о генчировании  как
о конце для человечества, а о тех, кого генчировали, как  об  органических
машинах, неизменных и душевно мертвых.
     - Интересно, - сказал он. - Значит, ты с Суфриера?
     Гундерд кивнул.
     -  Да.  А  что,  не  верится?  Я  был  мальчишкой-рыбаком  на  теплом
Средиземноморье. Все, что я знал и умел, были сети, неводы,  садки...  Еще
девочки в рыбацких деревушках. Как я вообще попал на этот  ужасный  мир?..
Ну что же, у нас у всех есть история  жизни,  правда?  Но,  возвращаясь  к
генчированию, знаешь ли ты Алюрианта Самолюбивого,  который  велел,  чтобы
его генчировали в святого? Генчи готовы брать деньги любого человека, и им
все равно, что делать.
     - Наверное, так. Но мне пришло в голову, что,  если  кто-то  из  моих
людей и был генчирован, он все равно не успел после этого войти в  контакт
с заказчиком такой операции.
     Глаза Гундерда просияли.
     - Правда? Тогда, может быть, перед нами и не такое уж  большое  горе.
Этот человек должен был бы действовать и разговаривать так, как хотела  бы
этого от него Кореана. Кто-нибудь из твоих людей был  настолько  близок  к
Кореане, чтобы судить, что бы ей могло от них хотеться?
     - Наверняка нет, - ответил Руиз.  -  Они  были  были  ее  рабами,  их
держали вместе с остальными представителями их расы и культуры в  казармах
гостиницы "Черная Слеза".
     - Все лучше и лучше! - но тут на лице Гундерда появилось  озабоченное
выражение. - Что-то тут концы с концами не сходятся. Если  один  из  твоих
людей стал существом Кореаны, почему они защитили тебя от Джерика?
     Руиз невольно поежился.
     - По-моему, ему должно быть понятно, что Кореане я нужен живым, чтобы
она могла, захватив меня, возместить себе причиненные мною неприятности.
     - В этом есть смысл, - сказал Гундерд. - Что, если я  могу  спросить,
ты сделал такого, чтобы заработать столь сильную вражду Кореаны?
     Руиз рассеянно ответил.
     - Я украл ее рабов и ее воздушную лодку, убил многих ее приспешников,
развалил ее незаконное дело, запер ее безвыходно  в  Моревейнике...  может
быть, даже сделал так, что ее убили, хотя, вероятно, это  слишком  большая
надежда с моей стороны. То и се... и всякое такое.
     Глаза Гундерда стали очень большими.
     - Ого. Ну ладно, если она в Моревейнике, нам не следует  волноваться,
что она скоро устремится за тобой в погоню. Город в страшном  беспокойстве
и беспорядках. - Он все еще выглядел озадаченным. -  Все  хорошо.  Джерик,
скажем,  погиб  потому,  что  только  что  собирался  лишить  Кореану   ее
удовольствия. Но почему Марлена?  Она-то  была  совершенно  безвредна  для
него.
     Руиз не ответил.  Он  вспомнил  тот  день,  когда  Кореана  пришла  с
проверкой в рабские загоны в казармах и небрежно убила покалеченного раба.
     Вдруг он  понял,  что  верит  в  слова  умирающего  Публия.  Один  из
фараонцев перестал быть человеком.
     Страшная мука сдавила его сердце. Он посмотрел вперед, на тех  троих,
съежившихся на скамье. Мольнех, казалось, был обычно настроен,  веселье  и
оптимизм не покидали его, но это ничего не означало.  Дольмаэро  уставился
на свои ноги, его широкое мрачное лицо уже ничего не выражало от усталости
и болезни. Низа смотрела на Руиза с неестественной  силой  и  напряжением,
губы ее кривились не то в гневе, не то в улыбке.
     Кто из них?
     Руиз повернулся снова к Гундерду.
     - Не говори ничего, что может заставить  это  существо  догадаться  о
наших подозрениях. Мы должны  изо  всех  сил  постараться,  чтобы  оно  не
догадалось ни о чем.


     Для Руиза вторая половина дня прошла в тумане печальных  размышлений.
Он пристально смотрел на тоненькую решетку рулевого компаса,  оглохнув  от
шума моря, не чувствуя запаха соли, не видя волн, которые  они  бороздили,
хотя это был прекрасный день, с мягким ровным бризом, небо было блестящего
павлинье-зеленого цвета, море - глубокая лазурь с серебром.
     Кто это был?
     Теперь отчужденность Низы, отсутствие тепла,  которое  всегда  горело
между ними, приняло в его глазах совсем другой оттенок. Верно,  она  много
перестрадала в Моревейнике, однако остальные выстрадали не меньше или даже
больше. Означала ли перемена в ней нечто другое, а не то, что  она  просто
оказалась слабее и верила ему меньше, чем он думал?
     А  Дольмаэро,  который   ранее   казался   таким   спокойным,   таким
невозмутимым, и который теперь  был  таким  мрачным  пессимистом?  Неужели
только болезнь повинна в его такой разительной перемене?
     Даже неизменная веселость Мольнеха приняла  совсем  другие,  зловещие
очертания в таком контексте. Может быть, его не затронули  пережитые  муки
просто потому, что он более не был человеком? Что его более не трогали  те
мысли и чувства, которые он переживал ранее?
     Мысли Руиза бегали по кругу, словно танцующие  мыши,  но  он  не  мог
прийти ни к каким полезным выводам.
     К тому времени, когда Гундерд снова взялся за  руль,  Руиз  устал  от
размышлений и исчерпал свою способность думать. Он заметил только  теперь,
что сжимал руль так сильно, что пальцы побелели и онемели.
     Он помассировал их, чтобы восстановить  кровообращение,  и  оглянулся
вокруг, удивленный переменой в  освещении.  Солнце  проплыло  на  западный
горизонт за их спинами. Волны казались короче  и  круче,  словно  они  уже
приплыли  на  шельф  Архипелага  Дайерак,  а  море   было   иного   цвета,
мутно-зеленое, червивое  от  многочисленных  коричневатых  водорослей.  Он
вопросительно посмотрел на Гундерда.
     - Да, - сказал Гундерд. - Мы сегодня должны  прибиться  к  берегу.  В
обычной ситуации я бы велел спустить парус  и  подождать  до  утра,  но  в
нынешней ситуации я даже рад темноте для высадки.
     Руиз кивнул. Ему трудно было сосредоточиться. Может быть, подумал он,
ему надо оставить эти размышления в покое  и  начать  думать  о  том,  что
принесет с собой сегодняшняя ночь. Он решил  действовать  изо  всех  своих
сил, встать и начать помогать Гундерду, но он все еще сидел на  скамье  на
корме, когда Гундерд весело закричал, встал и показал на воду.
     - Посмотри!  -  кричал  Гундерд.  -  Неоновые  демоны!  Замечательный
деликатес.
     Руиз посмотрел в воду и увидел три  больших  рыбы,  каждая  длиной  в
полтора метра, которые легко  плавали  вокруг  лодки,  как  раз  почти  на
поверхности. Две из них были  покрыты  ослепительно  голубыми  и  золотыми
разводами по бокам, но у третьей были страшные шрамы, которые шли по бокам
и животу рыбины, словно какое-то страшное оружие вырвало из  рыбы  большую
часть мышц и шкуры.
     Руиз подивился, что рыба  выжила  после  таких  повреждений.  Гундерд
увидел направление его взгляда.
     - Неоновые демоны без малого самые живучие рыбы,  которые  плавают  в
океанах Суука, Руиз. Но у них мясо на костях не держится,  поэтому,  когда
маргар ловит такую рыбу, он просто отрывает у нее с бока или  спины  кусок
филея и бросает рыбу обратно. Они любят плавать  вместе  с  лодками,  а  в
живых они остаются до тех пор, пока не потеряют три четверти мяса.  Бывали
и такие случаи, что рыба превращалась в мешок внутренних органов,  который
висел внутри скелета, и она и то  пыталась  плыть  за  лодкой...  Странное
дело.
     Руиз    почувствовал    внезапный    приступ    ужаса,     совершенно
непропорциональный той довольно противной картине, которую  нарисовал  ему
Гундерд. Раненая рыба подняла на него свои золотистые глаза  из-под  борта
лодки. Она словно действительно смотрела на Руиза. У него  вдруг  возникла
странная болезненная фантазия - словно этот маленький примитивный мозг был
полон жалости к нему, Руизу.
     Он передернулся и отвернулся.
     - Возьми рулевое весло, - сказал  Гундерд.  -  Я  достану  рыболовные
снасти, и мы поедим как следует, по крайней мере,  один  раз,  прежде  чем
выберемся на острова.
     - Нет, - сказал Руиз, которому вдруг стало до смерти противна мысль о
том, чтобы содрать с рыбы последнюю плоть. - Нам надо отдохнуть  и  поесть
умеренно. Нам надо быть наготове.
     Гундерд уселся обратно с разочарованным видом.
     - Может, ты и прав. Да, ты скорее всего прав.
     Он с досадой посмотрел за борт.
     - Да, Руиз, ты прав.
     Руиз встал на ноги и пошел на нос. Свин и  кок  поспешили  на  корму.
Юнга-стюард  стал  что-то  оживленно  шептать  Гундерду  на  ухо,   бросая
осторожные взгляды через плечо на Руиза. Гундерд похлопал его по голове  и
стал говорить ему что-то ободряюще и серьезно.
     Руиз уселся возле Дольмаэро. Старшина Гильдии, видимо, из всех  троих
был наименее опасен физически, по крайней мере,  в  данный  момент.  Хотя,
подумал Руиз, если  Дольмаэро  превратился  в  машину  Кореаны,  он  может
притворяться, что ему плохо.
     Он  покачал  головой,  чувствуя  горькое  иссушающее   бессилие.   Он
посмотрел через всю лодку на  Низу,  которая  ответила  ему  взглядом  без
всякого выражения. В первый раз он задумался над  тем,  сможет  ли  он  ее
любить, если она больше не человек? Разумеется, нет, ответил он сам  себе,
раздосадованный собственной глупостью.
     Но потом он снова посмотрел на нее, и уверенность его  пропала.  Если
она окажется тварью Кореаны, он должен будет убыть ее, столь же  ради  той
Низы,  которой  она  была  раньше,  как  и  для   обеспечения   их   общей
безопасности.
     Если дело дойдет до этого, он  будет  чувствовать  себя  так,  словно
вырывает свое собственное сердце, убивает свою плоть.
     - Почему ты столь мрачен? -  спросил  Дольмаэро.  -  Ведь  ты  же  не
боишься предательства - не на этом же цивилизованном свете?
     Дольмаэро говорил с таким отчаянным и горьким презрением, что Руиз не
мог придумать, что ему ответить.
     - Нет, Руиз Ав в безопасности на какое-то  время,  -  сказала  мрачно
Низа. - Мы припутешествовали туда, где еще больше крови, правильно? Руиз -
наше единственное оружие. Разве ты стал бы отбрасывать  свое  ружье  перед
тем, как идти на охоту на пылевых медведей? Нет.
     Дольмаэро улыбнулся кривой улыбкой.
     - Хорошо замечено, Благородная Дама.  Ладно,  будем  считать,  что  я
ободрен.
     - И я, - ответил Мольнех без тени иронии.
     Руиз не мог придумать, что ему сказать. Сердце его все еще болело, он
устал, воля его притупилась. Он решил отдохнуть. Он пристроился  поудобнее
и закрыл глаза. Он мог полагаться на  логику  Низы,  которая  удержит  нож
маньяка перед тем, чтобы перерезать ему горло.
     Засыпая, он почувствовал слабое удивление - теперь он так мало  ценил
свою жизнь.



                                    4

     Когда Руиз Ав проснулся, небо было черным, если не считать нескольких
мутных  звездочек  и  блестящих  точек  орбитальных  платформ  Шардов.  Он
почувствовал холодное изумление, что он все еще был на Сууке.  Неужели  он
проснулся после сна, в котором он был в гораздо лучшем и безопасном месте?
     Он уселся и случайно  толкнул  Низу,  которая  неподвижно  скорчилась
возле борта, закутавшись в кусок парусины от ночного  ветра.  На  миг  она
смирилась  с  их   соприкосновением,   потом   отдернулась   назад.   Руиз
почувствовал страшное чувство одиночества.
     - Я не причиню тебе боли, Низа. Честное слово.
     Это казалось весьма неуклюжим обращением - ему  не  хотелось  думать,
что пришел миг,  когда  ему  надо  убеждать  ее  в  своем  хорошем  с  ней
обращении.
     - Я знаю, - сказала она голосом спокойным и бесцветным.
     В темноте он не видел выражения ее лица.
     - Правда, - сказал он снова, но на сей раз она не ответила.
     Он выждал еще момент. Потом, чувствуя себя крайне глупо, он прошел на
корму, осторожно перебираясь через храпящие  тела  Дольмаэро  и  Мольнеха.
Вглядываясь в середину  лодки,  он  увидел,  как  пристроившийся  там  кок
Эйндиукс дружелюбно ему кивнул. Руизу пришло в голову, что он  никогда  не
видел, чтобы этот маленький человечек спал.
     Свин спал возле Гундерда, при этом он настолько походил  на  щенка  у
ног хозяина, что Руиз невольно улыбнулся.  Второй  помощник  все  еще  вел
лодку по курсу, хотя ветер спал и лодка двигалась весьма неспешно.
     - Руиз Ав, - сказал он, -  наконец-то.  Я  уж  было  думал,  что  мне
придется кого-нибудь послать, чтобы тебя разбудить. Я уже стал размышлять,
кого мне можно потерять с чистой совестью, если  мой  посланник  ненароком
наступит на кого-нибудь их твоих  гадюк.  Решение  весьма  трудное.  Свин,
конечно,  бесполезное  существо,  но  он  не  пытался  меня  отравить  или
что-нибудь в этом духе.
     Казалось, Гундерд говорит с  легкой  и  непринужденной  веселостью  и
добродушием. Руиз устроился поудобнее и взял весло. Он заметил,  что  курс
теперь лежал южнее к востоку, что для  их  целей  представлялось  странным
направлением.
     - Что происходит, Гундерд?
     -  Посмотри  к  северу.  Видишь  проблески   предостерегающих   огней
Родериго?
     Руиз посмотрел  и  увидел  проблески  холодного  зеленого  сияния  на
горизонте, которые почти не были  видны.  Он  вдруг  почувствовал,  как  в
животе у него стало пусто и холодно, и внезапный пот выступил  у  него  на
лбу, хотя воздух был прохладный.
     - А-а-а... - сказал он.
     - Всего лишь "а-а-а-а"? - ответил Гундерд. - Ну  и  хладнокровное  ты
существо. Когда я вижу такие огни, я воскрешаю богов моего отца и  начинаю
молиться, надеясь, что у  них,  может  быть,  на  Сууке  тоже  есть  сфера
влияния. В конце концов, они  -  боги  воды,  а  мы  плывем  по  веществу,
которое, по крайней мере, внешне напоминает воду.
     Руиз поневоле засмеялся.
     Испорченные зубы Гундерда блеснули в темноте.
     Руиз снова посмотрел на предостерегающие огни.
     - Как же это мы оказались так близко? Вроде как ты прокладывал  курс,
который довольно далеко огибал Родериго.
     Улыбка Гундерда пропала.
     - Навигационная консоль сдохла, Руиз. Но прежде, чем она окончательно
отдала концы, она показывала, что мы достаточно  далеко  от  острова.  Тут
могут быть два объяснения: очень сильное ненанесенное  на  карту  течение,
которое подхватило нас уже после того, как  заглохла  консоль,  -  это  не
совсем невероятно, но мало похоже на правду...  Либо  -  гетманы  Родериго
обнаружили нас и подчинили консоль своему влиянию.
     - Только не это, - сказал Руиз.
     - Да уж, - ответил Гундерд. - Да уж.
     - Что мы можем сделать?
     - Весьма мало. Давай надеяться, что это течение. Попробуем бежать  от
них с такой скоростью, с какой только ветер позволит. Да еще обратиться  в
какую-нибудь веру и молиться за спасение душ.
     - Угу.
     Гундерд фыркнул.
     - Плохой из тебя собеседник, пусть даже ты в прочих вещах  талантлив.
Теперь пойду-ка я сосну. Может быть, это  моя  последняя  ночь  свободного
человека. Веди лодку по курсу и разбуди меня на заре, если только ветер не
переменится.
     Он закутался в одеяло и уснул в считанные секунды.
     Чуть позже Эйндиукс вытащил свою нежную маленькую флейту из кармана и
сыграл минорную переливчатую мелодию,  играл  он  настолько  искусно,  что
отвлек Руиза от его сиюминутных тревог. Целый час кок играл вариации одной
и той же темы, и Руизу не надоело слушать. Наконец кок прекратил играть  и
кивнул Руизу, который был его единственным слушателем, пока не  проснулась
Низа.
     Руиз вел лодку к югу, и предостерегающие огни пропадали.


     Как раз перед зарей Руиз услышал зловещий рев - звук мощных моторов.
     Лодка-ловушка острова Родериго появилась из темноты, не зажигая огней
на приземистом низком корпусе лодки. Грубый  голос  заговорил  в  мегафон,
приказывая им поднять весла и приготовиться к пересадке на их лодку.
     Руиз отбросил рулевое весло, чувствуя страшное ощущение  поражения  и
конца. Родериганцы обязательно снабжены электретовыми  сетями  и  шоковыми
липучками, поэтому всякое сопротивление окажется бесполезным. Он встал,  и
на миг ему показалось, что он очень устал. Может быть, самым  простым  для
него решением будет упасть на спину в море и дать  воде  наконец  оборвать
бессмысленный поток его бесполезной жизни.
     - Что происходит? - спросила Низа тоненьким испуганным голоском.
     Юнга подавил рыдание.
     Руиз глубоко вздохнул. Не будь так глуп, сказал он себе. Кроме  того,
родериганцы таскали за собой рыб-ищеек, которые наверняка живо вытянут его
на поверхность и вернут к жизни.
     - Никаких героических поступков, - прошептал Гундерд. - Могло быть  и
хуже. Кое-кто из нас сможет выжить, если мы подчинимся и покажем, что  нас
можно тренировать и учить.
     - Да, - сказал Руиз.
     Гундерд похлопал его по руке.
     - Прости, Руиз. Я надеялся на лучший конец.
     Руиз встряхнулся.
     - Я знаю.
     Он попытался заставить себя думать, вспомнить все,  что  он  мог  про
рабовладельцев-родериганцев и  про  их  депо,  где  содержались  рабы.  Он
никогда прежде лично не имел никаких дел с родериганцами в свои предыдущие
приезды на Суук. Его работодатели никогда не были чересчур щепетильны, как
и всякая другая многосистемная корпорация, но  у  них  все-таки  был  свой
уровень, ниже которого они не желали опускаться.
     Родериганцы были печально известны тем, что занимались самой  широкой
работорговой  деятельностью.   Они   поддерживали   программу   разведения
множества запрещенных человекообразных типов,  они  снабжали  Замок  Дельт
шоковыми  войсками  со  стертой  личностью,  они  проводили  между  рабами
состязания на выживание самого жестокого толка. Крышу  они  себе  нашли  у
Лезвий Нампа, для которых специально откармливали человеческий скот, чтобы
он стал тучнее и вкуснее.
     Они готовы были поставить двойников для любой цели и за  любую  цену.
Множество трусливых богатеньких специально приезжали к родериганцам, чтобы
за бешеные деньги приобрести живую марионетку  -  копию  своего  заклятого
врага. Приезжали и несчастные влюбленные, которым не отвечали взаимностью,
привозили с собой прядь волос тех, кого любили.
     Может быть, их наиболее значительным  вкладом  в  искусство  выжимать
выгоду из человеческого страдания был многоразовый выкуп. Когда им в  руки
попадал ребенок особо состоятельных родителей из пангалактики, он считался
замечательной добычей, потому что с него делалась серия клонов-дубликатов.
После того,  как  выкуп  был  заплачен  и  ребенка  возвращали  родителям,
родериганцы начинали свою кампанию  по  вымогательству  еще  больших  сумм
денег. Они снимали  на  холопленку  пытки  и  казнь  первого  дубликата  и
посылали родителям. Очень мало кто из родителей мог бесстрастно  смотреть,
как терзают и губят ребенка, который во всех смыслах и  значениях  был  их
собственной плотью и кровью.
     Размах  и  низость  того,  что  творили  родериганцы,  заставили   их
построить очень хорошую оборону и установить систему безопасности, которые
надежно охраняли их. Не один  истерзанный  родитель  готов  был  потратить
целое  состояние  на  разрушение  острова   Родериго.   Но,   по-видимому,
родериганцы все-таки процветали на  своем  острове  из  стекла,  бетона  и
стали.
     На  борту  лодки-захватчика  появились  двое  мужчин   в   сверкающих
зеркальных костюмах с тяжелыми парализаторами в руках.
     - Порядок, - сказал первый, - идите на борт. По одному.
     С высокого борта лодки спустилась лестница.
     Гундерд бросил Руизу улыбку.
     - Если я больше не увижу тебя... хорошо  с  тобой  провели  времечко,
Руиз Ав.
     Руиз не ответил. Он сосредоточился на том впечатлении, которое  хотел
произвести. Он сгорбил плечи, согнул спину, заставил  свои  руки  дрожать.
Лицо его расслабилось, рот раскрылся в крайней степени ужаса.
     Низа и прочие фараонцы посмотрели на него сперва в изумлении, потом с
презрением. Даже Низа отвернулась от него, подергивая ртом.
     Потом  Руизу,  перенесшему  такое  унижение,  не  пришлось   особенно
стараться, чтобы глаза его наполнились слезами.
     Гундерд медленно взбирался на борт лодки, где мужчины схватили его за
ру