звучали нотки нетерпения и гнева. - Если ты доберешься до  анклава,
возьми с собой запас чистого воздуха.  Если  запас  кончится,  будь  готов
увидеть вещи не менее страшные, чем те, что ты недавно видел на  Родериго.
Помни, что родериганцы, какими  бы  страшными  и  нечеловеческими  они  ни
казались бы, не могут совершить ничего, что сравнилось бы по злодейству  с
тем,  что  может  совершить  Машина-Орфей.  И  помни,   что   Родериго   -
всего-навсего заштатный, богом забытый островок, не столь уж и населенный,
на маленькой заштатной планетке.
     Относительно  мозгового   огня:   помни,   что   генчи   в   основном
руководствуются в жизни обонянием. Главным вспомогательным органом  служит
зрительный канал с многочисленными глазами. Поэтому мозговой огонь главным
образом  искажает  для  людей  картину  именно  видимого  мира.   Слуховые
галлюцинации весьма слабы в сравнении со  зрительными,  поэтому,  если  ты
что-либо услышишь четко и ясно, ты можешь принять с чистой  совестью,  что
это и есть реальность.
     - Понимаю, - ответил Руиз.
     - Наконец, найти машину будет  совсем  не  так  легко.  Обрати  самое
пристальное внимание, пока я буду тебе рассказывать все, что  мы  знаем  о
топографии анклава.
     Сомнир  долго  говорил,  создавая  в  сознании   Руиза   своеобразную
ментальную  карту,  время  от  времени  останавливаясь,   чтобы   оценить,
насколько хорошо  Руиз  все  запомнил.  Его  голос  становился  слабее,  а
статические шумы и помехи все сильнее.
     - Шлем все больше выходит из строя, - сказал Сомнир.  -  Тебе  должно
хватить того, что я уже успел тебе рассказать. - Последовала долгая пауза,
такая длинная, что Руиз успел подумать, что со шлемом все кончено. - Помни
про нас, - сказал наконец Сомнир.
     - Всегда буду помнить, - сказал Руиз от всего сердца.
     -  Удачи!  -  голос  Сомнира  почти  пропал.   Тонкий   и   противный
гетеродиновый визг раздался в шлеме - и потом все пропало.
     Руиз снял с головы ставший бесполезным механизм.
     Низа стояла поблизости, глаза ее расширились от беспокойства.
     - Что такое, Руиз?
     Он сел.
     - Очень плохие вести, Низа.


     - Руиз, - сказала Низа еще настойчивее, - что это?
     Руиз поднял на нее взгляд. Что творилось за  этими  такими  красивыми
темными глазами, какие мысли проплывали там? Что за  чувство  оживляло  ее
взгляд: человечное сострадание или присущий человеку расчет?
     Он не мог рисковать, полагаясь на  то,  что  расчета  в  ней  нет,  и
поэтому стал отвечать уклончиво.
     - Положение стало очень трудным, - ответил он.
     - А раньше оно каким было? - спросила она.
     - Ты права, - ответил он. - Ну хорошо, нам надо  собираться,  это  уж
обязательно.
     Он встал, и его помятые ребра вспыхнули болью.  Он  встал  на  колени
возле Желтого листа и  расстегнул  оставшиеся  застежки  шлема.  Когда  он
содрал с нее шлем, голова ее замоталась из стороны  в  сторону,  словно  у
птицы  со  свернутой  шеей.  Лицо  ее  в  смерти   оставалось   таким   же
бесстрастным, каким было и при жизни, глаза холодно и неподвижно смотрели,
рот был слегка открыт.
     Желудок его задергался в спазмах, когда ему представилось то, что  он
должен был делать дальше. Рядом, возле него, был кусок обвалившейся стены,
хороший увесистый камень. Он поднял его и нанес удар  по  черепу  гетмана.
Кость разлетелась, и некогда красивая голова была страшно изуродована.  Он
услышал, как тошнит Низу, и почувствовал, что  ему  самому  почти  так  же
тошно.
     Но он взял вибронож и вскрыл череп, разрезая  кость  вдоль  разломов.
Потом он прорезал мозг, пока не нашел синаптический отсоединитель,  черный
овоид, от которого тянулась тоненькая ниточка псевдонерва.
     - Очень плохо, - сказал он с сожалением. -  Я-то  надеялся,  что  они
пользовались каким-нибудь электромеханическим устройством,  которое  можно
было бы использовать против Геджаса.
     Он хотел было раздавить это  устройство,  но  потом  подумал,  уж  не
содержит ли оно каких-нибудь деталей, позволяющих проследить,  что  с  ним
происходит. Он дочиста вытер овоид о жесткие волосы гетмана и передал  его
Низе.
     - Положи это в карман. Кто знает? Вдруг это тебе пригодится.
     Он перекатил тело и стал поворачивать запоры, которые  держали  спину
брони, прикрепляя ее к грудному пластрону, потом стал снимать детали брони
с трупа.
     - Что ты теперь делаешь, Руиз? - спросила неспокойно Низа.
     Он посмотрел на нее и увидел, как она побледнела.
     - Я как раз подбираю тебе твой новый гардероб.
     Ему  было  приятно,  что  она   не   стала   немедленно   истерически
протестовать. Она секунду постояла неподвижно, а потом неуверенно кивнула.
     - Понятно, - ответила она.
     - Это для нас единственный шанс подойти к Геджасу,  как  я  думаю,  -
ответил он. Броня уже лежала небольшой кучкой возле Желтого листа, которая
сразу же стала казаться меньше и незначительнее, как это всегда происходит
с трупами.
     Когда с тела было снято все, что необходимо, Руиз встал и подал  Низе
первый фрагмент брони. Она взяла ее. Видимо,  она  смотрела,  как  он  это
делал, потому что она надела набедренный пояс без колебаний и уверенно.
     - Хорошо, - сказал Руиз. Низа была чуть меньше гетмана ростом, но  ее
мешковатый комбинезон вполне успешно  займет  пространство  внутри  брони,
чтобы разница перестала быть заметной. Груди ее были  больше,  но  грудная
клетка не так развита и мускулиста, как у гетмана, поэтому пластрон  сидел
на ней вполне правильно.
     Она быстро оделась, не тратя  лишних  движений,  и  Руиз  понял,  как
хорошо ему от ее спокойствия, - неважно, откуда она его черпает.
     Когда она  справилась  с  застежками,  если  не  считать  шлема,  она
остановилась и посмотрела на Руиза.
     - Ты думаешь, это получится?
     - Надеюсь, - сказал Руиз, - это все, что я смог придумать.
     Она нахмурилась.
     - Я хочу задать тебе один вопрос, Руиз.
     - А нельзя подождать более подходящего случая?
     Она покачала своей красивой головой.
     - Другого случая может и не представиться, Руиз. Твоя удача не  может
сопутствовать тебе вечно. Ты и  вправду  думаешь  все  эти  ужасные  вещи,
которые ты говорил тогда, в лагере? Ты говорил очень убедительно.
     Руиз резко отрицательно покачал головой.
     - Да нет же... нет. Как ты могла так подумать? Это было,  необходимо,
чтобы не дать родериганцам понять, как высоко  я  тебя  ценю  и  насколько
тобой дорожу. Они использовали бы  это  для  того,  чтобы  уничтожить  нас
обоих.
     Он посмотрел на нее и вспомнил те замечательные минуты,  которые  они
делили вместе. Он почувствовал, как опасные слезы слабости  застилают  его
глаза.
     Она посмотрела в сторону, отведя взгляд, словно ей стало  неловко  за
него.
     - Но это была правда, то, что ты сказал про мою смерть  в  Биддеруме?
Да? Понимаешь, мне кажется, я всегда знала, что я была  мертва,  когда  ты
меня нашел. И что ты дал мне  вторую  жизнь.  Я  всегда  знала.  Иногда  я
спрашиваю себя, может быть, ты дал мне и вторую душу? Мне  кажется,  я  не
могу понять сама себя.
     Он не знал, что ей ответить.
     Наконец она сказала:
     - Я понимаю, ты не можешь мне ничего рассказать. Я знаю,  что  ты  не
всегда уверен и в своей душе.
     - Это правда, - сказал он мрачно, - Низа... Я хочу  попросить  твоего
прощения за то, что ударил тебя там... на Родериго.
     - Я уверена, что ты считал это необходимым.
     - Да, в этом-то все и дело...
     - Тогда зачем извиняться?
     Он попытался улыбнуться.
     - Это тяжелым камнем упало мне на сердце.
     Она пожала плечами.
     - И что, по-твоему, я должна с этим сделать?
     - Не знаю, - сказал он смиренно. - Видимо, ничего уже не сделаешь.
     Она посмотрела на него странным взглядом, в котором читались сразу  и
гнев, и жалость.
     Он не мог вынести этого взгляда, поэтому закрыл глаза, не желая  даже
знать, что говорит ему этот взгляд.
     В следующий момент голова его резко отлетела назад,  потому  что  она
ударила его рукой в перчатке по щеке.
     Он  дотронулся  до  пораненной  губы  и  посмотрел  на  нее  в  таком
остолбенении, что не мог говорить.
     Она улыбнулась холодной, но невымученной улыбкой.
     - Теперь мы в расчете, - сказала она.
     К его вящему  изумлению  она  наклонилась  над  ним  и  поцеловала...
легчайшим прикосновением губ.
     Потом она взяла шлем и натянула его на голову.


     Руиз нашел кусок полусгнившей веревки и завязал один конец  петлей  у
себя на шее. Он воспользовался виброножом,  чтобы  так  подточить  волокна
веревки, что они держались только на  нескольких  ниточках.  Другой  конец
веревки он вручил Низе.
     - Я твой пленник, - сказал он с улыбкой, полной надежды.
     Потом он критически ее осмотрел. Кончики ее волос свисали по спине на
большую длину, чем у гетмана. Он взял вибронож и  срезал  их.  Он  спрятал
вибронож в рукаве и стянул манжет потуже.
     Она была настолько хорошо  замаскирована,  как  он  даже  и  не  смел
надеяться. На самом деле, если бы не  изуродованный  труп,  который  лежал
между ними, он по-прежнему считал бы, что  Желтый  Лист  смотрит  на  него
через прорези страшной омерзительной маски. Царская осанка Низы показалась
ему жутким подобием презрительной и горделивой походки гетмана,  настолько
убедительным, что он поневоле вздрогнул.
     -  Послушай,  -  сказал  он,  -  ты  должна  ходить  так,  словно  ты
собственница всего мира, словно все остальные люди - дерьмо, налипшее тебе
на сапоги. Ты сможешь так сделать?
     - Конечно, - сказала она, - я тебе  хочу  напомнить,  что  в  течение
большей части моей жизни отношение мое к людям и миру было именно таким  -
до совсем недавнего времени, собственно говоря.
     - Я забыл, - сказал он, широко  улыбаясь.  -  Ну,  тогда  хорошо.  Ты
должна помнить еще и о том, чтобы ни в коем случае не разговаривать. Когда
мы выйдем на открытое пространство, родериганцы станут использовать против
нас шарики-шпионы или мониторы слежения на дальних дистанциях, поэтому нам
надо сыграть наши роли в совершенстве. Не важно, что произойдет, не важно,
что буду делать я, - ты должна вести себя в точности так,  как  вела  себя
гетман.
     - Я запомню, - они немного помолчали. Потом она снова заговорила.
     - Мне так радостно видеть, что ты  стал  немного  похож  на  прежнего
себя, Руиз Ав. Ты казался мне таким холодным, таким отдаленным, с тех пор,
как мы покинули Моревейник, - я едва знала, что тебе сказать. Наверное,  в
твоем мире снов случилось что-то  приятное  -  что-то,  что  тебя  немного
вылечило.
     Голос ее звучал неуверенно, словно она и радовалась и  все-таки  была
настороже.
     - Да... это был приятный сон, -  сказал  Руин,  думая  о  Лиил  и  ее
приятной  выдуманной  жизни.  Он  очень  надеялся,  что  Низа  не   станет
допрашивать его  дальше.  Хотя  он  устал  от  того,  что  ему  все  время
приходилось говорить неправду, он все же не видел никакой необходимости  в
том, чтобы сказать ей про Лиил.
     Но она больше ни о чем не спрашивала, и чуть погодя он сказал:
     - Надо идти. Ты иди первая и веди меня, а я послушно последую.
     Потом он заставил еще одним куском сгнившей веревки связать себе руки
за спиной, чтобы все выглядело так, что у него  нет  никаких  возможностей
бежать или сопротивляться. Если он будет вести себя аккуратно и не двигать
руками.
     - Еще одно, последнее, - сказал он. - Если что-нибудь  пойдет  совсем
скверно или если меня поймают или убьют, постарайся сбежать. Броня  сможет
защитить тебя от попадания практически  любого  оружия,  если  не  считать
выстрела из энергомета почти в упор. У тебя будет шанс убежать.
     Он не посоветовал ей никакого места на  острове,  где  она  могла  бы
найти убежище, потому что его скорее всего просто не было.  И  все  же  он
хотел бы, чтобы она жила как можно дольше.
     Она кивнула, и страшная маска сверкнула в ответ.


     Геджас расхаживал беспокойно взад-вперед под орудийной  аркой,  время
от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на свои экраны мониторов.
     Его устройство слежения предупредило его низким мелодичным  сигналом,
когда зашевелилось вживленное в мозг Желтого Листа устройство,  когда  оно
стало перемещаться в пространстве. Ему  показалось,  что  это  слишком  уж
быстро. Он ожидал, что ему придется стоять лагерем в холмах долгое  время,
как минимум несколько дней. Он  нетерпеливо  ждал  перед  другим  экраном,
который должен был включиться, когда шарик-шпион перед  пещерой  начал  бы
передавать изображение. Шарик пока парил над входом в туннель.
     Когда Желтый Лист появилась из  туннеля,  ведя  безумца  на  веревке,
затянутой петлей-удавкой, он почувствовал волну облегчения, которая  омыла
все его существо. Он не очень раздумывал над тем, что произошло с женщиной
с  примитивной  планетки,  но  потом  его  внимание   привлекла   какая-то
странность  в  походке  Желтого  Листа.  Она,  казалось,  шла  с   большей
легкостью, с большей сексуальной притягательностью, словно ее  бедра  были
смазаны маслом. Облегчение,  которое  он  сперва  почувствовал,  сменилось
бешеной завистью. Она наверняка устроила  себе  поблажку,  потребовала  от
безумца, чтобы он ее удовлетворил, там, в пещере виртуального Компендия.
     Он сказал себе, что гнев его вызван тем, что она так  легко  рискнула
интересами Родериго. А что, если бы безумец причинил бы ей вред или убежал
бы? Он был быстрым и сильным и таким опасным, какими бывают  только  люди,
которым абсолютно нечего терять. Но сейчас Руиз Ав  шел,  понурив  голову,
словно был абсолютно истощен. Он даже спотыкался.
     Когда Геджас стал особенно тщательно думать о том, что именно  Желтый
Лист и безумец  делали  вместе,  он  немедленно  повернулся  к  ближайшему
охраннику и прокричал ему:
     - Приготовьте землеходы. Мы встретим гетмана на пляже, на берегу.
     Он подошел  к  центру  лагеря,  где  его  пленники  сгрудились  возле
обогревателя, пытаясь сохранить тепло и не окоченеть. Маленький  оранжевый
человечек все еще лежал на земле, глаза его были полуоткрыты, он едва  мог
идти..
     - Встать, - сказал Геджас, - идем.
     Старый толстый фараонец показал жестом на оранжевого человечка.
     - А как с ним быть, хозяин?
     Он бы  пришиб  любого  обычного  пленника  за  такой  вопрос,  но  он
удержался  от  приведения  в  исполнение  своего  желания,  вспомнив,  что
фараонец - часть приманки, которую они держали  перед  носом  работорговки
Кореаны.
     - Оставим его, - сказал он и отвернулся.


     Снаружи ночь была такой  ясной,  а  звезды  такими  яркими,  что  они
светили на тропинку.
     К тому времени, когда Низа и Руиз подошли  к  лагерю,  родериганцы  и
остальные пленники  давным-давно  ушли.  Кроме  примятых  травы  и  кустов
единственными следами их пребывания там были ошметки  мусора:  обертки  от
еды, коробки из-под вооружения, куски бумаги - и  простертое  тело  повара
Эйндиукса. Сперва Руиз решил, что  маленький  оранжевый  человечек  просто
мертв,  но,  когда  они  проходили  мимо,  Эйндиукс  перекатился  и  слабо
улыбнулся Руизу. На  груди  Эйндиукса  Руиз  заметил  металлический  блеск
медицинской прилипалы - видимо, Дольмаэро дал ее коку.
     Руиз устоял перед желанием остановиться. Он не знал даже, что он  мог
бы сделать для бывшего кока. Скорее всего, ничего. Но в любом случае он не
смел  сделать  ничего  такого,  что  Геджас  счел  бы   подозрительным   и
нехарактерным  для  гетмана.  Наверняка  вот  так  остановиться  и  помочь
брошенному пленнику - совершенно не в духе того, - что могло  бы  в  таком
случае прийти в голову Желтому Листу.
     Низа хорошо играла свою роль,  она  даже  не  оглянулась,  когда  они
проходили мимо Эйндиукса.
     Руиз был уверен в том,  что  их  наблюдают  и  следят  за  каждым  их
движением. Чем больше он думал про это, тем  глупее  казался  его  план  -
слишком уж оптимистически он его задумал. Разве мог человек вроде Геджаса,
который  всю  свою  жизнь  с  маниакальным  напряжением  изучал   гетмана,
попасться на удочку такого  примитивного  обмана?  Руизу  становилось  все
легче играть подавленного пленника, но,  к  сожалению,  не  его  актерские
способности решали в данном случае дело.
     Они по-прежнему спускались по тропинке к воде, и теперь Руиз  услышал
с одной стороны тропинки какой-то шорох. Он решил, что это свидетельствует
о присутствии родериганских охранников. Он  от  всей  души  надеялся,  что
охранник окажется настолько неосторожным, что подойдет к ним до того,  как
они доберутся до воды.
     Кореана следила за берегом через  свой  световой  умножитель.  Десять
минут назад на берегу показались призрачные фигуры родериганцев, а  теперь
они устроились на террасе над отметкой  самого  высокого  уровня  прилива.
Четыре землехода расположились оборонительной линией, и она увидела весьма
изощренные и современные военные машины, которые  аркой  разместились  над
блестящими металлическими спинами землеходов.
     - Нет так уж плохо, - сказала  она,  рассеянно  жуя  нижнюю  губу.  -
Кажется, у нас небольшой огневой перевес. Но где же он?
     Мармо холодно покачал головой, как всегда занятый своей вечной  игрой
с сопроцессорами. В последнее время старого пирата, казалось, все меньше и
меньше интересовал реальный мир. Кореана потихоньку думала о том,  что  он
становится обузой. Она  минуту  рассматривала  его,  и  он  быстро  поднял
голову.
     Все  еще  неплохо  реагирует,  все  еще  настороже,  подумала  она  и
вернулась к световому умножителю.
     - Где он? - прошептала она.


     Заря только что замерцала над восточным горизонтом, когда Руиз и Низа
оказались на последнем гребне холмов  и  посмотрели  вниз  на  берег,  где
Геджас заново разбил лагерь. Под орудийной аркой крошечная фигурка Геджаса
нависла  над  голубоватыми  экранчиками  его  приборов.  Трое   оставшихся
пленников ждали в пятидесяти метрах дальше, сбившись мрачной кучкой.
     - Пожалуйста, хозяин, дай мне передохнуть, -  сказал  Руиз  умоляющим
тоном на тот случай, если их подслушивали. Он драматически упал на  колени
и понурил голову.  Тропинка  здесь  проходила  сквозь  высокую  прибрежную
траву, которая в таком положении доходила Руизу до груди.
     Низа кивнула равнодушным жестом.  Руиз  был  поражен  тем,  насколько
убедительный из нее получился гетман. Но потом он вспомнил,  какой  увидел
ее в первый раз, когда она так хорошо сыграла богиню Хашипут. Тот  день  в
пыльном  Биддеруме  показался  ему  теперь  таким  далеким...  Это  словно
произошло не с ним, а с кем-то другим.
     Шорох в траве приблизился, когда они сами подошли к берегу, но теперь
Руиз ничего не слышал. Он постарался  собраться  с  мыслями.  Как  мог  он
пробраться мимо Геджаса на борт того транспорта, который их поджидал?  Как
мог он обеспечить то, чтобы этот транспорт забрал их именно туда, куда  им
было  нужно?  Как  мог  он  остановить  Геджаса  от  преследования,  когда
родериганцы появятся и начнут за ними гнаться?
     Он глубоко дышал, пытаясь вдохнуть  идеи,  словно  из  воздуха.  Увы,
воздух здесь был столь же беден идеями, как и его иссушенный мозг.
     Он прислонился бедром к квадратному куску  разбитой  плиты  мостовой,
который торчал возле него из песка. Он  заметил,  что  кусок  отставал  от
остальных плит и был не настолько велик, чтобы его нельзя было поднять.
     Внезапно у Руиза появился план. Он продумал эту идею и  быстро  нашел
десяток способов, которыми этот план  мог  привести  их  к  краху.  Однако
наверняка то же самое можно было бы сказать про  любой  план,  который  он
смог бы сейчас придумать. Он, вероятно, должен считать невероятной удачей,
что ему вообще удалось придумать какой-то план в  таком  положении,  пусть
план этот держится на волоске.
     Он посмотрел вверх на Низу.  Мог  ли  он  рассчитывать,  что  она  не
вскрикнет, о