ез сознания, и, если она без сознания, через
сколько времени она очнется. Администрация дворца  наслаждений,  казалось,
не спешила расследовать, что там такое произошло в  комнате  В-448.  Могли
пройти долгие часы, прежде чем они послали бы детективов расследовать, что
именно там произошло.
     Прошло  много  времени,  и  он  услышал  слабый  скребущийся  звук  с
неожиданной стороны, и он резко повернул голову.
     К  своему  удивлению,  он  увидел,  как  высокая   женщина   пытается
повернуться и поползти вдоль стены. Лицо ее было страшно бледно, а рана  в
груди производила страшный сосущий, чмокающий звук. Видимо, лазер  Реминта
не совсем разорвал ее  сердце.  Вероятно,  луч  повредил  ее  позвоночник,
потому что ноги ее бессильно волочились.  Она  медленно  ползла,  хватаясь
скрюченными пальцами за грязный ковер,  ее  выпученные  глаза  застыли  на
панели управления упряжкой, которая  все  еще  находилась  в  добрых  двух
метрах от нее.
     Руиз не смел  надеяться,  что  она  справится.  Его  сознание  словно
углубилось в себя, и он не в  состоянии  был  внимательно  следить  за  ее
усилиями.
     Через несколько  минут  он  впал  в  философское  настроение  и  стал
рассматривать поразительную живучесть женщины именно с этой точки  зрения.
В одно время как Реминт, так и Руиз Ав увлекались философией  Совершенного
Насилия. Если человек станет действовать с Совершенной  Степенью  Насилия,
то никто и ничто не сможет противостоять ему - так они в то время считали.
Но вот перед глазами Руиза было конкретное  свидетельство  того,  что  эта
философия была не совсем справедлива и в ней явно были свои просчеты. Даже
насилие не могло быть безукоризненно  совершенным...  даже  Реминт,  такой
беспрецедентный экземпляр убийцы, какого ни свет,  ни  Руиз  не  видывали,
оказался несовершенным в проявлении насилия. Женщина все еще была  жива  и
мучительно продолжала ползти к панели управления упряжкой!
     Когда ее вытянутая  рука  была  всего  в  нескольких  сантиметрах  от
панели, женщина уронила голову на ковер, и тело ее свели  спазмы,  которые
Руиз принял за предсмертные. Он заскрипел зубами, и глаза его  наполнились
горячими слезами. Он подумал про Низу, но только на миг: отчаяние его было
слишком глубоко, чтобы он мог долго думать о  такой  пронзительно  дорогой
ему женщине.
     Но  потом  полумертвая  женщина  подняла  голову  снова,  и  рука  ее
вытянулась вперед в последней отчаянной попытке.
     Ее дрожащий палец дотянулся до панели,  упряжка  выпустила  из  своих
страшных тисков тело Руиза, и он весь обмяк, откинувшись назад.  Внезапная
свобода так поразила его, что он долго лежал неподвижно, совершенно  не  в
состоянии собраться, не в состоянии действовать.
     Потом он вскочил и  содрал  с  себя  ремни  упряжки,  с  наслаждением
разрывая их. Совершенно  освободившись,  он  схватил  то  оружие,  которое
лежало к нему поближе, осколочное ружье, которое  принадлежало  одному  из
приконченных Реминтом наемников. Только тогда  он  повернулся  к  женщине,
которая его освободила.
     Она лежала неподвижно, и только ее глаза, которыми она следила за его
передвижениями по комнате, показывали, что она все еще жива.
     Он встал возле нее на колени, осмотрел ее  рану.  Видимо,  ее  усилия
только   ухудшили   положение.   Яркая   артериальная    кровь    толчками
выплескивалась из выходного отверстия раны под лопаткой. Лицо ее посинело.
Она попыталась заговорить и не смогла.
     - Да, - сказал он ей, желая утешить, - теперь я отправлюсь за  ним  и
убью его, если смогу.
     В глазах ее появилось сомнение, но это было выражение, в  котором  не
было упрека, а почти улыбнулась.
     Дыхание ее прекратилось, и глаза ее перестали смотреть.
     Он собрал остальное оружие и бешеный ошейник и выскочил  из  комнаты,
ступая неуверенными ногами.
     Только после того, как он  вышел  из  самого  дворца  удовольствий  и
направлялся к лагуне, ему пришло в голову, что он так и не  убедился,  как
обстоят дела с Кореаной. Он замедлил  шаг,  искушение  вернуться  назад  и
проверить было слишком велико, но, если она пришла в себя и вызвала  своих
людей, комната во дворце все еще была бы великолепной ловушкой.
     Он пошел дальше. Голова его все еще кипела мыслями  о  несовершенстве
его собственного насилия, и он выругал себя дураком за эти мысли.


     Руиз все еще ругал себя за  то,  как  он  вел  себя  и  свои  дела  в
последнее время, когда уже оказался на дороге, ведущей к  причалу.  Слабый
неприятный звук проник в его сознание. Он  резко  остановился  и  заставил
себя сосредоточиться на своем непосредственном окружении  и  на  том,  что
надлежало делать немедленно.
     Он прислушался. Потом до него дошло: кто-то визжал  и  кричал  где-то
далеко, по ту сторону лагуны. Звук отличался  удивительной  регулярностью,
словно тот, кто  кричал,  делал  паузу  только  для  того,  чтобы  набрать
побольше воздуха для следующего крика.
     По всей вероятности, этот крикун ничего общего с Руизом Авом не имел.
Моревейник был полон пыток и мук. Но даже если и так, ведь его, Руиза,  не
было несколько долгих часов, и кто  знает,  какую  пакость  мог  измыслить
Публий за это время?
     Он дотронулся до бешеного ошейника, который был заткнут за пояс. Если
Публий подготовил ему ловушку,  она  могла  затрагивать  и  ошейник,  ведь
Публий явно считал его  унижением  для  своего  достоинства,  неподходящим
устройством для проверки его честности. Может быть, Публий потерял надежду
вернуть себе управление своей марионеткой фальшивым Юбере?  Может  быть...
Или Публий посчитал положение слишком опасным, тем  более,  что  сейчас  в
него был замешан еще и Реминт. Еще вариант: Публий знал  некую  границу  в
своем плане, которую события теперь заставили его перешагнуть.
     Нужен ли был еще Публий Руизу Аву? Крепость с генчами могла прийти  в
полный  хаос  в  связи  с  абсолютной  безвольностью  и   бездеятельностью
фальшивого Юбере, что могло бы позволить ему пробраться в крепость тем  же
самым путем, что и ранее. Возможность сделать  это  без  помощи  и  ведома
Публия привлекала его невероятно. Руиз с сожалением покачал головой... ему
все еще был нужен Публий.
     Руизу пришла в голову еще одна возможность. Может быть, визжал именно
Публий может быть, Реминт уже добрался до него.
     Нет. Нет, почему-то он был уверен, что  Публий  благополучно  сбежал,
что он решил смириться со своими потерями и уйти с поля боя.
     Он снял с пояса бешеный ошейник, взвесил его на руке,  потом  швырнул
его высоко в воздух, так, чтобы он взлетел повыше и на самой высокой точке
полета перелетел через охранительное поле причала.
     Он взорвался с яркой вспышкой и таким грохотом, что у Руиза зазвенело
в ушах. Секундой позже до него долетел второй взрыв.
     Тут он заметил, что крик прекратился.


     Задолго до того, как Руиз подошел к подлодке, он  понял,  что  именно
сделал Публий. Голова Олбени была бледным пятном  на  фоне  наблюдательной
рубки. Кровь его образовала более темные потеки там, где она разбрызгалась
и сбегала по металлу.
     Когда челночок Руиза подплыл поближе, он увидел тело Олбени,  которое
плавало,  в  тихих  водах  лагуны.  Ноги  и  руки  его  все  еще  ритмично
подергивались под действием нейросжигателей, которые Публий подсоединил  к
его телу.
     Руиз взошел на борт. Публий подвесил Олбени за его жиденький "конский
хвост", который был прибит к наблюдательной башенке металлической  скобой.
Потом он оставил Олбени вопить сколько душе угодно, пока не вернется  Руиз
и не взорвет бешеный воротник.
     Глаза Олбени были полны крови.
     Руиз медленно поднялся по лестнице. Он вытащил нож, отрезал голову от
наблюдательной башенки. Она упала на палубу, подскочила и с плеском  упала
в лагуну.
     Потом он сошел вниз и настроил автопилот на курс в  лабиринт  Публия.
Публий все еще был ему нужен.


     Кореана пришла в сознание, когда ее Мокрассар выносил  ее  из  дворца
развлечений. Она вдохнула показавшуюся ей ароматом знакомую вонь его  тела
и на миг потеряла все другие ощущения, кроме радости быть в  живых.  Ребра
ее болели. Может  быть,  Реминт  парочку  ей  сломал.  Неважно.  Ее  ребра
заживут.
     Углом глаза она увидела Мармо, который медленно и молча летел  рядом,
держа в руках энергомет.
     - Мармо... - прошептала она таким слабым голосом, что сам  этот  звук
оскорбил ее уши.
     - Кореана? - старый пират  повернулся  к  ней.  -  Сейчас  почти  уже
рассвело. Я стал волноваться, поэтому мы пошли следом за тобой.
     Она любовно улыбнулась, глядя на  его  потрепанное  полуметаллическое
лицо.
     - И очень правильно сделали. Где Руиз Ав?
     Секунду Мармо ничего не отвечал ей.
     - Твоего врага там не было,  Кореана.  Контрольная  упряжка  валялась
разорванная на полу комнаты, мне показалось,  один  из  наемников  Реминта
расстегнул ее прежде чем умереть.
     Удовольствие от того, что она выжила, неожиданно померкло.
     - Снова? - она не могла этому поверить.
     - Плевать на это. Пора зарыться на самое дно, Кореана, пока эта  буря
не прогремит  мимо.  Моревейник  просто  завывает  от  паники  и  тревоги.
Пиратские властители в страшном смятении. Сейчас все крайне  опасно.  Фенш
караулит нас на воздушной лодке, чтобы увезти нас  в  безопасное  убежище,
где мы сможем переждать, прежде чем покинуть город, когда пройдет буря.
     Она попыталась найти в себе достаточно  гнева,  чтобы  отклонить  это
весьма разумное предложение, но почему-то,  зажатая  между  роботоподобной
жестокостью Реминта и  непостижимой  одержимостью  Руиза  Ава,  она  стала
испуганной и пассивной. Она  очень  надеялась,  что  эта  слабость  у  нее
временная.
     - Да, - согласилась она и обмякла в мощных лапах Мокрассара.



                                    23

     Притаившись  в   тени   прилегающего   соседнего   небоскреба,   Руиз
проанализировал,  какие  еще  охранники  и  охранные  устройства  остались
караулить вход в гавань Публия, испытывая ироническое удовлетворение,  что
для этого он пользовался антиохранным устройством, которое было  закуплено
на деньги Публия и привезено обратно из крепости Юбере.
     Он оставил подлодку подальше. Теперь ему надо приблизиться  к  Публию
со всей хитростью и осторожностью, на  какую  он  способен.  У  одного  из
фермеров, которые разбивали небольшие участочки на окраине Моревейника, он
купил  сампан,  набитый  ящиками  с   овощами.   Стоило   это   совершенно
смехотворную цену. На нем был запачканный кожаный жилет, потрепанные шорты
и большая соломенная шляпа, тоже из этого самого  источника,  от  фермера.
Движения его были размеренными и неторопливыми, а свой маленький сенсорный
экранчик он спрятал под кучей вонючих толстолистных качанов капусты.
     Когда он расшифровал показания приборов, он съел обед, самый  что  ни
на есть  крестьянский:  кусок  сыра  с  голубоватыми  прожилками,  сладкую
луковицу, полбуханки хлеба и пластиковую миску пряных слив. Это, как решил
Руиз, был лучший обед, который ему пришлось съесть за последние недели. На
дне лодки он нашел  термос  холодной  воды,  и  он  как  следует  напился,
поглядывая на зеленые, покрытые растительностью,  выступы  на  небоскребе,
который над ним возвышался. Течение вынесло его лодку на полуденное солнце
на  какой-то  миг,  и  жара  пронизала  его  пораненную   спину   ласковым
проникновением, пока он не подтянул канат и не вернулся в безопасную тень.
Ему пришло в голову, как же это здорово - жить.
     Он был поражен новизной этой мысли. Когда  это  он  в  последний  раз
думал подобным образом? На барже? Может быть. То  сладостное  путешествие,
которому они не ведали конца, теперь казалось таким далеким во времени...
     Он пожал плечами  и  полностью  посвятил  свое  внимание  расшифровке
показаний приборов. Может быть, он что-то пропустил или что-то неправильно
понял, но он не мог найти никакого свидетельства тому,  что  охранительные
системы Публия все еще  действовали.  Либо  его  собственное  оборудование
плохо работало - либо Реминт добрался сюда первым.
     В конце концов он закончил  трапезу  и  отвязал  канаты.  Он  вставил
рулевое весло сампана в уключину и повел лодку через весь канал в  лагуну,
где находился причал Публия.
     Вплыв туда, он увидел, что Реминт или еще  какая-то  враждебная  сила
тут определенно побывали. Воздух все  еще  был  дымным  от  энергетических
разрядов и  вони  расплавленного  металла.  Огромная  бронированная  лодка
Публия все еще плавала в середине лагуны, и еще одна такая же  лодка  была
причалена к пристани возле входа в лабиринт.
     Все строение было совершенно полно тишиной, давящей и страшной. Разве
что слабый шум горящей  электроники  доносился  из  тонущей  бронированной
лодки Публия. Руиз проехался по  лагуне,  внимательно  глядя  на  приборы,
чтобы определить, один он в этом месте или нет. Все указывало на  то,  что
кроме него тут никого нет. Сампан тоже подскакивал на волнах лагуны. В тот
же момент индикатор показал, что один детектор ближнего расстояния все еще
оставался включенным при входе. Насколько Руиз мог сказать, это поле могло
зарегистрировать  только  проход  через  дверь  синтетических  материалов,
металла или другой неодушевленной материи.
     Руиз вздохнул. Он ожидал худшего. Он снял с  себя  все  свое  оружие,
которое спрятал на лодке под овощами.  Может  быть,  недавно  состоявшийся
здесь бой отпугнет  мародеров  от  такого  непритязательного  трофея,  как
лодка,  полная  зелени,  овощей  и   фруктов.   Он   срезал   декоративные
металлические пряжки со своих полотняных туфель. Он посмотрел на пуговицы,
которые застегивали его короткие штаны. Они, вроде бы,  были  вырезаны  из
толстой рыбьей чешуи. Он  взял  дубинку  фермера,  кусок  плотного  дерева
длиной с руку, на которой была насажена грубо вырезанная  голова  маргара.
Рукоять была отполирована частым употреблением и  хорошо  ложилась  в  его
ладонь.
     Он перешел на корму сампана и привязал канат  к  причальному  кольцу.
Потом сошел на пристань.
     - Ты идиот, Руиз Ав, - сказал он себе. - Ты охотишься за самым крутым
и жестоким человеком во всей вселенной. С палкой в руках вместо оружия.
     Он смущенно рассмеялся.
     Запах недавней смерти исходил из пасти Лабиринта, и Руизу  Аву  вдруг
страшно захотелось иметь такую замечательную возможность: никогда туда  не
входить!


     Однако он все равно туда вошел и обнаружил, что теперь  лабиринт  был
населен только трупами. За каждым углом он находил все новые и новые трупы
- иногда это были неудачные экземпляры творчества Публия, превратившиеся в
кучки меха или  чешуи,  но  чаще  всего  это  были  рабы-Дирмы,  служившие
охранниками. Убийства, по мнению Руиза, были  совершены  с  той  небрежной
уверенностью  и  эффективностью,  которая  вообще  характеризовала  подход
Реминта к своему ремеслу. Каждый ожог приходился точно на то место, где он
мгновенно убивал, каждый отрезанный член говорил о том, что убийца метил в
какую-нибудь жизненно важную функцию и  хотел  рассечь  какой-либо  важный
нерв.  Руиз  исследовал   оружие   каждого   убитого   Дирма   в   надежде
воспользоваться  им,  но  убеждался  всякий  раз,  что  Реминт  был  очень
скрупулезен и прожигал механизм каждого оружия своим игольчатым лазером.
     Руиз никак не мог постичь, как же это Реминт смог пробраться в  такой
укрепленный лабиринт Публия в  одиночку,  и  часто  останавливался,  чтобы
прислушаться, не остался ли какой-нибудь охранник или прибор в  живых.  Он
не нашел ничего, что могло бы его насторожить, и как раз это и насторожило
его более всего.
     Разрушение шлюза безопасности на входе собственно в сам  лабораторный
и  жилой  сектор  лабиринта  еще  более  поразило  Руиза.  Видимо,  Реминт
пробивался через лабиринт,  используя  опаляющие  бомбы  и  большой  запас
лестничных снарядов. Шлюз безопасности был открыт взрывом, а броня  висела
длинными клочьями там, где дыра открывалась в лифтовую шахту.
     Руиз подкрался к дыре и выглянул вниз. Опал, который  покрывал  стены
шахты, был покрыт следами от скалолазных крюков и кошек, которыми  Реминт,
вероятно, воспользовался, чтобы спуститься вниз,  к  лабораториям  Публия.
Руиз глубоко вздохнул. У него  крюков  не  было.  Его  единственным  путем
казалась маленькая и хрупкая лестница для технического обслуживания лифта,
которая была страшно покорежена взрывами, которые пропороли вход в  шахту.
В некоторых местах она провисла и вплавилась в стену. В других местах  она
просто висела оторванными клочьями.
     Ему так хотелось бросить все и уйти назад, на солнце, к ящикам редьки
и морковки, забыть все, что произошло раньше, сменить имя и  стать  другим
человеком, кем-то, кому не придется спускаться вниз к чему бы то ни  было,
ждущему его на дне шахты.
     Но путь к Низе вел вниз. Публий  все  еще  был  его  главным  входным
билетом в крепость Юбере. Он подумал, жива ли еще Низа, а если и жива,  то
что она думает про Руиза Ава. Ненавидит ли она его, что  весьма  и  весьма
вероятно?
     Он покачал головой, повесил дубинку на пояс и начал спуск вниз.


     Руиз едва мог поверить, что он  пережил  этот  спуск,  когда  наконец
оказался внизу шахты. Дважды он поскальзывался и спасал себя  от  падения,
только ухватившись за ступеньку, мимо  которой  пролетал.  Однажды  пролет
лестницы оторвался под ним и ударил его об стену, едва не  вырвав  из  его
рук скобу, за которую он держался. Но эти приключения уже не казались  ему
серьезными, хотя поврежденное плечо снова начало болеть.
     Шахта была взорвана на трех уровнях, словно Реминт устанавливал  свои
взрывные заряды специально для того, чтобы отвлечь внимание  оставшихся  в
живых людей Публия и разделить их силы на разные источники  опасности.  Из
абсолютной тишины, которая исходила из прежде весьма  полных  деятельности
лабораторий Публия, Руиз сделал вывод, что план Реминта преуспел.
     Он стал беспокоиться, что Реминт уже убил Публия  или  пытал  его  до
такого состояния, что создатель чудовищ стал совершенно бесполезным.
     - Вот какие мысли тебе теперь в голову лезут? - прошептал  он  самому
себе.
     Очень  глупо,  подумал  он  сухо,  начать  обращаться  к  логическому
мышлению в это время, когда уже поздно что-либо сделать.
     Поэтому он вошел в мертвые лаборатории.


     Тишина угнетала и давила. Руиз крался по этажу, перебегая  из  одного
укрытия в другое, почаще останавливаясь, чтобы ощутить, не осталось ли еще
каких-нибудь приборов или людей Публия, которые могли бы ему помешать.
     Он ничего не услышал.
     Тут  и  там  он  натыкался  на  тела  техников,  которые,   очевидно,
вооружались тем, что было под рукой и всяким импровизированным  оружием  -
ножами, дубинками... Их посылали  против  Реминта.  У  одного  убитого  он
забрал нож с длинным тонким лезвием, который он привязал к  руке  тряпкой,
так что рукоять  лежала  чуть  выше  его  запястья.  Ни  одна  дубинка  не
показалась ему такой же удобной, как оружие  фермера,  поэтому  он  держал
фермерскую дубинку наготове.
     Несколько  из  последних  жертв  прожили  достаточно   долго,   чтобы
спрятаться под скамьями или заползти под машины или за  стеллажи.  Неужели
Реминт потерял часть своей смертоносной эффективности? Может,  он  начинал
уставать? Может, он был ранен? Это казалось весьма обнадеживающим  знаком,
и настроение Руиза потихоньку стало подниматься.
     Когда он услышал звяканье стали о сталь, он стал вдвое осторожнее, но
скоро  обнаружил,  что  звуки  исходят   из   вырытого   амфитеатра,   где
медведеподобные воители все еще  слабо  замахивались  друг  на  друга.  Их
молниеносная скорость слегка замедлилась, силы их были на исходе.  Но  все
же события в лаборатории явно не отвлекли их от  врожденной  свирепости  и
желания убивать. Все еще их было довольно много. Руиз решил, что перед ним
последний этап отборо