
стиле Длинноголовых Крокодильчиков. И вот! Этот искривленный столб черного
железа на пересечении трех коридоров -  он  ясно  помнил  это  со  времени
своего последнего визита.
     Руиз, окрыленный,  мчался  дальше.  До  Накера  оставалось  не  более
трехсот метров.
     Он начинал верить, что положение более не ухудшится.  Как  только  он
попадет  в  логово  уловителя  умов,  Руиз  воспользуется   самым   лучшим
восстановительным оборудованием, и его сила поправится за несколько часов.
Лицо Руиза напряглось в ухмылке усталости и оптимизма.
     Тут стая выскочила из бокового прохода, только на секунду  отстав  от
Руиза, разразившись спонтанным дружным хором  высокого  визга.  До  Руиза,
когда  он  пытался  отпрянуть  в  сторону  от  когтей,  дошло,  что   стая
воспользовалась коротким путем. А почему бы и нет? Наверное, много  добычи
бежало именно этим путем.
     Прежде чем он добрался до ротонды, где находилось  хозяйство  Накера,
Руиз смог опередить стаю на несколько шагов. Все же у него не  хватило  бы
времени на всю процедуру опознания и входа,  ему  придется  найти  хорошее
место, где он смог бы опереться о стену, прежде чем его колено  совершенно
откажет. По мере того, как травма становилась  все  тяжелее,  а  усталость
мешала сосредоточить внимание, ему становилось все труднее  справляться  с
болью. Теперь каждый шаг был раскаленным  вертелом,  который  пронзал  всю
ногу от начала до конца.  Почти  таким  же  отвлекающим,  как  боль,  было
скрежещущее, скользящее чувство в колене, там,  где  медленно  разрушалась
связка.
     Руиз ворвался  в  ротонду,  которая  освещалась  полосками  слепящего
голубого люма на потолке. Руиз заметил на полу там и сям  темные  пятна  и
маленькие кучки обглоданных костей.  Вглубь  вело  около  дюжины  открытых
коридоров, но только один бывший коридор, запечатанный герметичной дверью,
вел в логово уловителя умов. Руиз пролетел по загаженному полу  ротонды  к
этой двери, высоко поднимая  колени,  а  дыхание  уже  всхлипывало  в  его
легких.
     За его спиной стая вырвалась из прохода и издала победный клич.
     Перед лицом этой куда более  непосредственной  опасности  Руиз  забыл
свои страхи перед наблюдением Лиги.  В  связи  с  этим  он  приблизился  к
запечатанной двери и проревел:
     - Это Руиз Ав! Скажите Накеру! Это Руиз Ав! Впустите меня!
     Как и следовало ожидать, никакого ответа не было. Когда он подтянулся
к двери, он перестал ковылять и обернулся лицом к стае.
     Они не стали прыгать на него немедленно. Вместо этого они растянулись
полукругом вокруг него, а он присел, прислонившись спиной к дверям Накера.
     Стая состояла поровну  из  мужчин  и  женщин.  Там,  где  мех  редел,
открывая кожу, никакой жир не портил линии плоских, пружинистых  мускулов.
Укрепленные ногти были  заточены,  словно  кинжалы,  и  клыки  отросли  до
максимальных  разрешенных  границ.  Вожак   прыгал   вперед-назад,   делая
маленькие ложные выпады, ухмыляясь, его желтые глаза горели  предвкушением
и хорошим настроением. Когда он заговорил, голос  его  разнесся  из  самых
глубин его глотки.
     - Хорошо бегаешь, мясо, - сказал он. - И все-таки, твой бег окончен.
     Руиз не стал тратить дыхание и время  на  ответ.  Если  они  потеряют
впустую достаточно времени просто на то, чтобы дразнить его,  к  нему  еще
вернется дыхание, а Накер может открыть дверь.
     Но вожаку стаи не терпелось. Он прыгнул на Руиза, выпустив  когти,  и
почти в то же самое время прыгнули и трое других.
     Руиз напряг свои кисти так, чтобы они превратились в жесткие  лезвия,
и ударил вожака, вгоняя  кончики  пальцев  в  плоский  нос  волчеголового,
загоняя осколки кости глубоко в мозг. Летящее тело волчеголового окаменело
в судороге, и желтые глаза погасли. Ударом левой руки Руиз  отбросил  труп
направо от себя, где он смахнул двух других волчеголовых,  впечатав  их  в
стену.
     Теперь  оставалась  напавшая  с  другой  стороны.  Он   смог   слегка
увернуться от ее первого замаха когтистой лапой,  и  ее  когти  прочертили
тройную кровавую борозду на его плече, вместо того,  чтобы  распороть  его
глотку, как она собиралась сделать. Но Руиз не мог избежать ее  когтей,  и
она впилась в крупный мускул на правой  стороне  его  груди.  Она  подняла
колени, собираясь вырвать зубами кусок мяса из Руиза, который  ей  удалось
ухватить зубами, и ее вес угрожал тем, что Руиз мог  потерять  равновесие.
На секунду он был уверен, что упадет под ноги стае.
     Однако ему удалось опереться на зд